Развитие производственных и распределительных отношений рабства.

а) Рабовладельческая группа.

По мере того, как возрастала величина патриархальной общины и размеры её производства, изменялся характер взаимных отношений между патриархом и его подчинёнными. Деятельность организатора всё резче обособлялась в сфере производства, – организатор, так сказать, специализировался. В общественной психологии все резче выступало различие между ним и остальными.

Когда власть патриарха сделалась наследственной, вместе с патриархом стала всё сильнее обособляться среди родовой группы его семья, его ближайшие родственники. Неравенство в распределении усиливалось: семья патриарха, пользуясь его властью, всё более и более начинала жить за счёт прибавочного продукта. С этого времени можно говорить уже о действительной эксплоатации, так как доля общего продукта, которую получает каждый член семьи патриарха, определяется уже не только фактической ролью в производстве, но сверх того, его особым положением, его принадлежностью к «господской» семье. Само собою разумеется, что это стало возможными лишь благодаря значительному увеличению суммы прибавочного продукта.

Чем более возрастала эксплоатация группы семьёю организатора, и, следовательно, экономическая сила этой семьи, тем более неограниченной становилась власть организатора, превращаясь в безусловное право распоряжаться жизнью и смертью каждого из его подчинённых. Однако, до тех пор, пока состав группы объединялся почти исключительно родственными связями, пока группа оставалась родовой, невозможно было сведение работника до степени простого орудия производства: работника приходилось ценить, приходилось заботливо относиться к его потребностям, потому что, в случае его потери, заменить его было очень трудно – надо было ждать, пока размножение группы даст на его место нового работника.

Но по мере того, как число рабов в составе группы становится относительно больше, по мере того, как войны с менее культурными племенами превращаются в постоянный источник рабочей силы, – создаются все условия для полного принижения подчинённого производителя. Всякий данный работник-исполнитель, в случае его гибели, легко заменялся новым, как заменяются новым сломанное или износившееся орудие. Правда, вначале для этого требуется делать набег на врагов и набрать пленников, что что не слишком легко; но с течением времени, благодаря развитию обмена, а с ним меновой психологии, – эта трудность устраняется. Когда в плен взято слишком большое число врагов, так что самим победителям неудобно сделать их своими рабами, то победители вместо того, чтобы убивать излишек добычи, охотно уступали их родственным или дружественным группам, – конечно, в обмен на какие-нибудь другие товары. Человек становится товаром, и личность среднего работника-исполнителя в родовой группе обесценивается до степени простого орудия, вместо которого, в случае поломки, можно купить новое.

В то же время, благодаря развитию обмена, возрастает алчность организатора с его семьёй. Пока прибавочный продукт потребляется только в натуральной, непосредственной его форме, до тех пор эксплоатация ограниченна, потому что ограниченны потребности господствующей семьи: всякий излишек обменивается на какие-нибудь новые предметы потребления, которых не производит сама данная группа; поэтому, чем больше прибавочного продукта, тем лучше.

Тогда для организатора его подчинённый выступает уже не только как орудие производства, но, главным образом, как орудие производства прибавочного продукта, как предмет эксплоатации. Вопрос о достаточном удовлетворении потребностей трудящегося отступает на второй план; на первом плане – вопрос об извлечении возможно большей выгоды. А наибольшая выгода требует, чтобы размеры потребностей работника были доведены до наименьшей возможной величины, количество его труда – до наибольшей. Организатор, при таких условиях, должен прибегать в своей деятельности к грубому, насильственному принуждению, какое раньше применялось исключительно к рабам и только вновь принятым в группу. При этом следы прежних родственных отношений теряются тем легче, чем фактически большинство группы состоит уже из рабов. Группа родовая окончательно переходит в рабовладельческую, в рабов обращаются понемногу не только военнопленные, но и прежние родственники организатора, родство которых оказывается слишком дальним и потому забывается. Возникает целая пропасть между свободной семьёй господ и бесправной толпой рабов; первым принадлежит всё, последние не имеют ничего, даже права жить. Единственное, что вновь приобрели в этом превращении прежние члены родовой группы, – это свойства товара, меновую ценность.

В сущности, товарные свойства человека имели не только тот результат, что принижали личность; они были не лишены и положительного значения, именно в том смысле, что облегчали до некоторой степени прогресс производительности труда: обращение на рынке обученных рабов, которых все покупали особенно охотно, означало также легкое распространение повсюду разнообразных технических знаний и навыков из хозяйства в хозяйство, из страны в страну.

Рядом с типичными рабовладельческими группами продолжали ещё долгое время сохраняться и сравнительно небольшие патриархальные хозяйства, в которых не было или почти не было рабов. Между этими двумя видами хозяйств не было никакой существенной разницы: если разорялась рабовладельческая семья, она продавала своих рабов – и хозяйство становилось чисто-семейным; если обогащалась семья, не имевшая рабов, она приобретала их. Общий характер жизни определялся отношениями рабовладельческих групп, как более сильных экономически.

Сотрудничество и разделение труда в больших рабских хозяйствах применялись в широких размерах. В Греции уже веков за 5 до Р.Х. существовали целые обширные мануфактуры – эргастерии, где работали рабы. В Италии и Сицилии несколько позже развиваются особенно громадные земледельческие хозяйства, где нередко сотни рабов обрабатывали одно поле. Следует отметить, что разделение труда редко шло далее известного предела – именно производства отдельным работником отдельного продукта; различные стадии производства одного продукта лишь в исключительных случаях (напр., кожевенные эргостерии) распределялись между различными работниками. Зависело это главным образом от того, что рынок был ещё слишком обширен, спрос не был так велик, чтобы вызывать массовое производство продуктов; а только при массовом производстве выгодно усиленное разделение труда.

С течением времени, с возрастанием рабовладельческих хозяйств, сама организаторская деятельность в их подвергается разделению: господа начинают понемногу передавать её другим лицам, обыкновенно – испытанным и ниболее способным рабам. Вначале подобные изменения совершаются в силу фактической невозможности для одного следить за громадным хозяйства, а затем раз начавшаяся передача продолжается и без непосредственной необходимости, в силу стремления рабовладельцев обеспечить себе возможно более спокойное пользование прибавочным продуктом.

б) Между-групповые производственные связи.

Что касается до между-групповых производственных связей, то они, вообще чрезвычайно расширились в изучаемую эпоху.

Неорганизованное разделение труда между группами, выражающееся в обмене, развилось до громадных размеров по сравнению с предыдущим периодом, – однако охватило не большую, а только меньшую часть общественного производства.

Если вначале рабовладельческое хозяйство являлось всё ещё почти исключительно натуральным, то в своём развитом виде оно уже обладало в сильной степени двойственным натурально-меновым характером. Потребности рабов почти исключительно, а потребности господской семьи – незначительной степени удовлетворялись собственным производством группы, наибольшая же доля господского потребления основывалась на обмене. Таким образом, обмен преимущественно захватывал самые верхи общества, и преобладающая роль в меновых отношениях принадлежала предметам комфорта и роскоши.

Отчасти, именно благодаря такому характеру обмена, в эпоху рабства роль денег перешла к благородным металлам. Тогда же деньги впервые приняли форму монеты: вновь возникшая общественно-экономическая организация – государство – взяла на себя обязанность, точнее – присвоила себе право чеканить из денежных металлов слитки определённой формы, веса и ценности, которые служат всеобщими законными орудиями производства товаров.

Само дело обмена понемногу выделилось как самостоятельное занятие особого общественного класса торговцев, которые, покупая товары у производителей, доставляют и продают их потребителям и живут за счёт разницы меновой ценности в первом и втором случае.

В общем, размеры торговли были всё-таки ничтожны по сравнению с нынешними. Об этом с достоверностью можно судить на основании количества денег, которое требовалось для обращения товаров: добывание золота и серебра в Азии и Европе, даже в цветущую эпоху классического мира, было во много десятков раз меньше, чем в настоящее время; между тем, техника обмена была невысоко развита, потребность в деньгах для меновых сделок не ослаблялась такими высоко-совершенными приспособлениями, как в наши времена (обращением ассигнаций, банковых билетов, чековой системой и т. д.).

Кредитное дело или, точнее, его зародыш – ростовщичество – постепенно развилось в изучаемую эпоху до обширных размеров. Оно сыграло важную роль в создании громадных богатств греческой и позже – римской аристократии.

В соответствии с неорганизованными экономическими отношениями в древнем мире совершился также значительный прогресс в организованных связях.

