Карл Роджерс
Гуманизму, будь то в философии, религии или психологии свойственна вера в человека - в то, что человеческая природа изначально нравственно положительна, и имеет в себе все задатки для конструктивного развития. Эти взгляды отстаивал и Карл Роджерс. Он утверждал, что случаи неконструктивного поведения являются исключением, они проявляются тогда, когда что-то мешает человеку жить в соответствии со своей природой. В целом же, как отдельный человек, так и всё человечество имеют задатки и внутреннее стремление к развитию, самосовершенствованию и творчеству [2, с. 533-534].
Восприятие мира и себя каждым человеком уникально. Человек действует исходя из своего уникального восприятия, и мы можем понять его, только поняв, как он интерпретирует мир и себя. Восприятие себя очень важно - это "Я-концепция" - образ, в который входят качества, которые человек считает важными для описания своей личности. Поступки, противоречащие я-концепции, встречают затруднения в интерпретации, вызывают беспокойство, доходящее до невроза. Такие поступки человек может игнорировать, или искажать их восприятие, он может искажать восприятие внешнего мира, бороться со своими чувствами, бояться их. Это похоже на концепцию вытеснения Фрейда, и помощь аналогичная - встреча человека с реальностью, анализ своих чувств и мыслей. Но в рамках гуманистического подхода инициировать эту встречу должен сам индивидуум, он сам будет интерпретировать свои чувства, сам - ставить диагноз, и сам - лечить себя.
Такой метод лечения Роджерс назвал клиент-центрированной психотерапией. Он очень широко распространён в настоящее время. Мы опишем этот метод подробно, потому что, говоря далее о душепопечительстве, будем сравнивать его именно с этим методом помощи.
Эта методика также названа бездирективной, потому что, в соответствии с названием, консультант не даёт абсолютно никакого направления пациенту (в терминологии Роджерса - клиенту). Вся ответственность - на клиенте. Он самостоятельно принял решение прийти на консультацию, он и завершит её, когда посчитает нужным. Он может приходить так часто, как считает необходимым; он может говорить на консультациях, а может молчать - это его время. Если он примет решение совершить самоубийство - консультант не станет его отговаривать. Консультант не ставит диагнозов. Он не даёт нравственной оценки тому, что говорит клиент. Он не даёт советов, он не задаёт вопросов и старается не отвечать на вопросы. Какова, в таком случае роль консультанта? Сравнивая различные методы психотерапии, Роджерс увидел, что её успех зависит не столько от методики, сколько от способности психотерапевта принимать пациента таким, какой он есть. Поэтому консультант клиент-центрированной терапии демонстрирует пациенту абсолютное принятие и безусловное уважение к нему и его мыслям. Он не удивляется и не осуждает никакую мысль или поступок пациента, тон его голоса всегда тёплый, принимающий. Он предоставляет пациенту самому делать выводы и принимать решения (например, о чём говорить?) и это показывает, насколько важен именно пациент, его свободный выбор.
Консультант смотрит на ситуацию глазами пациента, исходит из его системы ценностей и его объёма информации. Сеанс терапии выглядит следующим образом: клиент просто делится своими чувствами, а консультант перефразирует эти чувства, возвращая их клиенту. Клиент видит в консультанте не более и не менее чем отражение себя, это похоже на мысли вслух и может показаться странным, а может выглядеть страшно, как в приводимом далее отрывке из беседы [8, с. 73-74]:
Клиент: Либо мой выдуманный мир, либо самоубийство - одно из двух
Консультант: Либо ваш выдуманный мир, либо что-нибудь ещё более неизменное и незыблемое, чем ваши мечты.
Клиент: Да. (Долгая пауза. Полная перемена в голосе) Итак, я не вижу причины, почему я должна и далее отнимать ваше время, приходя сюда два раза в неделю…Я не достойна этого. Вам так не кажется? Что вы думаете по этому поводу?
Консультант: Я думаю, что это зависит от вас, Джил. Вы не отнимаете моё время, и я буду рад видеть вас, когда бы вы ни пришли. Но важно то, что вы сами думаете по этому поводу; важно, хотите ли вы приходить сюда два раза в неделю, или вы хотите приходить один раз в неделю, или вообще не хотите этого делать… Всё зависит от вас. (Долгая пауза)
Клиент: Вы не собираетесь ничего мне посоветовать, не собираетесь сказать мне, чтобы я приходила сюда чаще? Вас не беспокоит моё состояние? Не думаете ли вы, что следовало бы приходить сюда каждый день, до тех пор, пока я не избавлюсь от этого?
