Тактические приемы в использовании власти

Использование власти предполагает широкий набор тактических приемов:

запугивание, лесть, подчеркивание общности, саморекламу, подчеркивание своих должностных полномочий и др. Рассмотрим подробнее те из них, кото­рые наиболее часто используются в организационной среде.

Запугивание. Для эффективного использования насилия нередко необ­ходимо продемонстрировать объекту влияния не только наличие средств и возможности насилия, но и готовность субъекта влияния принять все «по­бочные», негативные, эффекты, которыми часто сопровождается насилие. На работника не окажет влияния угроза увольнения, если он не уверен в том, что при данных обстоятельствах руководитель действительно готов привести эту уг­розу в исполнение.

Лесть. Для использования власти поощрения или наказания, а также референтной власти субъект власти первоначально может попытаться «заигрывать» с объектом влияния, расточая похвалу и комплименты.

Подчеркивание общности. Стараясь опираться на референтную власть, субъект влияния нередко стремится установить чувство общнос­ти с объектом влияния: «мы одна команда, пытающаяся добиться общей цели», «мы все в одной лодке» и т. п.

Самореклама. Для обладания экспертной властью необходима регу­лярная демонстрация своего превосходства в знаниях и опыте. Руководи­тель может рассказать подчиненному, сколько лет он осваивал свою про­фессию и какой огромный опыт работы у него за плечами. Претендуя на экспертную власть, люди науки или искусства нередко упоминают о сво­их степенях, званиях, дипломах и т. д.

Подчеркивание своих должностных полномочий. Устанавливая свою формальную должностную власть, руководитель может сослаться на то, что именно он ответствен за выполнение конкретной работы: «В конце концов, я или не я руководитель этого отдела!?»

Завоевание благосклонности в расчете на взаимность. Для установ­ления этой формы легитимной власти субъект власти вначале оказывает какую-либо услугу объекту влияния или напоминает о тех услугах, кото­рые уже были оказаны прежде.

Порождение чувства вины. Субъект власти может попытаться выз­вать у объекта влияния чувство вины с тем, чтобы придать своей должно­стной власти ореол справедливости. Он может убедить объект власти в том, что последний был причиной его серьезных неприятностей и будет справедливым, если объект власти компенсирует причиненный ущерб своим повиновением.

Демонстрация эффективного контроля. Поскольку власть насилия и власть поощрения требуют постоянного контроля, субъект власти, строящий свое влияние на этих основаниях, должен обладать возмож­ностью постоянного присутствия и наблюдения за измененным пове­дением объекта власти. Особенно это необходимо при применении власти

Потребность во власти

Откуда в человеке стремление к власти? Этот вопрос издавна интере­совал мыслящих людей. Источник этого стремления некоторые мыслите­ли видели в самой натуре человека, в его генетической агрессивности и стремлении доминировать над другими. Так, Ф. Ницше считал, что все формы человеческою поведения маскируют извечное свойство челове­ка — его волю к власти .

Современная психология связывает стремление людей к власти с оп­ределенными личностными особенностями, в частности с особым ти­пом мотивации. Отража­ясь в мотивах, актуальная потребность в значительной степени определя­ет направление поведения индивида³.

Мотивация влияния — есть отражение потребности индивида во власти. Эта потребность, прежде всего, выражается в стремле­нии доминировать над другими людьми и контролировать их поведение. Среди исследователей нет однозначного мнения, в какой мере эта потреб­ность является врожденной, а в какой приобретается в процессе социализа­ции.

У людей наблюдаются значительные различия в потребности во влас­ти. Одни получают удовлетворение от своего влияния на других, от своей способности вызывать у людей сильные эмоции — страх, восхищение, гнев и т. д. Ярко выраженная потребность во власти может удовлетво­ряться различными путями. Однако наиболее непосредственной формой удовлетворения потреб­ности во власти является возможность распоряжаться ресурсами и руко­водить людьми, влияя на их чувства, отношения и поведение. Как правило, именно властолюбивая личность стремится взять инициативу в свои руки, задает тон на собраниях и, приспосабливаясь к общему сиюминутному настроению, старается играть центральную роль. Такой человек редко ру­ководствуется заранее спланированным сценарием: он любит импровизи­ровать и может позволить себе хвалить и ободрять других в полной уве­ренности, что его комплименты будут оценены.

