Право на судебную защиту и доступность правосудия
Для того чтобы гарантированное Конституцией РФ право на судебную защиту не было декларативным, судопроизводство должно быть доступным для заинтересованных лиц. В противном случае не может быть и речи об эффективной защите прав посредством правосудия, соответственно недоступность средств судебной защиты несовместима с социальным предназначением суда как органа государственной (судебной) власти, призванного согласно Основному закону страны обеспечивать действенную защиту прав и свобод человека и гражданина.
При исследовании проблемы доступности правосудия авторы обычно указывают на ее комплексный характер, выделяя организационный, судоустройственный, судопроизводственный и некоторые другие аспекты*(146). С таким подходом нельзя не согласиться, причем для повышения доступности правосудия следует использовать весь комплекс необходимых средств, не пренебрегая, в частности, и мерами локального характера.
Например, на доступность судебной защиты на определенной территории с очевидностью влияет организация работы конкретного суда по приему от граждан и юридических лиц исковых заявлений, по информации граждан о правилах обращения в суд, о порядке оформления необходимых для участия в судопроизводстве документов и т.д. Однако при всей важности надлежащей организации работы того или иного суда доступность правосудия как института государственной власти в первую очередь обеспечивается оптимальностью правил общего характера, влияющих на эффективность судебной защиты в рамках национальной правовой системы.
При этом существенное влияние на доступность российского правосудия при определении гражданских прав и обязанностей оказывает судоустройственный аспект. В частности, доступность предполагает приближенность суда к населению, достаточное для обеспечения качества и разумных сроков судопроизводства число судов и судей, оптимальное устройство судебных инстанций в судах общей юрисдикции и арбитражных судах, разумный подход к созданию специализированных судов внутри соответствующей судебной подсистемы.
В связи с этим нельзя не отметить, что наиболее удачным судоустройственным решением последнего времени, направленным на повышение доступности судебной защиты, является воссоздание в России института мировых судей, который начал функционировать с 2000 г. Являясь судьей общей юрисдикции субъекта Российской Федерации, мировой судья осуществляет правосудие в пределах судебного участка с относительно небольшой территорией, соответственно он максимально приближен к населению. По сравнению с федеральными судами производство по гражданским делам у мирового судьи требует и меньших материальных издержек как со стороны лиц, участвующих в деле, так и со стороны государства.
По утверждению Председателя Верховного Суда РФ В.М. Лебедева, на рассмотрение мировых судей, максимально доступных для населения, передано 65% (почти 4 млн. в год) гражданских дел, что позволило разгрузить федеральные суды общей юрисдикции, повысив тем самым доступность судебной защиты для граждан и организаций по делам, оставшимся в их компетенции. При этом 95% дел мировые судьи рассматривают в установленные законом сроки, с высоким качеством правосудия. Упростилась и система обжалования решений мировых судей, поскольку апелляционной инстанцией для их проверки являются не областные, краевые и равные им по уровню суды в субъекте Российской Федерации, а районные суды*(147). Однако значительное количество гражданских, а также уголовных и административных дел, переданных на рассмотрение мировых судей, привело к чрезмерной нагрузке на них, что стало отрицательно влиять на доступность правосудия уже на этом первичном уровне судебной системы.
Для исправления сложившейся ситуации Федеральным законом от 11 марта 2006 г. N 36-ФЗ "О внесении изменений в статью 4 Федерального закона "О мировых судьях в Российской Федерации" предусмотрена меньшая численность населения для создания судебных участков, что приведет к росту численности мировых судей до 7500-8000 человек. Кроме того, Федеральным законом от 22 июля 2008 г. внесены изменения в ст. 23 ГПК, определяющую подсудность гражданских дел мировому судье. Из его ведения изъяты и переданы районному суду дела, возникающие из трудовых отношений, отнесены к подсудности районного суда и дела о разделе между супругами совместно нажитого имущества, если цена иска по ним превышает сто тысяч рублей.
Некоторые судьи судов общей юрисдикции высказывают мнение, что создание института мировых судей было ошибочным и целесообразнее было бы увеличить на соответствующее количество единиц штатную численность районных судов. Применительно к Москве, Санкт-Петербургу и другим крупным городам такая позиция, возможно, и не лишена оснований. Однако для Российской Федерации в целом, особенно для ее восточных районов, деятельность мировых судей с очевидностью улучшает положение с доступом к суду для населения.
