Глава 3. сезам, откройся! или сказки от капризов и прочих детских вредностей
Я стану феей. Учусь всяческим фокусам.
Например, конфета у меня во рту исчезает…
Детский мир – весёлая смесь реальности и вымысла, он живёт по своим законам, но, к сожалению, часто остаётся тайной за семью печатями для деятельных пап и мам. Не врываться, не взламывать, а, как в сказке: «Сезам, откройся!», – нам надо сказать волшебные слова, прежде чем войди. И когда мы бездумно врываемся в детский мир, торопясь научить и развить, оберечь и наставить – там возникает хаос. А ещё точнее – бардак.
На такие несимпатичные мысли навела меня сценка, которая сегодня произошла.
… Вышла с собаками на улицу, на прогулку. Солнце за тучами, но день почему-то ясный. Листья падают разноцветные. И, как мелкие листики, всюду кружится детвора. Осень.
И в это осеннее равновесие врывается детский рёв. Мощный, пронзительный.
Обе псинки – Гриневский и Эля – сделали стойки и дружно закрутили хвостами: кого утешать? Тимошку, соседа.
Вопит Тимошка. Вообще-то он мальчик покладистый, и с мамой ему повезло. Спокойная такая, уравновешенная, не дёргает понапрасну, не тащит, в детские дела без нужды не вмешивается. Хорошая мама… («Неприказливая», как говорила моя внучка трёх с половиной лет).
Но тут какой-то облом. Подходим поближе: всё ясно. Малыш перебегал и изрядно вспотел. Мама выловила его и теперь, присев на корточки, поправляет Егорке шапку: «Ты посмотри, – держит и убеждает она карапуза, – под шапкой уже мокро, надо постоять, отдохнуть…вот остынешь…».
Тимошка смотреть не желает; он бегать желает! и потому продолжает вдохновенно реветь.
Собаки крутятся рядом, Элька поскуливает: Тимошке сочувствует. Гриневский оглядывается на меня.
Поднимаю с травы три листочка. Подхожу к Тимофею и маме вплотную, кладу рядом на лавку первый кленовый лист, кладу и медленно приговариваю: «Это жёлтый лист для желтого человечка…».
Тимошка вопит. Вдохновенно! Мама шумно вздыхает.
Кладу другой листок и говорю:
«Это красный лист для красного человечка».
В «вопенье» появилась пауза: Тимошка прислушивается и бросает косые взгляды. Уже хорошо.
Кладу трётий листик, зелёный: «Это зелёный лист для зелёного человечка!», – всё тише, всё загадочней говорю…
– А зелёных человечков не бывает! – выпаливает вдруг Тимошка.
– А вот бывают! – отвечаю ему.
Не бывает, не бывает!!! – кричит Тимошка.
– Бывает! – нахально утверждаю я.
– Не бывают!! – Бывают! – Не бывают – бывают…
Мы перебрасываемся, как мячиками, словами:
– Нет!
– Да!
– Не бывают!!
– Бы-ва-ют!
– Быва-а-ют? Где!?
– Там!
– Человечки?!
– Да!
Собаки сидят на хвостах и крутят лохматыми головами: туда – сюда, туда – сюда… Прыгнуть – не прыгнуть, лизнуть – не лизнуть… Не рискнули.
А рёв всё равно прекратился. Невозможно же делать сразу два дела одновременно: реветь и спорить…особенно про человечков.
Сначала поспорили, потом поговорили… Пока поговорил про всяческих человечков, про эльфов и гномиков, про их колпачки, пока обсудили, потеют они – не потеют, Тимошка остыл. Можно бежать дальше.