Консультант: Мне кажется, что вы способны сами принять это решение. Я готов видеть вас настолько часто, насколько это покажется вам необходимым. Клиент: (С некоторой дрожью в голосе) Я не вижу, что вы этим обеспокоены…Я вижу…Вероятно, я боюсь самой себя, но вы почему-то не боитесь за меня…(Она встаёт со странным выражением на лице)
Консультант: Вы сказали, что, вероятно, боитесь самой себя, и не понимаете, почему я за вас не боюсь?
Клиент: (Короткий смешок) Вы уверены во мне гораздо больше, нежели я сама уверена в самой себе. (Она направляется к выходу). Увидимся на следующей неделе…(Смех) наверно. (Она выглядит подавленной, удручённой, полностью разбитой, медленно удаляется)
Мы увидели, как во втором и последнем ответе консультант просто перефразировал мысли пациентки, два других его ответа были борьбой за её самостоятельность. Удивительно, что такой бесхитростный, казалось бы, метод приносит результаты! Начиная с высказывания разрозненных отрицательных эмоций на первых сеансах, клиент постепенно приходит к пониманию их взаимосвязи, и выходит на те проблемы, которые были недоступны его самосознанию. Столкновение с этим болезненное и требующее переосмысления себя - "реорганизации личности":
"Человек не стремится исказить свои переживания [потому что чувствует себя в безопасности, и, потому что одни мысли поднимают на поверхность другие, как в свободных ассоциациях Фрейда], а принимает их такими, какие они есть, и двигается дальше скорее с этим опытом, чем против него, отказываясь от "управления и контроля" и приобретая управление и контроль…Мы пытаемся исказить реальные переживания или отдельные фрагменты нашего настоящего опыта таким образом, чтобы они стали соответствовать тем концепциям и умозаключениям, которые мы уже успели придумать для их объяснения…Можем ли мы позволить себе увидеть подлинное значение наших ощущений, просто узнать о тех реальных переживаниях, которые в действительности стоят за нашими рационализациями, можем ли мы позволить себе признать, что ненависть - это ненависть, а любовь - это любовь, можем ли мы назвать страх своим именем, раздвинув тем самым границы своего сознательного представления о себе и присвоив себе те истинные смыслы, которые несёт с собой наш опыт. Если бы мы смогли себе это позволить, то навечно расстались бы с тем внутренним напряжением и личностными деформациями, которые всех нас объединяют" [8, с. 138-140].
"Есть один аспект терапии, который не всегда бывает до конца понятен новичкам. И заключается он в том, что "проблемы", которые заявляются клиентом и выносятся на обсуждение, не решаются напрямую, потому что постепенно выясняется, что проблема ещё не доступна сознанию. На самом деле клиент никогда не знает, в чём заключается его проблема, пока не приступит к её решению. С другой стороны, проблема клиента всегда и во всех случаях заключается в одном и том же, точно так же можно сказать, что все клиенты имеют одну и ту же проблему, которая заключается в том, как принять отрицательный опыт и встроить его в новую, реорганизуемую структуру личности" [8, с. 148].
"Объединив результаты различных исследований, и основываясь на доступных на сегодняшний день доказательствах, мы можем сказать, что, в процессе клиент-центрированной терапии поведение клиента изменяется в следующих направлениях: оно становится более взвешенным и более зрелым, повышается уровень саморегуляции и ответственности за своё поведение; количество защит в поведении снижается, оно начинает более твёрдо основываться на объективных представлениях о себе и о действительности; в его поведении обнаруживается меньшее число свидетельств психологической напряжённости; клиент становится более приспособленным к разным видам деятельности; он встречает напряжённые ситуации, связанные с неизвестностью, фрустрацией или стрессом более спокойно, как в психологическом, так и в физиологическом плане, и быстрее восстанавливается, что является следствием терапии" Роджерс утверждает, что, по результатам тестирования, ""Я" клиента и те ценности, которых он придерживается, уже более не находятся в диссонансе" [8, с. 190]. Рост личности, похоже, не является ростом эгоизма, как свидетельствует отчёт пациентки: "Надеюсь, что не слишком увлеклась оцениванием самой себя (дай Бог, чтобы это было именно так), а если и погрязла в этом, то не окончательно, потому что на самом деле я не сильно заинтересована в том, чтобы искать себя. Сейчас я наслаждаюсь тем, что я себя теряю. И честно говоря, это такое облегчение - избавиться, наконец, от этой обременительной ноши" [8, с. 178]. А каких успехов добивается душепопечитель? Ставится ли цель роста личности, развития христианского характера? Или душепопечитель нужен лишь для того, чтобы помочь пережить стресс после грехопадения? А что такое развитие христианского характера? Только ли привычка читать Библию каждый день, молиться и благовествовать? Христианству две тысячи лет, но мы ещё не имеем ответа на этот вопрос.
Мы не можем перенять этот метод помощи, так как христианское душепопечительство не может быть "бездирективным". Мы не можем и адаптировать его, т. к. появление в консультации диагноза и директивы чревато таким специфическим явлением как "перенос", описанный Фрейдом - при котором пациент свои комплексы, ненависть или любовь вплоть до угроз, ругательств или сексуальных приставаний проецирует на душепопечителя, а он не будет знать, что с этим делать [см. 8, глава 5]. Но мы видим его действенность и полезность, несмотря даже на то, что он не спасает. Что ж, и зубной врач не даёт вечного спасения - но мы не отказываемся от его помощи. Но думается, что многие проблемы в церкви могли бы быть решены тем, что люди, внешне "примерные христиане" или, наоборот, проблемные и унылые, долго и болезненно занимаясь самоисследованием, избавились бы от неискренности, столь повсеместно и глубоко укоренившейся в христианстве.
Если мы применим то, что было, и ещё будет сказано о я-концепции и способности принимать опыт, то сможем увидеть, что христиане - потенциальные клиенты психотерапевта, и вот почему. "Любой опыт, не согласованный с организацией или структурой "я" может восприниматься как угроза, и чем больше таких восприятий, тем жёстче организация я-структуры в отношении самосохранения" [8, с. 474]. То есть, для того, чтобы не получать противоречащего представлению о себе (я-концепции) опыта, человек встаёт в жёсткую оборону: лицемерит, отрицает реальность, идёт на конфликт с окружающими. В этом состоянии он теряет чувствительность, становится всё более "непробиваемым". "Угроза и защита имеют тенденцию повторяться снова и снова одна за другой; по мере прохождения такой последовательности внимание отодвигается от первоначальной угрозы всё дальше, но всё больше опыта искажается и подвергается угрозе, - т. е. - …чем больше становится…опыта, отвергнутого или искажённого символизацией, тем больше вероятность того, что любой новый опыт будет восприниматься угрожающим, поскольку должна поддерживаться всё более ошибочная структура" [8, с. 475]. Вот так, научно описано действие закваски - закваски фарисейской. Когда человек приходит в церковь, его я-концепция кардинально меняется. Но новое понимание себя он обретает в себе - возрождение; и заимствует извне - образ христианина, который он видит в окружающих, и образ, который он представляет себе как идеальный. Поскольку в новой я-концепции ещё много привнесённого, а "родное" ещё незрело и неопределённо, поскольку она разительно отличается от прежней, такая я-концепция критична по отношению к отвергнутому опыту, который ещё может оставаться в жизни христианина, и нестабильна, следовательно - агрессивна.
К примеру, когда христианин видит, что все вокруг радуются (потому что христианин, якобы, не может не радоваться), а ему не радостно, то может начать искажать свой опыт. Он приходит к конфликту: "или я чувствую радость, веяние Духа Святого, назидаюсь чтением Библии, всегда стремлюсь в церковь, и победил грех; или в моей жизни что-то не в порядке и мои отношения с Богом нарушены, или же вообще - всё, о чём утверждает Христианство - ложно". Поэтому, не в силах принять второе и третье утверждения, христианин старается весь свой опыт переделать так, чтобы он соответствовал первому утверждению. Расплатой является лживость в отношениях с Богом и окружающими, невозможность построить с людьми доверительные отношения, чувство тревоги и, временами, неспособность держать себя в руках при огромных, затрачиваемых на это усилиях.
Как же избежать такой обстановки в церкви, чтобы в ней не было питательной среды для этой закваски? В церкви должен поощряться умеренный индивидуализм: каждый человек - уникален, духовный опыт - уникален; искренность важнее похожести, духовный рост постепенен и имеет колебания. Мы считаем недопустимыми в проповедях утверждения типа: "вы не можете не радоваться (не благовествовать, не молиться, согрешать и т. п.), если вы это делаете (не делаете), то вы не христианин (лишены Духа Святого, впали в грех, принадлежите к иной конфессии и т. д.)". Хотя эти утверждения могут быть верными, но преподноситься они должны так, чтобы исключить стимулирование лицемерия у слушателей.