Наши юбиляры. алексею федоровичу шикуну - 75 лет
Автор:
Алексей Федорович Шикун - доктор психологических наук, профессор кафедры общей психологии факультета психологии и социальной работы Тверского государственного университета - родился 9 марта 1927 г. в г. Мелитополе Запорожской области. В 1950 г. закончил медицинский институт, а в 1967 г. защитил во 2-м Московском мединституте им. Н. И. Пирогова диссертацию на соискание ученой степени кандидата медицинских наук.
В течение 36 лет профессиональная деятельность Алексея Федоровича неразрывно связана с отечественными Вооруженными Силами. Около двух десятилетий полковник медицинской службы А. Ф. Шикун был профессором Военной командной краснознаменной академии ПВО имени маршала Советского Союза Г. К. Жукова (г. Тверь). В 1985 г. он защитил докторскую диссертацию по проблемам психологической подготовки военных кадров. Заслуги А. Ф. Шикуна отмечены правительственными наградами - двумя орденами и десятью медалями.
С 1986/87 учебного года деятельность Алексея Федоровича связана с Тверским государственным университетом, где он стал заведовать кафедрой педагогики и психологии, затем - психологии, а с 1993 г. - отделением психологии и социальной работы, на базе которого в 1998 г. был создан факультет психологии и социальной работы. А. Ф. Шикун возглавляет организованный им докторский диссертационный совет по специальности "Психология труда, инженерная психология и эргономика". Под его научным руководством подготовлены и защищены 48 кандидатских и 6 докторских диссертаций, в настоящее время у него 12 аспирантов и 6 докторантов.
Научные интересы А. Ф. Шикуна лежат в сферах развития теории и практики психологической науки и определения ее роли в научно-техническом прогрессе, совершенствования профориентации и профессионального психологического отбора, а также психологических аспектов совершенствования системы образования. Он осуществляет научное руководство межвузовской НИЛ по социологическим и социально-психологическим проблемам. Его усилиями создана и развивается научная школа педагогических и психологических основ непрерывного многоуровневого образования. Алексей Федорович - автор более 280 научных работ.
Многолетняя плодотворная деятельность А. Ф. Шикуна принесла ему признание научной общественности. Он - почетный профессор Военной академии ПВО, Тверского государственного университета и Биографического института США. Алексей Федорович избран академиком МАПН, Академии педагогических и социальных наук, Международной педагогической академии, членом-корреспондентом Петровской академии наук и искусств. Многие годы он возглавляет тверское областное общество психологов и тверское отделение МАПН. В 1997 г. ему присвоено звание Заслуженного деятеля науки РФ.
Активная научно-педагогическая и научно-организационная деятельность А. Ф. Шикуна все же позволили ему уделять время увлечениям, которые характеризуют Алексея Федоровича как разносторонне одаренную натуру, исполненную оптимизма и жизнелюбия. Его друзья, коллеги и ученики не однажды становились слушателями игры Алексея Федоровича на банджо или чтения им отрывков из пушкинского "Евгения Онегина".
Редакция и редколлегия "Психологического журнала" присоединяется к многочисленным пожеланиям юбиляру долгих лет жизни, здоровья, счастья, новых успехов на профессиональном поприще!
стр. 118
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ. V ВСЕРОССИЙСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ "ПСИХОЛОГИЯ И ЕЕ ПРИЛОЖЕНИЯ"
Автор: Д. Б. Богоявленская
Памяти Андрея Брушлинского посвящается
При проведении V Всероссийской конференции РПО в январе 2002 г. нами была введена новая форма: вместо пленарных докладов с "пестрой" тематикой, проходящих без обсуждений, были проведены пленарные дискуссии по выбранным направлениям с участием присутствующих на конференции. Предложенная форма пленарных заседаний признана участниками конференции более оптимальной и получила развитие на проходившей вслед за ней конференции "Фундаментальные проблемы психологии: личность в исторической психологии", организованной Санкт-Петербургским психологическим обществом.
Напомним читателю, что пленарные дискуссии проходили в соответствии с основными направлениями, намеченными программным комитетом: 1) Психология в системе наук; 2) Психология - наука или система наук?; 3) Психология как профессия.
