Странные письма Матвеевой Зине
А теперь перенесёмся в начало текущего века, когда в Кронштадте начались странные события, связанные с 12-летней Матвеевой Зиной. Она до ноября 1902 года спокойно жила с матерью и со своей младшей сестрой в квартире одного из домов на Шкиперской улице. Но в ноябре к Зине и её сестре стали приставать на улице какие-то женщина и мужчина. Женщина говорила с детьми, угощала их конфетами и даже подарила одной из сестёр целый рубль. В январе 1903 года эта женщина хотела насильно посадить Зину в сани. Сообщили в полицию: за детьми стали следить, опасаясь похищения.
В январе же в квартире начали раздаваться стуки и звонки, а в первых числах марта — поступать письма и записки, все — на имя Зины. Потом наступила стадия полётов вещей, но письма и записки шли своим чередом. В одном из писем, например, говорилось: «Я не дам вам покою. Я буду то стучать, то звонить, у вас будут пропадать вещи, и ничего вы не сделаете и ничем вы не отделаетесь». Неведомый отправитель действовал не только кнутом, но и пряником: столь же непонятным образом прислал Зине деньги. Отправитель сообщал, что любит её, назначал свидания, просил писать ответы и пр. Поиски звонившего, стучавшего, отправлявшего письма, записки и деньги ни к чему не привели, несмотря на все усилия полиции, соседей, знакомых и родственников семьи.
Калифорнийский ужас
Продвинемся вперёд ещё на семь десятилетий и посмотрим, изменилось ли в этих странных «художествах» хоть что-нибудь. В 1972 году объектом «нападений» стала молодая супружеская пара из штата Калифорния и их грудной ребёнок. Сразу же после его рождения дом заполнили невидимые голоса и жуткие привидения, двери дома закрывались и открывались сами собой. Несмотря на всевозможные ухищрения, глава этой молодой семьи так и не смог поймать того бродяжку, который, по его мнению, мог делать всё это. Дальше — хуже: по всему дому начались самовозгорания, гостей ударяло невидимым кулаком и даже швыряло на пол, вещи переворачивались или вообще исчезали, вновь появляясь позднее. Исчезновение и появление небольших предметов, часто в присутствии исследователей, было отличительной чертой этого случая. Особо доставалось новорожденному: его кроватка неоднократно воспламенялась, а однажды его гениталии оказались перевязанными ожерельем с крестиком, за два часа до этого исчезнувшим с шеи его отца. Затем в людей стали швыряться всякие предметы. Особое предпочтение при этом отдавалось куриным яйцам — их броски даже оставляли кровоподтёки. «Нападения» приобрели смертельно опасный характер: одеяльце завернулось вокруг головки ребёнка, подушка с такой силой прижалась клицу его матери, что лишь вмешательство главы семьи спасло её от удушья. Швыряние предметами заменилось ударами невидимым кулаком. Мать ребёнка однажды даже потеряла сознание после одного такого особо мощного удара. Интенсивность «нападений» всё возрастала.
Жить так стало невозможно, и в августе 1972 года семья временно переехала в мотель. Но и там не полегчало. Атаки на семью продолжались со всё возрастающей силой до тех пор, пока семья не решила вступить с «духом» в переговоры.
Положили карандаш и листки бумаги на кухонный стол, а сами вышли в соседнюю комнату. Возвратившись через несколько минут, увидели написанные на листках слова (естественно, по-английски): он, ребёнок, умереть, младенец, назад, младенец, остановка. Все листки, кроме одного, вскоре уничтожились самовозгоранием. Читатель, надеюсь, помнит, что пятнадцать лет спустя столь же виртуозно уничтожались неприлично угрожающие записки, получаемые московской семьёй с улицы Молдагуловой.
К этому времени семья осознала, что нуждается в конкретной помощи. Приглашавшиеся священники, медиумы, оккультисты, экзорцисты успеха не достигли. И лишь после вмешательства одного греко-католического священника, который провёл четырнадцать ритуалов экзорцизма (изгнания бесов), семья получила возможность жить спокойно.
Оникс
То, что я опишу ниже, частично уже затрагивалось во второй главе, в связи с проделками мокрухи — одного из персонажей русской народной мифологии. В квартире этой московской семьи всё началось утром 14 октября 1988 года: проснувшись, хозяйка взглянула на часы: они показывали 10.45. Подумала — то ли проспала, то ли часы спешат. Однако настенные, двое настольных и двое наручных часов тоже показывали 10.45. Включила радио. Голос диктора произнёс: «Московское время восемь часов пятнадцать минут». Поставила стрелки всех часов в соответствии со сказанным. В течение дня стрелки всех часов несколько раз внезапно оказывались синхронно переведёнными вперед на 2–3 часа.
