Относительная теория сознания: неореализм

Важность вопроса о сознании в психологии и философии основана на картезианском Пути Идей, теории копий знания. По словам У. Джеймса, в теории копий утверждается «радикальный дуализм» объекта и знающего. Согласно теории копий, сознание содержит репрезентации мира и узнает мир только посредством репрезентаций. Отсюда следует, что сознание является психическим миром репрезентаций, отделенным от физического мира вещей. Согласно этому традиционному определению психологии, наука психология изучала мир репрезентаций посредством особого метода — интроспекции, тогда как естественные науки, например физика, исследовали мир объектов, конструируя его посредством наблюдений. Вызов, брошенный Джеймсом теории копий, вдохновил группу молодых американских философов на то, чтобы предложить новую форму перцептивного реализма примерно в то же время, когда гештальт-психологи возрождали реализм в Германии.

Они называли себя неореалистами,утверждая, что существует мир физических объектов, который мы познаем без посредничества внутренних репрезентаций. С этой точки зрения сознание не представляет собой особого внутреннего мира, который следует описывать с помощью интроспекции. Скорее, сознание является взаимоотношениями между Я и миром, взаимоотношениями узнавания. В этом и заключалась основная идея относительной теории сознания, которой в те годы занимались: Ральф Бартон Перри (1876-1957), биограф Джеймса и учитель Э. К. Тол-мана; Эдвин Биссел Хольт (1873-1946), который был коллегой Перри в Гарварде и преемником X. Мюнстерберга на посту экспериментального психолога в Гарвардском университете; и Эдгар Сингер (1873-1954), чьи статьи, посвященные разуму, предвосхитили воззрения Гилберта Райла (см. главу 9).

Разум «внутри и снаружи».Развитие неореалистической теории разума началось с анализа Р. Перри (1904) привилегированной природы, приписываемой интроспекции. Со времен Декарта философы полагали, что сознание — область репрезентаций и известно только самому себе; на эту идею в значительной степени опирались радикальный дуализм мира и разума Декарта. Согласно традиционным взглядам, интроспекция была наблюдениями особого сорта и занимала особое место, чем значительно отличалась от обычных наблюдений внешних объектов. Традиционная менталистская психология принимала радикальный дуализм разума

248 Часть III. Совершенно другая эпоха: 1880-1913

и объекта и холила интроспекцию как особую методику наблюдений для изучения сознания. Перри утверждал, что «особенность» интроспекции была сильно преувеличена и «разум внутри» интроспекции весьма незначительно отличается от «разума снаружи», проявляющегося в повседневном поведении.

Перри допускал, что попросить кого-либо заняться интроспекцией — легкий путь проникнуть в его разум. Только у меня есть мои воспоминания, и только я знаю, где присутствую в тот или иной момент. Но в этих случаях интроспекция не занимает особого привилегированного положения, и разум не является неким «особым местом». То, что я испытал в прошлом, могли, в принципе, определить и другие наблюдатели в то время, когда воспоминания откладывались. Тщательное наблюдение за моим повседневным поведением покажет, чему я уделяю внимание. Короче говоря, содержимое сознания не принадлежит исключительно мне: любой может открыть его. Перри говорил, что так же дело обстоит и в психологии животных: мы открываем для себя разум животных, обращая внимание на поведение животных и читая намерения животных, психическое содержимое — наблюдая за тем, как они ведут себя по отношению к объектам окружающей среды. Как утверждал Болтон, воспринятый объект — это объект, действующий на что-либо, поэтому перцепты животных выявляются благодаря их поведению.

Еще один тип информации, который, по всей видимости, делает самосознание и интроспекцию особыми источниками знания, — это знание состояний нашего собственного тела. Ясно, что никто, кроме меня, не испытывает мою головную боль. Конечно, в этом смысле интроспекция занимает привилегированное положение. Но Перри отказывался рассматривать какие-либо важные заключения, сделанные при таких обстоятельствах. Прежде всего, хотя один человек не осведомлен напрямую о внутреннем состоянии тела другого, он может легко узнать об этом, исходя из собственных аналогичных состояний; хотя вы и не чувствуете мою головную боль, вы знаете, что это такое. Во-вторых, внутренние процессы в теле можно лучше понять извне, если есть подходящее оборудование. Перри задается вопросом: «Кто знает земледелие так же хорошо, как фермер?» Очевидно, что никто, но тем не менее эксперт, имеющий научную подготовку, может рассказать фермеру, как получать более высокий урожай. Сходным образом, внутренние процессы организма — не эксклюзив и открыты для физиологических исследований. Наконец, говорить об особом интроспективном подходе к состояниям тела — это очень тривиальный способ защиты интроспективной психологии, поскольку подобное содержание вряд ли является сутью разума.

Если мы последуем за аргументацией Перри, то неизбежно придем к выводу о том, что психология менталистского толка ошибочна. Сознание — не какой нибудь личной секрет, поделиться которым можно лишь с помощью интроспекции. Скорее, мое сознание — коллекция ощущений, полученных из внешнего мира или из моего собственного тела; наряду с Джеймсом, Перри утверждал, что не существует никакой сущности «сознание», которая выходила бы за пределы переживаемых ощущений. Но поскольку об этих ощущениях может узнать кто-либо еще, мой разум, по сути дела, представляет собой открытую книгу, общественный объект, доступный для научного исследования. Конечно, интроспекция остается полезной с прагматической точки зрения, поскольку ни у кого нет такого удобного доступа

Глава 7. Сознание аннулируется 249

кмоим ощущениям, прошлым и настоящим, как у меня самого; поэтому психолог, желающий открыть мой разум, должен просто попросить меня посмотреть внутрь ирассказать о том, что я обнаружил. Но с точки зрения Перри, интроспекция — не единственный путь к разуму, поскольку тот всегда находится на виду из-за поведения. В таком случае психологией можно заниматься как сугубо бихевиористской деятельностью, прибегая при необходимости к самоосознанию ее субъектов, по в остальных случаях обращая внимание только на поведение. Философский анализ разума, проделанный Перри, полностью совпадает со взглядами, существующими в психологии животных: с функциональной точки зрения, разум и проведение — это одно и то же, а психология как человека, так и животных покоится на общем фундаменте — изучении поведения.

Разум как направленное поведение.Перри заявил, что внешний наблюдатель, обладающий достаточной подготовкой, может узнать о чьем-либо сознании. Э. Б. Хольт, благодаря своей теории специфического ответа,изъял сознание из головы человека и поместил его в окружающую среду. Он утверждал, что содержимое сознания представляет собой всего лишь поперечный срез объектов Вселенной, в прошлом или настоящем, вблизи или вдали, на которые человек реагирует. Чтобы пояснить свою идею, Хольт предложил аналогию: сознание напоминает луч карманного фонарика в темной комнате, он демонстрирует предметы, которые мы видим, оставляя все остальное в темноте. Подобным же образом в тот или иной конкретный момент мы взаимодействуем лишь с некоторыми объектами во Вселенной, и именно их сознаем. Поэтому сознание находится вовсе не внутри человека, а «вовне, где бы ни находились вещи, вызывающие специфическую реакцию». Даже память рассматривали таким же образом: память — это не восстановление некоторых прошлых идей, убранных, а затем извлеченных, но всего лишь представление сознанию отсутствующего объекта.

Подобно Перри, Хольт исключал возможность сохранения разума в тайне. Если сознание представляет собой всего лишь специфический ответ, а его содержимое — не больше, чем инвентарная опись объектов, контролирующих мое текущее поведение, то любой, кто направит «свет фонарика» сознания на те же объекты, что и я, узнает мой разум. Хольт утверждал, что поведение всегда контролируется некоторыми реальными объектами или направлено к ним (цели) и его следует объяснять с помощью открытия таких объектов. Поэтому, для того чтобы заниматься психологией, нам не нужно просить наших субъектов заняться интроспекцией, хотя, конечно, мы можем это сделать. Мы можем понять их разум, изучая их поведение и те обстоятельства, при которых оно возникает, забросив менталистскую психологию и занявшись бихевиористской. Хольт говорил, что объекты, на которые реагирует организм, — это то, что находится в его сознании; следовательно, изучение сознания и изучение поведения, по сути, одно и то же.

Разум как овеще< тление.Хотя Э. А. Сингер формально не был неореалистом, он предложил бихевиористскую концепцию разума, согласующуюся с представлениями Р. Перри и Э. Б. Хольта. Сингер применил прагматическое испытание истины к проблеме разума других: имеет ли хоть какое-то значение для нашего поведения то, обладают ли другие люди сознательным опытом, или нет? Сингер утверждал, что, с прагматической точки зрения, «проблема других разумов» бессмысленна

250 Часть III. Совершенно другая эпоха: 1880-1913

и что психологи со времен Декарта не добились здесь никакого прогресса. Поэтому мы должны прийти к заключению, что это — псевдопроблема, не имеющая решения.