В соответствии с Федеральным конституционным законом "О судебной системе Российской Федерации" мировые судьи субъектов Российской Федерации входят в единую судебную систему страны, что обеспечивается, в частности, соблюдением ими установленных федеральными законами правил судопроизводства (ст. 3, ч. 4 ст. 4). Иное вступало бы в противоречие с конституционным принципом равенства всех перед законом и судом (ч. 1 ст. 19 Конституции РФ), поскольку порядок осуществления правосудия не может зависеть от территории, на которой находится в данный момент заинтересованное в судебной защите лицо. Для гражданских и уголовных дел, которые мировой судья рассматривает в пределах своей компетенции в качестве суда первой инстанции, это полностью согласуется с п. "о" ст. 71 Конституции РФ, относящим к ведению Российской Федерации уголовно-процессуальное и гражданско-процессуальное законодательство. Однако требование единства судебной процедуры на территории всей страны должно распространяться и на административные дела, относящиеся к компетенции мирового судьи, хотя в соответствии с п. "к" ст. 72 Конституции РФ административно-процессуальное законодательство и находится в совместном ведении Российской Федерации и ее субъектов. Действие данной конституционной нормы должно распространяться лишь на случаи установления субъектами Российской Федерации в пределах своей компетенции процедуры рассмотрения административных дел несудебными органами административной юрисдикции, поскольку их решения сами могут быть оспорены в суд и проверены по правилам судопроизводства, установленным федеральным законом.
С учетом сказанного вызывает сомнение положение ч. 2 ст. 28 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации", согласно которому полномочия и порядок деятельности мирового судьи устанавливаются федеральным законом и законом субъекта Российской Федерации. Во всяком случае, данная норма не должна пониматься таким образом, что она позволяет субъекту Российской Федерации вводить, в отличие от федерального порядка, собственные правила судопроизводства по какой-либо категории судебных дел.
Существенное значение общего характера для обеспечения доступности правосудия по гражданским делам имеет и судопроизводственный (процессуальный) аспект. Доступное правосудие по своей сути предполагает наличие такой нормативной модели судопроизводства и соответствующей ей судебной практики, которые обеспечивали бы реальную возможность всем заинтересованным лицам воспользоваться средствами судебной защиты нарушенных или неправомерно оспариваемых прав. Обычно такая возможность связывается прежде всего с таким порядком судопроизводства, который предусматривает свободный доступ к суду.
Возникновение гражданских и арбитражных процессуальных правоотношений в силу принципа диспозитивности судопроизводства по гражданским делам зависит от волеизъявления заинтересованных в возбуждении дела лиц, которые по общему правилу свободны в выборе средств защиты и по своему усмотрению решают, воспользоваться им правом на судебную защиту или нет. Однако свобода волеизъявления этих лиц в сочетании со свободным доступом к суду не означает возможность реализации права на судебную защиту исключительно по их произвольному усмотрению. Так, действующий порядок осуществления судебной защиты устанавливается федеральным законом, который обоснованно предусматривает некоторые обременения для лиц, претендующих на участие в гражданском судопроизводстве. Например, для возбуждения дела заинтересованное лицо обязано обратиться в компетентный суд с надлежаще оформленным заявлением, уплатить государственную пошлину, приложить к заявлению его копии по числу ответчиков и третьих лиц и другие документы, предусмотренные ст. 132 ГПК и ст. 126 АПК.
Выполнение установленных законом правил может создавать определенные трудности для участия в судопроизводстве. Однако их наличие не будет противоречить требованию доступности правосудия, если установленные правила обусловлены значимыми целями, возникающие в связи с этим препятствия отвечают критериям разумности и целесообразности, не ставят под сомнение саму возможность реализации права на судебную защиту. В частности, возложение обязанности по уплате государственной пошлины при подаче искового заявления предупреждает неосновательную передачу спора на рассмотрение суда, при этом в целях исключения чрезмерных препятствий в реализации права на судебную защиту предусмотрена возможность отсрочки, рассрочки или уменьшения размера пошлины (ст. 90 ГПК, ч. 4 ст. 102 АПК, ч. 2 ст. 333.20, ч. 2 ст. 333.22 НК РФ). Конституционный Суд РФ в Определении от 19 ноября 2002 г. N 304-О указал, что в любом случае сам по себе факт невозможности уплаты истцом государственной пошлины по тем или иным причинам не должен служить для суда основанием для отказа в принятии его заявления, а истца - лишать права заявить соответствующее ходатайство.