Начались происшествия в совмещённом санузле. Около полудюжины тюбиков с зубными пастами, кремами и шампунями вдруг оказывались выложенными веером на стиральной машине с открученными крышками, частично выдавленным содержимым. Стали смачиваться водой постели. Несколько раз безуспешно меняли постельное бельё, когда Наташа, носитель феномена, ложилась спать: только что заменили, а оно опять вдруг всё мокрое!
Утром, 15 октября, ещё не было девяти, бабушка с внучкой с удивлением наблюдали, как висящие на подвеске неработающие настенные часы, из которых был вынут элемент питания, сами собой раскачивались, а их стрелки быстро вращались вперёд. Это продолжалось несколько секунд. На кухне сами собой зажигались газовые горелки, однажды незажжённый газ шёл из всех четырёх конфорок. Принесли от соседей исправные настольные электронные часы с цифровым циферблатом, включили в розетку. Но и они стали уходить вперёд. Вновь, как и вчера, выкладывались веером на стиральной машине тюбики. В санузле на полу была найдена разобранная на части безопасная бритва, футляр от неё был обнаружен в унитазе. Происходили и другие столь же странные события.
Рис. 38. Невинные шалости Оникса.
В сковородке, где жарится картошка, вдруг оказывается неочищенная луковица.
Рис. 39. Привязывая крышку к кастрюле, хозяева пытались оградить её содержимое от овощных очисток, обгорелых спичек и прочей подобной дряни.
Рис. 40. Но это помогало не всегда: узлы развязывались, а в кастрюле обнаруживалась какая-нибудь дрянь (в чёрном пакете на крышке кастрюли экспонируется кусок фотоплёнки).
Я приехал в эту «нехорошую» квартиру в 18.15 в тот же день. Перед началом беседы выложили на стол трое часов: двое настольных и одни наручные. В 19.10 обнаружили, что все они ушли вперед на 2 часа 10 минут. Мой будильник (он был в портфеле, и я никому не сказал об этом) показывал правильное время. В 19.15 выложили на стол сразу 6 часов: мой будильник, трое наручных и двое настольных. В 19.47 (истинное время определяли по телефонной службе говорящих часов) все 6 часов показывали 21.40; столько же было и на висящих на кухне механических часах-кукушке.
Я стал часто бывать в этой семье и не раз подвергался различным «нападениям». Через несколько дней чай в чашке, который на моих глазах приготовила и дала мне хозяйка, оказался солёным. Они не удивились, лишь посочувствовали: только вчера хозяин, собственноручно приготовив на кухне чай и тут же пригубив его — ещё сладкий! — понёс чашку в комнату, не выпуская из рук. Сел и, наученный горьким, вернее — солёным опытом, осторожно испробовал вновь: уже солёный… На следующее утро работающие и учащиеся члены семьи ушли из дома «несолоно хлебавши» — неоднократно приготовляемый чай оказывался немилосердно солёным! Пришлось хозяйке вручить всем уходящим по яблоку…
Постепенно проявления сосредоточились на манипуляциях с предметами домашнего обихода: они летали, швырялись, перемещались, исчезали — иногда насовсем — и вновь появлялись. Особенно доставалось одиннадцатилетней Наташе и дневниковым записям бабушки. Записи часто исчезали, иногда возвращались, и Наташина бабушка часть своих записей отдала на хранение В.Н.Фоменко и мне. А лицо Наташи разрисовывалось цветными фломастерами, шариковой пастой, чёрной сапожной ваксой — всё это наносилось молниеносно и незаметно для неё самой.
Приглашённая В.Н.Фоменко ясновидящая, пользуясь рамкой, вращающейся в её руке над алфавитом, нашла, что всё это — проделки некоего Оникса. И ещё она сказала, что в этой квартире умер мужчина. Навели справки. Действительно, семья вселилась в эту квартиру после смерти её прежнего хозяина…
Заблуждение тётушки Салли
Первое время, честно говоря, возмущённый «нападениями» на свои вещи, из которых самое безобидное — причудливо завязанный шарф, я несправедливо грешил на Наташу. Ведь не зря же Дж. Стейнбек («Зима тревоги нашей») мудро заметил: «Недаром нечистая сила поселяется только там, где в семье есть подросток». Да и мои домашние вскоре сошлись на том, что моя наивность сродни простодушию тётушки Салли. Помните? Когда у этой милой тётушки некоторое время гостили Том Сойер и Гекльберри Финн, вдруг стали происходить совершенно странные вещи. Исчезали столовые приборы, тарелки, миски. Пропали сковорода, тазик, мука, простыня, платье. Тётушка Салли обнаружила на себе привязанную сзади ложку. Скрученная из разорванной на полосы похищенной простыни верёвочная лестница оказалась запечённой в большом пироге. И множество угрожающе-предупреждающих записок, например, что мол, тогда-то и тогда-то шайка диких индейцев собирается похитить беглого негра. В сарае, где сидел на цепи этот самый беглый Джим, валялся жернов. На нём нашли странные выбитые на камне надписи: «Здесь разбилось бедное сердце», или же — «Здесь окончил свои дни побочный сын Людовика XIV».
