Психология межгрупповых отношений

История исследований Логическим продолжением рассмотре­ния групп является область психоло­гии межгрупповых отношений, Эта проблематика до недавнего времени оставалась недостаточно исследованной. Одной из при­чин является, по-видимому, маргинальность проблемы межгруп­повых отношений, ее весьма сильная и очевидная включенность в систему социологического знания и других гуманитарных наук, приведшая к тому, что и собственно психологические проблемы области рассматривались в значительной мере вне контекста пси­хологии. Вместе с тем, когда интерес к этим проблемам все же возникал и в сфере социальной психологии, они не отождествля­лись здесь с особой предметной областью, но были как бы раство­рены в других разделах данной науки. Примером могут служить исследования межгрупповой агрессии в концепции Г.Лебона, не­гативных установок на другую группу в работе Т.Адорно и др., враждебности и страха в психоаналитических теориях и т.д. Вто­ростепенное положение проблематики межгрупповых отношений породило отсутствие разработки вопроса о том, что же специфич­ного в подходе к данной проблеме привносит именно социальная психология. В значительной степени этому способствовал и гипер­трофированный интерес к изучению малых групп, который был характерен для развития социальной психологии в 20 — 30-е гг.: вся исследовательская стратегия строилась таким образом, чтобы сконцентрировать внимание на динамических процессах, проис­ходящих внутри них. Конкретным выражением утраты социаль­ного контекста социальной психологией явилась, в частности, не­дооценка проблематики межгрупповых отношений.

Не случайно поэтому, что ситуация резко изменилась с тех пор, как начала складываться критическая ориентация по отноше­нию к традиционной социальной психологии. Необходимость вы­деления области межгрупповых отношений, конечно, диктуется прежде всего усложнением самой общественной жизни, где меж­групповые отношения оказываются непосредственной ареной слож­ных этнических, классовых и других конфликтов. Но наряду с этим и внутренняя логика развития социально- психологического зна­ния, уточнение предмета этой науки требуют всестороннего ана­лиза этой сложнейшей сферы. Прямым следствием критики нео­позитивистской ориентации в социальной психологии явился при­зыв к детальному изучению психологии межгрупповых отношений; предполагалось, что на этом пути удастся преодолеть дефи­цит причинного объяснения внутригрупповых процессов, отыс­кать их подлинные детерминанты.

Переломным моментом можно считать начало 50-х годов, хотя окончательное оформление принципиальная позиция, призываю­щая к утверждению самостоятельной области межгрупповых от­ношений в социальной психологии, получила позднее, когда она была сформулирована в работах А.Тэшфела. Большое внимание этой проблеме уделено также в работах В.Дуаза и в концепции «социальных представлений» С.Московией и др. (Донцов, Еме­льянова, 1987).

Однако ранее всего экспериментальные исследования в этой области были проведены М.Шерифом (1954) в американском ла­гере для подростков. Эксперимент состоял из четырех стадий. На первой подросткам, приехавшим в лагерь, была предложена об­щая деятельность по уборке лагеря, в ходе которой были выявле­ны стихийно сложившиеся дружеские группы; на второй стадии подростков разделили на две группы так, чтобы разрушить естест­венно сложившиеся дружеские отношения (одна группа была на­звана «Орлы», другая «Гремучие змеи»). При этом было замерено отношение одной группы к другой, не содержащее враждебности по отношению друг к другу. На третьей стадии группам была за­дана различная деятельность на условиях соревнования и в ее ходе был зафиксирован рост межгрупповой враждебности; на четвер­той стадии группы были вновь объединены и занялись общей де­ятельностью (ремонтировали водопровод). Замер отношений «быв­ших» групп друг к другу на этой стадии показал, что межгрупповая враждебность уменьшилась, но не исчезла полностью.

