Способы выражения идеологической точки зрения

Исследование проблемы точек зрения в плане идеологии, как уже говорилось, в наименьшей степени поддается формализации.

Существуют специальные средства выражения идеологической позиции. Таким средством являются, например, так называемые «постоянные эпитеты» в фольклоре; действительно, появляясь вне зависимости от конкретной ситуации, они свидетельствуют прежде всего о каком-то определенном отношении автора к описываемому объекту.

Например:

Говорил собака Калин царь да то таковы слова:
- Ай же старыя казак да Илья Муромец!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
- Не служи-тко ты князю Владымиру.
- Да служи-тко ты собаке царю Калину¹².

Любопытно привести пример использования постоянных эпитетов в более поздних текстах. Вот как пишет, например, в XIX веке автор исторического исследования о выговских старообрядцах в «Трудах Киевской Духовной академии» - естественно, с позиции официальной православной церкви:

...по смерти предводителя Андрея все выговцы... приступили к Симиону Дионисьевичу и стали умолять его - да будет вместо брата своего Даниилу помощником в деле мнимо-церковного предстоятельства¹³.

Таким образом, автор передает речь выговцев, но вкладывает в их уста эпитет («мнимо»), который, конечно, соответствует не их, а его собственной точке зрения, выражая его собст­венную идеологическую позицию. Это не что иное, как тот же постоянный эпитет, какой имеем в фольклорных произведениях.

Ср. в этой связи также написание слова «Бог» в старой орфографии с прописной буквы во всех случаях - независимо от того, в каком тексте встречается это слово (например, в речи атеиста, сектанта или язычника). Аналогично в древнерусских текстах это слово могло писаться под титлом («бгъ»), как писались вообще nomina sacra, то есть слова со священным значением, даже и в том случае, когда имелся в виду бог языческий, а не христианский Бог.

Будучи возможен в прямой речи самого характеризуемого лица, постоянный эпитет не относится к речевой характеристике говорящего, но является признаком непосредственно идеологической позиции автора,

Однако специальные средства выражения идеологической точки зрения, естественно, крайне ограничены.

Нередко идеологическая точка зрения выражается в виде той или иной речевой (стилистической) характеристики, то есть фразеологическими средствами, однако в принципе она отнюдь не сводима к характеристике такого рода.

Полемизируя с теорией М.М.Бахтина, утверждающего «полифонический» характер произведений Достоевского, некоторые исследователи возражали, что мир Достоевского, напротив, «поразительно единообразен»¹⁴. Думается, что сама возможность та кого расхождения мнений обусловлена тем, что исследователи рассматривают проблему точек зрения (то есть композиционную структуру произведения) в разных аспектах. Наличие различных идеологических точек зрения в произведениях Достоевского, вообще говоря, несомненно (это убедительно пока зал Бахтин) - однако это различие точек зрения почти никак не проявляется в аспекте фразеологической характеристики. Герои Достоевского (как это неоднократно отмечалось исследователями) говорят очень однообразно, причем обыкновенно тем же языком, в том же общем плане, что и сам автор или рассказчик.

В том случае, когда различные идеологические точки зрения выражаются фразеологическими средствами, встает вопрос о соотношении плана идеологии и плана фразеологии¹⁵.

Соотношение плана идеологии
и плана фразеологии

Различные «фразеологические» признаки, то есть непосредственно лингвистические средства выражения точки зрения, могут употребляться в двух функциях. Во-первых, они могут употребляться для характеристики того лица, к которому от носятся данные признаки; так, мировоззрение того или иного лица (будь то персонаж или сам автор) может определяться путем стилистического анализа его речи. Во-вторых, они могут быть употреблены для конкретного адресования в тексте к той или иной точке зрения, используемой автором, то есть для указания некоторой конкретной позиции, которая используется им при повествовании; ср., например, случаи несобственно-прямой речи в авторском тексте, со всей определенностью указывающие на использование автором точки зрения того или иного персонажа (см. подробнее ниже).

В первом случае речь идет о плане идеологии, то есть о выражении определенной идеологической позиции (точки зрения) через фразеологическую характеристику. Во втором случае речь идет о плане фразеологии, то есть о собственно фразеологических точках зрения (этот последний план будет детально рассмотрен нами в следующей главе).

Укажем, что первый случай может иметь место во всех тех видах искусства, которые так или иначе связаны со словом; в самом деле, и в литературе, и в театре, и в кино употребительна речевая (стилистическая) характеристика позиции говорящего персонажа; вообще сам план идеологии является общим для всех этих видов искусства. Между тем второй случай является специфическим для литературного произведения; таким образом, план фразеологии ограничен исключительно областью литературы.