В дискуссии по первому направлению "Психология в системе наук" участвовали член-корр. РАН А. В. Брушлинский, проф. Ю. И. Александров, академик РАН В. А. Лекторский, проф. В. А. Ядов и ведущий ее академик РАО А. И. Донцов. В выступлении А. Б. Брушлинского были освещены основные проблемы, которые существуют и возникают в психологии и в системе наук, наиболее тесно с ней связанных: философии, социологии, физиологии. В прошлой публикации ("ПЖ", N 4, 2002 г.) я остановилась на первой части дискуссии - соотношении психологии и философии. В качестве второй проблемы Брушлинский рассмотрел соотношение психологии и социологии. Проблема, с его точки зрения, интересна и заключается в том, что психологию, тем более социальную психологию, трудно отдифференцировать от социологии: они взаимопроникают. Всегда считалось, что психология работает на малых выборках, а социология - на больших. В настоящее время это различие снято. А. В. Брушлинский сослался на мнение Т. И. Заславской о том, что психология на основании определенных фактов идет вглубь, а социология - вширь. Это взаимопроникновение идет не по принципу дополнительности, а по сути.
В. А. Ядов начал свое выступление с утверждения о том, что психология и социология - близнецы. Многие выдающиеся психологи приняты в социолологическом сообществе как равноправные коллеги: Тард, Ле Бон, Фрейд, Гилфорд, великий Оллпорт - теоретик аттитюдной концепции и многие другие.
Вместе с тем Ядов отметил, что, как только мы имеем дело с индивидом, границы дисциплин стираются. Другое дело - концептуальные интерпретации, ибо для психолога личность есть неповторимая индивидуальность, а социолог рассматривает ее в качестве социального типа: проекции социальной системы или, если угодно, культуры, т.е, как социализированное нечто. Энтони Гидденс назвал такой подход представлением индивида в роли "социального болвана". Он, конечно, преувеличил вклад социогенеза, но суть различий социологического и психологического подходов сформулировал верно. Затем Ядов возразил Брушлинскому, который упомянул об истинности наших представлений о социальных реалиях российского общества и вообще об истинности утверждений социальных исследователей. По его мнению, лишь в жестких науках, например, в физике высоких энергий, можно использовать принцип дополнительности Бора - рассчитать погрешности применения инструмента анализа координат и массы элементарной частицы. В области социологии же никто не возьмет на себя ответственность произвести такой расчет: "Мы просто не знаем истинную картину социальной реальности по той причине, что каждый конструирует ее по своей схеме. Вчера мы ее представляли в марксистко-ленинских категориях, сегодня -как кому ближе. И кто осмелится сказать, что та или иная конструкция более близка к истине?
Дискуссия немецких мыслителей позапрошлого века (Виндельбанд и другие) о различиях естественных и гуманитарных наук, в итоге которой западный академический мир полагает науками математику и физику, а нас относит к гуманитариям, свое дело сделала. Например, чиновники Министерства науки (оно многократно переиме-
* Окончание. Начало в N 4, "Психолог, журнала" 2002 г.
стр. 119
новывалось, так, что не берусь аккуратно его назвать), говоря о научной политике, гуманитариев не принимают в расчет: для них это не наука, а что-то иное, по крайней мере, не заслуживающее заметных субсидий.
Вопрос: можно ли рассуждать об истинности психологических и равно социологических умозаключений? Если придерживаться классического представления о науке, - нельзя. Мы не способны экспериментально подтвердить ничего существенного, выйдя за пределы лаборатории, где, кстати, подопытными у психологов обычно выступают студенты. Потому Серж Московичи стал одним из инициаторов создания Европейской ассоциации социальных психологов (в противовес американцам), имея в виду изучение социально-детерминированного поведения не в лабораторных, а в естественных условиях".
Поэтому понятно, что В. А. Ядов задал вопрос: "Что же истинно в наших заключениях?" И ответил: "Приходится согласится с постмодернистами: истины нам понять не дано, надо предлагать максимально богатое толкование фактуральных данных. Постмодернистское отношение к научному знанию мне представляется вздорным, потому что здесь любая концепция - игра по некоторым правилам, причем равно возможны и другие правила. Это, говоря обыденным языком, -шулерство, подмена правил в ходе игры. Отсюда словечко "дискурс" - кто кого переговорит, ибо истины как таковой не усматривается. Я толкую своим студентам: если не верите, что заняты наукой, говорите "дискурс", если думаете, что можно приблизиться к пониманию и объяснению реальности, говорите - "дискуссия".