Важно подчеркнуть тот принципиальный вклад, который был сделан в изучение области межгрупповых отношений. В отличие от «мотивационных» подходов, свойственных фрейдистски ориен­тированным исследователям, когда центральным звеном остава­лась отдельная личность в ее отношениях с представителями дру­гих групп, Шериф предложил собственно «групповой» подход к изучению межгрупповых отношений: источники межгрупповой враждебности или сотрудничества отыскиваются здесь не в мотивах отдельной личности, а в ситуациях группового взаимодействия. Это было новым шагом в понимании межгрупповых отношений, но при предложенном понимании взаимодействия были утрачены чисто пси­хологические характеристики — когнитивные и эмоциональные про­цессы, регулирующие различные аспекты этого взаимодействия. Не случайно поэтому, что впоследствии критика исследований Ше­рифа велась именно с позиций когнитивистской ориентации.

В рамках этой ориентации и были выполнены эксперименты А. Тэшфела, заложившего основы принципиального пересмотра проблематики межгрупповых отношений в социальной психоло­гии. Изучая межгрупповую дискриминацию (внутригрупповой фаворитизм по отношению к своей группе и внегрупповую враж­дебность по отношению к чужой группе), Тэшфел полемизировал с Шерифом по вопросу о том, что является причиной этих явле­ний. Настаивая на значении когнитивных процессов в межгруп­повых отношениях, Тэшфел показал, что установление позитив­ного отношения к своей группе наблюдается и в отсутствие объек­тивной основы конфликта между группами, т.е. выступает как универсальная константа межгрупповых отношений.

В эксперименте студентам показали две картины художников В.Кандинского и П.Клее и предложили посчитать количество то­чек на каждой картине (поскольку это позволяла манера письма). Затем произвольно разделили участников эксперимента на две груп­пы: в одну попали те, кто зафиксировал больше точек у Кандин­ского, в другую — те, кто зафиксировал их больше у Клее. Группы были обозначены как «сторонники» Кандинского или Клее, хотя, в действительности, их члены таковыми не являлись. Немедленно возник эффект «своих» и «чужих» и были выявлены привержен­ность своей группе (внутригрупповой фаворитизм) и враждебность по отношению к чужой группе. Это позволило Тэшфелу заклю­чить, что причина межгрупповой дискриминации не в характере взаимодействия, а в простом факте осознания принадлежности к своей группе и, как следствие, проявление враждебности к чужой группе.

Отсюда был сделан и более широкий вывод о том, что вообще область межгрупповых отношений — это преимущественно ког­нитивная сфера, включающая в себя четыре основных процесса: социальную категоризацию, социальную идентификацию, соци­альное сравнение, социальную (межгрупповую) дискриминацию. Анализ этих процессов и должен, по мнению Тэшфела, представ­лять собой собственно социально-психологический аспект в изу­чении межгрупповых отношений. По мысли Тэшфела, независи­мо от объективных отношений, наличия или отсутствия противо­речий между группами факт группового членства сам по себе обу­словливает развитие этих четырех когнитивных процессов, приво­дящих в конечном счете к межгрупповой дискриминации. Этим и заканчивается в его концепции процесс объяснения определенно­го типа отношений между группами. И хотя при таком объясне­нии выявлен действительно важный факт отношения между груп­пами — их восприятие друг другом, одно важнейшее звено анализа оказывается опущенным. Это вопрос о том, насколько адекватной является фиксация межгрупповых различий, т.е. насколько вос­принимаемые различия соответствуют действительному положе­нию дел. Отсутствие ответа на этот вопрос привело к тому, что восстановление в правах когнитивного подхода (учет фактора меж­группового восприятия) вновь обернулось известной односторон­ностью позиции. Преодоление ее следовало искать на путях ново­го методологического подхода.

Что же касается несомненной заслуги Тэшфела, поднявшего на щит саму проблематику межгрупповых отношений в социаль­ной психологии, то она должна быть оценена по достоинству. С точки зрения Тэшфела, именно область межгрупповых отноше­ний, будучи включена в социальную психологию, обеспечит ее перестройку в действительно социальную науку. Утрата социаль­ного контекста в американской традиции рассматривается как след­ствие ее ориентации только на «межличностную» психологию. Принимая полностью эти аргументы, остается лишь сожалеть о том, что переоценка чисто когнитивного подхода обернулась пре­пятствием для реализации обрисованной программы: выяснение причинно-следственных зависимостей в области межгрупповых от­ношений оказалось оторванным от детерминирующей их более ши­рокой системы общественных отношений.