В некоторых случаях законодательство устанавливает более серьезные ограничения в реализации права на судебную защиту. Например, согласно ст. 17 Семейного кодекса РФ муж не имеет права без согласия жены возбуждать дело о расторжении брака во время беременности жены и в течение года после рождения ребенка.
Данное правило с очевидностью обусловлено конституционно значимыми целями, поскольку направлено на охрану здоровья матери и ребенка (ч. 1 ст. 38 Конституции РФ), поэтому оно применяется и в тех случаях, когда заявитель оспаривает свое отцовство, ребенок родился мертвым или не дожил до года. При этом само право на судебную защиту оно под сомнение не ставит, делая недоступным правосудие для заинтересованного лица лишь на определенное время при отсутствии согласия жены на рассмотрение дела о расторжении брака. Судья в этом случае обязан отказать в принятии заявления, однако такое определение не будет являться препятствием к повторному обращению в суд после отпадения обстоятельств, предусмотренных ст. 17 Семейного кодекса РФ (п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 5 ноября 1998 г. N 15 "О применении законодательства при рассмотрении дел о расторжении брака).
Согласно положениям ст. 28 Семейного кодекса РФ, которая по своему содержанию является процессуальной нормой, некоторые заинтересованные лица, в частности наследники, права которых нарушены заключением брака, не во всех случаях заключения брака с нарушением предусмотренных законом условий могут ставить вопрос о возбуждении гражданского дела о признании брака недействительным. Федеральный закон в данном случае ограничивает конкретное содержание гражданской процессуальной правоспособности лиц, заинтересованных в возбуждении дела. При этом они не лишены права обратиться в суд с иным требованием о защите конкретного права, в частности наследники могут заявить спор о наследстве, однако при невозможности оспорить брак это обычно превращается в простую формальность.
До вступления в действие с 1 марта 1996 г. Семейного кодекса РФ прежнее семейное законодательство (ст. 44 КоБС РСФСР) предусматривало право любого заинтересованного лица требовать признания брака недействительным. Как отмечается в литературе, такой подход законодателя в большинстве случаев приводил к нарушению прав супругов, когда они не считали нужным сами предъявлять иск о недействительности брака*(148). Соответственно ограничение круга субъектов, имеющих право инициировать судопроизводство о признании брака недействительным, введено законодателем в целях охраны прав супругов, имеющих, в частности, право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну (ч. 1 ст. 23 Конституции РФ), когда они сами или лица, уполномоченные законом на защиту их прав или охрану публичных интересов, не находят оснований для обращения в суд с соответствующим требованием.
Вопрос о конституционности ст. 28 Семейного кодекса РФ неоднократно ставился перед Конституционным Судом РФ в обращениях граждан на нарушение их конституционного права на судебную защиту. Отказ в принятии обращений к рассмотрению Конституционный Суд мотивировал тем, что из права каждого на судебную защиту его прав и свобод, как оно сформулировано в ст. 45 и 46 (ч. 2) Конституции РФ, не следует возможность выбора гражданином по своему усмотрению любых способов и процедур судебной защиты, особенности которых применительно к отдельным видам судопроизводства и категориям дел определяются федеральным законом. Следовательно, оспариваемые положения ст. 28 Семейного кодекса РФ, устанавливающие исчерпывающий перечень лиц, которым предоставлено право требовать признания брака недействительным (в том числе фиктивного), не могут рассматриваться как нарушающие конституционные права граждан. Расширение круга лиц, которые могут обратиться в суд с иском о признании брака недействительным, не входит в компетенцию Конституционного Суда РФ*(149).
Анализ законодательства, регламентирующего порядок возбуждения дела в гражданском и арбитражном процессе, указывает на наличие существенных различий в нормативном регулировании права истца на обращение в суд общей юрисдикции и арбитражный суд. Причем эти различия непосредственно влияют на уровень доступности судебной защиты.
Например, ст. 134 ГПК предусматривает обязанность судьи отказать в принятии искового заявления при отсутствии предусмотренных в ней оснований для возбуждения дела. Одним из таких оснований, наиболее часто встречающимся в судебной практике, является неподведомственность заявления суду общей юрисдикции в случаях когда его рассмотрение относится к компетенции арбитражного суда или Конституционного Суда РФ. В отличие от этого арбитражное процессуальное законодательство вообще не предусматривает возможности отказа в возбуждении производства по делу при соблюдении истцом требований, предъявляемых к форме и содержанию заявления (ч. 2 ст. 127 АПК).
В частности, арбитражный суд в соответствии с формальными требованиями закона обязан принять к своему производству даже явно неподведомственное дело, в двухмесячный срок совершить действия по подготовке дела к судебному разбирательству (ст. 134, 135 АПК), с извещением сторон и других заинтересованных лиц провести предварительное судебное заседание, в случае признания дела подготовленным назначить его рассмотрение в судебном заседании (ст. 136, 137 АПК) и лишь в судебном заседании прекратить производство по делу (п. 1 ч. 1 ст. 150 АПК).
Обращает на себя внимание, что гражданское процессуальное законодательство не только предусматривает обязанность судьи отказать в принятии искового заявления в стадии возбуждения дела при наличии определенных в законе обстоятельств, но и содержит правило, позволяющее устранить соответствующую ошибку судьи в стадии подготовки дела при проведении предварительного судебного заседания (ч. 4 и 5 ст. 152 ГПК). В арбитражном же процессуальном законодательстве такое правило непосредственно не закреплено.
На первый взгляд арбитражное процессуальное законодательство, не предусматривая возможности отказа в возбуждении дела, обеспечивает более свободный доступ к суду. В действительности же такое законодательное регулирование негативно влияет на доступность судебной защиты, поскольку в случаях принятия к производству арбитражного суда неподведомственного дела консервирует состояние неопределенности в спорных материальных правоотношениях, создает иллюзию включения механизма судебной защиты прав, способствуя тем самым задержке обращения к компетентному суду. По верному замечанию Т.В. Сахновой, арбитражное процессуальное законодательство по существу абсолютизирует право на обращение в суд за защитой, отождествляя его с самим правом на судебную защиту. Такой порядок при сохранении институтов подведомственности и прекращения производства по делу (что в действующей правовой системе объективно необходимо) больших гарантий заинтересованным лицам не предоставляет, но вполне может свести процедуру рассмотрения дела к ситуации абсурда*(150).
Между тем никаких разумных оснований для отказа в определении подведомственности конкретного спора тому или иному суду при решении вопроса о принятии искового заявления не имеется. Подведомственность есть процессуальный юридический факт, что и дает основания, в отличие от фактов материально-правового характера, устанавливать его при возбуждении гражданского дела.
Вместе с тем нельзя не отметить, что гражданское процессуальное законодательство по смыслу, придаваемому ему правоприменительной практикой, впадает в другую крайность, допуская возможность установления материально-правовых фактов вне процедуры рассмотрения и разрешения дела по существу.
Так, согласно одному из положений п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК судья отказывает в принятии заявления, если в заявлении лица, поданном от своего имени, оспаривается акт, который не затрагивает его прав, свобод и охраняемых законом интересов, т.е. касается прав других лиц. Признать приведенную норму однозначно дефектной нельзя, но она должна применяться лишь при определенном истолковании, а именно: отказ в возбуждении гражданского дела по данному основанию возможен только при условии, если самим заявителем осознается факт оспаривания им акта, не затрагивающего его прав, и это с очевидностью следует из содержания заявления, поданного в суд. Иначе соответствующее определение судьи будет противоречить конституционному праву данного лица на судебную защиту (ст. 46 Конституции РФ).