Никто из обитателей фермы тётушки Салли и её мужа, а также соседних ферм на мальчиков не грешил. По единодушному мнению крайне озадаченных людей подростки были здесь явно ни при чём. Скорее всего, тут была замешана какая-то нечистая сила, например, колдовство. Это предположение превратилось в твёрдую уверенность, когда собаки, пущенные по следу в конце концов так-таки сбежавшего Джима и его «похитителей», быстро возвратились назад, дружелюбно повиливая хвостом! Конечно же, здесь дело нечисто, собак не иначе как околдовали…
А «художественными руководителями» этого грандиозного спектакля были всего-навсего два подростка, задумавшие и исполнившие свой план освобождения беглого Джима, удиравшего вместе с ними в украденном ими же платье негритянки. Мальчики хорошо знали, что необходимо для успешного побега — это было подробно описано в приключенческих романах, до которых оба были большими охотниками. Для побега нужны посуда, столовые приборы, еда, одежда и, конечно же, верёвочная лестница, которую иногда прячут в хлеб… Ну чем не полтергейст, если не знать о мотиве, стоящем за всеми этими происшествиями?
Одни лишь записки чего стоят! Их загадочное появление, их таинственное или угрожающее содержание напустили столько неподдельного страха на обитателей фермы и их соседей! Всё это сильно способствовало задуманному мальчиками «похищению».
А шаловливые телеграммы, посылавшиеся незабвенным Остапом Бендером подпольному миллионеру Корейко? Да ведь они из того же самого репертуара! Такое, если поставить себя на место Корейко, кого угодно выведет из равновесия: «Грузите апельсины бочками братья Карамазовы», «Графиня изменившимся лицом бежит пруду»…
Какакис с Писонисом…
Мне, конечно, совсем не улыбалось играть роль тётушки Салли. И хотя я почти ежедневно бывал в квартире, где жила Наташа, и проводил там по нескольку часов, но ни разу не поймал её на шалостях. Тогда я избрал обходной путь: пригласил опытного детского психолога-психиатра. Этот милый врач весь вечер в моём присутствии занимался с Наташей, кажется, к общему удовольствию. Его психологические тесты показались нам всем, особенно Наташе, замечательными. Согласно сообщённому мне заключению врача, творимые в этой квартире злостные безобразия несовместимы со структурой личности Наташи. С тех пор прошло уже почти три года, я внимательно наблюдаю за Наташей и сейчас уже излечился от каких-либо подозрений в её адрес.
Но проблема осталась: ведь «злостное хулиганство» в квартире Наташи всё продолжалось. Правда, позже, когда нашли общий язык с этим невидимым деятелем, стало значительно легче. Это был, как мы уже знаем, Оникс. Он родился где-то между Псковом и Ленинградом, судя по сведениям, содержащимся в посылаемых и подписываемых им записках. Оникс пояснил, что Наташа больна, ему же предназначено её лечить. Вода, что появлялась первое время в доме, это лекарство, которое должна была пить Наташа. А они выливали эту воду в унитаз! Поэтому-то он и разбушевался из-за их непонятливости… Но теперь всё будет по-другому.
Оникс, по словам бабушки, стал предупреждать записками, когда и чем Наташа заболеет. Всё сбывалось, в том числе и срок выздоровления. Тут же в записке указывалось, где стоит «лекарство»: в каком-нибудь сосуде оказывалась налита светлая, тяжёлая, как бы вазелиновая, жидкость. Сначала опробовали на себе — остались живы. Потом стали давать Наташе. Лекарство было на редкость эффективным. Как-то Наташа сильно ушиблась — до синяка и болей. Тут же «пришло» около 30 граммов этого жидкого лекарства. Потёрли ушибленное место, а наутро — ни синяка, ни болей. Бабушкины сказки, не правда ли?
13 июля 1991 года — день рождения Наташи, ей исполнялось четырнадцать лет. Оникс забеспокоился за день до того. Примерно в пять часов вечера — записка: «Завтра утром водку ни пить так как может что-то произойти! А если выпьете пеняйте на себя Вас предупредил. Пейте на здоровье 14 июля хоть сразу 2 бутылки Оникс». Потом те две бутылки водки исчезли.