Властолюбивая личность получает удовольствие от победы в споре, ослаблении противника или нанесении ему поражения. Она очень чув­ствительна к политическим процессам внутри организации и непремен­но пытается обрести свою собственную власть, формируя альянсы, пы­таясь обрести контроль над ресурсами, бюджетом или источниками информации. Такой человек постоянно ищет пути к занятию руководя­щих постов в организации, на которых он может постоянно реализовы­вать свое влияние'.

Большинству же людей свойственна умеренная потреб­ность во власти. Лица с низкой потребностью во власти избегают руково­дящих постов и испытывают дискомфорт, когда им приходится руководить или оказывать влияние на других. Такие люди не всегда уверены в себе или же убеждены, что указывать что-либо другим некорректно.

Некоторые исследователи выделяют особый, авторитарной лич­ности, для кото­рой потребность во власти является ведущей. Люди с высоким показателями авторитаризма интеллектуально регидны, лишены сомнений, почтительны к людям с более высоким статусом и пренебрежительны к подчиненным, подозрительны и резистентны к изме­нениям. Авторитарные люди более склонны следовать правилам и часто проявляют себя лидерами в ситуациях, в которых необходимы единоначалие и высо­кая требовательность. Наличие у сотрудников авторитарных черт отрица­тельно влияет на их организационное поведение и деятельность в ситуациях, когда работа требует способности приспосабливаться к сложным, изме­няющимся обстоятельствам.

В то же время, там, где организационная ситуация хорошо структури­рована и успешность деятельностипрежде всего зависит от строгого сле­дования правилам и инструкциям, авторитарные характеристики работ­ников являются не только уместными, но и желательными',

К авторитаризму близка еще одна личностная особенность, получив­шая название макиавеллизма (от имени итальянского политика и литера­тора XVI века Никколы Макиавелли — автора знаменитого трактата «Го­сударь», повествующего о том, как получить и использовать власть)².

Лица с высокими показателями данной черты характера прагматич­ны, постоянно сохраняют эмоциональную дистанцию с другими людьми и в своих действиях исходят из того, что цели во всех случаях оправдыва­ют средства. «Если средство дает нужный результат, используй его, не задумываясь о том, достойно или недостойно ты поступил», — вот прин­цип, которому осознанно или спонтанно следует такой работник. Лица с высокими показателями макиавеллизма в большей степени обнаруживают стремление манипулировать другими, волю к победе, спо­собность убеждать в своей правоте и нежелание прислушиваться к чьим-либо советам и увещеваниям⁴.

Проявление этой личностной черты обусловлено определенными орга­низационными факторами. Особо благоприятными для лиц с выражен­ным макиавеллизмом являются следующие условия:

1) взаимодействие с другими протекает при непосредственном обще­нии, лицом к лицу;

2) ситуация полна неопределенности и не ограничена жесткими пра­вилами и инструкциями, открывая широкий простор для импровизации;

3) в группе или организации царит всеобщая эмоциональная вовле­ченность в решение частных вопросов⁵.

В задачах, которые требу­ют умения вести переговоры или где цена победы (результата) велика, такие работники могут быть очень эффективными. Но если цели не оп­равдывают средства, если имеются абсолютные стандарты этики поведе­ния или присутствуют вышеупомянутые организационные факторы, то прогнозировать поведение человека с такой личностной чертой чрезвы­чайно сложно.

Несмотря на явные половые различия в реальном распределении власти в организациях в пользу мужчин, ис­следования не показали значимых различий в потребности во власти, обусловленных полом³. И мужчины и женщины с высокими показа­телями такой потребности демонстрируют одинаковое поведение:

они стараются «показать» себя, получить символы власти и престижа, сделать успешную карьеру.

