Развитие русской литературы в 60-70 годы 19 века

Эпохе общественного пробуждения шестидесятых годов предшествовал тридцатилетний период николаевского царствования, одной из характерных черт которого был всепроникающий, мертвящий жизнь бюрократизм. Напуганный в самые первые дни восшествия на престол движением декабристов, Николай I стремился укрепить государственную власть, не опираясь на общественное мнение, на самодеятельность широких слоев русского общества. А потому он должен был усиливать и раздувать централизованный бюрократический аппарат. В итоге такой внутренней политики восторжествовало бумажное отношение к делу: сотни тысяч бумаг направлялись из центральных учреждений в местные, губернские и уездные. При этом николаевская государственная система имела претензию называть себя народною. Россию она считала особым государством, не похожим ни на одну из западных держав, ибо в России якобы нет противоречий между сословиями, в ней царит единство самодержавия с народом под сенью православия.

К 1861 году в русском общественном движении вступили в бескомпромиссную борьбу две исторические силы — революционная демократия и либерализм. На смену революционерам из дворян пришли революционные разночинцы во главе с Н. Г. Чернышевским и Н. А. Добролюбовым.

К 1861 году революционная ситуация в стране достигла апогея. Пришло время, когда «самый осторожный и трезвый политик должен был бы признать революционный взрыв вполне возможным и крестьянское восстание — опасностью весьма серьезной». Однако революционная ситуация 1859—1861 годов сразу же обнаружила слабые моменты. «Народ, сотни лет бывший в рабстве у помещиков, не в состоянии был подняться на широкую, открытую, сознательную борьбу за свободу».

Размежевание по социально-экономическим причинам осложнялось различиями в культурно-исторической ориентации: продолжалась борьба между либералами-западниками и славянофилами. Первые пророчили России великое будущее, считая ее молодой нацией, не обремененной тысячелетними культурными традициями. Их отсутствие, с точки зрения западников, облегчало процесс перехода страны на западноевропейские пути исторического развития и делало безболезненными заимствования и пересадку на русскую почву готовых социально-экономических и политических институтов, выработанных западной цивилизацией.

С усложнением общественной жизни, с нарастанием политической борьбы, с расширением арены реализма произошла дифференциация литературного развития. В условиях новой эпохи художественный универсум Пушкина оказался неповторимым. На смену ему пришла более резкая специализация литературы по отдельным направлениям, школам и даже жанрам. Толстой, например, вошел в литературу шестидесятых годов как создатель уникального произведения «Война и мир», но все усилия его таланта ушли в прозу.

В свою очередь, Толстой, Тургенев, Достоевский, Щедрин явились в границах своей эпохи такими талантами, масштабы которых оказались не по плечу многим их современникам. «Мысль семейная » в творчестве С. Т. Аксакова, например («Семейная хроника », 1856; «Детские годы Багрова-внука», 1858), готовит «ростовскую» тему «Войны и мира». Но если роман Л. Н. Толстого выходит за пределы семейного круга Ростовых и Болконских к поискам общих начал более широкого национального и общечеловеческого плана, то у С. Т. Аксакова «багровская» тема локализована, замкнута в самой себе. Ф. М. Решетников в повестях и романах из народного быта («Подлиповцы», «Где лучше?») изображает крестьянскую Россию в движении и развитии, предвосхищая динамику групповых народных образов в «Войне и мире».

Писатель эпохи шестидесятых годов сталкивался с необходимостью художественного осмысления необыкновенно подвижной и текучей стихии бытия.

Жизнь эпохи 60-х годов взывала к поиску новых форм художественного изображения, диалектически совмещающих в себе утонченный анализ с динамичным, постоянно «перенастраивающимся» синтезом. В литературу приходит новый герой — изменчивый и текучий, но сохраняющий при всех переменах верность самому себе, глубинным основам своего «я», своей неповторимой индивидуальности. Это герой, стремящийся снять роковое противоречие между словом и делом. Активный и целеустремленный, он пересоздает себя и мир в процессе творческого взаимодействия с окружающей средой. Новый герой является перед читателями в самых разных обличиях, в живом многообразии человеческих характеров, связанных с особенностями художественной индивидуальности писателя, с его общественными убеждениями. «Новый человек» Толстого, например, в чем-то полемичен по отношению к «новым людям» Чернышевского, а герои Чернышевского полемичны по отношению к тургеневскому Базарову.

Универсальную русскую формулу героического дал в романе-эпопее «Война и мир» Толстой, создавший два символических характера, между которыми располагается в различной близости к тому или иному полюсу вся иерархия людских судеб, развернутых в произведении. На одном полюсе его находится тщеславный Наполеон, а на другом — классически демократичный Кутузов. Два этих героя представляют соответственно стихию индивидуалистического обособления, или «войны», и духовные ценности «мира», или единения людей.

