Новая революция в образовании

В технологических системах завтрашнего дня - быстрых, подвижных и саморегулирующихся - машины будут иметь дело с потоком физических материалов; люди - с потоком информации и знаков. Машины будут выполнять рутинные задачи; люди - интеллектуальные и созидательные. Машины и люди вместо концентрации на гигантских заводах и фабриках в городах будут разбросаны по всему миру, связанные между собой потрясающе чувствительной, почти мгновенной связью. Человеческая работа перенесется с фабрик и из массовых офисов в общества и дома.

Машины будут синхронизованы, как уже синхронизована какая-то их часть, до биллонной доли секунды; люди будут десинхроиизованы. Фабричный свисток будет уничтожен, даже часы, «ключевой механизм современной индустриальной эры», как Льюис Мэмфорд назвал их целое поколение тому назад, потеряют часть своей власти над человеком, удаленным от чисто технологических задач [З]. Одновременно организации, необходимые для контроля технологии, придут от постоянства к переменам и от заботы о сегодняшнем дне к сфокусированности на будущем.

В подобном мире наиболее ценными атрибутами индустриальной эры становятся ручные изделия. Технология завтрашнего дня требует не миллионов поверхностно начитанных людей, готовых работать в унисон на бесконечно монотонных работах, не людей, которые выполняют указания не моргнув глазом, сознавая, что цена хлеба - это механическое подчинение власти, но людей, которые могут принимать критические решения, которые могут находить свой путь в новом окружении, которые достаточно быстро устанавливают новые отношения в быстро меняющейся реальности. Она требует людей, у которых, пользуясь замечательным определением Ч. П. Сноу, «будущее в крови» [4].

В итоге, если мы не удержим контроль над возрастающим навязыванием, а существуют некоторые признаки того, что мы так и будем делать, индивидуум завтрашнего дня будет иметь дело с еще более жесткими переменами, чем мы сегодня. Для образования урок ясен: его прямой обязанностью должно стать повышение «способности индивидуума справляться» - той скорости и экономии, с которой он может приспособиться к реальным изменениям. И чем больше скорость изменения, тем большее внимание должно быть посвящено распознаванию образцов будущих событий.

Для Джонни больше неважно понимать прошлое. Для него даже не так важно теперь понимать настоящее, так как здесь и сейчас скоро пропадет. Джонни должен научиться предвидеть направление и уровень изменений. Он должен, говоря техническим языком, научиться делать повторяющиеся вероятностные, по возрастающей, долговременныезаключения о будущем. И то же самое должны делать учителя Джонни.

Для того, чтобы создать супериндустриальное образование, мы должны сначала сгенерировать последовательные, альтернативные образы будущего - сделать предположения о видах работ, профессиях и должностях, которые могут понадобиться через двадцать или пятьдесят лет; предположения о видах семейных форм и человеческих взаимоотношений, которые будут превалировать; о видах этнических

и моральных проблем, которые возникнут; видах технологии, которая будет окружать нас, и организационных структур, в которые мы должны будем влиться.

Только делая такие предположения, определенные, обдуманные, систематизированные, и постоянно корректируя их, мы сможем установить природу познавательных и эмоциональных умений, которые потребуются людям завтрашнего дня, чтобы перенести ускоряющийся толчок.

В США сейчас существуют два федерально-бюджетных «центра по исследованию федеральной политики» - один в Сиракузском университете, другой в Стэнфордском Исследовательском Институте - проводящие исследования в этих целях. В Париже Организация Экономических Отношений и Развития недавно создала отделение с подобными же задачами. Множество людей в студенческом движении также стали обращать внимание на будущее. Тем не менее эти усилия довольно скудны по сравнению с величиной трудностей растягивания временных структур образования. То, что необходимо, представляется не меньшим, чем массовое движение, легко реагирующее на будущее.

Мы должны создать «Совет Будущего» в каждой школе и обществе* команды мужчин и женщин, занятых проблемами будущего в интересах настоящего. Набрасывая план «предполагаемого будущего», определяя последовательные образовательные ответы на них, открывая подобные альтернативы для активного публичного обсуждения, такие советы - похожие некоторым образом на «прогнозируемые ячейки», защищаемые Робертом Юнгом из Technische Hochschule в Берлине - могли бы оказывать мощное влияние на образование.

Так как ни одна из групп не держит монополию на признаки будущего, эти советы должны быть демократичными. Они жизненно нуждаются в специалистах. Но Советы Будущего не преуспеют, если они будут составлены из профессионалов образования, планирования или любой представительной элиты.

Так, например, студенты должны быть подключены к этому с самого начала, и не просто как наклеивающие марки для взрослых. Молодые люди должны помогать вести подобные Советы, если действительно не поставить их во главе, так что «предполагаемое будущее» сможет формулироваться и обсуждаться теми, кто, по-видимому, будет открывать и населять это будущее.

Движение Совета Будущего - это способ выйти из тупика в наших школах и колледжах. Замкнутые в образовательных

системах, стремящихся превратить их в ходячие анахронизмы, сегодняшние студенты имеют полное право протестовать. Но все же попытки студентов заменить базу социальных программ на смесь марксизма девятнадцатого' столетия и раннего фрейдизма выявили их абсолютную фиксацию на прошлом и настоящем, как и у их родителей. Создание ориентированных на будущее и отвечающих запросам будущего сил в образовании может революционизировать движение молодых.