К сожалению, в судебной практике приведенная норма применяется вопреки ее конституционному содержанию, и такому применению в литературе дается теоретическое обоснование со ссылкой на необходимость учета в качестве одного из критериев права на обращение в суд характера интереса, подлежащего защите, и юридического интереса как обязательной предпосылки возбуждения дела*(151). Между тем, как уже отмечалось, право на судебную защиту в сфере правосудия по гражданским делам имеет процессуальный и материально-правовой аспекты. Обращаясь в суд с заявлением об оспаривании акта и ссылаясь на нарушение его прав, заявитель реализует прежде всего процессуальное право на судебную защиту, предполагающее рассмотрение и разрешение заявленного спора в установленной законом процедуре. При этом заявитель может и заблуждаться относительно действительного наличия у него субъективного материального права, но при всей очевидности такого заблуждения судья не вправе по этим мотивам отказать в принятии заявления. Наличие права на судебную защиту в материально-правовом смысле суд может определить лишь после соблюдения всей установленной законом процедуры рассмотрения и разрешения гражданского дела.
Именно таким образом и определяет законодатель право на судебное оспаривание актов в других главах Гражданского процессуального кодекса. Так, согласно ч. 1 ст. 251, ч. 1 ст. 254, ч. 1 ст. 259 ГПК лицо вправе оспорить в суде нормативный или иной акт, если считает (курсив мой. - Г.Ж.), что этим актом нарушаются его права.
Конституционный Суд РФ в Определении от 8 июля 2004 г. N 238-О по жалобе гражданина Тимонина Д.В. указал, что оспоренное им положение п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК в системной связи с ч. 1 ст. 246 и ч. 1 ст. 251 данного Кодекса не может рассматриваться как нарушающее конституционные права заявителя, поскольку не предполагает отказа в принятии заявления в случае если заявитель считает, что принятым и опубликованным в установленном порядке нормативным правовым актом нарушаются его права и свободы. Иное означало бы, что в стадии возбуждения дела, в которой не проводится судебное заседание с участием сторон и решаются вопросы лишь процессуального характера, судья своим постановлением, приобретающим после его вступления в силу обязательный характер, определяет содержание прав и обязанностей субъектов спорного материального правоотношения. Это не согласуется с конституционной природой судопроизводства, в силу которой решение вопросов материального права должно осуществляться в судебном заседании при разрешении дела по существу на основе состязательности и равноправия сторон (ч. 3 ст. 123 Конституции РФ)*(152).
Приведенная правовая позиция Конституционного Суда РФ получила развитие в Определении от 20 октября 2005 г. N 513-О по жалобе Шалота В.Ф. В нем не только повторены аргументы конституционно-правового истолкования соответствующего положения п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК в его нормативном единстве с ч. 1 ст. 246 и ч. 1 ст. 251 данного Кодекса, но и предписано пересмотреть правоприменительные решения по делу заявителя, основанные на применении п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК в истолковании, расходящемся с его конституционно-правовым смыслом, выявленным Конституционным Судом РФ*(153).
Предвидя возможные возражения оппонентов, заметим, что отказ в принятии индивидуального или коллективного обращения граждан по мотиву, что примененный или подлежащий применению в конкретном деле закон не затрагивает их конституционных прав и свобод, предусмотрен в конституционном судопроизводстве (п. 2 ч. 1 ст. 43, п. 1 ст. 96 ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации"). Однако конституционное судопроизводство по сравнению с цивилистическим процессом обладает существенной спецификой. В любой из процедур конституционного судопроизводства по обращению гражданина Конституционный Суд РФ не разрешает его конкретное дело о содержании спорного материального правоотношения, а проверяет закон на предмет его конституционности. В соответствии со ст. 3 названного ФКЗ он воздерживается от установления и исследования фактических обстоятельств во всех случаях, когда это входит в компетенцию других судов или иных органов.