Так что же представляет более или менее обоснованное знание в нашей области? Я хочу напомнить принцип деятельностно-активистского подхода к этой проблеме, т.е принципы, которых придерживаются такие социологи- теоретики, как Бурдье, Гидднес (кстати, единственный почетный академик РАН по социологии), Маргарет Арчер, Петр Штомпка и другие. Принцип этот состоит в том, что при обилии разных теоретико-методологических подходов разумно объяснить эмпирические и иные факты с разных концепуальных позиций. Они взаимодополняют друг друга, они комплементарны, по выражению Жоржа Дюмазедье. Именно он предложил такой выход из тупика множественности социальных теорий. В итоге мы получаем: психология и другие науки взаимодополняют понимание и объяснение разными методами установленных реалий, и кто знает, где доминирует личность, а где социум?"
В качестве иллюстрации Ядов приводит воспоминание об одной беседе: "В конце 1960-х в Тбилиси состоялась международная конференция по проблеме установки, социальной установки - аттитюда и поведенческой, по Узнадзе, - "ганцхоба". Я был приглашен на вечер к Шота Надирашвили - директору института психологии Академии наук Грузии, преемнику великого Узнадзе. Спрашиваю его: "Шота, можете ли вы в конце-концов определить, каков вклад индивидуально генотипического и социального в установке?" Он говорит: "Послушай, ты можешь определить пропорции разных факторов в событии? Давай сделаем эксперимент. Ты бери эту воронку и заткни ее пальцем. Теперь, друзья, несколько капель из ваших бокалов разных напитков слейте в воронку. А теперь, Владимир, убери палец и выпей. Ты можешь определить пропорции этих великолепных грузинских вин?"
Говоря серьезно, мы действительно не способны установить численные пропорции индивидуально и социально личностного. Но стремится к истинности знания мы вынуждены. И в этом я согласен с Андреем Владимировичем".
Третьей, и пожалуй для психологии самой сложной, обсуждалась проблема соотношения психологии и физиологии. Останавливаясь на исторически традиционных подходах к ее решению, психофизиологическому параллелизму, физиологическому редукционизму, Брушлинский обратил внимание на продуктивность подхода С. Л. Рубинштейна, смысл которого заключается в понимании того, что действие закономерностей нижележащих форм организации распространяется на более вышележащие уровни. В то же время эти уровни имеют свои, специфические, не сводимые к нижележащим закономерности. Этот подход альтернативен принципу дополнительности Бора. Наличие приоритета закономерностей высших уровней, их иерархия делают взаимосвязь психологии и физиологии перспективной.
Выступление Ю. И. Александрова было построено как ответ на следующие вопросы: возможно ли формирование единой науки, которая заменит собой все остальные? В чем состоит специфика психофизиологии в рамках психологии? Каковы следствия применения процедуры синтеза данных, полученных в разных областях науки, без использования специальной методологии - "концептуального моста"? Бывает ли редукционизм "нейтральным", "безопасным"? Как избежать редукционизма, ведущего к элиминативизму? Как избежать "когнитивного солипсизма"? Как можно себе представить соотношение генетической и нейронной компонент, субъективного мира, общества и культуры в терминах развития и какова роль психологии, психофизиологии, физиологии и других дисциплин в анализе этих соотношений?
Ю. И. Александров высказал мысль о том, что как в собственно науке, так и в обыденном сознании довольно распространено имеющее длительную историю представление о том, что развитие
стр. 120
междисциплинарных исследований приведет к замене отдельных областей науки новой единой наукой. Однако каким бы привлекательным и прогрессивным не казалось это представление, оно, видимо, неверно, поскольку "разнообразие наук отражает разнообразие целей, имеющихся у общества", а разные виды описаний, разные типы мышления, характеризующие эти науки, "выполняют разные части работы", и могут быть рассмотрены как взаимодополняющие инструменты (M. Midgley). Сказанное, конечно, не следует понимать как оправдание "изоляционистских" устремлений, тоже довольно распространенных. С одной стороны, изоляция научной дисциплины есть верный показатель ее ненаучности (M. Bunge). С другой - чем глубже проникает дисциплина в изучаемый предмет, тем более необходимыми становятся для нее контакты с другими дисциплинами (Б. Ф. Ломов). Таким образом, совместное существование разных дисциплин и их взаимозависимость - непременная характеристика науки. В связи с этим проблема междисциплинарного контакта была и останется важнейшей проблемой, имеющей теоретическое и практическое значение.
