Очерк функционального синтаксиса русского языка

Стр. 5 - 30

Эффективность того или иного метода исследования синтаксиса в большой мере зависит от того, насколько все разнообразие синтаксических конструкций, категорий, аспектов послужит выявлению внутреннего единства синтаксиса как науки. Чтобы выявить это единство, необходимо найти те исходные понятия, которых окажется достаточно для объяснения прочих, в их последовательных взаимоотношениях, а также для согласования, проверки, приведения в систему понятий известных и принятых <…>

Синтаксис — это раздел грамматики, ведающий построе­нием речи. Если иметь в виду синтаксический строй языка, то это объективно существующая система синтаксических средств и правил их использования, находящаяся в распоряжении гово­рящего коллектива. Если иметь в виду синтаксическую науку, то это воплотившиеся в различных теориях усилия человеческой мысли, с переменным успехом поступательно приближающейся к адекватному постижению этой системы.

В отличие от других «уровней» или «ярусов» языка, если употреблять принятый сейчас пространственно-образный способ обозначения языковой стратификации, синтаксис непосредственно соотносится с процессом мышления и процессом коммуникации: единицы других уровней языковой системы участвуют в формировании мысли и коммуникативном ее выражении только через синтаксис. В этом специфика синтаксиса как реального явления и как научного объекта. Этим определяется его роль как «организационного центра грамматики». Этим же определяется необходимость единого функционального критерия для всех синтаксических средств, единиц, конст­рукций: предстоит определить, какова роль каждого (каждой) из них в построении связной речи, в процессе коммуникации, «что — для чего?».

… Важность, для синтаксиса понятия функции отмечается многими современными учеными. Так, А. Мартине считает функции центральной проблемой синтаксиса. Представляются чрезвычайно плодотворными идеи Мартине о необходимости «расположить все факты языка в соответствии с ролью и важ­ностью каждого из них в языковом хозяйстве». <…>

Понятие функции <…> привнесенное в лингвистику с математическим значением отношения, становится понятием, вытекающим из сущности языка, выражающим роль того или иного языкового элемента в коммуникативном акте соответственно тому принципу функциональности, который в свое время был выдвинут И. А. Бодуэном де Куртенэ.

Наибольшая заслуга в разработке понятия функции принадлежит Пражской лингвистической школе, для которой функ­ционализм - основа научной методологии.

Исходя из признания языка орудием коммуникации, Пражская школа различает степени коммуникативной значимости единиц разных уровней языка. Собственно коммуникативную функцию выполняют синтаксические единицы, элементы дру­гих уровней приобретают коммуникативную значимость лишь через единицы синтаксического уровня. <…>

Исходя из общей коммуникативной функции синтаксиса, определим функцию синтаксических единиц как роль их в построении коммуникативной единицы - предложения. Функ­ция, таким образом, выражает отношение синтаксической единицы к коммуникативной единице. Качественно различные способы участия в процессе комму­никации, в построении связной речи и, соответственно, различ­ные типы отношения к коммуникативной единице составят ос­нование для классификации синтаксических единиц.

Синтаксическая единица может быть равна коммуникативной единице. Служить выразителем коммуникативного акта — основная функция простого предложения. Вместе с тем пред­ложение может составлять конструктивную часть коммуника­тивной единицы, если оно служит элементом организации слож­ного предложения или даже простого в тех случаях, когда це­лое предложение замещает слово (форму слова) в другом пред­ложении, ср., например:

(1) Блажен, кто верует (Грибоедов).

(2) Кого люблю, не дождусь (Русская песня).

(3) Задумал я узнать, прекрасна ли земля (Лермонтов).

(4) Куда ни оглянусь, повсюду рожь густая (Майков).

(5) Мы ускорили шаги, чтобы ночь не застала нас в лесу (Чехов).

(6) Глаза у судьи — пара жестянок мерцает в помойной яме (Маяковский).

(7) Сани здесь — подобной дряни не видал я на веку (П. Вя­земский).

(8) И снова в грязной и душной парикмахерской звучало отрывистое: «Мальчик, воды» (Л. Андреев).

(9) Варенька поет ему «Виют витры» (Чехов).

(10) То, как мы вместе ходили когда-то на каток и как ве­тер доносил до нее слова «я люблю вас, Наденька», не забыто (Чехов).

Наблюдая простое предложение в его строевых, комбинатор­ных функциях, замечаем, что его положение в разных случаях различно. Примеры (1), (6—8) представляют случаи, когда про­стое предложение, выделенное курсивом, служит одним из предикативных центров того предложения, которое в целом выпол­няет роль коммуникативной единицы (ср.: Звучало отрывистое приказание, Блажен верующий, Сани дрянные); в примерах (2—3), (9) простое предложение выступает как обязательный распространитель, или, точнее, восполнитель определенного сло­ва неполной, релятивной семантики (ср. не дождусь любимого, поет песню); в примерах (4—5), (10) простое предложение не является необходимым структурно, но распространяет целое нуж­ным для говорящего смыслом.

Если опустим подчеркнутую часть целого, выраженную про­стым предложением, то в примерах (1), (6—8) структура коммуникативной единицы разрушается, в примерах (2 — 3), (9) ос­тается незаконченным, «повисает в воздухе» смысл релятивных глаголов, в примерах (4—5), (10) оставшееся, главное предло­жение не несет структурного ущерба, но обедняется или наруша­ется общее содержание целой коммуникативной единицы. Очевид­но, что во всех трех случаях строевые функции простых пред­ложений различны: различно назначение их в построении целой единицы, различны степень обязательности, структурной и смы­словой. Комплекс этих различительных признаков и заключа­ется в понятии синтаксической функции.

Если предложение функционирует как основная синтакси­ческая единица на коммуникативной ступени синтаксиса, то на докоммуникативной ступени, на ступени строительного синтак­сического материала за первичную, минимальную единицу син­таксиса принимаем синтаксическую форму слова (обоснование этого понятия см. ниже).

Синтаксические единицы докоммуни­кативной ступени обнаруживают аналогичные строевые возмож­ности в отношении к коммуникативной единице.

Одни из них, будучи предикативно соотнесенными с действи­тельностью, способны образовать предложения, следовательно, функционировать как коммуникативные единицы (личные фор­мы глагола, имя в именительном падеже: — Спишь? — Не сплю. Весна. Заречье; имена в некоторых падежных и предложно-падежных формах также употребляются как своеобразные номина­тивные предложения: На площади, седьмого ноября). Те же син­таксические формы слова могут служить и конструктивными частями предложения, одним из его предикативных центров, и распространителями: Что ты спишь, мужичок? Весна идет. Сбор на площади. Пылают знамена на площади Красной. Перед зи­мой не знают, Что мир перед зимой (С. Кирсанов).

Другие синтаксические формы слов, неспособные самостоя­тельно выступать в качестве коммуникативных единиц, функцио­нируют как конструктивные части предложения или распростра­нители его конструктивных частей (причастия и деепричастия, прилагательные, некоторые падежные и предложно-падежные формы имени): Колокольчик однозвучен; Колокольчик однозвуч­ный утомительно гремит; Дремля смолкнул мой ямщик (Пуш­кин); Душе не до сна (Блок); С хлебом трудно (В. Инбер); У тебя и сын и сад (А. Вознесенский).

Синтаксические формы третьей разновидности выступают лишь как распространители слова, без которого они не могут вой­ти в предложение, следовательно, их синтаксическое функционирование характеризуется "неспособностью выступать ни как само­стоятельная коммуникативная единица, ни как ее конструктив­ная часть. Так, имя в винительном падеже, управляемое переход­ным глаголом, имя в творительном, управляемое глаголами се­мантической группы «руководства», имя в родительном, управ­ляемое глаголами с «отложительной» и «достигательной» семантикой, войдут в любое предложение, независимо от его типа, лишь вслед за «своим» глаголом, как восполнители его релятивной се­мантики, а не как самостоятельно конструирующие предложение части. Например: Белка песенки поет, Золотой орех грызет (Пушкин). Орех и песенки, имена в винительном падеже, не мо­гут стать конструктивными частями предложения без управляю­щих ими глаголов, но остаются распространителями этих глаго­лов в любой их форме и при любой их роли в предложении (Пой песенки; Поющая песенки белка грызет орех; Грызя орех, поет песенки; Петь песенки нетрудное дело; Ей нравится петь песен­ки и т. п.).

Если вспомнить, что первоначальное значение древнегречес­кого слова 'синтаксис' — 'военный строй', может быть, будет уместным провести, хотя и отдаленную, аналогию с функциями единиц, составляющих этот строй: всадник участвовал в его составе на коне, но самостоятельно действовал и без коня, конь нес всадника, но самостоятельно не действовал, конь вез по­возку, но повозка не могла войти в строй без коня. <…>

Отношение синтаксических единиц обеих ступеней к коммуникативной единице позволяет установить три основных типа синтаксических функций:

I — синтаксические единицы функционируют самостоятель­но;

II — синтаксические единицы функционируют как конструк­тивная часть (компонент) коммуникативной единицы;

III—-синтаксические единицы функционируют как зависи­мый компонент конструктивного компонента.

Для предложения I функция является первичной и основ­ной, II и III — вторичны, употребление предложения в позиции, замещающей слово, окказионально. <…> Что же касается строевых элементов, синтаксических форм слов, то в целом они представляют все три функции, но каждый тип отличается от других набором своих функций, первичных и вторичных, т. е. синтаксической функцией и определяется при­надлежность синтаксических форм к тому или иному типу <…>

Взаимоотношения между функцией и значением в синтак­сисе — это, по существу, проблема взаимоотношений синтаксиса и семантики <…>

…За первичные элементы принимаются, как сказано выше, синтаксические формы слова.

Вопрос о первичной единице синтаксиса не относится к числу решенных однозначно. Речь идет о тех единицах, из которых фор­мируются и на которые соответственно членятся предложения, о единицах, которые были бы носителями элементарных смыслов и вместе с тем — дифференциальных синтаксических признаков. Это последнее условие — различия в собственно синтаксических функциональных свойствах — должно быть тем критерием, кото­рым и здесь определится необходимая ступень абстракции. Ни слово, ни часть речи этому условию не отвечают: разные формы той или иной части речи очевидно различаются синтакси­ческими возможностями, достаточно сопоставить личные и не­личные— инфинитивные, причастные, деепричастные — формы одного ли глагольного слова или всей категории глагола. Именно форма слова как строительная единица синтаксиса получает в последнее время признание лингвистов. <…>

Из самой языковой действительности вытекает необходимость считаться с двумя фактами: разнофункциональностью одной па­дежной формы и избирательностью функций по отношению к разным группам слов, принявшим данную падежную форму. Объяснить эти явления можно лишь в том случае, если искать, во-первых, принципы группировки слов и, во-вторых, соответст­вия между группами — носителями функций и функциями. Обнаруживается, что существительные в одной морфологической фор­ме при разном семантическом содержании отличаются различной сочетаемостью, различными синтаксическими свойствами. Синтаксические потенции «собственно формы», в морфоло­гическом смысле, оказываются иллюзорным понятием, реально можно говорить только о синтаксических свойствах семантических классов слов, облеченных в ту или иную морфологическую форму. Ср., например, возможности сочетания между рядом глаголов и рядом имен существительных в творительном падеже, представляющих разные семантические классы. Весь этот лексически пестрый ряд имен может объединиться независимо от семантических различий лишь в одной, третьей, синтаксической функции объектного распространителя при огра­ниченной группе глаголов (любоваться, гордиться, восторгаться кем-чем). Однако в других синтаксических построениях слова из этого ряда могут быть использованы лишь выборочно, объе­диняясь друг с другом по семантической близости: для обозначе­ния времени (вечером, дорогой), для обозначения пути движения (дорогой, лесом), для обозначения способа действия (стадом, бригадой), для обозначения орудия (карандашом, топором), для обозначения субъекта действия в страдательных конструкциях (отцом, бригадой). Семантические барьеры между разрядами настолько существенны, что взаимопереход имен в творительном падеже из одной рубрики в другую в большинстве случаев невоз­можен. Обладая одним и тем же морфологическим признаком — принадлежностью к творительному падежу, существительные в перечисленных рубриках представляют собой различные синтаксические формы слова: каждый из семантических разрядов реализует свои значения через разные синтаксические функции. Особого внимания заслуживает вопрос о соотношении семан­тических категорий и морфологических форм. В определениях значений того или иного падежа обычно не оговаривается, что значения эти свойственны словам, способным принять окончания данного падежа, не в совокупности, а избирательно. Так, значе­ния пути движения, времени, способа действия, различаемые у имен в творительном падеже, имеются далеко не у всех сущест­вительных, а лишь у небольших, семантически ограниченных групп. Значения объектное и орудийное выражаются более широ­ким кругом имен в творительном падеже, но также не всеобщи. Семантические ограничения вытекают из необходимости соот­ветствия значения слова значению данной синтаксической формы.

Сравним формы имен в дательном падеже с предлогом по: а) по скатерти, по балкону; б) по рассеянности, по закону.

Морфологическая общность не скрывает ни того, что формы (а) и (б)" различны по значению, ни того, что это формы разных семантических категорий слов. Формой (а), обозначающей путь движения, располагает ряд существительных со значением конкретного предмета, обладающего пространственной протяжен­ностью (например, по тропе, по полу, по полю, по столу, по пле­чу, но не: по точке, по искре, по теплу, по жадности и т. п.). Фор­мой (б) со значением причины — основания располагает огра­ниченный ряд отвлеченных имен (например, по болезни, по не­внимательности, по недосмотру, по ошибке, но не: по простуде, по вежливости, по опозданию и т. д.; по закону, по приказу, по ре­шению, по желанию, но не: по запрещению, по обсуждению и т. п.). Сочетания ехать по проселку и ехать по приказу анало­гичны с точки зрения морфологической, но различны с точки зрения синтаксической, поскольку включают в свой состав раз­ные синтаксические формы имени.

Формы имени в дательном падеже с предлогом по не только различаются по общему своему значению (пути движения и причины — основания действия), но само это значение вытекает из того, что та и другая формы образуются разными семантическими группами существитель­ных, представляющими одна — категорию конкретных имен, другая — категорию отвлеченных имен. Существительные той группы, которая образует одну из синтаксических форм «по - +дат. п.», не могут стать на место существительных, образу­ющих другую синтаксическую форму.

… Различны не только объем семантической категории для раз­ных синтаксических форм слова, но и жесткость ее границ. Нетрудно, например, окказионально вообразить на месте дательно­го адресата имя неодушевленного, но персонифицированного при этом предмета: сказать шкафу, стене, дереву, облаку и т. п., хотя уже имена отвлеченные с трудом поддадутся здесь персонификации, но выйти за пределы семантических ограничений в других случаях оказывается невозможным, ср., например, замкнутость ряда в синтаксических формах со значением причины: сказать по простоте, по рассеянности, по глупости, по прихоти и т. д., но не: по осторожности, по зависти, по красоте, по морозу, по дереву и т. д.; сказать из вежливости, из зависти, из каприза, из осторожности, но не: из глупости, из горя, из пользы. <…>

С точки зрения морфологии и синтаксиса одна и та же фор­ма слова может быть представителем разных рядов, объединяе­мых на совершенно различных основаниях. Так, среди форм с общим предложно-падежным обликом из тетради, из ревности, из страха с морфологической точки зре­ния объединяются первая и вторая как представители некоторо­го множества существительных женского рода, III склонения (в ряду с существительными лошадь, скатерть, нежность, заводь и т. д.), а из страха представляет некоторое множество имен муж­ского рода твердого II склонения (в ряду стол, дом, слон и т. д.). С синтаксической точки зрения объединяются вторая и третья формы как представители некоторого множества свободных син­таксических форм со значением побудительной причины дейст­вия — состояния (в ряду с формами из вежливости, из робости, из опасения, из боязни, из любопытства и т. д.), а из тетради пред­ставляет некоторое множество имен, способных обозначать на­правление действия (в ряду из комнаты, из банки, из лесу, из ок­на и т. д.), или другое множество имен, способных обозначать материал (в ряду аз глины, из стекла, из серебра, из прутиков и т. д., напр., из тетради сделал кораблик). Для морфологии ока­зывается важным тип основы слов, образующих ряд, при нерелевантности их семантики. Для синтаксиса важна семантическая близость, словообразовательная же структура релевантна лишь в той мере, в какой отражает семантическую общность. При этом морфологический ряд отличается большей устойчивостью: объединяющий его признак сохраняет силу во всей парадигме. Се­мантическая общность некоторого множества слов, образующих ту или иную синтаксическую форму, неустойчива. За пределами данной формы она либо распадается, либо существенно меняет свои очертания. Даже близкие по общему значению причинности синтаксические формы «из+род. п.», «с+род. п.», «по+дат. п.» образуются иными множествами, обнаруживая лишь отдельные лексические совпадения (например, из страха — со страху; из прихоти — по прихоти, из каприза — по капризу). Собственно говоря, у понятий «морфологическая форма сло­ва» и «синтаксическая форма слова» только одна совпадающая грань — флексия того или иного падежа в том или ином слове <…>