С учетом этой специфики конституционного судопроизводства для ответа на вопрос о том, затрагивает ли оспоренный закон конституционные права конкретного гражданина (граждан), не требуется во всех случаях проведения заседания Конституционного Суда с участием сторон и их представителей. Именно поэтому данное обстоятельство отнесено законодателем к числу процессуальных фактов, его наличие или отсутствие становится очевидным уже по итогам предварительного изучения обращения, в связи с чем вывод о недопустимости обращения к рассмотрению в Конституционном Суде по существу может быть сделан в пленарном заседании Суда без участия заявителя с последующим уведомлением его о принятом решении (ст. 42). Разрешая этот вопрос, Конституционный Суд обязан исходить из фактических обстоятельств конкретного дела, установленных решением другого суда или иного правоприменительного органа, проверка правильности которого к его компетенции не относится. Отказ в принятии обращения гражданина о нарушении законом его конституционных прав и свобод к рассмотрению по существу в процедуре конституционного судопроизводства сам по себе не нарушает право на судебную защиту, поскольку не препятствует защите конкретного субъективного права в другой судебной процедуре.
Право на доступ к суду при определении гражданских прав и обязанностей обычно предполагает обращение лица, заинтересованного в возбуждении дела, с соответствующим заявлением в суд, однако принятие заявления такого лица к производству суда не исчерпывает соответствующее право. В частности, Европейский суд по правам человека в своей практике исходит из того, что оно составляет лишь частный аспект предусмотренного п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод права на суд, предоставляющее возможность инициировать судебное производство по гражданским делам*(154). Очевидно в связи с этим, что кроме возможности инициировать судебное производство право на суд предполагает право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона, и уж во всяком случае оно принадлежит не только истцу, но и другим участникам судебного спора, которым также не должны создаваться чрезмерные и необоснованные препятствия для доступа к суду. Сведение права доступа к суду только к праву инициировать возбуждение судебного процесса по гражданскому делу справедливо критикуется и в отечественной процессуальной литературе, поскольку доступность судебной защиты не может быть достигнута только фактом принятия дела к своему производству*(155).
Данные общие положения находят конкретизацию в российском процессуальном законодательстве. В частности, анализ ст. 3 ГПК и ст. 3 АПК позволяет сделать вывод, что предусмотренное ими право на обращение в суд принадлежит не только истцу (заявителю), но и другим лицам, волеизъявление которых направлено на вступление в уже начатый процесс. К их числу относятся третьи лица, заявляющие самостоятельные требования относительно предмета спора (ст. 42 ГПК, ст. 50 АПК), лица при обжаловании судебного акта в случаях когда суд принял решение об их правах и обязанностях без привлечения к участию в деле (ч. 1 ст. 376 ГПК, ст. 42 АПК). С заявлением об участии в деле вправе обратиться и третьи лица, не заявляющие самостоятельных требований относительно предмета спора (ст. 43 ГПК, ст. 51 АПК). Таким же правом должны пользоваться заинтересованные лица по делам особого производства и по делам, возникающим из публичных правоотношений, процессуальное положение которых сходно с положением третьих лиц без самостоятельных требований (ст. 34 ГПК).
Кроме того, правосудие должно быть доступным не только для лиц, обращающихся за судебной защитой прав по собственной инициативе. Право на судебную защиту принадлежит ответчику, который вынужден участвовать в деле в связи с предъявлением к нему требований истцом. Третьи лица без самостоятельных требований на предмет спора, заинтересованные лица по делам особого производства и по делам, возникающим из публичных правоотношений, не всегда вступают в процесс по собственному усмотрению, а привлекаются иногда к участию в деле по инициативе других лиц или суда. Этим субъектам, как и инициаторам соответствующей процессуальной деятельности, также не должны создаваться необоснованные препятствия для полноценного участия в состязательном судопроизводстве.
Доступность правосудия была бы иллюзорной, если бы сводилась только к праву инициировать судопроизводство и к праву стать участником гражданского или арбитражного процесса. Она предполагает допуск к надлежаще действующему процессуально-правовому механизму, обеспечивающему правильное и своевременное рассмотрение и разрешение дела и в конечном счете реализацию той основной цели, ради которой начат процесс, т.е. защиту действительно нарушенного или неправомерно оспариваемого права. Реализации этой цели обычно предшествует развернутая процедура рассмотрения и разрешения дела, а иногда и принудительного исполнения судебного решения. На протяжении всего судопроизводства лица, участвующие в деле, должны иметь реальную возможность воспользоваться всем комплексом процессуальных средств защиты, включая право на обжалование судебного акта*(156). Процессуальные средства защиты включают и процессуально-правовой механизм по принудительному исполнению судебных решений, связь которого с правосудием обусловлена не только общностью конечных целей соответствующей деятельности, но и правом заинтересованных лиц любой вопрос исполнительного производства передать на рассмотрение суда.