Что касается психологии, то А. Р. Лурия в своем, как его назвал В. П. Зинченко, "антиредукционистском манифесте" утверждал, что вопрос о месте, которое занимает психология в ряду социальных и биологических наук, остается до сих пор одним из самых острых вопросов теории научного знания, и от его правильного решения в значительной степени зависит судьба психологической науки. Он совершенно справедливо характеризовал как неадекватные следующие три позиции: 1) отнесение психологии к числу естественных наук, связанное с "механистическими попытками свести психические явления к элементарным физиологическим"; 2) оценка психологии как общественной науки, связанная с "безнадежными попытками обнаружить истоки сознания внутри "человеческого духа""; 3) рассмотрение психологии как биосоциальной науки, связанное с отнесением "одних психических свойств к сфере биологических задатков, а других - к сфере социально обусловленного содержания". Вместе с тем для Лурия было очевидно, что "психология рождается на границах общественных и естественных наук и только признание этого факта во всей его сложности определяет как основной предмет этой науки, так и ее подлинное содержание". В согласии с идеей о "пограничном" положении психологии находятся точки зрения о том, что психология, являясь важнейшим связующим звеном между основными тремя группами наук: общественно-гуманитарными, естественными и техническими (А. В. Брушлинский), синтезирует достижения ряда других областей научного знания, выступая в качестве интегратора научных дисциплин (Б. Ф. Ломов). Рассматривая в этом контексте психофизиологию, можно заметить, что традиционно понимаемая специфическая субзадача этого раздела психологии, обеспечивающего контакт последней с "заинтересованными" естественными дисциплинами (физиологией, нейронауками), зафиксирована в самом названии дисциплины.
В традиционной "коррелятивной" психофизиологии в качестве основного пути синтеза психологического и физиологического знания осуществляется прямое сопоставление, корреляция непространственных психологических процессов и феноменов с локальными физиологическими процессами. Такое сопоставление не требует специальной методологии, дополнительной к существующей в "контактирующих" областях, и ведет к обнаружению отдельных мозговых структур (а в последнее время - и отдельных нейронов), "продуцирующих" зрение, движение, эмоции, сознание, внимание, память, романтическую любовь и т.д. и т.п. Закономерности активации и деактивация специфических мозговых структур и рассматриваются в коррелятивной психофизиологии в качестве "физизиологических механизмов" тех или иных "психических процессов и состояний".
С одной стороны, обнаружение подобных корреляций может быть практически полезно, так как позволяет в ряде случаев достаточно точно оценивать и, что существенно, прогнозировать психическое состояние на основе объективных показателей. С другой - говоря о задачах фундаментальной науки, следует согласиться с N. Humphrey в том, что даже, если допустить, что однажды мы сможем точно предсказывать самые разные психические состояния на основе мозговой активности, это может никак не приблизить нас к пониманию того, почему та или иная мозговая активность связана с тем или иным психическим состоянием, и, следовательно, не даст нам возможность выводить одно из другого a priori. Кроме того, принципиальной характеристикой психофизиологии, использующей прямое сопоставление психического и физиологического, является редукционизм и неразрывно связанный с ним элиминативизм (I. Gold, S. Daniel). Под редукционизмом обычно понимается применение концепций и законов "более базовой" редуцирующей теории для объяснения феноменов, описываемых "менее базовой" редуцируемой теорией; взгляд, согласно которому мир может быть разбит на части, каждая из них изучена в отдельности, и на основании результатов этого изучения сделан вывод о закономерностях целого. Элиминативизм предполагает поэтапное замещение психологии нейробиологией и вытекает а) либо из представления о "правильности" психологии, "нефундаментальные термины" которой должны быть сведены к "более фундаментальному" уровню нейробиоло-
стр. 121
гии; б) либо из рассмотрения психологии как "ошибочного" описания, которое по этой причине должно быть заменено "правильным" нейробиологическим.