При помощи речевой (в частности, стилистической) характеристики может происходить ссылка на более или менее конкретную индивидуальную или социальную позицию¹⁶. Но, с другой стороны, таким образом может осуществляться отсылка к тому или иному мировоззрению, то есть какой-то достаточно абстрактной идеологической позиции¹⁷. Так, стилистический анализ позволяет выделить в «Евгении Онегине» два общих плана (каждый из которых соответствует особой идеологической позиции): «прозаический» (бытовой) и «романтический», или точнее: «романтический» и «неромантический»¹⁸. Точно так же в «Житии протопопа Аввакума» выделяются два плана: «библейский» и «бытовой» («небиблейский»)¹⁹. В обоих случаях выделяемые планы параллельны в произведении (но если в «Евгении Онегине» этот параллелизм используется для снижения романтического плана, то в «Житии Аввакума» он используется, напротив, для возвышения бытового плана).

¹ Случай монологического построения по Бахтину (Бахтин, 1963).
² См.: Ю.Лотман, 1965, 31-32.
³ См.: Бахтин, 1963.
⁴ Подробнее см.: Бахтин, 1963, 105, 128, 130-131.
⁵ См.: Бахтин, 1963, 63, ср. 30, 55, 110-113. Заметим в то же время, что момент самосознания, устремленность внутрь себя, столь характерная для героев Достоевского (ср.: Бахтин, 1963, 64-67, 103), кажется нам не столько признаком полифонии вообще, сколько специфическим признаком именно творчества Достоевского.
⁶ Такая оценка, как уже говорилось, в принципе невозможна в полифоническом произведении.
⁷ Ср. в этой связи слова Достоевского в письме к брату относительно критики «Бедных людей»: «Во всем они [критики.- Б. У.] привыкли видеть рожу сочинителя; я же моей не показывал. А им и невдогад, что говорит Девушкин, а не я, и что Девушкин иначе и говорить не может» (Достоевский, XXVIII, кн. 1, 117). Речь здесь идет именно об идеологической позиции, то есть об отношении к окружающему (изображаемому) миру. О «сказе» см. специально ниже, с.39.
⁸ Ср., например, «Праздник четок» Дюрера, где художник изобразил самого себя в толпе людей у правого края картины, или «Поклонение волхвов» Боттичелли, где имеет место в точности то же самое. Таким образом, художник здесь в роли зрителя, наблюдающего изображенный им мир; но зритель этот - сам внутри картины.
⁹ При этом здесь обязательна одна идеологическая точка зрения. Помимо единства места, времени и действия, характерных, как известно, для классицистической драмы, для классицизма, несомненно, характерно и единство идеологической позиции. Ср. очень четкое определение этой стороны классицистического искусства у Ю.М.Лотмана: «Для русской поэзии допушкинского периода характерно было схождение всех выраженных в тексте субъектно-объектных отношений в одном фиксированном фокусе. В искусстве XVIII века, традиционно определяемом как классицизм, этот единый фокус выводился за пределы личности автора и совмещался с понятием истины, от лица которой и говорил художественный текст. Художественной точкой зрения становилось отношение истины к изображаемому миру. Фиксированность и однозначность этих отношений, их радиальное схождение к единому центру соответствовали представлению о вечности, единстве и неподвижности истины. Будучи единой и неизменяемой, истина была одновременно иерархичной, в разной мере открывающейся разному сознанию» (Ю.Лотман, 1966, 7-8).
¹⁰ Ниже мы сможем интерпретировать такое построение как случаи несовпадения идеологической и пространственно-временной точки зрения.
¹¹ См. об этом подробнее ниже, 184 и сл.
¹² См.: Гильфердинг, II, с. 33 (№ 75).
¹³ См.: Барсов, 1866, с. 230.
¹⁴ См.: Волошин, 1933, с. 171.
¹⁵ О выражении идеологической точки зрения при помощи временной характеристики и о соотношении соответствующих планов см. ни же, с. 120-121.
¹⁶ В этом аспекте интересно исследовать заголовки стационарных рубрик в газетах (имеются в виду стандартные анонсы типа «Нам пишут», «Нарочно не придумаешь!», «Ну и ну...», «Ну и дела!», «Их нравы» и т.п. в советских газетах), то есть то, с точки зрения какого социального типа они даются (интеллигент, бравый воин, старый рабочий, пенсионеры и т.п.); такое исследование может быть достаточно показательно для характеристики того или иного периода в жизни данного общества. Ср. также различные тексты, запрещающие курение в ресторане: «У нас не курят», «Не курить!», «Курить воспрещается» и соответствующие ссылки на различные точки зрения (точка зрения безличной администрации, милиции, метрдотеля и т.д.).
¹⁷ В плане соотношения мировоззрения и фразеологии показательна борьба после революции с рядом слои, которые ассоциировались с реакционной идеологией (см.: Селищев, 1928), или, с другой стороны, борьба Павла I со словами, звучащими для него как символы революции (см.: Виноградов, 1938, 193-194; Скабичевский, 1892; характерен исторический анекдот, сообщаемый П.А.Вяземским: статс-секретарь Нелединский был удален за то, что употребил в разговоре слово «представитель», - см.: Вяземский, 1929, 79). Ср. в этой связи разнообразные социально обусловленные табу.
¹⁸ См.: Ю.Лотман, 1966, с. 13, passim.
¹⁹ См.: Виноградов, 1923, с. 211-214.