Тем работникам сферы образования, которые сознают банкротство современной системы, но пребывают в недоумении касательно следующих шагов, движение Совета может предоставить цель так же, как и способность её достичь, посредством альянса с молодежью. И путем привлечения родительского участия - помощи бизнесменов, профсоюзных деятелей и других - движение может получить широкую политическую поддержку для супериндустриальной революции в образовании.

Было бы ошибкой предположить, что образовательная система сегодня не меняется. Напротив, она проходит через быстрые изменения, но большинство этих изменений является попыткой очищения существующего механизма, превращения его в более эффективный механизм преследования устаревших целей. Остальное является разновидностью броуновского движения, самоотрицания, некомпетентности, отсутствия направления. Здесь отсутствует твердое направление и логическая исходная точка.

Движение Совета может предоставить и то и другое. Направление - супериндустриализм, исходная точка - будущее.

ОРГАНИЗАЦИОННАЯ АТАКА

Подобное движение должно преследовать три цели трансформировать организационную структуру нашей образовательной системы, рационализировать ее учебное расписание и вдохновлять на более сфокусированную на будущем ориентацию. Это должно начаться с постановки коренных вопросов о статус-кво.

К примеру, мы заметили, что основа организации в современной школьной системе находится в параллели с заводской. Для целых поколений мы просто предполагали, что подобающее им место образования должно находиться в школе. И тем не менее, если современное образование должно отражать общество будущего, должно ли обучение вообще происходить в школе?

По мере того как поднимаются уровни образования все большее количество родителей становится в состоянии взять на себя некоторые обязательства, которые сейчас переданы школам. Поблизости от Санта-Моники, Калифорния находится штаб-квартира корпорации RAND, которая проводит исследования в окрестностях Кембриджа, Массачусетса или в научных городках типа Уак Риджа, Лос-Аламоса или Хансвилла, где многие родители действительно были способны преподавать определенные предметы своим детям вместо учителей в местных школах. С движением по направлению к индустрии, основанной на знаниях, и увеличением доли отдыха, мы замечаем у образованных родителей тенденцию хотя бы на некоторое время забрать своих детей из общественной образовательной системы, заменяя это обучением на дому.

Это тенденция резко обострилась открытиями компьютерного образования, видеозаписи, топографии и других технических пособий. Родители и учащиеся могут продемонстрировать кратковременные «запоминающие способности» в близлежащей школе, обязывающей их учиться преподаванию конкретных учебных курсов или системы курсов. Учащиеся могут продолжать ходить в школу в социальных целях или посещать занятия по тем предметам, которые они не могут изучить самостоятельно или под руководством родителей и друзей семьи. В этом направлении будут продвигаться по мере того, как школы будут становиться все более анахроническими, а суды будут завалены жалобами на все еще существующее устаревшее обязательное посещение. Мы можем стать свидетелями диалектически обратного поворота к образованию на дому.

В Стэндфорде ведущий теоретик Федерик Дж. МакДональд предложил «мобильное образование», которое выводит студента из классной комнаты не для развлечения а для участия в важной деятельности сообщества [5].

В районе Нью-Йорка, называемом Бедфорд-Стьювесант, в производящей угнетающее впечатление черной трущобе, запланированный экспериментальный колледж будет повсеместно иметь свои магазины, офисы и дома сорокапятиблокового района, и трудно будет сказать где кончается колледж и начинается община. Студенты будут обучаться взрослыми в местной общине и в регулярных учебных заведениях. Программа будет создаваться студентами, местными общинами и профессиональными работниками образования. Бывший Инспектор Образования США Гарольд Хоу предложил еще и обратное - ввести местную в школу так, чтобы местные магазины, парикмахерские, типографии получили площадь в здании школы в обмен на свободные лекции, прочитанные взрослыми, которые управляют этими структурами. Этот план может весьма оживить проекты совмещения со школой других типов предприятий - бюро компьютерного обследования, исследовательских лабораторий, медицинских учреждений, радиостанций, рекламных агентств [б].

Дискуссия ведется также по поводу введения такого высшего и среднего образования, которое использует «менторов», привлеченных из взрослого населения. Эти менторы нужны не только для передачи навыков, но и для получения представления о том, как абстракция из учебника применяется в жизни. Бухгалтеры, доктора, инженеры и строители могли бы стать частью внешнего обучения в другом диалектическом потоке, на этот раз направленном к новому типу ученичества.

Многие изменения такого рода приближаются. Хотя и это только попытки изменения, они указывают на давно назревший разлом школы индустриального типа. Это расширение образования в географическом и социальном пространстве должно сопровождаться новым распределением во времени. Быстрое устаревание знаний и увеличение продолжительности жизни - причина того, что навыки, полученные в юности, вряд ли будут актуальны в старости или даже в зрелые годы. Супериндустриальное образование должно, исходя из вышесказанного, создать серьезные предпосылки для пожизненного образовательного процесса по типу «включение-выключение».

Если обучение должно продолжаться всю жизнь, то уменьшается оправданность требования постоянного посещения школы детьми. Для многих молодых людей частичная занятость в школе и малоквалифицированная работа на неполную ставку, оплачиваемые и неоплачиваемые коммунальные услуги будут являться удовлетворительными и познавательными.