Рис. 41. Какакис, иногда подменявший собой Оникса, не чурался и злостного хулиганства: на сей раз он с силой затискал в это сантехническое устройство чистое и грязное бельё, брюки дедушки, а сверху аккуратно подоткнул одеяло, положив на него кусок мыла…
Рис. 42. Вечером 14 июля 1991 года Какакис сообщил о гибели Оникса…
14 июля 1991 года в 21.00 появился отрывной листок бумаги, исчерченный девятью православными крестами. Это было воспринято как знак смерти Оникса. В 21.20 появился такой же листок с надписью: «Оникс погиб Какакис». До этого Какакис, а также Писонис подменяли собой Оникса, когда тот «улетал». Теперь остались только они двое. Действие продолжается. Следующий «визит» назначен на 11 августа, собираются «погостить» до 25-го, а там, пишут, видно будет…
Енакиевские страдания
В отличие от этой заботливой по отношению к своим подопечным компании нечистая сила, вызвавшая в 1986–1987 годах полтергейст в одной из семей города Енакиево, только вредила, пакостила и угрожала. Помимо электронарушений, полётов и швыряния вещей, движений крупной мебели, начались самовозгорания. Их было свыше ста. Заподозрили тринадцатилетнего Сашу, в присутствии которого это всё происходило. Показали его местному психиатру. Диагноз — «невротические реакции с пироманией», то есть болезненной страстью к поджогам. А как он поджигает — никто не видел. В Москве же заключение целой комиссии специалистов НИИ клинической психиатрии Всесоюзного научного центра психического здоровья АМН СССР гласило: «На момент освидетельствования каких-либо психопатологических расстройств у пациента не выявлено. Показания для стационарного обследования отсутствуют».
Когда вернулись из Москвы в Енакиево, на стенах квартиры стали появляться рисунки надгробий с крестами и записки — как угрожающего, так и крайне неприличного содержания. В основном написано печатными буквами, а угрозы — главным образом в адрес Аллы Владимировны — мамы мальчика. Например: «Убейте собаку она мне мешает убью Алку». Один из очевидцев рассказал, что надпись появлялась на его глазах — буква за буквой — прямо на обоях. Потом надпись начинала шелушиться, бледнеть и минут через двадцать исчезала. Как только появилась другая надпись, очевидец вырезал её вместе с обоями и так сохранил текст. В некоторых записках — требования денег, поехать куда-нибудь (например, согласно требованию одной из записок, мать с сыном поехали на юг), убить или убрать собаку и т. п. После ремонта квартиры надписи на стенах не появлялись, но засаленные обрывки бумаги с текстом продолжали падать откуда-то с потолка на голову матери Саши или обнаруживались в её карманах…
В связи с пожарами в квартире, где живёт Саша, было возбуждено уголовное дело № 36-14586, составившее два объёмистых тома. Следствие пришло к выводу, что записки и поджоги дело рук, несомненно, Саши. По фактам возгораний Донецкий институт физико-органической химии и углехимии АН УССР, проведя тщательнейшее исследование обгоревших вещей, дал осторожно-предположительное заключение: «воспламенение горючих субстратов, вероятно, осуществлялось сильным окислителем, содержащим калий и кальций. Отсутствие следов иных химических веществ, вызывающих самовозгорание при действии влаги, подтверждает, что таким веществом может быть только пероксид калия. Повышенное содержание кальция в образцах свидетельствует о том, что таким веществом может быть техническая смесь пероксида калия с оксидом кальция, применяемая для регенерации воздуха в противогазах и горных «спасателях». Повышенное содержание летучих веществ в обгоревших образцах свидетельствует, что для активации возгорания могли применять бытовые горючие жидкости».[xii]
Так всё-таки: вероятно или на самом деле; могло быть или было в действительности; могли применяться или применялись? Следствие, обуреваемое одной-единственной версией, конечно же, истолковало это заключение в свою пользу. А раз так, то Саша мог брать самовозгорающуюся смесь из противогазов и горных «спасателей»: отец его шахтёр, да и город-то шахтёрский! А в какой квартире нет бытовых горючих жидкостей, которые Саша тоже «мог брать»! И — подкупающий своей логикой вывод: могло быть — значит, было! А поджигать мог только Саша. Значит, он и поджигал.
А теперь о надписях. Вот что говорит о них начальник следственного отдела В.Ярошук:
— Если говорить о хулиганских надписях на стенах, то их авторство установлено. Они сделаны Сашей.
При этом В.Ярошук ссылается на заключение криминалистической лаборатории: «Из 8 образцов рукописных текстов, исполненных одним лицом и сопоставленных с другими образцами, установлено совпадение только с почерком Саши К.» Значит, расписывал стены Саша. Ведь иного, считали (полагаясь на свой повседневный, никогда ещё не подводивший их опыт) эксперты, быть не может!