Сидевший рядом друг-кондитер сказал, чтобы я спряталась под его сиденье, но два других повара стали отговаривать меня от этого.
— Нет, ты там не поместишься. Если кто-то войдет, он увидит твои ноги. Иди лучше сюда, к нам. Мы прикроем тебя.
Я была слишком испугана, чтобы рассуждать здраво. Стояла, как истукан, и по очереди смотрела то на кондитера, то на поваров.
— Ну давай, иди же!
Слава богу, я не отличалась крупными формами, сравнительно легко проскользнула под сиденья и замерла, парализованная страхом. А что, если они станут стрелять по пассажирам? Или подожгут автобус? Что мне тогда делать? В опасности были мы все, а не только я. Я видела, как дрожали ноги моих друзей, и знала, что не только я испытываю страх.
Автобус остановился, я затаила дыхание. По дверце постучали, и мужской голос приказал:
— Открывайте!
Водитель наклонился. Пот струился у него между лопаток. В салоне появился смуглый бородатый человек.
— Девки есть? — крикнул он, направив на пассажиров дуло автомата.
— Они не работают по вечерам. В моем автобусе только мужчины, — спокойно ответил водитель.
— Это они, что ли, мужчины? — с издевкой произнес террорист, продвигаясь по проходу. — Это зеленые сопляки, которые, небось, уже намочили штаны от страха.
Он подходил ко мне все ближе и ближе. Я не могла видеть его лица из своего укрытия, но когда он поравнялся со мной, его ботинки и опущенный ствол автомата оказались напротив моего лица. Это было слишком, и, чтобы не закричать, я закрыла глаза.
— Тебе лучше объехать по другой дороге, — сказал он водителю, выходя из автобуса.
Было ли это хорошим знаком? На второстепенных дорогах больше шансов попасть под обстрел, но если террорист так приказал, его лучше послушаться.
Водитель закрыл двери, и автобус тронулся. Все издали вздох облегчения, хотя опасность еще не миновала. Медленно проехав несколько метров, водитель прибавил газу. Никто не двигался. Всех сковал страх за собственные жизни.
Четыре руки подхватили меня и вытащили из укрытия. Я была измождена и очень напряжена. Медленно я села на свое место, а когда мой друг успокаивающе взял мою руку, расплакалась.
Никогда раньше я не чувствовала себя такой счастливой, оказавшись дома. Увидев маму, снова расплакалась. Я рассказала ей о том, что произошло, внеся в рассказ некоторые коррективы, чтобы не слишком сильно испугать ее. Если бы она узнала всю правду, никогда не выпустила бы меня из дома.
Утром я позвонила на работу и попросила отгул. Стресс еще не прошел.
* * *
Однако мои нервы уже были на пределе. Как-то в четверг из-за отсутствия метрдотеля из дневной смены патрон решил, что только я смогу заменить его, чтобы помочь команде официантов накрыть столы к завтраку. Из чувства долга я согласилась. Я ушла раньше, чтобы пораньше лечь спать: водитель должен был забрать меня в пять утра на остановке в пятистах метрах от моего дома. Итак, в пятницу, в официальный выходной день в Алжире, без четверти пять я стояла на улице и ждала служебный автобус. Кроме меня на улице никого не было. Стоял полумрак, фонари давали мало света. Лишь бы не опоздал автобус.
Прошло пятнадцать минут. Я вся дрожала, укоряя себя за то, что вышла из дома слишком рано, но времени вернуться назад и согреться уже не оставалось. И тут я услышала приближающийся шум мотора. Показалась незнакомая машина с выключенными фарами — черный «фольксваген», в котором сидели двое. Автомобиль остановился рядом со мной, и из него вылез мужчина. Его рубашка была грязной от пятен крови. Почувствовав опасность, мое сердце забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.
— Тебя куда-нибудь подвезти?
— Нет, все в порядке. Сейчас за мной заедут.
— Куда направляешься в такой час?
— На работу.
Он медленно приближался, а я так же медленно отступала, стараясь не делать резких движений.
— На работу? В пятницу, в пять часов утра?
— Да…
— Где же это? — спросил он, повысив голос, чтобы произвести на меня впечатление. — Ты врешь.
— Больницы, отделения полиции, отели — всегда открыты, в том числе и по пятницам в пять часов утра.