Такие новации предполагают огромные изменения в технике обучения. Сегодня в классе все еще доминируют лекции. Этот метод символизирует старую, вертикальную иерархическую структуру промышленности. Будучи все еще полезными при ограниченном применении, лекции должны уступить место множеству обучающих методик, от ролевых игр до компьютеризованных семинаров и погружения студентов в то, что мы могли бы назвать «изобретенным опытом». Экспериментальные программирующие методы, привлеченные из области отдыха, развлечений и промышленности, расширенные на основе психологических принципов завтрашнего дня, заменят знакомую лекцию, часто промывающую мозги. Обучение может быть максимизировано контролируемым использованием медицинских препаратов, увеличивающих IQ, ускоряющих чтение и усиливающих восприятие. Такие изменения и их технологические основания облегчат базовые изменения в организационной

структуре.

Современные административные структуры образования, основанные на индустриальной бюрократии, просто не способны будут справиться со сложностью и скоростью изменений при системе, только что описанной. Они будут вынуждены двигаться в сторону адхократических форм организации для сохранения хотя бы видимости контроля. Однако еще более важны организационные изменения внутри самого учебного помещения.

Индустриальный человек был отштампован школой для того, чтобы занять относительно определенное место в экономическом порядке. Супериндустриальное образование должно подготовить людей к функционированию во временных организациях завтрашнего дня. Сегодня дети, приходящие в школу, скоро оказываются частью стандартной и в основе своей неизменной организационной структуры: класс, который ведет учитель; один взрослый и много молодых людей, сидящих к нему лицом на определенных местах - стандартная единица школы индустриальной эры. При постепенном движении вперед они остаются в одних и тех же организационных рамках. Они не получают опыта функционирования в других организационных формах или «-решении проблем смены этой формы. Они не имеют ролевого тренинга гибкости.

Ничто не может иметь большего антиадаптивного эффекта. Школы будущего, если они хотят способствовать адаптации в последующей жизни, должны будут экспериментировать в других формах. Классы с несколькими учителями и одним студентом; классы с несколькими учителями и группой студентов; студенты, организованныевовременные целевые группы или группы по реализации проектов; студенты, передвигающиеся от групповой работы к индивидуальной или независимой и обратно - все эти варианты и их комбинации нужно применять, чтобы дать студенту почувствовать начальный вкус опыта, с которым он столкнется позднее, когда начнет перемещаться в гибкой организационной географии супериндустриализма.

Организационные цели Совета Будущего, таким образом, ясны: распределение, децентрализация, взаимопроникновение с общиной, адхократическое управление, слом жесткой системы расписаний и классов. Когда эти цели будут достигнуты, любое организационное подобие между образованием и фабрикой индустриальной эры будет чисто случайным.

ВЧЕРАШНИЙ УЧЕБНЫЙ ПЛАН СЕГОДНЯ

Что касается учебного плана, Совет Будущего вместо допущения, что каждый предмет, преподаваемый сегодня, преподается обоснованно, должны начать с обратной посылки: ничто не должно быть включено в обязательное расписание, пока это не оправдано безусловно с точки зрения будущего. Это также означает уничтожение существенной части формальной программы - так туда ей и дорога.

Это не задумано как антикультурное заявление или призыв к тотальному разрушению прошлого. Мы не должны, конечно, игнорировать такие основы, как чтение, письмо или математика. Это значит только, что десятки миллионов детей сегодня принуждены законом тратить драгоценные часы своей жизни, изучая материал, будущая полезность которого крайне сомнительна (как и его нынешняя полезность). Должны ли они тратить столько времени на изучение немецкого, французского или испанского языков? Полезны ли часы, потраченные на английский? Может быть, им было бы более полезно изучать теорию вероятности, логику, компьютерное программирование, философию, эстетику или теорию массовых коммуникаций?

Любой, кто считает, что современные программы разумны, пусть объяснит эту разумность разумному четырнадцатилетнему подростку. Ответы взрослых всегда уклончивы. Причина проста - современное образование является бездумным пережитком прошлого.

Почему, например, обучение должно быть сформировано вокруг фиксированного круга предметов - английский, математика, экономика. Почему не вокруг периодов человеческой жизни - рождение, взросление, женитьба, зрелость, старение; или не вокруг социальных проблем, или не вокруг значительных технологий прошлого и будущего, или других бесчисленных альтернатив.

Разделение современных программ на герметично замкнутые отделы не основано на какой-либо продуманной концепции нужд современного человека. Еще менее оно основано на каком-либо видении будущего, понимании, какие навыки потребуются Джонни, чтобы выжить в эпицентре изменений. Оно основано на инерции и кровавом столкновении академических гильдий, борющихся за бюджет и статус.

Это стандартизирует начальную и среднюю школу. Молодежь не получает информации. Программы разных школ отличаются минимально. Они зафиксированы жесткими входными требованиями колледжа, которые отражают требования исчезающего общества.

В борьбе за обновление образования серьезная революционная роль принадлежит комитетам, составляющим программы. Попытки современного руководства образованием пересмотреть программу по физике или улучшить преподавание английского и математики являются, в лучшем случае, фрагментарными. Хотя и важно сохранять аспекты существующей программы и вводить изменения постепенно, нам нужно больше, чем бессильные попытки модернизации. Нам нужен систематический подход ко всей проблеме. Революционные группы по подготовке программ не должны, однако, стараться создать единую многоцелевую постоянную новую программу. Наоборот, они должны изобрести множество временных программ, а также

процедуры оценки и обновления.

