Моральная оценка экономических систем

Обычно мы говорим о нравственности или аморальности людей и их действий. Но можно ли также квалифицировать экономическую систему как аморальную? Ответ напрашивается явно утвердительный, поскольку подавляющее большинство американцев — впрочем, как и большинство других людей — сразу же скажут, что рабовладение аморально. А рабовладение представляет собой экономическую систему. И все же полезно рассмотреть и поставленный вопрос, и наш ответ несколько более обстоятельно.

Характеризуя систему рабства как аморальную, мы употребляем термин «рабство» в двух разных значениях. В первом значении этого термина мы подразумеваем саму практику рабства. В данном случае определяются отношения между людьми и способ обращения с людьми. Можно проанализировать как эти отношения, так и обусловливаемые ими действия. Во втором смысле мы под рабством подразумеваем экономическую систему, в которой отношение рабства выступает как основное производственное отношение. А поскольку оно основное, мы и систему характеризуем этим отношением. Если, например, перед нами в основном капиталистическая или социалистическая система, в которой незначительное число людей внутри самой системы владеет рабами, мы могли бы утверждать, что практика рабовладения безнравственна. Но это отнюдь не означало бы, что система, внутри которой обнаружены случаи рабства, аморальна, так как рабство не является здесь основным или определяющим отношением системы.

Экономическую систему рабства можно оценить двумя разными способами. Один из них заключается в оценке нравственности основного экономического отношения, на котором зиждется система, и затем в анализе действий, проистекающих из этого отношения. Это — структурный анализ. Он подразумевает исследование основных структур и методов деятельности системы, поскольку эти структуры и методы деятельности определяют характер системы. Они неизбежно выступают в форме отношений между людьми и в форме практической деятельности, включающей сделки между людьми. Являются ли эти отношения и сделки честными и справедливыми?

Второй способ оценки экономических систем предполагает подход с позиции конечного результата. Он заключается в исследовании того, что делает система в целом для людей, вовлеченных в сферу ее воздействия. Помогает ли им система проявлять свои способности и реализовать свой потенциал в качестве субъектов нравственности? Приводит ли формирование системы к созданию некоего гуманного общества, демонстрирующего или воплощающего нравственные чаяния человеческих существ? Как структурные оценки, так и оценки по конечным результатам можно делать либо с утилитаристской, либо с деонтологической позиции.

Рассмотрим экономическую систему, основанную на рабстве. Мы определяем ее как систему, в которой основное производственное отношение состоит в том, что одно человеческое существо, раб, находится во владении другого человеческого существа, хозяина. Раб работает на хозяина и производит необходимые обществу основные блага. Эти блага включают продукты, которые потребляют в пищу члены общества, одежду, которую они носят, утварь, которой они пользуются, орудия и инструменты, которые они применяют, здания, в которых они живут, и все прочее, что нужно для поддержания определенного образа жизни. Сами хозяева могут создавать предметы искусства, литературу, философию и другие произведения, которые обычно требуют досуга и времени для размышлений. Раб не только работает на хозяина, он ему принадлежит точно так же, как имущество принадлежит его собственнику. Раб, поскольку он именно раб, не считается человеком, обладающим правами или достойным морального обращения. Он представляет собой предмет, который надлежит использовать, равносильно тому, как животные являются предметами, которые нужно использовать. Главная функция рабов состоит в работе, хотя их можно использовать не только для работы, но и для других целей, точно так же, как главная функция рабочего скота заключается в работе, хотя некоторых животных могут использовать для развлечений, для размножения и улучшения породы или для других целей.

Указанное основное производственное отношение может быть определено и введено в какие-то рамки законом. Но здесь нас интересует прежде всего экономическое отношение, а не юридическое. Мы можем исследовать моральные свойства самого отношения. Мы можем также давать моральную оценку действиям, обычно проистекающим из этого отношения.

Во-первых, рассмотрим моральные свойства самого отношения. Является ли оно нравственным отношением? С деонтологической точки зрения ответ явно отрицательный. Это отношение не признает за рабом свойства быть самоценностью, быть достойным уважения. Воплощенная в этом отношении максима — а именно «обращайся с людьми, оказывающимися в положении раба, как с имуществом» — находится в прямом противоречии со второй формулой категорического императива, которая предписывает, чтобы мы рассматривали все разумные существа как цель в себе, как самоценность, а не только как средство. Если бы мы оказались в «царстве незнания» и не ведали, кем мы станем, рабом или хозяином, и если бы мы захотели защитить себя от предназначения в жизни, которому угрожает ваш злейший враг, что бы мы предпочли: принадлежность к рабовладельческому обществу или к обществу, в котором все люди свободны? Очевидно, что мы выбрали бы последнее. Рабство нарушает сформулированный Джоном Роулсом первый принцип справедливости; следовательно, по этому критерию оно несправедливо. Утилитаристский подход потребовал бы исследования результатов действий, а не только отношений. Но даже и с утилитаристских позиций не нужно иметь большое воображение, чтобы понять, какой большой вред причиняет рабам их рабский статус, независимо от того, как бы хорошо с ними ни обращались[42]. В своем положении в качестве рабов они неизбежно теряют чувство собственного достоинства, причем это такая потеря, которую невозможно ничем возместить, даже хорошим обращением. Поскольку в рабовладельческом обществе численность рабов преобладает, страдания, причиняемые им их статусом, огромны и, несомненно, намного больше, чем удовольствия и благо, испытываемые рабовладельцами. Поэтому, в общем, рассматриваемое отношение само по себе имеет тенденцию причинять тем, на которых оно распространяется, больше зла, чем добра.