ТОЧКИ ЗРЕНИЯ» В ПЛАНЕ ФРАЗЕОЛОГИИ

Иллюстрация процесса порождения произведения, исполь­зующего фразеологически различные точки зрения (36). Одна фразеологическая точка зрения в произведении - она может принадлежать автору или действующему лицу (последнее может выступать, в свою очередь, в качестве главного или второстепенного героя) (38). Несколько фразеологических то­чек зрения (40). Наименование как проблема точки зрения Наименова­ние в обыденной речи, публицистической прозе, эпистолярном жанре - в связи с проблемой точки зрения (40). Наименование как проблема точки зрения в художественной прозе (48). Ил­люстрация: анализ наименований Наполеона в «Войне и мире» Толстого (52). Соотношение слова автора и слова героя в тексте Влияние чужого слова на авторское слово (60). Наиболее отчетливые случаи использования чужого слова в тексте (60). Объединение различных точек зрения в сложном пред­ложении (62). Несобственно-прямая речь (62). Объединение различных точек зрения в простом предложении (68). Соче­тание точек зрения говорящего и слушающего (68). Макси­мальная концентрация противостоящих точек зрения в тек­сте: случаи объединения различных точек зрения в одном и том же слове (73); параллели с другими видами искусст­ва (75). Влияние авторского слова на чужое слово (76). Относи­тельно менее явные случаи такого влияния; внутренняя речь (76). Более явные случаи: влияние автора на прямую речь действующих лиц (79). Некоторые вопросы авторской пере­дачи прямой речи в «Войне и мире» в связи с проблемой точек зрения - французская речь в «Войне и мире» (82) и картавость Денисова (90). «Внутренняя» и «внешняя» позиция автора в плане фра­зеологии (91). Их чередование в тексте (94). Случаи их синтетического (нерасчленимого) совмещения (94). Случаи перевода с авторского текста на индивидуальный язык пер­сонажа и случаи обратного перевода (95). Возможность па­раллельного использования (дублирования) данных автор­ских позиций - в прямой речи, в авторском тексте (96).

Различие точек зрения в художественном произведении может проявляться не только (или даже не столько) в плане идеологии, но и в плане фразеологии, когда автор описывает разных героев различным языком или вообще использует в том или ином виде элементы чужой или замещенной речи при описании; при этом автор может описывать одно действующее лицо с точки зрения другого действующего лица (того же произведения), использовать свою собственную точку зрения или же прибегать к точке зрения какого-то третьего наблюдателя (не являющегося ни автором, ни непосредственным участником действия) и т.д. и т.п. Необходимо заметить при этом, что в определенных случаях план речевой характеристики (то есть план фразеологии) может быть единственным планом в произведении, по­зволяющим проследить смену авторской позиции.

Процесс порождения произведения такого рода можно представить следующим образом. Положим, имеется ряд свидетелей описываемых событий (в их числе может быть сам автор, герои произведения, то есть непосредственные участники повествуемого события, тот или иной посторонний наблюдатель и т.п.) и каждый из них дает собственное описание тех или иных фактов - представленное, естественно, в виде монологической прямой речи (от первого лица). Можно ожидать, что эти монологи будут различаться по своей речевой характеристике. При этом сами факты, описываемые разными людьми, могут совпадать или пересекаться, определенным образом дополняя друг друга, эти люди могут находиться в тех или иных отношениях и, соответственно, описывать непосредственно друг друга и т.д. и т.п.

Автор, строящий свое повествование, может пользоваться то тем, то другим описанием. При этом описания, данные в форме прямой речи, склеиваются и переводятся в план авторской речи. Тогда в плане авторской речи происходит определенная смена позиции, то есть переход от одной точки зрения к другой, выражающийся в различных способах использования чужого слова в авторском тексте¹.

Приведем простой пример подобной смены позиций. Положим, начинается рассказ. Описывается герой, находящийся в комнате (видимо, с точки зрения какого-то наблюдателя), и автору надо сказать, что в комнату входит жена героя, которую зовут Наташей. Автор может написать в этом случае:

а) «Вошла Наташа, его жена»;

б) «Вошла Наташа»;

в) «Наташа вошла».

В первом случае перед нами обычное описание от автора или постороннего наблюдателя. В то же время во втором случае имеет место внутренний монолог, то есть переход на точку зрения (фразеологическую) самого героя (мы, читатели, не можем знать, кто такая Наташа, но нам предлагается точка зрения не внешняя, но внутренняя по отношению к воспринимающему герою). Наконец, в третьем случае синтаксическая организация предложения такова, что не может соответствовать ни восприятию героя, ни восприятию абстрактного постороннего наблюдателя; скорее всего, тут используется точка зрения самой Наташи.

Здесь имеется в виду так называемое «актуальное членение» предложения, то есть соотношение «данного» и «нового» в организации фразы. Во фразе «Вошла Наташа» слово «вошла» представляет данное, выступая в роли логического субъекта предложения, а слово «Наташа» - новое, являясь логическим предикатом. Построение фразы, таким образом, соответствует последовательности восприятия наблюдателя, находящегося в комнате (который сначала воспринимает, что кто-то вошел, а потом видит, что этот «кто-то» - Наташа).

Между тем во фразе «Наташа вошла» данное выражается, напротив, словом «Наташа», а новое - словом «вошла». Фраза строится, таким образом, с точки зрения человека, которому прежде всего дано, что описывается поведение Наташи, а относительно большую информацию несет тот факт, что Наташа именно вошла, а не сделала что-либо иное. Такое описание возникает прежде всего тогда, когда при повествовании используется точка зрения самой Наташи.

Переход от одной точки зрения к другой весьма нередок в авторском повествовании и зачастую происходит как бы исподволь, контрабандой - неза­метно для читателя; ниже мы продемонстрируем это на конкретных примерах.

В минимальном случае в авторской речи может использоваться всего одна точка зрения. При этом данная точка зрения может фразеологически не принадлежать самому автору, то есть автор может пользоваться чужой речью, ведя повествование не от своего лица, а от лица какого-то фразеологически определенного рассказчика (иначе говоря, «автор» и «рассказчик» не совпадают в этом случае). Если данная точка зрения не относится к непосредственному участнику повествуемого действия, то мы имеем дело с так называемым явлением сказа в наиболее чистой его форме². Классическими примерами здесь служат гоголевская «Шинель» или новеллы Лескова³; этот случай хорошо иллюстрируют и рассказы Зощенко.

В других случаях точка зрения автора (рассказчика) совпадает с точкой зрения какого-то (одного) участника повествования (для композиции произведения в этом случае существенно, выступает ли в роли носителя авторской точки зрения главный или второстепенный герой⁴); это может быть как повествование от первого лица (Icherzahlung), так и повествование от третьего лица. Но существенно, что данное лицо при этом является единственным носителем авторской точки зрения в произведении.

Для нашего анализа, однако, больший интерес представляют такие произведения, в которых присутствует несколько точек зрения, то есть прослеживается определенная смена авторской позиции.

Ниже мы рассмотрим различные случаи проявления множественности точек зрения в плане фразеологии. Но прежде чем обратиться к данному явлению во всем его многообразии, мы попытаемся продемонстрировать возможность выявления различных точек зрения в тексте на сознательно ограниченном материале.

В наших интересах было бы выбрать по возможности более простой и легко обозримый материал, чтобы на относительно несложной модели иллюстрировать различные случаи игры фразеологических точек зрения в тексте. Наглядным материалом подобной иллюстрации, как мы убедимся непосредственно ниже, может служить рассмотрение употребления в авторском тексте собственных имен и вообще различных наименований, относящихся к тому или иному действующему лицу.

При этом нашей специальной задачей - как здесь, так и далее - будет акцентировать аналогии между построением художественного текста и орга­низацией повседневной бытовой речи.