Должен существовать системный способ включения изменений в программу без кровавого внутреннего конфликта каждый раз. Необходимо также начать борьбу за изменение баланса между стандартизацией и вариациями в программах. Разнообразие, доведенное до экстремума, способно создать нечто, не являющееся обществом, где недостаток общих связующих рамок сделает сообщение между людьми еще более сложным, чем сейчас. Однако опасности социальной фрагментации не избежать поддерживанием гомогенной системы образования, в то время как остальное общество летит к гетерогенности. Одним из путей разрешения конфликта между необходимостью разнообразия и необходимостью общих точек является разделение в процессе образования данных и навыков.

РАЗНООБРАЗИЕ ИНФОРМАЦИИ

Общество дифференцируется. Более того, мы никогда, как бы ни улучшились наши предсказывающие инструменты, не сможем предсказать точную последовательность будущих состояний общества. В этой ситуации явно неплохо понизить образовательные ставки. Так же, как генетическое

однообразие обеспечивает выживание вида, образовательное однообразие увеличивает шансы выживания общества.

Вместо стандартной программы начальной и средней школы, в которой все учащиеся в целом получают доступ к одной базе данных - той же истории, математике, биологии, литературе, грамматике, иностранным языкам и т. д., движение футуризма в образовании должно пытаться создать разнообразные предложения информации. Дети должны иметь возможность более широкого выбора, чем сейчас. Их нужно побуждать к опробованию разнообразных кратких курсов (может быть, по две-три недели) перед тем, как принять долгосрочные обязательства. Каждая школа должна предлагать учащимся десятки свободно выбираемых предметов, основанных на идентифицируемых предположениях о будущих потребностях.

Диапазон предметов должен быть достаточно широким, чтобы, помимо обсуждения «известных», т. е. очень вероятных элементов супериндустриального будущего, некоторые положения должны быть необходимы для обсуждения неизвестного, неожиданного, возможного. Мы могли бы | это сделать, создавая «учебные планы неожиданностей» программы, направленные на обучение людей решению проблем, которых не только не существует сейчас, но которые, может быть, и вообще не станут реальными. Например, нам нужна широкая гамма специалистов для борьбы с гипотетическими бедственными событиями: обратное загрязнение земли от планет и звезд, необходимость сообщаться с внеземной жизнью, монстры, создаваемые генетическим экспериментами, и так далее.

Уже сейчас мы должны тренировать молодых людей для жизни в подводных сообществах. Вполне возможно, что часть будущих поколений будет жить под океаном. Мы должны брать^ группы студентов на подводные лодки, обучать их подводному строительству, знакомить с энергетическими проблемами, опасностью вторжения в океан. И мы должны это делать не только со студентами ВУЗов, но с детьми из начальной школы и даже из детских садов.

Одновременно другие молодые люди должны познавать чудеса космоса. Жизнь вблизи астронавтов, изучение планетарного окружения, ознакомление с космической технологией, как большинство подростков сейчас знакомы с семейным автомобилем. Иные должны получать поддержку в экспериментировании с коммунальными и другими семейными функциями будущего. Подобные эксперименты, при ответственном надзоре и конструктивном управлении, должны рассматриваться как часть образования, а не как отрицание или прерывание учебного процесса.

Принцип разнообразия обусловит меньшее количество обязательных курсов и больший выбор между эзотерическими специальностями. Двигаясь в этом направлении и разрабатывая программы неожиданностей, общество может стать обладателем широкого диапазона навыков, включая те, которые могут никогда не быть использованы, но которые оно должно иметь под рукой на случай того, что наши самые уверенные представления о будущем окажутся ошибкой.

В результате подобной политики получатся гораздо более индивидуализированные человеческие существа, будет больше различий между людьми, большее разнообразие идей, политических и социальных подсистем - больше цветовых оттенков.

СИСТЕМА НАВЫКОВ

К. несчастью, эта необходимая диверсификация предложения информации углубит проблему сверхвыбора в нашей жизни. Поэтому любая программа диверсификации должна сопровождаться усилиями по образованию новых точек связи между людьми с помощью унифицированной системы навыков. Хотя не все студенты должны изучать один и тот же курс, впитывать одни и те же факты и сохранять те же данные, все студенты должны иметь основы определенных общих навыков, необходимых для человеческой коммуникации и социальной интеграции.

Если мы принимаем постоянный рост новизны и разнообразия, природа некоторых из этих поведенческих навыков изменяется. Может быть сделано общее заключение о том, что люди, живущие в супериндустриальном обществе, будут нуждаться в новых навыках в трех критических областяхобучении, связях и выборе [Т].

Обучение. Принимая дальнейшую акселерацию, мы можем заключить, что знание становится более смертным. Сегодняшний факт становится завтрашним заблуждением. Это не возражение против изучения фактов или данных -вовсенет. Однако общество, в котором индивидуум меняет работу, место жительства, социальные связи и т. д., придает огромное значение эффективности обучения. Школа завтрашнего дня должна давать не только информацию, но и способы работы с ней. Студенты должны научиться отбрасывать старые идеи, знать, когда и как их заменять. Короче говоря, они должны научиться учиться.

Первые компьютеры состояли из памяти (банка данных) и программы (набора инструкций по работе с данными). Боль шие компьютерные системы последнего поколения хранят не только большое количество информации, но и множество программ, так что оператор может применять различные программы к одним и тем же данным. Подобные системы также требуют контролирующей программы, которая командует машине, какие программы применять и когда. Добавление контролирующей программы значительно увеличивает мощность компьютера.

Подобная стратегия может быть использована для увеличения человеческой адаптивности. При обучении студентов тому, как учиться, отучиваться и переучиваться, к образованию прибавляется новое мощное измерение.