Во-вторых, рассмотрим действия, которые проистекают из отношения рабства. Моральны ли они или аморальны? Ответ, разумеется, зависит от того, какие действия мы намереваемся оценивать. Производительный труд раба не аморален, необязательно также аморальна и отдача распоряжений хозяином. Труд и распоряжения не являются отличительными признаками рабства. Существуют ли действия, проистекающие из рабства как такового? Нет нужды отрицать, что хозяева могут хорошо обращаться с рабами. Но если бы хозяева всегда обращались с рабами так же, как они обращаются со свободными людьми, тогда, по существу, не было бы и самого рабства. Действия, подлежащие оценке с моральных позиций, — это такие действия, в которых хозяева обращаются со своими рабами как с имуществом, как с животными, как с существами, не являющимися самоценностью. Как деонтологический, так и утилитаристский анализы охватывают названные выше действия, но утилитаристский анализ включает такие действия, последствия которых поддаются оценке. И результаты этих анализов тождественны. Выводы, которые отсюда можно сделать, заключаются в том, что практика рабовладения аморальна и что экономическая система, строящаяся на практике рабовладения, в основе своей безнравственна. Ее нельзя сделать нравственной, не изменив коренным образом практику рабства, на которой она базируется. Система рабства может создавать в одном обществе более терпимые условия для рабов, чем в другом, один хозяин может добрее обращаться со своими рабами, чем другой, но ни в том, ни в другом случае это не меняет моральной характеристики рабства.

Наши заключения останутся такими же, если мы попытаемся оценить рабство с позиции «конечного результата» действий. Деонтологическая оценка существенно не отличается от приведенной выше. Рабство сохраняется, а поскольку оно является главным элементом системы, сама система продолжает оставаться безнравственной. Но может ли рабство быть аморальным только prima facie? Может ли она быть несправедливой, но все же предпочтительнее других реально существующих систем? Скажем, с утилитаристской точки зрения не может ли так оказаться, что результаты применения рабства в действительности лучше, чем результаты применения другой системы?

Предположим, что в результате всемирной ядерной войны большая часть населения Земли истреблена. Огромное большинство выживших подвержено лучевой болезни того типа, которая поражает мозг, делает людей слабоумными и лишенными инициативы. Сохранилось немного счастливых людей, которые оставались под защитой свинцовых стен банковских хранилищ или находились глубоко под землей. Когда эти люди выходят наружу и оценивают ситуацию, то осознают: чтобы человеческий род выжил, им необходимо себя воспроизводить. Между тем они не в состоянии обеспечить удовлетворение всех своих потребностей. Но массы облученных можно обратить в рабство и заставить работать. Работая по принуждению, все они оказываются в лучшем положении, чем если бы их не принудили работать, так как альтернатива такому труду — смерть. Работая по принуждению, они сохраняют собственную жизнь и одновременно жизнь тех, кто обладает способностью возродить человеческий род. Вот почему немногие счастливцы вводят систему, которую мы называем рабством. Они оправдывают это тем, что все члены общества будут в лучшем положении при рабстве, чем каждый из них без рабства; альтернатива — смерть для всех. Поэтому хотя рабство аморально prima facie, но по сравнению с еще худшей перспективой вымирания человечества и ужасных страданий, на которые люди обречены, оно — рабство — представляет собою меньшее из двух зол и, таким образом, морально оправданно.

