Текст для коллективного обсуждения.
Л.Рыбина
Обнять, прижать, потормошить…
Разговорилась однажды с одним немолодым уже человеком. Он вспоминал своё детство. Оттуда, из детства, в котором было немало лишений, шел, тем не менее, ясный, согревающий свет. Он озарял лицо моего собеседника, рассказывающего вроде о вещах, далеко не радостных.
-Довоенные годы были тяжелыми для семьи. Отец был в заключении, работал где-то недоступно далеко на строительстве Беломор-канала. Пятеро сыновей остались на руках одной матери, да и ее целыми днями не было: пошла работать продавцом.
Младшему в семье, моему рассказчику было 3 года. Босоногие, голодные мальчишки были предоставлены сами себе.
Многие взрослые вспоминают детство в романтическом свете, со сладкой щемящей тоской. В словах этого мужчины была не только грусть по ушедшему и невозвратному, но ясно обозначился тот источник, из которого шёл свет.
Приходила мама усталая, но такая нежная, мягкая, целовала в головы своих грязных до неузнаваемости сыновей и с неизбежным постоянством, зарываясь в наши вихры, счастливо задохнувшись, повторяла: «Головушки у детушек пахнут солнышком».
Наверное, у этой матери, которую спустя десятилетия помнят и преданно любят, глубоко уважают постаревшие уже сыновья, были и другие секреты воспитания. Но и это одно уже не мелочь.
У психологов есть понятие тактильного голода. Бывает он у детей, которых вполне достаточно кормят, но мало ласкают. Это одна из основных бед детей, воспитывающихся в детских домах. Некому их обнять, поцеловать, прижать, потормошить, подбросить (пока это возможно) или потрясти тяжёлой отцовской рукой за холку. Это не запишешь ни в какие должностные инструкции. На это способны только родители в минуты, когда их переполняет любовь, и они не в силах сдержать свой порыв. Но в наш стремительный век мы становимся всё закаленнее и выдержаннее. Многие родители переносят и в дом привычку быть подчеркнуто сдержанными, научились подавлять желание прижаться к родной головке. Говорю это не голословно. Знаю многие и многие семьи, где боязнь избаловать детей вытесняет родительскую ласку, а призывы относиться к детям, как к равным, воспринимаются слишком буквально.
Однажды я случайно услышала, как одна старушка рассказывала другой: «По телевизору говорили, что если не гладить никогда ребенка по головке, то сухотка спинного мозга наступит». Не знаю, что такое «сухотка спинного мозга», но думаю, что ничего страшного со спинным мозгом всё-таки не произойдет. И пусть смешна подобная народно-наукообразная интерпретация, но в ней для всех нас, родителей, предупреждение: не лишать наших детей, растущих в семье, главного преимущества семьи. В нашем стремлении воспитывать правильно, не стараться уподоблять наше общение с ребенком общению учителя и ученика. Учитель, в первую очередь, обращается к мысли ребенка, а мы, родители, к душе. Учитель спросит у ученика: «Что ты понял из прочитанного?». А мама с сыном заплачут на последних страницах книги, прижмутся друг к другу и ничего не надо будет говорить. И, может быть, воспоминания об этом горько сладком миге останутся с сыном надолго, уйдут с ним во взрослую жизнь и будут волновать сердце внезапной теплой волной до седин. А память, которая, к сожалению, не удержит многое из времени детства, этот миг сохранит, и через десятилетия воспроизведет в точности ощущение мягких, но надежных маминых рук, прижимающих и ласкающих.
Так давайте подарим детям такие ощущения, чтобы остаться с ними на всю жизнь.
(Учительская газета. 2003г.19 января.)
Вопросы к тексту:
Нужно ли ребенка ласкать?
Не будет ли это баловать
Е.Агашкова «Ремень по наследству»
Эта история трёх поколений. Мать жестоко избивала свою дочь. Дочь, когда выросла, пальцем не тронула своего ребенка. Казалось бы, всё хорошо, но. . .