Психолог Герберт Герджой из Организации Изучения Человеческих Ресурсов формулирует просто: «Новое образование должно научить человека классифицировать и переклассифицировать информацию, оценивать ее, изменять категории при необходимости движения от конкретного к абстрактному и обратно, рассматривать проблему с новой позиции: как научить самого себя. Неграмотным человеком

завтрашнего дня будет не тот, кто не умеет читать, а тот, кто не научился учиться».

Связывание. Мы можем предчувствовать нарастающие трудности в создании и поддержании человеческих связей, если темп жизни будет увеличиваться.

Внимательно слушая высказывания молодых людей, можно понять, что некогда простое дело создания реальной дружбы уже приобрело новую сложность для них. Когда, например, студенты жалуются, что люди не могут общаться, они не просто говорят о проблемах поколений, но и о проблемах общения между собой. Род МакКуин, ныне популярный среди молодежи музыкант и поэт, пишет: «Новые люди за последние четыре дня это все, кого я могу вспомнить» [8].

Когда мы признаем фактор изменчивости причиной отчуждения, многие черты в поведении молодых людей, прежде непонятные, станут яснее.

Многие из них, например, рассматривают секс как способ быстро узнать кого-либо. Вместо рассмотрения сексуальных отношений как чего-то следующего за долгим процессом построения отношений, они считают их (справедливо

или нет) кратчайшим путем к более глубокому человеческому пониманию.

То же желание ускорить формирование дружбы объясняет их восхищение психологическими методами наподобие «тренировки чувствительности», «Т-группировок», «микролаборатории», игр «потрогай-почувствуй» или невербальных игр и целой группой динамических феноменов. Их энтузиазм в общинной жизни также выражает скрытое чувство

одиночества и неспособности открыться другим.

Все эти виды деятельности вовлекают учеников в истинный психологический контакт без долгой подготовки и часто без предварительного знакомства. Во многих случаях отношения кратковременны уже по замыслу. Цель игры интенсифицировать страстные отношения, несмотря на временность ситуации.

Ускоряя круговорот людей в нашей жизни, мы отводим

меньше времени для развития доверия, возникновения дружбы. Таким образом, мы наблюдаем поиск способов проложить кратчайший путь, минуя вежливое «публичное» поведение, прямо к интимности. Можно усомниться в эффективности этих экспериментальных методов, направленных на разрушение подозрительности и сдержанности. Но пока скорость человеческого круговорота существенно не понизится, образование должно помогать людям смириться с отсутствием глубокой дружбы, принять одиночество и недоверие, или оно должно найти новые пути ускорить развитие дружбы. То ли путем создания более творческих группировок, то ли в других видах рабочих групп и так далее - образование должно научить нас вступать в отношения с людьми.

Выбор: Если мы также примем тот факт, что дрейф в сторону супериндустриализма увеличивает разнообразие и сложность решений, которые должен принимать индивидуум, то становится ясно, что образование должно непосредственно обращаться к вопросу сверхвыбора.

Адаптация влечет за собой последовательность выбора. Из множества альтернатив индивидуум выбирает наиболее совместимую с его ценностями. По мере того как сверхвыбор углубляется, личность, не имеющая четкой формулировки своих ценностей, становится все более ущербной. Однако чем более важным становится вопрос о ценностях, тем меньше наши современные школы способны работать с ним. Неудивительно, что миллионы молодых людей идут в будущее случайными путями, налетая на препятствия там и тут, какнеуправляемые ракеты.

В доиндустриальных обществах, где ценности относительно стабильны, мало сомнений возникает в праве старшего поколения навязывать свои ценности молодежи. Образование занято передачей ценностей так же, как и передачей

навыков. Даже во времена раннего индустриализма Герберт Спенсер утверждал, что целью образования является формирование характера, что в вольном переводе означает: молодых людей заманивают или заталкивают в систему ценностей старших.

Когда массовые волны индустриальной революции потрясали древнюю иерархию ценностей и новые условия потребовали новых ценностей, работники образования умыли руки. Как реакция на клерикальное образование, обучение фактам и разрешение студенту самому обустраивать свой разум стали рассматриваться в качестве прогрессивной добродетели. Культурный релятивизм и видимость научной нейтральности заменили приверженность традиционным ценностям. Образование цеплялось за риторику, формирование характера, но работники образования бежали от самой идеи внедрения ценностей, склоняясь к уверенности, что это вообще не их дело.

Сегодня многие учителя чувствуют смущение, когда им напоминают, что разнообразные ценности передаются ученикам, если не с помощью учебников, то при включении неформальных факторов - ряды парт, школьный звонок, разделение по возрастам, социальные и классовые различия, власть преподавателя, сам факт того, что учащиеся находятся в школе, а не на улице. Все подобные установления посылают невысказанные сообщения студенту, формируя его позиции и взгляды. Однако формально программу продолжают считать свободной от ценностей. Идеи, события и феномены очищаются от всех ценностных характеристик, лишаются моральной реальности.

Хуже того, студентов редко поощряют анализировать их собственные ценности, а также ценности их преподавателей и сверстников. Миллионы проходят через образовательную систему, не будучи ни разу принужденными исследовать противоречия в их собственных системах ценностей, глубоко исследовать свои собственные жизненные цели или даже обсудить эти материи откровенно со взрослыми и сверстниками. Ученики шагают из класса в класс, учителя и профессора все более отдаляются от них. Даже неформальные дискуссии о сексе, политике и религии, которые помогают их участникам идентифицировать и прояснить свои ценности, становятся менее частыми и менее откровенными по мере роста изменчивости.