Проблема межгрупповыхЧтобы стало ясным содержание этого
отношений в рамкахпринципа в данном контексте, необ-

принципа деятельностиходимо сделать несколько предвари­тельных замечаний относительно об­щего понимания проблемы межгрупповых отношений в отечест­венной социальной психологии (Агеев, 1983).

Первоеиз таких замечаний касается определения предмета соб­ственно социально-психологического исследования проблемы. Как видно из ее анализа, вопрос этот может решаться по-разному, в зависимости от общей теоретической ориентации: для интеракционизма — это область непосредственного взаимодействия, для когнитивизма — когнитивные процессы, сопровождающие взаимо­действие. Однако при том и другом подходах два узла проблемы остались не вполне ясными: отношения каких именно групп должна исследовать социальная психология и что именно в отношениях этих групп должно быть подвергнуто изучению. Оба этих узла воз­никли в связи с промежуточным положением социальной психо­логии между психологией и социологией.

В самом деле, если вся область больших социальных групп долж­на быть включена в предмет социологии, то в области межгрупповых отношений объектом социально-психологического анализа должны остаться лишь малые группы. Такой подход был долгое время достаточно типичным. Но критика переоценки малых групп в системе социально-психологическом знания привела к следую­щему: в ряде работ стал преобладать акцент на то, что в сфере социальной психологии необходимо рассматривать взаимоотно­шения именно больших групп, так как только в этом случае мож­но повысить социальную значимость самой дисциплины. Но по­добное ограничение области межгрупповых отношений (только анализом отношений больших групп) представляется также не­правомерным.

Подобно тому, как проблема группы в социальной психологии включает в себя анализ и малых, и больших групп, область меж­групповых отношений должна предполагать изучение отношений как между большими, так и между малыми группами. Специфика социальной психологии не в том, какие «единицы» анализа име­ются в виду, а в том, каков тот угол зрения, который характеризует ее подход.

Отсюда — содержание второго узла: что же именно исследует социальная психология в области межгрупповых отношений? Прин­ципиальное отличие социально-психологического угла зрения на проблему заключается в том, что здесь в центре внимания (в отли­чие от социологии) стоят не межгрупповые процессы и явления сами по себе или их детерминация общественными отношениями, а внутреннее отражение этих процессов, т.е. когнитивная сфера, связанная с различными аспектами межгруппового взаимодейст­вия (Агеев, 1983). Социально-психологический анализ концент­рирует внимание на проблеме отношений, возникающих в ходе взаимодействия между группами, как внутренней, психологичес­кой категории. Однако в отличие от когнитивистской ориентации такое понимание предполагает не только самую тесную связь субъ­ективного отражения межгрупповых отношений с реальной дея­тельностью исследуемых групп, но и детерминацию ею всех ког­нитивных процессов, сопровождающих эти отношения. Так же, как и при интерпретации самой группы, здесь причинно-следст­венные зависимости, обусловленность когнитивной сферы пара­метрами совместной групповой деятельности выступают главным направлением изучения всей области. В данном случае уместно рассуждение по аналогии: группы существуют объективно, и для социальной психологии важно, при каких условиях группа пре­вращается для индивида в психологическую реальность; точно так же межгрупповые отношения существуют объективно (их иссле­дование с этой точки зрения — дело социологии), и для социальной психологии важно, как этот факт отражается в сознании чле­нов групп и предопределяет их восприятие друг другом.