Очень много писем о жестокости родителей, о том, что жестокость порождает жестокость, я с этим согласна, н считаю, что надо добраться до первопричин.
Хочу поделиться случаем из своего детства. Когда началась война, я уже была без отца, разошлись отец с матерью, когда мне было три года… Неудачи в личной жизни, война, лишения – всё это сказалось на состоянии моей матери, вызывало у нее раздражение даже против единственной маленькой дочери…
Первый случай побоев я помню, когда мне исполнилось 4 года. Недосмотрела воспитательница детского сада, заговорилась с подружкой, а с меня сняли красивое плюшевое пальто в тот момент, когда мы гуляли по саду. Велико было горе матери, когда в субботу она пришла брать меня домой, а я без пальто зимой, в военные годы когда ничего нельзя было купить, достать, когда детские пальто стоили очень дорого. Всю дорогу домой она шла, и била меня, раза два её останавливали работники милиции, грозились отнять ребенка. Пришли домой, она меня не пустила, так я и уснула у порога дома, как щенок.
Помню далее, била меня уже в школьные годы за все: за то, что не вымыла посуду к её приходу домой, за то, что не подмел пол. Била особенно жестоко, каждый раз выдумывая приемы, то мокрым полотенцем, то проволокой, то ставила коленками на горох… Помню, в 4 классе рассмеялась на уроке, кто-то меня рассмешил, а я не могла остановиться. Так учительница вызвала мать, которая тут же, при всех в школе стала бить меня, как попало, с такой злостью, что учителя стали отнимать меня у нее. После этого она ни разу в школу не приходила, учителя ее вызывать боялись, да и не за что было, училась я хорошо.
Била она меня однажды за разбитый графин уже в 5 классе, а мне обидно было не за то, что бьёт, я считала, что заслужила, а за то, что я целый день до её прихода стояла на коленях перед иконой и молилась, чтобы не била (кто-то из подруг посоветовал), потом со злости на бога я спрятала икону так, что ее и мать не могла найти.
Однажды, начитавшись про героизм, про пытки, казни, про партизан, я решила не плакать, если будет бить, а вообразить себя партизанкой на пытках и терпеть. Бьёт она меня очередной раз, сильно бьёт, зажав между колен, а я молчу, она бьёт, а я молчу, страшно ей стало, что она с ребенком сделала, почему молчит, почему не кричит? Посмотрела она мне в глаза, погладила и горько заплакала, дала мне денег на кино и попросила, что если она когда-нибудь еще начнет бить, чтобы я бежала.
Пришел такой случай, я и побежала, а она догнала меня на улице, добавила еще и за то, что позорилась, бежала по улице.
Конец всем этим избиением все же пришел, когда мне исполнилось 16 лет, я не вытерпела, считала себя уже не девочкой, а самостоятельной девушкой, скрутила ей руки и повалила на кровать. Это был взрыв, она остолбенела, ничего не понимая, что случилось. Её послушная, забитая, худенькая, маленькая дочка подняла на нее руки, как же так?
После этого она меня не тронула ни разу, мы с ней стали как подруги, дружили всю жизнь до последнего ее дня. Я свою дочку вырастила, ни разу не тронув, только иногда говорила ей: «И тебе, Танюшенька, не стыдно?». Этого было достаточно, чтобы Танюшенька разревевшись, сама себя ставила в темный угол, сама себя наказывала на неопределенный срок, сама себя освобождала из угла.
Сейчас Таня сама уже мама, воспитывает дочку и сына, и я поражаюсь, когда она их бьёт за шалости, откуда эта озлобленность? Я ведь ни разу ее не била. Неужели от бабушки? Может быть, от всяких неприятностей на работе, дома?
Сейчас я работаю преподавателем в СПТУ, работаю с трудными детьми, являюсь классным руководителем группы, запрещаю мастеру производственного обучения бить учащихся, убеждаю родителей, что бить детей – это не педагогичный прием, это не принесет положительных результатов в воспитании.
Но все-таки никак не пойму, почему у меня дочка такая злая с детьми?
Вопросы для коллективного обсуждения: