Научно-технический потенциал как основа экономического роста
Масштабы научной деятельности
Анализ тенденций финансового и кадрового обеспечения научной деятельности показывает, что ее масштабы в развитых странах продолжают расти. При этом наблюдается ускоренный рост численности научных работников. В большинстве развитых стран реально достигнутые показатели численности ученых в начале 90-х годов превзошли прогнозные оценки, сделанные, например, в начале 80-х годов. Затраты на НИОКР на макроуровне растут, но доля затрат на НИОКР в ВНП имеет тенденцию к стабилизации на уровне ниже 3% (кроме Японии, где этот показатель превзойден).
Большинство экономистов, изучающих закономерности НТП, считают наращивание масштабов научной деятельности позитивным фактором экономического роста. Американский ученый Ф. Шерер даже сформулировал «естественный закон технического прогресса», в соответствии с которым затраты на НИОКР в каждой отдельной стране должны расти опережающими производство валового национального продукта темпами. При этом оптимальный масштаб ресурсного обеспечения науки составляет 3% ВНП.
Необходимо подчеркнуть большую сложность анализа и прогнозирования масштабов финансирования научных исследований и их воздействия на экономический рост. В самом общем виде наличие такой зависимости для стран, корпораций и хозяйствующих субъектов в пределах какой-либо территории или страны не вызывает больших сомнений. Сложнее найти ответы на более детальные вопросы. Например, сколько именно средств необходимо тратить данной компании, и какие научные проекта финансировать, чтобы процветать сейчас и в будущем? В каких масштабах каждая отдельно взятая страна должна финансировать научные исследования для обеспечения устойчивых или высоких темпов экономического роста (2,8-2,9% от ВНП, как сейчас в США, или 2,5%, как в США в 60-е годы, когда темпы экономического роста были наиболее высокими)? Какое соотношение фундаментальных и прикладных исследований обеспечивает оптимальные экономические результаты? Однозначных ответов нет, но этот факт не всегда признается. Зачастую возможность получения чистых экономических выгод, обеспечиваемых лидерством в науке, преувеличивается. Нельзя отрицать, что экономические выгоды связаны с проведением НИОКР, но нельзя и утверждать, что результаты НИОКР обязательно дают экономические преимущества. Иначе говоря, масштабы и уровень НИОКР – условие необходимое, но не достаточное для получения высоких темпов роста.
Среди причин устойчивого долгосрочного роста наукоемкости экономики, действие которых продолжится и в долгосрочной перспективе, специалисты выделяют следующие: удорожание самих научно-исследовательских разработок в связи с использованием в растущих масштабах высококвалифицированного труда и сложного наукоемкого оборудования; сохранение стабильного финансирования научных подразделений корпораций или даже его наращивание в годы как нормальной, так и неблагоприятной экономической конъюнктуры; технологическая конвергенция, которая требует от фирм подготовки экспертов в более широких областях науки и техники, проведения разработок по более широкому спектру сопряженных технологий. К этой группе причин можно отнести и такие факторы, как снижение продолжительности жизненных циклов наукоемких товаров (частая смена поколений компьютеров, телевизоров, бытовой техники), постоянно растущий спрос на наукоемкую продукцию со стороны здравоохранения (средства диагностики, хирургическая аппаратура и инструменты, лекарственные средства).
Для современной России характерно постепенное и неуклонное снижение доли расходов на науку в валовом внутреннем продукте, переход за считанные годы от показателей, превышающих достигнутые в развитых странах, к показателям, характерным в лучшем случае для среднеразвитых стран. По данным Госкомстата, доля НИОКР в ВВП сократилась с 4,0% в 1989 г. до 3,6% в 1990 г. и 0,82% в 1994 г. По этому показателю Россия находится на уровне таких стран, как Испания, Новая Зеландия, Португалия. Эти и другие международные сравнения масштабов и структуры финансирования НИОКР позволяют сделать вывод об утере Россией превосходства по относительной наукоемкости ВВП при сохранении ряда унаследованных от СССР диспропорций в структуре финансирования и размещения науки.
Фундаментальные и прикладные науки. Роль государства в их развитии
Установление приоритетов государственной научно-технической политики фактически происходит в процессе распределения бюджетных ассигнований и неизбежно устанавливает пределы, ограничения свободе научного поиска, так как далеко не все заявки получают необходимые средства. Более того, для большинства научных направлений, выросших на «госзаказе», обеспечивавшем военную мощь, период быстрого экстенсивного роста уже прошел. Многоступенчатый процесс выбора приоритетов предполагает одновременно учет как минимум четырех факторов:
1. национальные идеи (обеспечение национальной безопасности, конкурентоспособности экономики, развитие образования, здравоохранения);
2. необходимость решения наиболее острых проблем данного периода, например экономии энергии (70-е годы), охраны окружающей среды (80-е годы), борьба со СПИДом (конец 80-х – начало 90-х годов);
3. реализация современных научных достижений, например результатов молекулярной биологии или генной инженерии, а на более отдаленную перспективу – явления сверхпроводимости;
4. реальные возможности национальных научных школ.
К этим факторам можно добавить способность политической системы той или иной страны формулировать, отбирать и достигать выбранные национальные цели. Для этого используются разные политические и институциональные механизмы. Общим является участие парламентов, наличие особых консультативных органов высокого уровня, сочетающих политические и научные требования. В том или ином виде они есть во всех развитых странах, хотя и различаются по структуре, персональному составу, степени влияния.
Сравнение списка приоритетов НТП различных стран, например стран-членов ОЭСР, приводит прежде всего к выводу о значительном сходстве большинства позиций. Многие приоритеты остаются в национальных списках в той или иной форме в речение многих лет, поскольку структура научного поиска стабильна и новые перспективные области, такие как биотехнология, появляются нечасто. Среди повторяющихся позиций в списках государственных приоритетов: технологии производства новых материалов, информационные технологии, средства связи, биотехнология, здравоохранение и охрана окружающей среды. В большинстве стран важная роль отводится космическим исследованиям, ведущимся как в военных целях, так и для совершенствования систем связи или в целях познания окружающего мира. В некоторых странах в списке приоритетов значатся сельское хозяйство, рыболовство и пищевые технологии. Существуют и другие различия, связанные с политическими интересами, уровнем экономического развития, исторически сложившимися научными и культурными традициями.
Страновые различия обнаруживаются и при рассмотрении перечисленных укрупненных направлений исследований и разработок. Один из примеров – новые материалы. Недавнее обследование, проведенное экспертами ОЭСР, показало, что исследования по всему спектру материаловедения ведут только США; Япония – более селективно, отдавая приоритет специальным видам керамики, углеродным волокнам, аморфным сплавам и сверхпроводникам; в Германии усилия сконцентрированы на новых полимерах, сплавах, предназначенных для работы при высоких температурах, керамике и новых полупроводниковых приборах. Еще более избирательна стратегия малых стран: в Швейцарии – материалы для электронной промышленности, в Норвегии – для нефтедобычи на шельфе, в Дании – материалы для катализа.
Общность основных приоритетных направлений исследований, их определенное дублирование вовсе не означает сглаживания международной конкуренции, особенно на более поздних стадиях прикладных отраслевых разработок и опытных образцов. Специально проведенное международное исследование показало, что экспортные структуры США, Японии, Германии, Франции, Великобритании имеют значительно меньше сходства, чем стратегии научно-технического поиска. Роль синхронизатора тенденций научного развития принадлежит США, которые пробуют и осваивают практически все перспективные направления. Однако чем более зрелым становится какое-либо направление, тем шире веер прикладных направлений, тем больше возникает возможностей для рыночной специализации. Эксперты также отмечают обязательность наличия некоторого уровня национальных исследований в ключевых областях для того, чтобы обеспечивать восприимчивость к научно-техническим достижениям, появляющимся в других странах. Таким образом, дублирование неизбежно, как, впрочем, и международное сотрудничество. Они требуются для достижения глобальной критической массы, необходимой для быстрого продвижения вперед в сравнительно новых областях.
В перспективе общие приоритеты сохранят свое значение, но они все больше будут вписываться в решение глобальных задач сохранения человека как личности и живой природы как главного условия его нормального существования. В США уже сейчас в структуре бюджетного финансирования фундаментальной науки, которая определит характер научного развития в начале XXI в., несомненный приоритет принадлежит медицине и наукам о жизни, а исследования военного назначения занимают второстепенное место.
США опережают другие развитые страны по масштабам и удельным показателям научных расходов в области здравоохранения. По данным ОЭСР, в конце 80-х годов на эти цели приходилось свыше 40% государственных расходов США на НИОКР гражданского назначения. В европейских странах и Канаде этот показатель составлял всего 10-15%. Только за 80-е и начало 90-х годов на этот вид исследований из федерального бюджета израсходовано 36 млрд. долл. (в текущих ценах), что примерно равно общей сумме государственных научных ассигновании за указанный период такой страны, как Италия.
В России доля медицины, биомедицины и других наук о жизни не просто меньше, она катастрофически мала. Перекос в сторону технических дисциплин, сложившийся в результате внутренней логики развития науки и усиленный политическими причинами, не только не преодолевается, но даже не вполне осознан политиками и общественностью.
В последние годы обострилась еще одна проблема научной политики, которую можно считать общей для России и развитых стран, – это судьба проектов «большой науки». К ним относят крупные дорогостоящие исследовательские программы, осуществляемые на уникальном оборудовании, как правило, создаваемом специально для этих программ. Большая наука – это ускорители элементарных частиц, космические станции, установки глубокого бурения на суше и в океане. В условиях бюджетных ограничений начала 90-х годов во многих странах поменялось отношение политиков и общественности к возможностям финансирования новых поколений установок большой науки. В конце октября 1993 г. Палата представителей конгресса США окончательно отклонила (голосованием 282 против 143) наиболее амбициозный и дорогостоящий проект последнего десятилетия – строительство сверхпроводящего суперколлайдера (Superconducting Super Collider – SSC), ускорителя элементарных частиц принципиально нового типа. В его создание уже вложено 2 млрд. долл. (полная стоимость первоначально оценивалась в 5 млрд., а сейчас – в 11 млрд. долл.).
Принято решение и о перепроектировании космической станции «Freedom», о значительном расширении числа других стран, прежде всего России, в реализации этого проекта. Международное сотрудничество стало рассматриваться как единственный способ реализации этой и подобных программ. Э. Блок, бывший директор Национального научного фонда, заявил: «Ни одна страна, включая нашу, уже не может позволить себе такие большие проекты». Так, альтернативой SSC может стать ускоритель, строящийся в Швейцарии при участии 18 стран.