Социокультурный контекст возникновения школы Л. С. Выготского. Проблема социальной обусловленности сознания в зарубежной социологии и психологии

Культурно-исторический подход к изучению сознания — не единственное достижение Л.С. Выготского как психолога. Он про­жил короткую, но удивительно яркую жизнь в психологии, обо­гатив ее многими глубокими работами по самым различным про­блемам психологической науки и практики. Так, в первый пери­од своего творчества он пишет труды «Педагогическая психоло­гия» (опубликована в 1926 гг.), «Психология искусства» (опуб­ликована лишь в 60-х гг. XX в.), а также работу «Исторический смысл психологического кризиса» (опубликована лишь в 1982 г.), в которой представлен блестящий методологический анализ при­чин и смысла кризиса в психологии, а также возможных путей выхода из него. Следующий этап творчества Л.С.Выготского — примерно с 1927 по 1931 г. — посвящен теоретической и эмпири­ческой разработке собственно культурно-исторического подхода в психологии, к рассмотрению которого мы сейчас и переходим. Иногда этот этап творчества Л.С.Выготского отождествляется со всем его творчеством, однако это не так. В начале 30-х гг. в его работах намечаются новые рубежи изучения сознания, однако Рассмотрение третьего этапа его творчества выходит за рамки нашего курса.

Культурно-исторический подход к изучению сознания созда­вался в определенных исторических условиях, когда победивший в России пролетариат провозгласил марксизм идеологией нового государства (и это способствовало использованию марксизма как философской основы собственно научных исследований). В марк­сизме сознание рассматривалось как социально обусловленное, определяемое человеческим бытием, и это с самого начала наце­ливало психологов, избравших марксизм как философскую осно­ву конкретно-научных разработок (к ним относился и Л.С.Вы­готский), изучать механизмы формирования сознания в различ­ных общественных условиях.

Впрочем, надо отметить, что идеи социальной обусловленно­сти сознания развивали мыслители, опирающиеся на иные фило­софские традиции. Как мы помним, в классической интроспек­тивной психологии сознания этой проблемы не существовало во­обще — механизмы сознания у разных людей считались принци­пиально тождественными. Однако в конце XIX — начале XX в. психологам уже нельзя было игнорировать накапливавшиеся фак­ты весьма существенных различий в психологии людей, принад­лежавших разным культурам.

С этим постоянно сталкивались путешественники, антропологи, эт­нографы, миссионеры и другие наблюдатели жизни людей в условиях иных культур. Так, например, представители английской антропологи­ческой школы (Дж.Дж. Фрэзер, Э. Б.Тайлор) приводят в своих трудах множество фактов странного для европейца поведения людей первобыт­ной культуры, например: «Австралийцы наблюдают следы насекомого около могилы, чтобы знать, в каком направлении искать колдуна, от колдовства которого человек умер. Зулус жует кусок дерева, чтобы этим символическим действием смягчить сердце человека, у которого ему нужно купить быков, или сердце женщины, на которой он желает же­ниться. Оби² Восточной Африки завязывает в узелок могильный прах, кровь и кости, чтобы этим свести врага в могилу» |118, 94— 95].

Как объяснить эти странные для европейца действия? Пред­ставители английской антропологической школы, как и сторон­ники интроспективной психологии, считали механизмы созна­ния принципиально одинаковыми у всех людей. Столь же стран­ный для европейца, причудливый мир сознания человека перво­бытной культуры объясняется, с точки зрения английских антро­пологов, недостатком опыта и знаний о закономерностях окружа­ющего мира (т.е. недостатками содержаний сознания).

Напротив, представители французской социологической шко­лы (Э.Дюркгейм, Л.Леви-Брюль и др.) считали, что различие между сознанием первобытного человека и человека европейской культуры гораздо глубже: не только содержания сознания, но и умственные операции у представителей этих культур качественно различаются. При этом механизмы умственных операций каждого отдельного человека социальны по происхождению. Люсьен Леви-Брюль (Levy-Bruhl, 1857—1939) писал по этому поводу: «Соци­альные факты имеют свои собственные законы, законы, которые не в состоянии выявить анализ индивида в качестве такового. Сле­довательно, претендовать на "объяснение" коллективных пред­ставлений, исходя единственно из механизма умственных опера­ций, наблюдаемых у индивида (из ассоциации идей, из наивного применения принципа причинности и т.д.), — значит совершать попытку, заранее обреченную на неудачу... Определенный тип об­щества, имеющий свои собственные учреждения и нравы, неиз­бежно будет иметь и свое собственное мышление» [55, 239—240].

Представители французской социологической школы пришли к выводу, что в каждом конкретном обществе имеется система существенных для него понятий, посредством которых индивиды (члены общества) упорядочивают знания об окружающем их мире. Это понятия (категории) времени, пространства, числа, причи­ны, субстанции и др. Некоторые психологи, придерживаясь идей И. Канта, считали эти категории априорными, т.е. данными чело­веку с момента рождения и неизменяющимися. Другие (их было большинство) считали эти категории результатом обобщения индивидуального опыта. Эмиль Дюркгейм (Durkheim, 1858— 1917) и другие представители французской социологической школы показали, что подобные категории есть продукты коллективной мысли, определяемые образом жизни того или иного племени или народа. Так, порядок распределения явлений во времени (на­пример, действующий в данном конкретном сообществе кален­дарь, порядок выделения промежутков времени в течение дня и т.п.) соответствует периодичности обрядов, церемоний и праздников, принятых в данном сообществе.

Точно так же деление пространства на «части света» определя­ется особенностями пространственного расположения поселений на территории, занимаемой данным племенем или народностью. Другие особенности первобытного мышления в сравнении с мыш­лением современного образованного человека были подробно рас­смотрены в работах Л.Леви-Брюля.
Общий вывод, который может быть сделан из работ предста­вителей французской социологической школы, заключается в том, что не только содержания сознания, но и сами его механизмы (процессуальная, или операциональная, сторона сознания) обус­ловлены социально.

К аналогичным идеям пришел французский невролог, психи­атр, психолог и философ Пьер Жане (Janet, 1859— 1947). Его суще­ственным вкладом в проблему социальной обусловленности созна­ния является учение о двух формах памяти. Он выделял два принципиально различающихся по своему происхождению вида памя­ти: память-реминисценция как низшая (естественная, природная) форма памяти и память-воспоминание как высшая, специфически человеческая ее форма. По П.Жане, акт воспоминания является ответом на вопрос (прежде всего другого человека). Эта последняя форма памяти самому человеку не нужна. Она нужна для решения задач общественной жизни. Это положение П.Жане иллюстриро­вал на классическом примере «часового» (точнее, разведчика).

Представим себе, говорил П.Жане, первобытное племя, которое вою­ет с другим. Для защиты от врага оно выставляет часового далеко от своего местоположения. В принципе аналогичная функция существует у некоторых животных, живущих небольшими сообществами, например у сурков. Однако существует очень большое различие между поведением сурка-«часового» и часового-человека. При виде опасности сурок свис­тит, и остальные сурки разбегаются. Часовой-человек выставляется пле­менем настолько далеко от лагеря, что его крики все равно никто бы не услышал. Чтобы выполнить свою задачу, он должен совершить произ­вольный акт памяти: сначала запомнить (запечатлеть) расположение войск неприятеля, затем, перебегая от места расположения вражеских войск до территории своего лагеря, суметь на это время сохранить в своей памяти запечатленное, а затем связно рассказать вождю или како­му-либо другому ответственному лицу племени о событии (совершить акт воспроизведения). И все эти действия он совершает, выполняя при­каз общества (или вождя как его ответственного представителя). А далее происходит следующее. Сначала приказ — запомнить нечто — исходит от другого лица, а затем этот «внешний» приказ (поручение что-либо за­помнить) становится самоприказом — человек теперь начинает прика­зывать самому себе.

Таким образом, П.Жане доказывал социальное происхожде­ние произвольной памяти. Очень сходные идеи развивает пример­но в это же время Л.С.Выготский. Однако по сравнению с кон­цепцией П.Жане в его системе идей появляется новое положе­ние: об опосредствованности высших человеческих форм психи­ческой деятельности особыми «психологическими орудиями» — знаками, с помощью которых человек овладевает своей памятью (и другими психическими процессами).