Ситуация с редукционизмом не так проста, как может показаться с первого взгляда. Редукционизм, во-первых, находится в соответствии с традиционной картезианской парадигмой и "объективирующей тенденцией", присущей современной науке и философии. (Однако, как справедливо замечает Д. Серль, "не вся реальность объективна, некоторая ее часть субъективна; подлинная онтология ментальных состояний является онтологией от первого лица".) Во- вторых, редукционизм часто рассматривается как наиболее мощный инструмент современной науки, обусловливающий ее эффективность (E.O.Wilson). При учете данного выше понимания редукционизма, а также того, что "гораздо приятней редуцировать, чем быть редуцируемым" (M. Midgley), не вызовет удивления очевидный вывод, который был сделан на недавнем междисциплинарном симпозиуме в Стокгольме: доминирующая тенденция среди нейробиологов - редукционизм, среди психологов - антиредукционизм. Редукционистские взгляды не являются маргинальными. Они присущи многим современным ведущим нейробиологам и нейрофилософам: P.M. и P.S. Churchland, G.M. Edelman, F. Crick, S. Zeki и многим др.
Критика картезианской парадигмы и связанных с ней редукционистских позиций была многократно приведена в литературе. Эта критика во многих случаях, с моей точки зрения, хорошо обоснована и поэтому ее повторение здесь вряд ли целесообразно. Замечу только, что опасным является не только "плохой" - "теоретический редукционизм" (сведение психологических закономерностей к физиологическим или биологических к физическим), но и "нейтральный" конституативный и экспланаторный редукционизм (Y. Dudi), предусматривающий такие процедуры экспериментальных исследований как выделение одной клетки или органа, объяснение работы всей "машины" по деятельности одного компонента. По мнению М. Midgley, с которой я вновь согласен, ученые и философы, которые думают, что редукция - лишь формальный аспект применяемого метода, часто с удивлением обнаруживают, что они участники драмы: редукция не предполагает симметричных отношений и в случае, когда разработанная для одних условий модель начинает применяться в других условиях (а именно к этому, как правило, стремятся при построении моделей), несимметричность может стать очень существенным фактором.
В качестве "концептуального моста", позволяющего сопоставить психологическое и физиологическое не напрямую, избежав при этом как редукционизма, так и элиминативизма, в системной психофизиологии используется теория функциональных систем. С позиций системной психофизиологии, в отличие от психофизиологии коррелятивной, непространственное психическое может быть сопоставлено не с локальными физиологическими процессами, а с общеорганизменными, нелокализуемыми информационными системными процессами, которые не сводимы к физиологическому. При этом психическое и физиологическое оказываются разными аспектами рассмотрения одних и тех же системных процессов, организующих активность физиологических элементов в пределах всего организма для достижения тех или иных полезных результатов. Формулируемые в последнее время как в философии, так и нейронауках, антропологии и пр., представления о том, что психика и тело является не двумя разными вещами, а двумя описаниями одной и той же "вещи", одних и тех же процессов, организующих активность индивида (T. Ingold), и о том, что информация имеет два базовых аспекта: физический и феноменальный (D. J. Chalmers), находятся в соответствии с методологией системной психофизиологии.
В заключение уже упомянутой последней статьи А. Р. Лурия, подготовленной им для журнала "Вопросы философии", он писал: "Общественные формы жизни заставляют мозг работать по-новому, приводят к возникновению качественно новых функциональных систем, и именно они являются предметом психологической науки". Эта позиция, а также позиция Л. С. Выготского и его последователей, являющиеся важнейшими составляющими отечественной и мировой психологии, указывают на необходимость учета культуры как фактора, определяющего развитие психики. Подобный учет совершенно необходим для того, чтобы избежать довольно распространенного в психологии и психофизиологии "когнитивного солипсизма" (M. Donald), рассматривающего когнитивные процессы в связи с мозгом, но в отрыве от культуры.