Ничто не может лучше производить людей, неуверенных в своих целях, неспособных принимать эффективные решения в условиях сверхвыбора. Работники супериндустриального

образования не должны пытаться навязать студенту жесткую систему ценностей

Программа завтрашнего дня должна не только включать очень широкий диапазон курсов, ориентированных на информацию, но ставить сильный акцент на поведенческие навыки, важные в будущем. Она должна сочетать разнообразие основанного на фактах

содержания с универсальным воспитанием того, что может быть названо «жизненным ноу-хау». Она должна найти средства делать и то и другое одновременно, передавая первому в подробностях то, что производит второе.

Таким способом, делая определенные предположения о будущем и проектируя организационные или программные цели, основанные на этих предположениях, Совет Будущего может начать формирование подлинно супериндустриальной системы образования. Однако остается финальный критический шаг, поскольку недостаточно перефокусировать систему на будущее; мы должны также сместить временной базис индивидуума.

СТРАТЕГИЯ БУДУЩНОСТИ

Спустя триста пятьдесят лет после смерти Сервантеса ученые все еще находят доказательства в поддержку его лаконичного проникновения в адаптационную психологию. «Предупрежден, значит вооружен» - как бы это ни казалось очевидно, в большинстве ситуаций мы поможем индивидууму лучше адаптироваться, если снабдим его правдивой информацией о том, что ему предстоит.

Изучения реакций астронавтов, мигрировавших семей и промышленных рабочих почти одинаково указывают на эти заключения. «Опережающая информация, - пишет психолог Хью Боуэн, - позволяет значительно изменить эффективность» [9]. Идет ли речь о вождении автомобиля в условиях интенсивного движения, пилотировании самолетов, решении интеллектуальных головоломок, об игре на виолончели или разборе межличностных сложностей, эффективность повышается, когда индивидуум знает, чего ожидать дальше.

Ментальная обработка опережающей информации о любом деле предположительно уменьшает объем аналогичной работы и время реакции в процессе реального периода адаптации. Я думаю, что это сказал Фрейд: «Мысль есть репетиция действия».

Еще более важной, чем любые специфические фрагменты заблаговременно полученной информации, является привычка предчувствия. Эта осознанная потребность смотреть вперед играет ключевую роль в адаптации. Действительно, первый из тайных ключей к успешному овладению ситуацией может лежать в индивидуальном чувстве будущего. Люди, которые поспевают за изменениями, те, кому удается хорошо адаптироваться, по-видимому, имеют более богатое, лучше развитое чувство того, что предстоит, чем те, чья эффективность низка. Размышление о будущем для них стало привычкой. Игрок в шахматы, который предвидит ходы противника, чиновник, который мыслит долговременными категориями, студент, который просматривает оглавление до того, как приняться за чтение - они все справляются лучше.

Люди сильно различаются количеством энергии, которое они тратят на размышления о будущем, в отличие от прошлого и настоящего. Некоторые вкладывают гораздо больше ресурсов, чем другие в проектирование своего будущего, воображая, анализируя и оценивая будущие возможности и вероятности. Они также различаются тем, как далеко они распространяют свои проекты. Некоторые привычно думают в образах далекого будущего, другие проектируют только ближайшее будущее.

Таким образом, мы имеем по меньшей мере два аспекта измерения «будущности» - как много и как далеко. Есть свидетельства, что среди обычных подростков созревание сопровождается тем, что социолог Стивен Л. Кляйнберг из Принстона описывает как «возрастающую озабоченность отдаленными событиями будущего». Это предполагает, что для людей различных возрастов характерно уделять различное количество внимания будущему. Их «временные горизонты» также могут различаться. Но не только возраст влияет на будущность. Культурные условия также влияют на нее, и одним из наиболее важных культурных влияний является скорость изменения окружающей среды.

Поэтому индивидуальное чувство будущего играет такую критическую роль в действенности индивидуализма. Чем выше темп жизни, чем быстрее существующее окружение ускользает от нас, тем быстрее будущие возможности

обращаются в существующую реальность. По мере того, как окружение формируется все быстрее, мы не только должны выделять больше ментальных ресурсов для обдумывания будущего, но и расширять наш временной горизонт, чтобымыслить все дальше вперед.

Водитель, неторопливо едущий по автостраде со скоростью 30 километров в час, может легко свернуть на боковую дорогу, даже если знак, обозначающий ее, находится рядом с ней. Но чем быстрее он едет, тем дальше от дороги должен быть расположен знак, чтобы дать ему время отреагировать. Таким же самым образом общее ускорение жизни заставляет нас расширять наш временной горизонт, или возникает риск того, что события застанут нас врасплох. Чем быстрее меняется окружение, тем большее требуется чувство будущего.

Некоторые индивидуумы, конечно, так далеко устремлены в будущее, что их предчувствия становятся эскапистическими фантазиями. Однако гораздо чаще предчувствие человека так неясно и ограничено, что изменения постоянно становятся для него неожиданностью. Адаптивный индивидуум, по-видимому, способен заглядывать вперед во времени как раз на «нужную» дистанцию, способен оценивать альтернативы открывающиеся ему, до того, как возникнет необходимость принять финальное решение. Он может заранее делать пробные решения [10].