Мотивом к оказанию властного влияния на других людей может слу­жить не только потребность во власти, но и иные, менее очевидные мотивы, к которым можно отнести следующие:

1) достижение каких-либо личных целей;

2) удовлетворение различных потребностей: во власти и доминирова­нии, в статусе, в самоутверждении;

3) ролевые требования;

4) стремление следовать различным социальным нормам;

5) явное или скрытое давление со стороны руководства;

6) мотивы, связанные с объектом власти: желание помочь объекту власти или причинить ему ущерб;

7) беспокойство о собственном имидже: в глазах объекта власти или третьей стороны.

Личностные характеристики нередко являются главными детерминантами в выборе субъектом власти тех или иных оснований власти. Так, индивид с низкой самооценкой может чаще прибегать к власти насилия даже в тех случаях, когда по всем признакам более эф­фективной является информационная власть. Это объясняется тем, что

успешное изменение поведения объекта власти, достигнутое с помощью информационной власти, как правило, воспринимается им как добро­вольное: «Если бы мне все сразу объяснили, я бы и не выступал против новых требований».

В то же время власть насилия, как правило, непосредственно ассоци­ируется с субъектом власти и со стороны воспринимается как результат его усилий («Теперь они делают все правильно, потому что шеф сумел заставить их работать, как надо»)'. Для субъекта влияния с низкой само­оценкой очень важно осознавать, что все делается именно и только бла­годаря ему, и поэтому власть насилия для него будет казаться предпочти­тельнее. То же самое можно сказать и о субъектах власти, недостаточно уверенных в своих силах. Они также, как правило, злоупотребляют влас­тью насилия². Иногда основания власти определяются теми ролевыми требованиями или социальными нормами, которые субъекты влияния рассматривают как наиболее адекватные.

Вот четыре пере­менные, которые определяют выбор властных оснований, используе­мых менеджерами: 1) относительная власть менеджера; 2) цели менеджера, обусловливающие его желание оказать влияние на подчиненного; 3) ожидания менеджера в отноше­нии готовности работника подчиниться и 4) организационная культу­ра.

Несмотря на то что ярко выраженная потребность во власти и другие качества авторитарной личности действительно присущи многим людям, обладающим властью, само по себе их наличие совершенно не достаточ­но для того, чтобы их обладатель мог автоматически получить власть. Для реального обретения власти необходимы многие условия и обстоя­тельства, которые, как правило, и определяют приход человека к власти. В самом деле, можно привести немало примеров из истории, когда очень заурядным, а иногда и просто больным людям ничто не мешало вознес­тись наверх и удерживать власть — ни посредственный интеллект, ни бе­зобразная внешность, ни низкий рост и физическая немощь, ни косная речь и писклявый голос, ни суетливое, хаотичное по­ведение.

Власть и свобода диалектически связаны друг с дру­гом. Монополия на власть означает, что только ограниченное количе­ство людей обладают свободой действовать, исходя из своих целей и ин­тересов. В то же время, если люди полностью свободны, они не нуждаются ни в чем, в том числе и во власти. И чем больше люди наделены свобо­дой, тем сложнее консолидировать их усилия в общем направлении. Та­ким образом, как абсолютная власть, так и абсолютная свобода являются. препятствием для эффективной совместной деятельности, и только их оптимальный баланс может обеспечить организации высокую результа­тивность и условия для личностного и профессионального развития чле­нов организации.

Власть и повиновение

Власть невозможна без повиновения. Как же сочетаются в человеке стремление к независи­мости и мотивация повиновения, свобода и согласие с произволом или давлением власти?

Эти вопросы оказались в центре пристального внимания психоло­гов, изучающих проблемы деструктивного повиновения, т. е. повино­вения власти даже в том случае, если власть преследует преступные, амо­ральные цели.

По количеству жертв, последствиям разрушений, по мощи и разнообра­зию средств насилия современная эпоха несопоставима с предшеству­ющими веками. Это и бесконечные международные конфлик­ты, и активизация террористических организаций, и рост пре­ступности. Некоторые исследователи в связи с этим говорят о на­ступлении века сверхнасилия. Культ насилия стал одним из основных пороков современного общества.