Таким образом, при определении гражданских прав и обязанностей доступность правосудия предполагает понятный для заинтересованных лиц порядок устройства и функционирования судебной системы, исключающий чрезмерные, необоснованные препятствия для граждан и организаций стать участником рассмотрения и разрешения судом их дела. При этом каждое заинтересованное лицо должно иметь реальную возможность воспользоваться деятельностью суда как органа государственной власти для приведения в действие всех предусмотренных законом средств судебной защиты нарушенных или оспариваемых прав и для достижения того общественно необходимого результата, ради которого существует правосудие как социальный институт.
Соответственно в законодательстве должен быть закреплен такой порядок судоустройства и судопроизводства, который обеспечивает свободу обращения к компетентному и законному суду всем заинтересованным в защите прав лицам, их полноценное участие на основе состязательности и равноправия сторон в правильном и своевременном рассмотрении и разрешении дела независимым, объективным и беспристрастным судом, надлежащее исполнение вынесенного судом решения. Данный порядок предполагает, в частности, отсутствие необоснованных исключений каких-либо субъектов какого-либо права из сферы судебной защиты, ясные правила определения компетентного суда с учетом подведомственности и подсудности дела, разумные судебные расходы, разумные сроки рассмотрения и разрешения дел, понятность процедуры судебного разбирательства, реальную возможность воспользоваться юридической помощью, эффективную организацию деятельности службы по принудительному исполнению судебных решений. Однако само по себе надлежащее законодательное регулирование не в состоянии реально обеспечить доступность правосудия, необходимо также, чтобы суд при рассмотрении и разрешении дел строго руководствовался требованиями процессуального и материального закона, осуществлял надлежащий контроль за исполнением постановленных им решений.
Из сказанного следует, что доступность суда как органа правосудия зависит также от организации работы некоторых других органов, деятельность которых не является правосудием, но сопряжена с ним. Так, принудительное исполнение судебных актов, без чего деятельность суда по многим делам не достигала бы цели защиты прав, осуществляет служба судебных приставов-исполнителей, которая является подразделением Министерства юстиции РФ, т.е. органом исполнительной власти. Непосредственно связана с правосудием и деятельность адвокатуры, поскольку представительство в гражданском и арбитражном процессе чаще всего осуществляют состоящие в ней адвокаты, обеспечивая на профессиональном уровне реализацию гарантированного ч. 1 ст. 48 Конституции РФ права на квалифицированную юридическую помощь и способствуя тем самым облегчению доступа к суду для граждан и организаций.
Кроме службы судебных приставов-исполнителей и адвокатуры на доступность судебной защиты оказывают влияние некоторые другие органы. В частности, к ним можно отнести прокуратуру, нотариат, третейские суды, иные альтернативные органы по разрешению споров.
Так, в соответствии с ч. 1 ст. 45 ГПК прокурор при наличии определенных условий вправе обратиться в суд с заявлением в защиту прав, свобод и законных интересов граждан, обеспечивая тем самым для них доступность правосудия. Нотариат осуществляет свидетельствование прав и юридических фактов, вносит стабильность и бесконфликтность в гражданско-правовые отношения, защищая тем самым права участников гражданского оборота и обеспечивая реализацию при отсутствии спора тех же конечных целей, что и государственный суд. Третейские суды при наличии соответствующего волеизъявления участников спорных правоотношений разрешают возникающие в сфере гражданского оборота правовые конфликты. Своей деятельностью нотариат и третейские суды снижают нагрузку на государственные суды, что также способствует доступности судебной защиты по делам, которые требуют задействования механизма правосудия. Берут на себя часть нагрузки по разрешению споров в сфере гражданского оборота (в его широком смысле) и некоторые другие органы, например налоговые органы по спорам о взыскании налогов и сборов с организаций и индивидуальных предпринимателей, комиссии по трудовым спорам.