Работы социологов, таких как Ллойд Форнер в США и Элиот Джек в Британии, показали, как важен этот временной элемент в управлении принятием решений. Работник на конвейере получает работу, требующую от него мыслей только о событиях, ближайших к нему по времени. Люди, которые поднимаются по служебной лестнице, должны с каждым повышением заниматься событиями, все более удаленными от них в будущее [11]. Социолог Бенджамин Синглер из Университета Западного Онтарио, работавший в области социальной психиатрии, пошел еще дальше - по Синглеру, будущее играет огромную, часто недооцениваемую роль в настоящем поведении. Например, он утверждает, ; что «Я» ребенка частично зависит от того, куда он движется и кем он становится. Цель, к которой двигается ребенок в своем ролевом имидже, направленном в будущее - это концепция того, кем он хочет быть в различных точках будущего.

Этот «ролевой» имидж, направленный в будущее, по Синглеру, «имеет тенденцию организовывать образ жизни

Прим. ред.: от английского escape - избегать, ставшего психологическим термином для обозначения ухода от реальности, индивидуума и придавать ему собственное значение. Если будущая роль нечетко определена или функционально является несуществующей, то значение, которое связано с поведением, поощряемым большим обществом, не существует; школьная работа обесценивается наряду с правилами общества среднего класса и родительской дисциплиной».

Проще говоря, Синглер утверждает, что каждый индивидуум несет в себе не только образ себя в конкретное время, но и набор своих образов, желательных для него в будущем. Эта личность будущего предоставляет ребенку точку фокуса. Это магнит, к которому его тянет; рамки для настоящего, можно сказать, образуются в будущем [12].

Можно подумать, что образование, озабоченное развитием индивидуальности и усилением адаптивности, сделает все возможное для того, чтобы помочь детям освоить надлежащий временной базис, найти допустимую степень погружения в будущность. Нет более опасного заблуждения.

Рассмотрим, например, контраст между тем, как школьник рассматривает пространство и время. Каждый ученик практически в каждой школе тщательно локализуется в пространстве. Он должен изучать географию, карты, чертежи и глобус. Все это вместе помогает ему найти свое пространственное положение. Мы не только определяем его позицию по отношению к городу, региону или стране, мы даже пытаемся объяснить пространственное отношение Земли к остальной части Солнечной Системы и даже Вселенной.

Однако когда речь идет о положении ребенка во времени, мы проделываем с ним жестокий и калечащий его трюк. Он погружается в достаточной степени в прошлое нации и мира, он изучает Древнюю Грецию и подъем феодализма. Французскую Революцию и прочее. Ему рассказывают библейские истории и легенды. Его пичкают бесконечными рассказами о войнах, революциях, и восстаниях - и все это снабжено ярлычками с датами.

В какой-то момент ему даже расскажут о текущих событиях. Его могут попросить принести газетные вырезки, особо предприимчивый учитель может даже предложить ему посмотреть вечерние новости по телевизору. Короче, ему предлагают маленькие фрагменты настоящего времени.

И далее время останавливается. Школа молчит о завтрашнем дне. «Наши исторические курсы не только заканчиваются годом, когда их преподают, - писал профессор Осип Флехтштейн в прошлом поколении, - но та же ситуация происходит при изучении политической науки, экономики и биологии». Гонка времени неожиданно останавливается.

Студент обращен назад, а не вперед; будущее, как бы изгнанное из класса, изгоняется и из его сознания. Будущегокак будто нет [13].

Это грубое искажение чувства времени демонстрирует яркий эксперимент, проведенный психологом Джоном Кондри, профессором Отделения Человеческого Развития Корнельского Университета. Кондри давал студентам образцы начала рассказа. Там описывался вымышленный профессор Хофман, его жена и приемная дочь-кореянка. Дочь находят плачущей, в разорванной одежде среди группы детей. Студентам предлагается завершить рассказ.

Испытуемые не знали, что они разделены на две группы. В одной из них начало рассказа было составлено в прошедшем времени, в другой - в будущем. Помимо этого, и рассказ, и задания для первой и второй группы были абсолютноидентичными.

Результаты эксперимента показали отчетливое различие в выполнении задания среди этих групп. Те студенты, что продолжали рассказ в прошедшем времени, нашли относительно богатые и интересные концовки, населили свои произведения новыми персонажами, творчески создали новые ситуации.

Группа, работающая в будущем времени, создала необычайно жидкие концовки, бедные вымыслом и творчеством. Прошлое воспринималось наполненным, а будущее - пустым. «Кажется, - говорит профессор Кондри, - что нам легче говорить о прошлом, чем о будущем» [14].

Если наши дети должны более успешно адаптироваться к быстрым переменам, это искажение времени должно быть прекращено. Мы должны сделать их чувствительными к возможностям и вероятностям завтрашнего дня - усилить их чувство будущего.

Общество имеет множество встроенных временных связок, позволяющих соединить нынешнее поколение с прошлым. Наше чувство преемственности развивается в контакте со старшим поколением, нашим знанием истории, культурным и научным наследием. Оно усиливается при непосредственном контакте с объектами, которые нас окружают, каждый из которых происходит из прошлого и дает нам необходимую идентификацию с ним.

Однако таких связок не существует для нашего чувства будущего. У нас нет объектов, родственников, произведений искусства, которые происходили бы из будущего.

Несмотря на это, существуют способы направить человеческий разум вперед так же, как и назад. Нам нужно начать с формирования более сильного сознания будущего с участием публики. И не только путем комических выходок Пана Роджерса, фильмов типа «Барбареллы» или статей о чудесах космических путешествий или медицинских исследований. Они помогают, но на самом деле необходимо фокусирование на социальных и личных последствиях будущего, а не только на его технологических характеристиках.