Почему и при каких условиях люди выполняют указания власти, даже в том случае, если они носят преступный, аморальный характер и противоречат их личным убеждениям и желаниям? Документально установлено, что в период с 1933 по 1945 год по приказу были казнены миллионы невиновных людей. Были построены газовые камеры, со­зданы лагеря смерти, ежедневно с эффективностью промышленных предприятий «производились» тысячи трупов. Эти нечеловеческие замыслы возникли в голове отдельных людей, но они смогли при­обрести массовый характер только при условии, что очень большое количество людей послушно выполняло приказы»². В экспериментах Милграма испытуемым, приглашенным в пси­хологическую лабораторию Иельского университета, было сказано, что они участвуют в важном научном эксперименте, исследующем влияние наказания на обучение.

В эксперименте испытуемый должен был исполнять роль «учителя» в соответствии с инструк­циями и указаниями экспериментатора. Ему следовало выполнять определенные «обучающие» воздействия по отно­шению к другому участнику эксперимента — «обучаемому», который размещался в соседней комнате в специальном кресле. Его руки, зафик­сированные на подлокотниках кресла, были обвешаны датчиками и элек­тродами. Он должен был правильно воспроизводить (повторять) наборы слов. В случае ошибки «учитель» наказывал «обучаемого» с помощью электрического шока.

На рабочем месте «учителя» находился внушительный прибор с мно­жеством тумблеров, кнопок и индикаторов. Шоковая стимуляция осуще­ствлялась в широком диапазоне от 15 до 450 вольт с помощью тумблеров, снабженных соответствующими надписями: «легкая стимуляция», «лег­кий шок», «болезненный шок», «травмирующий шок», «опасно для здо­ровья». Отметки в 435 и 450 вольт были обозначены «XXX», что могло даже привести к смерти обучаемого.

На деле реальным испытуемым в эксперименте был только «учитель». «Обучаемые» являлись конфедератами экспериментатора (т. е. людьми, играющими определенную роль, заданную экспериментато­ром). Их роль в эксперименте состояла в том, чтобы имитировать своим поведением и голосом (а если нужно и агонизирующими криками) соот­ветствующий уровень шокового воздействия, хотя в действительности болезненным воздействиям они не подвергались. При уровне в 150 вольт «обучаемые» не только старательно изображали болевые реак­ции на ток, но и начинали требовать прекратить эксперимент и отпустить их.

Последовательность протестов «обучаемого» выглядела следующим образом:

75 вольт: «Ой!»

150 вольт: «Ой!!! Экспериментатор! Все, достаточно! Выпустите меня отсюда. Я вам серьезно говорю! У меня с сердцем плохо. 0-й! Что это у меня с сердцем. Пожалуйста, выпустите меня отсюда. У меня что-то сер­дце болит. Я отказываюсь продолжать. Выпустите меня!»

165 вольт (кричит}: «Ой!! Выпустите меня!»

180 вольт (кричит}: «Ой! Я не могу терпеть боль! Выпустите меня отсюда!»

195 вольт: «Ой! Выпустите меня отсюда! Выпустите меня отсюда! У меня болит сердце. Выпустите меня отсюда! Вы не имеете права держать меня здесь! Выпустите меня! Выпустите же меня отсюда! Выпустите меня! Выпустите меня отсюда! У меня болит сердце! Выпустите меня! Да вы­пустите же меня!»

210 вольт: «Ой! Экспериментатор! Выпустите меня отсюда. С меня хватит. Я больше не хочу участвовать в этом эксперименте!»

270 вольт: «А-аа! (агонизирующий крик}. Выпустите меня отсюда! Выпустите меня отсюда! Выпустите меня! Выпустите меня отсюда! Вы слышите? Да выпустите же меня отсюда!»

300 вольт: «О-оо! (агонизирующий крик}. Я категорически отказыва­юсь отвечать дальше. Выпустите меня отсюда. Вы не имеете права дер­жать меня здесь. Выпустите меня. Выпустите меня отсюда!» Я больше не участвую в этом экспери­менте!»

Невзирая на истошные крики, «учитель» вел себя подчеркнуто спо­койно и, пользуясь своей властью, педантично увеличивал суровость на­казания с каждой следующей ошибкой. После 330 вольт «обучаемый» замолкал, но «учитель» требовал продолжить эксперимент, заявляя, что отсутствие ответа должно расцениваться как неверный ответ.