Второе замечание касается самого термина «перцептивные про­цессы межгрупповых отношений». Выше уже был обсужден во­прос о том, в каком смысле в социальной психологии употребля­ется термин «социальная перцепция»: отмечались его известная метафоричность и значительно более богатое содержание по срав­нению с термином «перцепция» в общей психологии. В предло­женной нами схеме перцептивных процессов был отмечен и тот наиболее трудный случай, с которым приходится иметь дело в об­ласти межгрупповых отношений, а именно: та модель социально-перцептивного процесса, когда и субъектом, и объектом воспри­ятия выступает группа. Понимание группы как целого в качестве субъекта социальной перцепции означает конституирование со­вершенно нового межгруппового уровня анализа социально-пер­цептивных процессов, и это заставляет проделать огромную рабо­ту по сопоставлению привычного для исследования межличност­ного восприятия и межгруппового восприятия.

Природа межгруппового восприятия заключается в том, что здесь мы имеем дело с упорядочением индивидуальных когнитив­ных структур, связыванием их в единое целое; это не простая сум­ма восприятия чужой группы индивидами, принадлежащими к субъекту восприятия, но именно совершенно новое качество, груп­повое образование. Оно обладает двумя характеристиками: для группы-субъекта восприятия это «целостность», которая опреде­ляется как степень совпадения представлений членов этой группы о другой группе («все» и так-то или «не все» думают о другой груп­пе так-то). Относительно группы-объекта восприятия это «унифи­цированность», которая показывает степень распространения пред­ставлений о другой группе на отдельных ее членов («все» в другой группе такие или «не все») (Агеев, 1981). Целостность и унифици­рованность — специфические структурные характеристики меж­группового восприятия. Динамические его характеристики также отличаются от динамических характеристик межличностного вос­приятия: межгрупповые социально-перцептивные процессы обла­дают большей устойчивостью, консервативностью, ригидностью, поскольку их субъектом является не один человек, а группа,и фор­мирование таких процессов не только более длительный, но и бо­лее сложный процесс, в который включается как индивидуальный жизненный опыт каждого члена группы, так и опыт «жизни» груп­пы. Диапазон возможных сторон, с точки зрения которых воспри­нимается другая группа, значительно более узок по сравнению с тем, что имеет место в случае межличностного восприятия: образ другой группы формируется непосредственно в зависимости от ситуаций совместной межгрупповой деятельности (Агеев, 1983. С. 65-66).

Эта совместная межгрупповая деятельность не сводится только к непосредственному взаимодействию (как это было в экспери­ментах Шерифа). Межгрупповые отношения и, в частности, пред­ставления о «других группах», могут возникать и при отсутствии непосредственного взаимодействия между группами, как, напри­мер, в случае отношений между большими группами. Здесь в ка­честве опосредующего фактора выступает более широкая система социальных условий, общественно-историческая деятельность дан­ных групп. Таким образом, межгрупповая деятельность может вы­ступать как в форме непосредственного взаимодействия различ­ных групп, так и в своих крайне опосредованных безличных фор­мах, например, через обмен ценностями культуры, фольклора и т.п. Примеров такого рода отношений можно найти очень много в области международной жизни, когда образ «другого» (другой стра­ны, другого народа) формируется вовсе не обязательно в ходе не­посредственного взаимодействия, но на основе впечатлений, по­черпнутых из художественной литературы, средств массовой ин­формации и т.п. Как сама природа межгруппового восприятия, так и зависимость его от характера культуры обусловливает особо важную роль стереотипов в этом процессе. Восприятие чужой груп­пы через стереотип — явление широко распространенное. В нем необходимо различать две стороны: стереотип помогает быстро и достаточно надежно категоризировать воспринимаемую группу, т.е. отнести ее к какому-то более широкому классу явлений. В этом качестве стереотип необходим и полезен, поскольку дает относи­тельно быстрое и схематичное знание. Однако, коль скоро стерео­тип другой группы наполняется негативными характеристиками («все они такие-то и такие-то»), он начинает способствовать фор­мированию межгрупповой враждебности, так как происходит по­ляризация оценочных суждений. Как уже отмечалось, особенно жест­ко эта закономерность проявляется в межэтнических отношениях. Уместно поставить вопрос о том, какова роль непосредствен­ного межгруппового взаимодействия в формировании и функционировании таких стереотипов? Еще в 50-х гг. Д.Кэмпбеллом была } сформулирована «гипотеза контакта», суть которой заключается в следующем: чем больше благоприятных условий для контактов между группами, чем дольше и глубже они взаимодействуют и обмениваются индивидами, тем выше удельный вес реальных черт в содержании стереотипа (Стефаненко, 1987. С. 244). Как видно, развитие исследований в области психологии межгрупповых отношений все в большей степени требует включения в анализ факто­ров совместной деятельности.