Что следует сказать по поводу такой аргументации? Первый ответ состоит в том, что это плод воображения, философская головоломка, а не реальное положение дел. А мораль, можем мы настаивать, имеет дело с реальными альтернативами. У нас нет достаточных оснований судить о том, что было бы правильно или неправильно в изображенной ситуации, которая выходит далеко за пределы нашего житейского опыта. Но таким ответом не следует ограничиваться. Рассмотрим приведенный пример по существу. В нем утверждается, что пораженные радиацией люди слабоумны и лишены инициативы и, если их предоставить самим себе, они умрут. Насколько они слабоумны? Способны ли они соображать, чтобы представлять себе последствия своих действий? Обладают ли они разумом и способностью делать выбор из альтернативных решений? Есть ли у них желание жить и считают ли они, что жить стоит? Как объяснить тот факт, что их можно принудить работать лишь при системе рабства, а не в иных условиях? Чем подтвердить довод о том, что реальной альтернативы рабству нет? Кто это установил? Приведенный пример строится на слишком многих нечетких и сомнительных утверждениях. Если принять все эти утверждения за чистую монету, можно прийти к заключению, что рабство, хотя оно с первого взгляда выглядит аморальным, является наименьшим из возможных зол, а поэтому морально оправданно. Если исходить из наших знаний истории человечества, трудно поверить, что рабству действительно нет альтернатив, что немногие избранные, превращающиеся в рабовладельцев, делают это во благо всем и что в такой системе рабам живется лучше, чем они жили бы, если бы были какие-то другие средства, побуждающие их работать. Нет также и сколько-нибудь серьезных оснований полагать, что система рабства, утвердившись, не станет вырождаться, что с людьми станут обращаться хуже, а не лучше и что с течением времени хозяева не станут все энергичнее и энергичнее сопротивляться отмене рабства. Мы не в состоянии решить этот спор, так как он носит умозрительный характер. Однако мы не должны безусловно соглашаться с аргументацией, которая недостаточно обоснованна.

История может дать нам лучший пример. Мы знаем, что во множестве обществ, по мере того как они выходили из первобытно-племенного строя, складывалась система рабства. Великие столпы западной цивилизации — Греция и Рим — были воздвигнуты на фундаменте рабства. Если для нас рабство было исторически необходимо, чтобы мы достигли такого состояния общества, в котором каждый человек свободен, не оправдана ли в таком случае древняя система рабства как этой необходимостью, так и своими результатами?

Очень трудно решать споры, не базирующиеся на реальных фактах. Можно ли знать, какие альтернативы рабству могли существовать в Древней Греции и Риме и что бы произошло, если бы рабство тогда не получило развития? Ведь из того факта, что в древних обществах рабство было реальностью, вовсе не следует, что нельзя себе представить древнее общество без рабства, Утверждать, что оно было исторически неизбежно, — значит выдвигать двусмысленное утверждение. Конечно, логически оно не было неизбежно. Оно могло возникнуть вследствие естественной склонности некоторых людей к господству, или вследствие слабости многих по сравнению с силой немногих, или вследствие стремления к роскоши или легкой жизни тех, кому предстояло стать рабовладельцами, или в силу множества других причин. Ни одна из этих причин не служит оправданием для рабства, хотя в известном смысле они объясняют, почему и когда оно возникло. Историческая необходимость, если ее трактовать так, будто все, что произошло в истории, являлось исторической необходимостью, делает все на свете моральным. Точнее, такая трактовка делает все на свете нравственно нейтральным, так как все, что происходило, должно было неизбежно произойти; отсюда следует отрицание одного из постулатов нравственности, а именно возможности свободного выбора. Если в нашу эру уничтожение Гитлером миллионов евреев было исторически неизбежно просто потому, что это произошло, тогда мы можем оправдать все и вся. В результате мы лишились бы основы для оценки всего, чего угодно, и нам бы оставалось лишь констатировать происшедшее.

Другим историческим обоснованием рабства является утверждение о том, что оно было необходимо, но лишь до определенного времени, после чего оно перестало быть необходимым и его нужно было ликвидировать. По мнению сторонников этого тезиса, рабство в Соединенных Штатах не являлось необходимостью. Человечество уже открыло способы производительной организации общества без системы рабства. Последнее представляло собой анахронизм, который и был искоренен в результате Гражданской войны. Между тем древняя система рабства, настаивают авторы этой концепции, служила этапом на пути к феодализму, который в свою очередь привел к становлению того общества, в котором мы живем. Мы не в состоянии были бы создать наш производственный потенциал, не пройдя через стадию рабства. Отсюда делается вывод, что оно было оправданно тогда, хотя и не оправданно теперь.

Даже если эту аргументацию признать в качестве образца утилитаристского подхода, она все же представляется сомнительной. Центральным здесь является утверждение, что вообще не существовало реальной альтернативы древней системе рабства. Как доказать это утверждение — вот в чем суть проблемы. Можно допустить, что, если бы действительно не существовало лучшей альтернативы рабству, последнее было бы оправданно в качестве наименее плохой из плохих альтернатив, но это совсем не то же, что признать тезис, согласно которому фактически не было других альтернатив.

Но каковы бы ни были наши заключения относительно древнего рабства, можно с уверенностью утверждать, что в современном мире рабство аморально. Разумеется, существуют альтернативы, и нет оправдания выбору аморальной системы, когда имеются нравственные системы.

Проведенный анализ позволяет сделать обобщение. Поскольку нам удалось исчерпывающе доказать, что рабство безнравственно и что сегодня оно представляет собой аморальную альтернативу, мы тем самым доказали, что возможно, по крайней мере на примере рабства, вынести моральную оценку экономической системе. Мы видели, как можно вообще рассматривать вопрос о нравственности экономических систем и какие при этом можно выдвигать специфические аргументы. А теперь что можно сказать о современных системах?