Те зародыши государственности, которые в патриархальном мире намечались в виде коллективных племенных предприятий – охотничьих и военных – быстро развивались и перешли в обширные политические союзы, которые иногда охватывали десятки миллионов людей. Прогресс общественного разделения труда, выражавшийся в росте обмена, создавал потребность в экономическом объединении для охраны и облегчения меновых сношений: установление общих денег, общих товарных мер, устроительство и военная охрана путей сообщения, рынков, контроль за уплатою долгов, охрана личностей и имущества купцов, живущих на чужбине и т. под. Громадная роль войны, как способа добывания рабов и новых территорий, требовала прочной, обширной военной организации. Резкое распадение древнего общества на два класса: угнетающий и угнетённы, из которых второй был гораздо многочисленнее, и далее распадение первого из этих классов на отдельные группы с взаимно-враждебными интересами – опять-таки порождало настоятельную необходимость в централизованной военной силе... Всем этим потребностям удовлетворяло древнее государство.

Развитие древнего государства шло двумя различными путями и приводило к двум весьма несходным типам организации.

В одних случаях обширное политическое целое складывалось преимущественно путём войны. Это имело место при наличии двух условий: во-первых, если сами условия внешней природы порождали потребность в обширной общественной организации, напр., когда вся судьба производства зависела от успешного регулирования уровня воды больших рек (плодородные долины Нила, Тигра и Евфрата, Хо-ан-хэ и др. были местом образования первых деспотических монархий) или когда необходимо было сплотиться для борбы с постоянными нападениями сильных враждебных племен; во-вторых, если меновые связи были ещё недостаточно развиты, недостаточно широки и прочны, чтобы создавать сильный политический союз. Среди бесчисленных войн конца патриархального периода, отдельной родовой группе удавалось рядом побед подчинить себе многие соседние группы. Вначале побеждённые прямо включались в состав общины победителей, превращаясь в рабов. Но за известными пределами такое полное включение становится невозможным – получилось бы слишком обширное хозяйство, вести которое было бы немыслимо одному господину, тогда группа победившая стала довольствоваться тем, что заставляла побеждённую подчиняться политически, т. е. Признавать верховную власть победившей и платить дань; а в своих внутренних делах подчинившаяся группа сохраняла ещё значительную долю самостоятельности.

Всё более разрастаясь, отдельная группа превращалась, таким способом в громадное деспотическое государство древнего мира. Таковы были царства египетские, ассирийское, вавилонское, персидское и др. Власть деспота оставалась в них безграничное властью патриарха, рабовладельца. Между деспотом и простым главой рабовладельческой семьи существовало множество промежуточных ступеней: сатрапы, начальники округов и т. п. И каждый начальник по отношению к его подчинённым, деятельность которых он должен было организовывать, пользовался громадной патриархальной властью. Тип организации в подобных государствах был всюду один и тот же.

Иной характер имели древние государства, сложившиеся на почве прочных и широких меновых связей между отдельными группами. То были свободные союзы единоплеменных, равноправных общин, союзы, первоначальная цель которых заключалась в совместных военных предприятиях и в охране обмена и частной собственности.

Благодаря постоянным сношениям и развитию общественного разделения труда, общих дел между отдельными группами подобного союза с течением времени становилось всё больше и больше – связь становилась более тесной и прочной.

Общие дела решались советом господ, а затем их выборными, которые, впрочем, оставались под контролем совета. Во внутренних делах своей группы каждый свободный глава семьи оставался по-прежнему полным господином. Что касается рабов, то они, само собой разумеется, не принимали никакого участия в управлении общественными делами. Таковы были многочисленные республики древней Греции и частью Италии.

Благодаря массе войн древнего мира, организации второго типа оказывались не особенно устойчивыми и нередко изменялись в организации первого типа; война требует строгого единства власти, которого трудно достигнуть в аристократических республиках. Таким образом, в результате громадного ряда войн республиканский Рим превратился в Рим цезарей. Кроме этого, нередко внутренняя борьба экономических интересов путём междоусобных войн в республиках приводила к подобной же смене форм: многие греческие республики неоднократно переходили в тирании; когда мелкие рабовладельцы, крестьяне, ремесленники и торговцы выступили против сплочённое крупно-рабовладельческой аристократии, они становились, по большей части, под знамёна царя или тирана, так как только строгая централизация сил могла доставить им победу.

В общем, государство древнего мира являлось организацией внешней и внутренней охраны сложившихся экономический отношений, организацией рабовладельческих интересов.