Сингер рассматривал возможное возражение прагматиков по поводу того, что сознание у других на самом деле глубоко затрагивает наше повседневное поведение и представляет собой то, что У. Джеймс называл «жизненным вопросом». В своей книге «Прагматизм» (1907-1955) У. Джеймс предлагал нам рассмотреть «автоматическую возлюбленную». Представьте себе, что вы сильно влюблены: каждый обожающий взгляд, каждую нежную ласку, каждый слабый вздох вы считаете знаком того, что возлюбленная любит вас; все, что она делает, будет обусловлено любовью к вам, так же как ваши знаки обусловлены любовью к ней. Затем, однажды, вы обнаруживаете, что она — всего лишь машина, хитро построенная затем, чтобы демонстрировать знаки любви к вам; но она не обладает сознанием, будучи всего лишь машиной, имитацией возлюбленной. Вы все еще любите ее? Джеймс считал, что в такой ситуации никто не смог бы продолжать любить, так как жизненно важным для любви являются не только взгляды, прикосновения и вздохи, но и убежденность в том, что за всем эти стоит психическое состояние, называемое любовью, субъективное условие наслаждения, страсти и преданности. Короче говоря, Джеймс пришел к выводу, что вера в другие разумы выдерживает испытание прагматизмом, поскольку мы будем испытывать совершенно разные чувства и, конечно, совершать разные поступки по отношению к существу, в зависимости от того, будем ли мы считать это существо обладающим сознанием или лишенным его.

Сингер попытался опровергнуть аргумент Джеймса. Он спрашивал, каким образом такие термины, как «разум», «душа» или «бездушный», используются на практике. Они являются предположениями на базе поведения, конструкциями, которые мы возводим, исходя из поведения других. Конечно, эти конструкции могут быть неправильными, и мы обнаруживаем наши ошибки, когда наши ожидания в отношении поведения человека не исполняются. Сингер утверждал, что в случае автоматической возлюбленной обнаружение того факта, что она «лишена души», означает всего лишь, что вы боитесь того, что ее поведение в будущем не будет напоминать ее поведение в прошлом. Вы разлюбите ее не потому, что она лишена разума, а потому, что более не можете предсказать, как она себя поведет.

Сингер утверждал, что эта концепция разума служит примером ошибки овеществления, тем, что Райл позднее назвал «ошибкой категории». Мы верим в отдельную сущность, называемую сознанием, только благодаря нашей склонности думать, что если мы в состоянии дать название чему-либо, то оно существует. Сингер провел аналогию между концепцией разума и донаучными теориями теплоты: считалось, что при нагревании объект пропитывается особой невидимой жидкостью и, таким образом, становится дуалистической сущностью, например «камень + тепло». Однако современная атомная физика говорит, что теплота не жидкость, а состояние активности молекул. Когда объект нагревается, составляющие его атомы начинают двигаться быстрее, и эта деятельность изменяет внешность и поведение объекта; тепловой жидкости не существует. Сингер утверждал, что картезианский и религиозный дуализм напоминали донаучную физику, утверждая, что человек представляет собой сумму тела, совершающего действия, и души. Он заключил, что «сознание

Глава 7 .'Сознание аннулируется 251

не является чем-то, логически выводимым из поведения, это — поведение. Или, точнее, наша вера в сознание представляет собой ожидание возможного поведения на основе наблюдений за поведением в текущий момент, веру, которую дальнейшие наблюдения или подтверждают, или опровергают» (1911, р. 183). Согласно взглядам Сингера, не существует разума для изучения: менталистская психология была бредом с самого начала. Следовательно, психология должна забросить разум и заниматься тем, что реально — поведением.

Ответ Сингера на мысленный эксперимент Джеймса с автоматической возлюбленной сейчас имеет более важное значение, чем тогда, ибо мы можем строить машины, кажущиеся мыслящими точно так же, как автоматическая возлюбленная Джеймса казалась любящей. Мыслят ли они на самом деле? Создание Джеймса пришло на страницы научно-фантастических романов. Может ли машина, андроид, любить? В наш век компьютеров и генной инженерии это отнюдь не праздный вопрос, и мы снова столкнемся с ним в новой области когнитивистики (см. главу 10).

Неореализм в виде философского направления просуществовал недолго. Его основная ошибка была гносеологической: отношение к проблеме ошибок. Если мы узнаём объекты без посредничества идей, то каким образом у нас бывает ошибочное восприятие? С помощью теории копий, ошибки легко объяснить, сказав, что копии могут быть неточными. Реализму объяснить ошибку трудно. Но, несомненно, воздействие реализма оказалось весьма продолжительным. Неореалисты сделали философию профессиональной. Более раннее поколение философов, например Джеймс, писали для широкого круга интересующихся читателей, и их имена были хорошо известны в образованных кругах Америки. Однако неореалисты смоделировали свою философию по образцу науки, сделали ее технической и недоступной для нефилософов (В. Kuklick, 1977). В психологии относительная теория сознания ставила своей целью развитие бихевиорализма и бихевиоризма, перерабатывая менталистскую концепцию сознания в нечто, познаваемое посредством поведения, и даже во что-то, идентичное поведению. В этом случае концепции разума более не нужно играть никакой роли в научной психологии, какой бы важной она ни оставалась за пределами этой профессии.