Русская литература 60-х годов очень недоверчиво относилась к человеку «частному», «дробному», к человеку «касты», «сословия», той или иной социальной раковины.

Русский писатель шестидесятых годов оставался неудовлетворенным как успокоенностью человека в малом, так и нигилистической неукорененностью его ни в малом, ни в большом. Настойчивое стремление воссоздать полную картину разветвленных связей героя с миром, конечно, заставляло показывать героя и в малом кругу его жизни, в теплых узах семейного родства, малого дружеского братства, малой общины, своего сословия. Писатель шестидесятых годов был очень чуток к духовному сиротству, отрицательно оценивал общности отвлеченные. К так называемой «ложной общности», к казенному, формальному объединению людей он был непримирим. «Скрытая теплота патриотизма» у Толстого, сплотившая группу солдат и командиров на батарее Раевского, удерживает в себе и то чувство «семейственности», которое в мирной жизни свято хранят Ростовы. Но с малого, тем не менее, начинался отсчет большого. Поэтизируя «мысль семейную», русский писатель шел далее: «родственность», «сыновство», «отцовство» в его представлениях расширялись, из первоначальных клеточек человеческого общежития вырастали коллективные миры, обнимающие собою народ, нацию, отечество.

Возникновение в русской литературе 60-х годов оригинального жанра эпического цикла связано с тем, что в фундаменте русского искусства той поры лежали достаточно прочные эпические устои. Русский роман 60-х годов диалектически снимает противоречие, возникшее в ходе развития литературы между классическими формами древнего эпоса и новыми формами романа. Глубоко и всесторонне осваивая достижения западноевропейского романа, удерживая свойственную ему конфликтность во взаимоотношениях личности и общества, героя и народа, русская литература придает этой конфликтности творческий, созидательный характер. В сложной борьбе с обществом и самими собой, проходя через драматические духовные кризисы и переломы, герои «Войны и мира» движутся к постижению высшего смысла жизни «миром», к правде народной. Одновременно с ними, подвергаясь суровым историческим испытаниям, мужает, крепнет и сама «народная мысль». Конфликт личности и общества, героя и народа становится относительным, жанровые рамки западноевропейского романа на русской почве раздвигаются, искусству возвращаются утраченные им в буржуазном мире эпические горизонты.

В «Записках охотника», «Севастопольских рассказах», «Губернских очерках», «Записках из Мертвого дома» созревало и формировалось «эпическое зерно» будущих романов, целостный образ России, ядром которого оказывалась народная жизнь. В то же время эпические циклы обладали собственными содержательными возможностями, обеспечивавшими им независимое и равноправное существование среди других повествовательных жанров. В классическом романе Тургенева и Достоевского, даже в толстовском романе-эпопее «Война и мир» народная жизнь изображалась суммарно, в коллективных ее поступках и проявлениях. Отдельные народные характеры приобретали здесь обобщенный смысл. Символом патриархального «мира» являлся «круглый» Платон Каратаев, как символом непокорной, буслаевской его ипостаси оказывался «колючий» Тихон Щербатый. В «Преступлении и наказании» хрупкая Сонечка Мармеладова является символическим носителем народного начала и на ее образ падает непомерно большая идейно-художественная нагрузка. Освещение народной жизни в романе шестидесятых годов приобретало большую концептуальность, но за счет утраты той художественной раскрепощенности, которую мог себе позволить автор очерка или очеркового цикла.

Литература 70-х годов, продолжая идейные и эстетические традиции 60-х, представляет собою вместе с тем и принципиально новое явление. Иными, по сравнению с предыдущим десятилетием, были 70-е годы. В воспоминаниях передовых людей той поры они остались как время, которому присущи были одновременно и поразительная цельность, определенное идейное единство, и внутренний драматизм, противоречивость; время, которое умело вселять в мыслящих людей высокую веру в историческую значительность личного самоотверженного действия и в то же время обнаруживало утопичность и наивность многих убеждений.

Между 70-ми и 60-ми годами, безусловно, существовала определенная преемственная связь. Демократическое движение разночинцев не исчерпало себя предыдущим десятилетием, потребность общественных преобразований не только не ослабевала, а усиливалась: неудовлетворенность результатами реформы побуждала искать новые формы общественной деятельности. Именно признание неосуществленности тех надежд, которые возлагались на реформу, вело к поиску прямых контактов с народной массой, с крестьянством и придавало новому десятилетию особые, ему лишь свойственные черты. Семидесятники обостренно ощущали отличие своей роли, своей исторической судьбы от исторического предназначения, выполняемого прежними поколениями.

Но недостаточность и невозможность прежних идеалов, прежней веры, которыми жила литература предыдущих десятилетий, ощущается писателями этого времени с предельной остротой. Уже в романе Ф. М. Достоевского «Бесы», над которым писатель работал в 1870—1871 годах, прозвучал упрек людям 40-х годов в отсутствии почвы.