Если современный индивидуум хочет справиться с изменениями, эквивалентными тысячелетиям, в течение срока своей жизни, он должен хранить в своей голове достаточно точные, хотя и грубые образы будущего. В сознании средневековых людей существовал образ загробной жизни, дополненный живыми ментальными картинами небес и ада. Нам нужно сейчас размножить динамические несверхъестественные картины того, какова будет приходящая жизнь, как она будет звучать...

Нам нужно распространять динамические несверхъестественные образы временной жизни: как она будет выглядеть, какова она будет на вкус и запах в приближающемся будущем.

Для образования подобных образов и смягчения воздействия шока будущего мы должны научить людей размышлять о предстоящем. Нужно с детства побуждать людей к свободному размышлению - с фантазией не только о том, что будет на следующей неделе с ними, но о том, что будет в следующем поколении со всей человеческой расой. Мы предлагаем нашим детям курсы по истории прошлого; почему не предложить курсы о будущем. Курсы, в которых возможности и вероятности будущего систематически исследуются - как мы сейчас исследуем социальную систему Рима или расцвет феодализма.

РобертЮнг, один из ведущих европейских футурологов, сказал: «Сейчас, почти исключительно, акцент делается на изучении того, что случилось и делалось. Завтра по крайней мере одна треть всего обучения будет посвящена текущей научной, технической и философской работе, будущим кризисам и, возможно, будущим ответам на этим проблемы» [15].

У нас нет литературы из будущего для этих курсов, но есть литература о будущем - это не только великие утопии, но и современная научная фантастика. Научную фантастику считают низким жанром литературы и, может быть, она заслуживает этой оценки. Но если мы будем ее рассматривать как разновидность социологии будущего, а не как литературу, то научная фантастика возымеет огромную ценность

в расширении границ ума для образования привычки предчувствия. Нашим детям стоит изучать Артура Кларка, Вильяма Тэна, Брэдбери не только потому, что эти писатели могут рассказать о ракетных кораблях и машине времени, но потому что они могут направить молодые умы на мысленные исследования джунглей политических, социальных, психологических и других проблем, которые им встретятся, когда они повзрослеют. Научная фантастика должна быть обязательным чтением на курсах обучения будущему.

Но студенты должны не только читать. «Будущее», игра, продаваемая Кайзер Алюминум, показывает игрокам различные альтернативы будущего и предлагает им выбор. Она показывает связь технологических и социальных событий, приучает игрока думать в терминах вероятности и помогает выявить роль ценностей в принятии решений. В Корнельском университете профессор Хосе Велегас с помощью группы студентов создал несколько игр, посвященных жилищу и общинной жизни будущего. Другая игра посвящена выяснению путей взаимодействия технологии и ценностейв завтрашнем мире.

С маленькими детьми возможны другие игры. Для проявления ролевого образа, направленного в будущее, студентам можно предложить написать их будущие биографии через 5,10,2^0 лет. Обсуждая это в классе, сравнивая различные предположения, можно определить и выявить противоречия в детских устремлениях. Когда Я разделяется на серию Я, этот метод может поддержать непрерывность в индивидууме. Если дети в 15 лет, например, получают будущие автобиографии, написанные ими в 12, они могут увидеть, как созревание изменило их собственный образ будущего. Им можно помочь понять, как их ценности, таланты и знания влияют наих собственные возможности.

Студенты, которым предложили подобное задание, должны помнить, что их братья, родители и друзья тоже станут старше и могут описать будущее своих близких.

Подобное упражнение вместе с изучением вероятности и простых методов предсказания, которые могут использоваться в личной жизни, помогут очертить и модифицировать индивидуальную концепцию будущего. Они могут образовать новую индивидуальную временную базу, развить новую чувствительность к завтрашнему дню, которая поможет справляться с сегодняшними трудностями.

Среди высокоадаптированных индивидуумов те, которые действительно живы и живут в своем времени, испытывают реальную ностальгию по будущему. Критическое

принятие всех возможных завтрашних ужасов, осознанная вера в изменение ради изменений, мощное любопытство, стремление ЗНАТЬ, что случится дальше [16].

Это стремление производит странные и удивительные вещи. Однажды зимой я видел, как странный трепет пробежал по семинарской аудитории, когда седой мужчина объяснял группе незнакомых людей, что привело его слушать мои лекции по социологии будущего. Группа включала корпоративных стратегических планировщиков, персонал из крупных фондов, издательств и исследовательских центров. Каждый участник привел свои причины посещения лекций. Наконец заговорил маленький мужчина в углу. Он рассказал, не очень правильным языком, о том, что он делал иголки всю свою жизнь и, дожив до семидесяти семи лет, захотел получить то, что не удалось получить в юности. Он захотел знать будущее, умереть образованным человеком.

Неожиданное молчание после его реплики до сих пор стоит у меня в ушах. Перед этим красноречием весь глянец дипломированных специалистов, высоких чинов и титулов пропал. Я надеюсь на то, что этот человек еще жив, наслаждается своим будущим и учит других, как учил нас в тот вечер.

Когда миллионы проникнутся этой страстью к будущему, мы будем иметь общество, гораздо лучше приспособленное к изменениям. Оригинальная задача образования создать такую любознательность и чуткость. Образование должно переместиться в будущее время.