Культура с системных позиций может быть рассмотрена как структура, содержащая элементы и единицы, формируемые на последовательных этапах развития сообщества в процессе совместной деятельности индивидов. Между системной структурой субъективного опыта и культурой могут быть обнаружены аналогии. Например, новые, все более дифференцированные элементы культуры и субъективного опыта, формируясь, не заменяют предшествующие, а наслаиваются на них. Актуализация единиц культуры и субъективного опыта обеспечивается за счет одновременной активации элементов, сформированных на последовательных стадиях развития сообщества/индивида. Формирование элементов субъективного опыта - систем в процессе системогенеза
стр. 122
зависит от того, в какой культуре происходит научение, и от характеристик имеющихся у индивида нейронов, специфика преспециализаций которых обусловлена особенностями индивидуального генома. Но и геном в определенной степени зависит от культуры. Культура не только определяет характер формируемых элементов субъективного опыта (даже такой базовый навык как ходьба, является культурозависимым), но влияет на отбор геномов ("ген-культурная коэволюция"), обусловливая, в частности, "культурную комплементарность геномов" в сообществе. В рамках развиваемых представлений оказывается, что психология, молекулярная биология, физиология, психофизиология, социология, культурология и другие дисциплины рассматривают закономерности, характеризующие разные звенья и стороны единого замкнутого цикла: от структуры субъективного опыта к структуре сообщества; затем через совместную деятельность и достижение совместных результатов к структуре культуры; от нее через набор геномов и индивидуальные геномы к нейронным специализациям и от последних к структуре субъективного опыта. При этом в качестве междисциплинарной методологии для этих взаимосвязанных и взаимозависимых дисциплин может быть рассмотрен системно-эволюционный подход.
В дискуссии по второму направлению "Психология как система направлений" участвовали проф. В. М. Аллахвердов, член-корр. РАО Б. С. Братусь, профессора А. Ш. Тхостов, В. И. Тютюнник и А. И. Донцов, канд. психол. наук В. В. Умрихин. По мнению Б. С. Братуся, задача общей психологии заключается в том, чтобы вносить порядок и связь в рассуждения и понятия психологической науки. Увидеть, представить и защитить ее не как один набор методов, методик, феноменов, явлений, но как сущностный, не отчуждаемый тип человеческого знания.
А. Ш. Тхостов выступил с альтернативной позицией. С его точки зрения, такое представление противоречит структуре самой науки: ведь нет "общей физики" или "общей химии". По мнению Тхостова, общая психология - это пропедевтика или эспиранто. Поэтому В. В. Умрихин в своем выступлении обратил внимание на парадоксальную ситуацию в истории психологии, когда достаточно точно можно определить время зарождения отдельных отраслей психологической науки - возрастной, педагогической, социальной, клинической, но трудно ответить при этом на вопрос: когда же появилась общая психология? Отсюда Умрихин делает вывод, что до выделения названных отраслей на рубеже XIX-XX вв. развивалась единая психология, включавшая в себя, помимо общих фундаментальных принципов, многообразные частные аспекты, ставшие впоследствии источниками развития отдельных отраслей психологии. Когда же психологическое знание дифференцировалось, возникла настоятельная объективная потребность в формировании самостоятельной общей фундаментальной дисциплины, призванной осуществлять в психологическом познании интегрирующую функцию. Такую миссию и могла взять на себя общая психология. Однако развитие общепсихологических концепций в начале XX в. пошло по пути, не совместимому с интегративными тенденциями науки. Вместо единой общепсихологической теории стали развиваться "псевдообщие" психологии. В "Историческом смысле психологического кризиса" Л. С. Выготский вскрыл общий сценарий, по которому развивались теоретические направления психологии начала XX в. Оттолкнувшись от выдвижения частного принципа, эти направления в своем дальнейшем развитии пытались свести к нему всю психическую реальность. Сложилась ситуация, в которой части стали претендовать на целое, а общее сводится к частному. Путь выхода из кризиса начала века усматривался Выготским в построении подлинной общей психологии, не сводящей свой предмет к его важным, но при этом частным аспектам. Однако и до сих пор подобная общепсихологическая система еще не рождена. Историко-методологическим проблемам, связанным с утверждением единства общей психологии, и была посвящена основная часть выступлений на данную тему.
В дискуссии по третьему направлению "Психология как профессия", которая проходила утром 31 января, участвовали академики РАО В. В. Рубцов и А. И. Донцов, профессора Т. Ю. Базаров, М. Ш. Магомед-Эминов. В дискуссии были обоснованы концептуальные основания ведущих направлений современной практики. Участники дискуссии проявили мужество, ведя ее сразу после ошеломляющей вести о смерти Андрея Брушлинского.