Литература 70-х годов ищет формы, жанры, которые были бы адекватны самой же действительности. В 70-е годы искались связи с «русской почвой и русской правдой»5, с другой стороны, именно русская действительность вызывала острейшее недовольство и «русская правда» подчас казалась иллюзией, фикцией, ложной идеей. Это порождало чуть ли не у каждого крупного писателя острую неудовлетворенность как общим состоянием литературы, так и собственным творчеством. В сущности, и для Толстого, и для Тургенева, и для Достоевского 70-е годы — время переломное, время внутреннего кризиса, поисков «новой манеры» и даже, пожалуй, нового мировоззрения.

Невозможность ограничиться одними лишь разговорами ощущалась в 70-е годы при решении самых разных проблем. В этом смысле показательна постановка в публицистике и литературе той поры восточного вопроса. Общественная мысль обращается к судьбе славянских народов, страдающих от турецкого гнета, и в преддверии русско-турецкой войны42 на страницах журналов и газет развертывается обсуждение славянского вопроса, который тотчас же становится и русским вопросом. Достоевский увидел в революционном движении утрату связи с народными основами, с «почвой». Как ни странно, народовольцам потребовалась именно «беспочвенность». Они почти сознательно оторвали себя от «почвы», отстранили от себя народническую зависимость от крестьянской России, от ее типа сознания. Не случайно они появились в конце 70-х годов — как результат и как преодоление «хождения в народ». Народовольцы отстранились от той жизни, которая обнажила перед ними всю свою противоречивость, посеяла разлад и ощущение беспомощности.

В сущности, 70-е годы утверждали новый опыт отношений мыслящих, передовых людей с историей. Центральное место в общественном движении и в развитии русской общественной мысли 70-х годов занимало народничество.

С народническим движением непосредственно связаны и новые явления в литературе, а проблематика народнической прозы оказалась во многом близка, хотя и не во всем приемлема, крупным писателям, творившим в это время: Л. Н. Толстому, М. Е. Салтыкову-Щедрину, Ф. М. Достоевскому, Г. И. Успенскому.

Народничество рождалось из своеобразного соединения трезвого, вдруг открывшегося понимания реальной действительности (половинчатости реформы, потрясающего народного разорения) — и утопичнейшей веры в возможность чуть ли не моментального ее преобразования. Степень потрясенности реальным положением дел в России была столь велика, что она как бы уже сама по себе рождала убежденность в готовности этой отсталой, разоренной России пойти за мыслящей личностью.

На формирование идеологии народничества непосредственное воздействие оказали «Исторические письма» П. Л. Лаврова, публиковавшиеся в 1868—1869 годах, и книга Н. Берви-Флеровского «Положение рабочего класса в России (1869).

НАРОДНИЧЕСТВО– идеологическая доктрина и общественно-политическое движение части интеллигенции Российской империи второй половины 19 – начала 20 в. Его сторонники ставили целью выработать национальную модель некапиталистической эволюции, постепенно адаптировать большинство населения к условиям модернизации хозяйства.

Народничество как особое явление русской культуры и общественного сознания. Генезис народничества связан с историей становления русской интеллигенции. Идея «печалования и сострадания о неправде и рабстве человека» (Н.А.Бердяев) придала особую окраску всей системе общественного сознания России второй половины 19 в. Снимая противостояние западничества и славянофильства, сторонники новой идейной доктрины попытались соединить элементы обоих течений русского протолиберализма. Их своеобразные взгляды – теория некапиталистического пути развития России, перехода к социализму через сохранение, использование и преобразование коллективистских начал сельской общины – стали значимым и достаточно обособленным явлением русской философской мысли и культуры.

Несмотря на утопичность этой системы идей в целом, она содержала элементы деятельного отношения к действительности. В соответствии с ней, преобразования должны были осуществляться на основе морального идеала – веры в Нравственность, Добро, способное изменить мир. Эта вера и основанная на ней самоотдача, готовность к самопожертвованию, исключительное и рационально обоснованное бескорыстие типичны для «русского социализма» и своеобразного менталитета прогрессивной части русского общества 19 в. В целом его можно было сформулировать так: «следуй нравственному правилу – и все устроится».

Многие из народников стремились на собственным примере показать возможность создания нового типа культуры с особым отношением к труду, семье, науке, искусству, морали, религии. Они хотели личным участием изменить социальное развитие страны, облагородив его. Социокультурый идеал народничества оказал сильнейшее влияние на все российское общество, обнаружив себя к началу 20 в. не только в русском либерализме, но даже и в консерватизме. Народнические идеи активно оспаривались многими общественными деятелями и философами, но при этом они заставляли их проникаться отдельными постулатами народничества.

Наши рекомендации