Предлагаемый подход к анализу межгрупповых отношений является дальнейшим развитием принципа деятельности: межгруп­повое восприятие, которое было выделено как специфически со­циально-психологический предмет исследования в области меж­групповых отношений, само по себе интерпретируется с точки зрения конкретного содержания совместной деятельности различ­ных групп. Разработка этой проблемы на экспериментальном уровне позволяет по-новому объяснить многие феномены, полученные в традиционных экспериментах.

Экспериментальные исследования психоло­гии межгрупповых отношений

В серии экспериментов, выполненных в рамках изложенного подхода, про­верялось предположение о зависимос­ти межгруппового восприятия, в част­ности, его адекватности, от характера совместной групповой деятельности.

В первой серии экспериментов, проведенных на студенческих группах одного техникума в период экзаменационной сессии (Агеев, 1983), в качестве конкретных показателей адекватности межгруп­пового восприятия выступали: 1) прогнозирование групповой по­беды в ситуации межгруппового соревнования; 2) объяснение при­чин победы или поражения своей и чужой групп в этом соревно­вании; 3) представление о потенциальных успехах своей и чужой групп в различных сферах деятельности, не связанных непосред­ственно с экспериментальной ситуацией. Мерой адекватности слу­жила степень предпочтения по указанным параметрам, которая демонстрируется по отношению к своей группе. Эксперимент за­ключался в следующем: две группы студентов должны были одно­временно сдавать зачет по одному и тому же предмету одному и тому же преподавателю. В двух экспериментальных группах сту­дентам сообщалось, что та группа, которая продемонстрирует в процессе семинарского занятия хорошие знания, получит «авто­матический» зачет, члены же другой группы останутся и будут сда­вать зачет обычным путем (каждый будет отвечать индивидуаль­но). Им объяснялось также, что общая групповая оценка будет складываться в ходе семинарского занятия из оценок индивиду­альных выступлений, каждое из которых получит определенную сумму баллов. Однако в ходе эксперимента сумма баллов остава­лась для испытуемых неизвестной; экспериментатор лишь назы­вал лидирующую группу. Причем в первой ситуации эксперимен­татор умышленно называл лидирующей все время одну и ту же группу, а во второй ситуации — обе группы попеременно. В тре­тьей группе (выступавшей в качестве контрольной) студентам со­общалось, что автоматический зачет получит не та или иная груп­па в целом, а лишь часть наиболее успешно выступивших на семи­наре студентов независимо от их групповой принадлежности.

Результаты этой серии экспериментов в целом подтвердили выдвинутые гипотезы: экспериментальные ситуации по сравнению с контрольной показали, что в условиях межгруппового соревно­вания наблюдалось: а) значительно большее количество выступле­ний и реплик в поддержку членов своей группы; б) значительно большее количество попыток регуляции выбора выступающих (сти­мулирование выступлений тех членов группы, которые увеличива­ют ее шансы на победу, и, напротив, стимулирование наиболее слабых выступлений представителей другой группы); в) давление на экзаменатора (на его выбор выступающих). Кроме того, в экс­периментальных ситуациях, т.е. в условиях межгруппового сорев­нования, гораздо чаще по сравнению с контрольной ситуацией употреблялись местоимения «мы» и «они», что само по себе явля­ется показателем идентификации с группой.