Кроме пленарных дискуссий в рамках конференции было проведено 43 симпозиума, 5 круглых столов и серия мастер-классов на базе УВК N 1679.
Д. Б. Богоявленская, профессор, председатель программного комитета конференции, Москва
стр. 123
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ. ХРОНИКА
Автор:
На заседании Диссертационного совета Д 002.016.01 при Институте психологии РАН 8 апреля состоялась защита диссертации Дикой Ларисой Григорьевной по теме "Психология саморегуляции функционального состояния субъекта в экстремальных условиях деятельности", представленной на соискание ученой степени доктора психологических наук по специальности 19.00.03 - психология труда, инженерная психология, эргономика.
Научная новизна и теоретическая значимость исследования состоит в разработке системно-деятельностной концепции психической саморегуляции ФС субъекта в сложной профессиональной деятельности в экстремальных условиях. Предложено целостное решение проблемы психической саморегуляции ФС как системного свойства и самостоятельного вида деятельности субъекта, отражающего специфику компонентов психологической системы этой деятельности. На основе такого методологического подхода выявлены особенности и закономерности становления этого вида деятельности в процессе адаптации к экстремальным условиям, а также специфические особенности проявления активности субъекта в деятельности по саморегуляции ФС: впервые выявлены характеристики взаимосвязи личностных свойств субъекта, его мотивационной сферы и вегетативных особенностей в целостном процессе регуляции деятельности и ФС.
Впервые показана особая роль и специфика субъективного образа ФС и выделены его частные (сложность, дифференцированность, целостность и мощность) и обобщенные (сформированность, развитость, адекватность) характеристики, оказывающие регулирующее воздействие на эффективность профессиональной деятельности, что позволило обосновать необходимость формирования у субъекта профессиональной деятельности навыков его построения еще на этапе профессиональной подготовки и одновременно с образом профессиональной деятельности.
Определены индивидуальные стили саморегуляции ФС (гармонический, экономичный, накопительный и затратный), их положительные и отрицательные стороны в различных обстоятельствах деятельности. Установлено, что тип стиля определяет динамику адаптации за счет преобладания и эффективности конкретных форм саморегуляции состояния, детерминируемых взаимосвязью личностных, психодинамических свойств индивида и типом вегетативной регуляции.
В диссертации впервые рассмотрены формы и содержание межсистемного взаимодействия деятельности по психической саморегуляции ФС и профессиональной деятельности субъекта в процессе адаптации к экстремальным условиям, выявлены особенности влияния на данное взаимодействие личностных и деятельностных детерминант. Установлено, что сущность и содержание этого взаимодействия определяются уровнем сформированности психических компонентов и средств системы саморегуляции, что позволяет повышать эффективность функционирования профессионала путем развития деятельности по саморегуляции ФС.
Дифференциация интегративных качеств личности по их вкладу в образование психодинамических черт личности и психических состояний субъекта, формируемых в процессе саморегуляции, определила место психической саморегуляции функционального состояния в триаде "деятельность-личность- состояние", что вносит определенный вклад в развитие парадигмы взаимодействия черт личности и состояний. Особое значение для теории психологии имеет вывод о взаимовлиянии качеств личности и неравновесных состояний. Выявлено, что развивающиеся в процессе адаптации новые системные качества личности сами начинают выступать в роли регуляторов поведения в новой ситуации и при освоении новой деятельности.
* * *
На заседании Диссертационного совета Д 002.016.01 при Институте психологии РАН состоялась защита диссертации, представленной на соискание ученой степени кандидата психологических наук по специальности 19.00.05 - социальная психология, Вихристюк Ольгой Валентиновной "Социально-психологические свойства потенциальных избирателей как фактор предпочтения ими политических лидеров" (научный руководитель - канд. психол. наук. Е. Д. Дорофеев).
Цель исследования - изучение влияния социального-психологических свойств личности на предпочтения (избирателями) политических лидеров. Объект - потенциальные избиратели (респонденты, обладающие избирательным правом). В работе применен следующий методический ин-
стр. 124
струментарий: 1) 16-ти факторный опросник Кеттелла, форма С; Five-Factor Inventory, Form S и методика ценностных ориентации Е. Б. Фанталовой "Свободный выбор ценностей"; 2) авторская анкета политических предпочтений потенциальных избирателей.