На уровне синтаксиса единое понятие падежа распадается. Располагая одинаковым количеством морфологических форм по количеству падежей (если отвлечься от флексийной омоморфемности), существительные разных семантических категорий располагают разным количеством синтаксических форм <…>

…Привычная формулировка, выражающая признанный факт взаимодействия лексики и грамматики, «лексическое наполне­ние» синтаксической конструкции, создает неточное представление о соотношении формы и содержания, вызывая образные ана­логии с наполнением различными веществами и предметами име­ющихся емкостей. В синтаксисе мы не наполняем форму содержа­нием, а берем компоненты смысла уже формированными в одной из нужных нам форм <…>

Модель предложения, или его предикативная основа, определяется как минимально достаточное сочетание взаимообуслов­ленных синтаксических форм, образующее коммуникативную; единицу с определенным типовым значением. И типовое значение и модель — синтаксические абстракции, являющиеся результатом обобщения структуры определенного множества предложений, наблюдаемых в употреблении, но взятых в существенном и типическом.

…типовое значение — это общее значение множества предложений, представляющих данную модель и вместе с тем — это общее значение нескольких синони­мичных моделей, сопрягающих равнозначные, но разнооформленные компоненты. Например, типовое значение «предмет и его ка­чество» выражается рядам предложений, представляющих одну модель: Сотрудник усерден; Его лицо выразительно; Он самоуве­рен и т. п. Это же значение выражается рядом синонимичных моделей, предикативно соотносящих те же, но иначе оформлен­ные компоненты со значением предмета и качества: Сотрудник отличается усердием, Сотрудника отличает усердие, Для сотруд­ника характерно усердие; Его лицо характеризуется выразитель­ностью, Его лицу присуща выразительность; Его отличает само­уверенность, Ему свойственна самоуверенность и т. п. Ср. выра­жение типового значения «субъект и его состояние» рядом пред­ложений, представляющих одну модель: Ему грустно, Тебе весе­ло, Детям жарко, Ей тоскливо, и синонимичными моделями: Она тоскует, Она в тоске, У нее тоска. Ср.: Ах, няня, няня, я тоскую, Мне тошно, милая моя (Пушкин) <…>

По-видимому, названные типы отношений между явлениями действительности не могут существовать в языковом сознании иначе как в виде одной из данных языком синтаксических конструкций. Количество и состав конструкций для выражения названных, как и любых иных отношений в каждом языке определенны и стабильны (в синхронном плане) <…> Понятие модели представляет, таким образом, семантико-грамматическую структуру предложения, понятие типового значения — семантическую структуру предложения. <…>

Между разными способами выражения одних и тех же структурно-смысловых компонентов в системе синтаксиса существуют парадигматические связи, совокупность способов выражения каждого компонента составляет его парадигму, в организации связной речи обнаруживается их синтагматическая роль <…>

Освободившись от схематизма теории членов предложения, мы избавимся также от необходимости насиловать здравый смысл в поисках действия и его производителя в таких предло­жениях, как Наступили сумерки, Красота ее радует и под. Кате­гориальная, обобщенная семантика знаменательных слов нераз­рывно связана с функционированием этих слов в качестве струк­турно-смысловых компонентов предложения. Окажется, что разряды слов со значением действия, качества, состояния и под. и служат в .предложении для выражения компонентов со значе­ниями действия, качества и т. д. <…>