В случае замешательства или возражений со стороны «учителя», экс­периментатор произносил одну из четырех побуждающих (принуждаю­щих) фраз:

1) «продолжайте, пожалуйста»;

2) «условия эксперимента требуют, чтобы вы продолжали работать»;

3) «вам абсолютно необходимо продолжать вашу работу»;

4) «у вас нет иного выбора, вы обязаны продолжать вашу работу».

Решительность и жесткость интонации экспериментатора возрастали соответствующим образом.

Когда «учитель» слышал, что «обучаемый» жалуется на больное сер­дце, экспериментатор успокаивал его ровным голосом: «Удар током дей­ствительно может быть болезненным, но он не причиняет организму необратимых повреждений».

Когда С.Милграм только планировал свой эксперимент, он обращал­ся ко многим людям (студентам, врачам, коллегам-психологам и т. д.) с вопросом: «Много ли, по вашему мнению, найдется людей, способных под давлением экспериментатора пройти «весь путь» до тумблера «XXX», фактически означающего смертную казнь испытуемого?». Боль­шинство из них предположили, что испытуемые вряд ли «пойдут» даль­ше уровня в 150 вольт, когда «обучаемый» начнет требовать прекраще­ния эксперимента. Продолжать шоковое наказание, по их мнению, может лишь один из тысячи, а подвергнуть испытуемого максимальному уров­ню шока согласятся лишь патологические садисты или лица с серьезны­ми психическими отклонениями.

Что же касается самих себя, то все опрошенные утверждали, что лич­но они откажутся повиноваться экспериментатору уже на первых этапах эксперимента.

Неожиданное открытие Милграма состояло в том, что почти 70% уча­стников его экспериментов послушно выполняли приказы эксперимен­татора наказывать протестующую «жертву» электрошоком, доводя су­ровость наказания до величин, опасных для здоровья жертвы.

«Я наблюдал как зрелый и полный сил бизнесмен с улыбкой уверенно входил в лабораторию. Через 20 минут он превращался в заикающегося, поддергивающегося старика, быстро приближающегося к нервному сры­ву. Он часто дергал себя за мочки ушей, и его руки мелко дрожали. В какой-то момент он начинал стучать себя кулаком по лбу и бормотать:

«О, Боже, останови все это!» И все же он продолжал реагировать на каждое слово экспериментатора и повиновался ему до конца».

Столь разительное рассогласование между эмоциями и поведением показывает, что, находясь под давлением власти, многие индивиды испы­тывают значительный стресс от своих действий. При этом они демонст­рируют поведение, которое считают несвойственным для себя, и которому они никогда бы не стали следовать в отсутствии указанного давления.

Почему испытуемые были столь послушны приказам эксперимента­тора в условиях, которые по всем внешним признакам, казалось бы, не могли оказать серьезного влияния на их поведение? Ведь они не подвер­гались насильственному принуждению, и в принципе могли в любой момент отказаться от участия в столь тягостной процедуре. Что заставля­ло людей делать то, что они не хотят?

Эксперимент поставил не только исследовательские, но и моральные, мировоззренческие вопросы. Можно ли оправдать причинение боли не­виновному человеку во имя науки? Должен ли исполнитель нести ответ­ственность за свои действия? Какова природа самого человека, если он так легко готов причинять боль и даже лишить жизни другого человека?

Широта затронутых экспериментом проблем придает ему значитель­но большее значение, чем простому исследованию. И я согласен с теми психологами, которые считают, что эти эксперименты являются не про­сто частью психологии, но и частью интеллектуального наследия, разде­ляемого всем человечеством.

Эксперименты С. Милграма часто интерпретируются как свидетель­ство той огромной роли, которую играет в поведении людей социализация повиновения. С раннего детства и в течение всей жизни человека учат повиноваться власти или авторитету и различными способами поощряют такое повиновение. В воспитании детей родители, как правило, полагаются на свою родительскую власть, используя такие методы, как угрозы, физическое наказание, лишение ребенка каких-либо привилегий и удовольствий. Они в полной мере исполь­зуют свое преимущество в том, что контролируют семейные ресурсы, что умнее, образованнее и сильнее своих чад.