В результате проведенного исследования не обнаружено прямого влияния социально-психологических свойств избирателей на предпочтения ими конкретных политических лидеров. Выявлены эмпирические типы предпочтений "идентификации", "компенсации", "проекции", "гиперболизации". Показано, что решающим фактором предпочтения политического лидера является либо его политические ориентации, либо личностные качества. При этом людям, ориентирующимся на политические установки кандидата, присущи свойства, отвечающие за социальную адаптивность личности. Напротив, те избиратели у которых имеются трудности в социальном взаимодействии, при предпочтении политических лидеров ориентируются на личность политика.
Проведенное исследование позволяет прогнозировать поведение потенциальных избирателей при выборе политических лидеров. Выделенные типы предпочтений позволяет глубже понять "психологию избирателей", что обеспечивает информацией политических психологов и может быть полезно во время предвыборных кампаний различных уровней.
По специальности 19.00.01 - общая психология, психология личности, история психологии состоялась защита следующих диссертационных работ:
1. Ярзуткин Сергей Валентинович. "Стабильность и динамика темпераментального и личностного уровней индивидуальности" (научный руководитель - канд. психол. наук С. Д. Бирюков).
В результате исследования подтверждена гипотеза о существовании взаимосвязи темперамента и личности с показателем их стабильности. Доказано, что уровень нейротизма является одним из надежных предикторов интраиндивидуальной стабильности темпераментальных и личностных характеристик, оцениваемой в тестретестовом исследовании. Впервые изучались свойства темперамента больных шизофренией с использованием варианта ОСТ для взрослых.
Установлено, что активностные компоненты формальных психобиологических свойств индивидуальности относительно устойчивы в условиях фармакологического влияния на функционирование психики (при исследовании больных шизофренией). Коммуникативные и эмоциональные компоненты (экстраверсия, эмоциональность и нейротизм) менее устойчивы в этих условиях.
Результаты исследования могут использоваться в учебном процессе преподавания общей психологии и психологии личности; в создании специализированных методов диагностики особенностей структуры индивидуальности, для применения их в консультировании, прикладной психодиагностике. Возможно использование полученных данных в смежных дисциплинах (медицинская психология) для оценки эффективности психотерапевтического и фармакологического влияния на функционирование психики.
2. Тихомирова Татьяна Николаевна. "Влияние семейной микросреды на способности детей: роль поколений" (научный руководитель - канд. психол. наук. Д. В. Ушаков).
Проведено теоретическое и эмпирическое исследование средовых детерминант креативных и интеллектуальных способностей, связанных с особенностями воспитательного процесса в семье.
Научная новизна работы заключается в обобщении результатов исследований отечественных и зарубежных авторов и выделении нескольких моделей, описывающих влияние среды на умственные способности. Участие представителей второго предшествующего поколения в воспитании детей впервые рассмотрено в качестве независимой переменной при изучении средовой детерминации способностей. Разработана уровневая модель связи среды и способностей, включающая звенья: 1) свойства среды, оказывающие воздействие через соответствующий канал; 2) способ воздействия свойства на внутреннюю когнитивную структуру; 3) внутренняя структура, которая подвергается воздействию; 4) связь внутренней структуры с эмпирически фиксируемыми зависимыми переменными типа психометрического интеллекта или креативности.
Получены данные о влиянии отдельных факторов воспитательного воздействия взрослых на способности детей; разработан опросник оценки факторов воспитательного воздействия. Полученные результаты, в частности, выделение понятия фактора воспитательного воздействия, дают возможность пересмотреть традиционные взгляды на детско-родительские отношения и их влияние на способности.
Научно-практическое значение работы заключается в возможности использования полученных данных при организации учебно-воспитательного процесса в детских садах и школах; целесообразна разработка ряда методик по формированию среды в целях развития у детей интеллекта, творческого потенциала и т.д.
Проведенные исследования позволяют сделать выводы о воздействии семейной микросреды на умственные способности детей и являются отправной точкой для дальнейшего изучения средовой детерминации способностей.
стр. 125