По всем трем параметрам межгруппового восприятия данные двух первых ситуаций значимо отличались от контрольной. Осо­бенно показательно это было при объяснении причин победы или поражения своей и чужой групп: успех своей группы объясняли, как правило, внутригрупповыми факторами, а неудачи — факто­рами внешними (случайными), успех и неудачи чужой группы объясняли строго противоположным образом. В эксперименте было установлено, что присутствует феномен внутригруппового фавори­тизма. Пока из этого можно было сделать вывод о том, что меж­групповое восприятие зависит от характера совместной групповой деятельности; в ситуациях соревнования обе экспериментальные группы выбрали стратегию внутригруппового фаворитизма, т.е. их восприятие другой группы оказалось неадекватным. В определен­ном смысле результаты подтвердили данные Шерифа.

Теперь нужно было ответить на вопрос о том, при всяких ли условиях межгрупповой деятельности будет избрана такая страте­гия во взаимодействии. Ведь в первой серии экспериментов со­вместная межгрупповая деятельность была организована по прин­ципу «игры с нулевой суммой» (одна группа полностью выигрыва­ла, другая — полностью проигрывала); кроме того, внешние кри­терии оценки достижений группы носили амбивалентный харак­тер (не были достаточно ясными для участников, поскольку каж­дому не сообщался балл его успешности и давалась лишь общая неаргументированная оценка деятельности группы).

Во второй серии экспериментов условия межгрупповой совмест­ной деятельности были существенно изменены. В этот раз экспе­римент проводился в пионерском лагере, где отрядам два раза за­давались ситуации соревнования с различной его организацией: в первом случае в середине лагерной смены дети участвовали в спор­тивном соревновании, во втором случае в конце лагерной смены совместно трудились, оказывая помощь соседнему совхозу. Па­раллельно с осуществлением двух этапов эксперимента вожатые отрядов по просьбе экспериментатора проводили определенную повседневную работу с детьми: перед спортивным соревнованием всячески подчеркивали состязательные моменты, а перед работой в совхозе этот акцент был снят. В результате проведенных экспе­риментов было выявлено, что в условиях спортивного соревнова­ния наблюдался резкий рост внутригруппового фаворитизма, а на этапе совместной деятельности в совхозе, напротив, его резкое уменьшение.

При интерпретации этих результатов было принято во внима­ние следующее: 1) тип межгруппового соревнования на обоих эта­пах второй серии отличался от типа межгруппового соревнования в первой серии — здесь не имела места модель «игры с нулевой суммой», поскольку не было однозначной победы или однознач­ного поражения (отряды просто ранжировались по степени успе­ха). Кроме того, на каждом этапе критерии оценки были очевид­ными и наглядными; 2) два этапа второй серии также различались между собой: на втором этапе межгрупповая деятельность (труд в совхозе) приобрела самостоятельную и социально-значимую цен­ность, не ограничивающуюся узкогрупповыми целями в межгруп­повом соревновании. Отсюда можно заключить, что важнейшим фактором, который привел к снижению уровня внутригруппового фаворитизма и тем самым неадекватности межгруппового воспри­ятия, явилась не сама по себе ситуация межгруппового взаимодей­ствия, но принципиально новая по своей значимости деятельность, с отчетливо выраженным содержанием и стоящая над узкогруппо­выми целями.

При сравнении данных второй серии с данными первой серии можно заключить, что негативная роль такой формы межгруппо­вого взаимодействия, которое организовано по принципу «игры с нулевой суммой» (что приводит к неадекватности межгруппового восприятия), может быть компенсирована иным характером со­вместной межгрупповой деятельности. Средством такой компен­сации являются более общие («надгрупповые») цели, ценности совместной социально значимой деятельности. При этом имеет значение и такой факт, как накапливаемый группами опыт совместной жизнедеятельности. Понятным становится расхождение полученных данных с данными А. Тэшфела, ибо в его экспери­ментах фигурировали искусственно созданные лабораторные груп­пы, не знакомые ранее друг с другом, между тем феномен внутригруппового фаворитизма был представлен как «универсальный».

На основе предложенного подхода принципиальная схема ге­незиса межгрупповых процессов может выглядеть следующим об­разом:

Объективные условия совместной межгрупповой деятельности

Характер непосредственного межгруппового взаимодействия