Повиновение становится безусловной, не вызывающей сомнения нормой поведения в бесчисленных институтах и сообществах, многие из которых наделены чрезвычайно высоким социокультурным статусом. Оно (повиновение) выступает, по мнению Милграма, «основополагающей идеологией». Примерами таких институтов и сообществ могут служить армия, систе­мы образования и здравоохранения, правоохранительные органы, цер­ковь, корпоративно-индустриальный мир. В целом успех индивида в жиз­ни во многом зависит от его повиновением власти. Это касается и формальных званий, и продвижения по службе, и наград, и популярнос­ти или признания.

Индивида учат повиноваться и ценить повиновение. Социализация повиновения превращается в ожидание того, что кто-то должен им руко­водить или нести ответственность за него или его поведение. В соответ­ствии с этим повиновение, проявленное «учителями» в иссле­дованиях Милграма, было внедрено в их сознание задолго до участия в экспериментах.

«Все эти факты еще раз подтвержда­ют всеобщность феномена повиновения власти. Сейчас мы склонны ве­рить, что, если властная фигура приказывает индивиду сделать что-либо деструктивное по отношению к другим людям, включая «наказание» явно опасным и даже потенциально смертельным электрическим шоком, он сделает это; по приказу он может даже убивать других людей; и, наконец, когда индивид находится под воздействием власти, он демонстрирует сле­пое, роботоподобное повиновение ей». «Важный и в тоже время пуга­ющий вывод этого и подобных исследований, — отмечают другие иссле­дователи, — состоит в том, что люди будут выполнять любые требования, несмотря на свои сильные сомнения в их правильности, только потому, что фигура, облеченная властью, говорит, что они должны это сделать»².

Выявляя степень подчинения людей власти и изучая условия, вызывающие повиновение, Милграм уделял основное внимание тем условиям, которые позволяют личности сопротивляться социаль­ному давлению и поддерживают стремление индивида противостоять при­нуждению и отстаивать свою свободу.

В результате исследований он пришел к выводу, что «клю­чом к пониманию поведения индивидов является не прирожденная зло­ба или агрессия, а характер отношения людей к власти. Они отдают себя в руки власти; они рассматривают себя как инструмен­ты осуществления ее желаний; решив так однажды, они не способны стать свободными»³. Именно поэтому Милграм делает очень пессимис­тичный вывод: «Если бы в Соединенных Штатах была создана система лагерей смерти по образцу нацистской Германии, подходящий персонал для этих лагерей можно было бы набрать в любом американском городе средней величины».

Тем не менее, Милграм считал возможным наличие у людей не только лояльного, но и критического отношения к власти. За счет этого, по мне­нию психолога, и существует возможность ограничения и совершенство­вания власти.

Милграм выявил многочисленные факторы, влияющие на поведе­ние испытуемых, а также описал и проанализировал психические яв­ления, сопровождающие деструктивное повиновение. Так, например, повиновение «учителей» зависело от их близости или удаленности от «обучаемого». Первые действовали с меньшим сочувствием к «обу­чаемым», когда те находились на значительном расстоянии, и не было слышно их жалоб. В этом случае почти все «учителя» спокойно сле­довали указаниям экспериментатора до самого конца. Если же «обу­чаемый» находился в той же комнате, то до рубежа в 450 вольт доходи­ли только 40% испытуемых. Процент подчинения падал до 30%, когда «учителю» приходилось самому прижимать руку «обучаемого» к токопроводящей пластинке.

Милграм также обнаружил, что, испытывая дискомфорт и сомнения в правильности своих действий, испытуемые-«учителя» пытались снять эти внутренние противоречия, приписывая «обучаемо­му» разнообразные отрицательные характеристики. Многие испытуе­мые резко занижали свою оценку жертвы как следствие собственных дей­ствий против нее. Такие комментарии, как «он был настолько туп и упрям, что заслуживал наказания», были обычным делом. Решившись действо­вать против жертвы, эти испытуемые считали необходимым рассматри­вать ее как малоценную личность, чье наказание было неизбежно из-за дефектов интеллекта и характера самой жертвы.