Экономические нормы в Новом Завете
«Сокровища на небесах».Иисус Христос учил о Царствии не от мира сего, о «сокровищах на небесах». Но уверовавшие в Него оставались в мире сем с текущими заботами о хлебе насущном, о «безопасности имения» и прочих материальных ценностях. Превращение христианской церкви в силу, мощную не только духовно, но организационно, привело к неизбежным разноречиям в толкованиях Нового Завета, к столкновениям между брожением социальных низов и интересами установившейся иерархии.
Не раз было сказано Им «не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6: 24; Лк. 16: 13)[4], бесплодно слово Божие для тех, кто обольщается богатством и наслаждениями (Мф. 13:22; Мк. 4:19; Лк. 8:14). Были записаны история об изгнании скототорговцев и менял из храма (Мф. 21: 12; Ин. 2: 14—16), назидание о том, что легче верблюду (канату?)[5] пройти в игольное ушко, чем богатому в царствие небесное (Лк. 18: 25), предостережение «берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от его имения» (Лк. 12: 15).
Апостол Павел, внесший своей миссионерской деятельностью решающий вклад в перерастание христианства из секты в мировую религию спасения, внушал последователям: «Имея пропитание и одежду, будь доволен тем». Желающие разбогатеть попадают в сеть безрассудных и пагубных похотей и бедствий, ибо корень всех зол — сребролюбие, источник многих скорбей и уклонение от веры (1-е послание к Тимофею 6: 9—10).
Стать непосредственным учеником Христа мог только тот, кто «отрешится от всего, что имеет» (Лк 14: 33). Вступавшие в первоначальную христианскую общину продавали земли и дома, приносили цену проданного и «полагали к ногам апостолов, и каждому давалось, в чём кто имел нужду» (Деяния святых апостолов 4: 34, 35). Изобличённые апостолом Петром за утайку части вырученной суммы от продажи своего имения, от позора испустили дух Анания и жена его Сапфира (Деяния 5: 1—10).
«Антихрематистика» Отцов церкви.Обобществление имущества в апостольской общине и многократные евангельские призывы раздавать милостыню определили направление христианского вероучения, которое, пользуясь термином Аристотеля, можно назвать антихрематистическим. Оно ярко проявилось в сочинениях Отцов церкви, сформировавших христианский канон и догматику, — Тертуллиана(ок. 165 — 240), Амвросия Медиоланского (ок. 340 — 397) на латинском западе, Иоанна Златоуста (ок. 347 — 407) и«великих каппадокийцев» на греческом востоке.
Тертуллиан был категоричен в том, что Царствие Божие — удел не богатых, но бедных, и следует «презирать деньги». Вселенские святители-сподвижники родом из малоазийской Каппадокии — Василий Великий, Григорий Назианзин и Григорий Нисский — порицали причины отчуждения людей друг от друга: «неровность кичения в общественной жизни», «различные наименования званий» и право наследования. «Кто любит ближнего, как самого себя, тот ничего не имеет у себя излишнего перед ближним», — писал Василий Великий, обвиняя тех, кто умножает своё богатство среди окружающей его нищеты и дожидается голода, чтобы открыть свои амбары. Григорий Назианзин считал, что поскольку всякий христианин только раздаятель принадлежащего Богу как собственнику всего, уместно отказаться от имущества.
Несколько особую позицию среди раннехристианских богословов занимал Климент Александрийский (ок. 150 — 213). Он разъяснял, что не бедность ради неё самой благословляет Господь, а лишь ту, что пренебрегает мирскими сокровищами и почестями из-за любви к правде; и не богатство само по себе плохо, а чрезмерное сосредоточение на нём. «Доброе здравие и обладание всеми вещами, которые необходимы для поддержания телесной жизни, развивают в душе свободу и независимость, если только она разумно пользуется земными благами». Своей аргументацией в пользу образа жизни, свободного от крайностей «роскоши и скряжничества», Климент повторял учение Аристотеля о добродетельной середине.
Предназначение труда.В проповедях апостола Павла о воздаянии Господом каждому за сделанное добро содержались две важнейших для христианства экономические нормы: взаимоувязанные санкции на труд и на благотворительность. «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь»; «не унывайте, делая добро» (2-е послание к Фессалоникийцам 3: 10, 13); «лучше трудись, делая своими руками полезное, чтоб было из чего уделять нуждающемуся» (послание к Ефесянам 4: 28); «богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали о себе и… чтобы они благодетельствовали, богатели добрыми делами, были щедры и общительны» (1-е послание к Тимофею 6: 17—18). В позднейшем христианском богословии эти мысли получили разнообразные толкования. С одной стороны, труд оценивался как врéменная, неведомая праведникам на небесах тягота. По словам св. Ансельма Кентерберийского (1033 — 1109), «посредством трудов сей жизни Спаситель наш решил привести избранных своих к жизни будущего блаженства, той, которая не знает труда». С другой стороны, появилась трактовка труда как средства самообеспечения мирян и одновременно их обязанности материально поддерживать церковнослужителей. По словам Петра Ломбардского (ок. 1095—1160), апостол желал, чтобы рабы Божии жили за счёт труда рук своих, «не понуждаемые бедностью выпрашивать того, что необходимо».
Грех ростовщичества.Отношение Нового завета к взиманию процентов однозначно — явно отрицательное. Оно было провозглашено многочисленными церковными съездами (начиная от раннехристианского собора в Эльвире, Испания, 305) и сочинениями богословов, константинопольскими законодательными сводами и указами римских пап. Категоричен был Амвросий Медиоланский: «Если кто стяжает прибыль, дав деньги в рост, он совершает грабёж». КаппадокиецГригорий Нисский полагал одинаково греховным и отказ в займе, и требование «лихвы» (процента); поскольку даяние взаймы есть второй (после милостыни) вид надлежащего для христиан дарения. Спустя тысячу лет Николай Кавасила (1322 — ?) из Фессалоники в двух трактатах осуждал ростовщичество, основываясь на положении «не следует получать доход тем, кто не трудится»: ведь «процента никто не получает трудом».
Древнерусский протест против ростовщичества («резоимства») получил наиболее яркое выражение в легенде о новгородском посаднике Щиле (начало ХV в.). «Великий резоимец» Щил нажил себе громадное состояние. Перед смертью захотел «замолить грехи»; построил за свой счёт большую церковь и пригласил для её освящения архиепископа, у которого спросил совета о полном очищении грехов. Архиепископ посоветовал лечь посреди церкви в саване в гроб и отпеть себя. Но когда совет был исполнен, земля разверзлась, и гроб вместе с живым мертвецом канул в пропасть…
Евангелие — источник социального протеста.Каппадокиец Григорий Назианзин, сознавая труднодостижимость добровольного отказа от имущества, допускал смягчение должного: «Если не хочешь оставить всё, то отдай большую часть. Если же и того не хочешь, по крайней мере, излишек употребляй благочестиво». В более поздние века, когда церковь нарастила своё «тело Христово» монастырским землевладением и иерархией доходных мест с привилегиями (от лат. privius legus — «особые законы»), а военная знать и торговцы стали падки на роскошь, к примеру апостольской бедности не раз взывали христианские еретические секты и движения (богомилы, катары, вальденсы и др.). В итоге, на Западе римско-католическая церковь прямо воспретила (1321) прибегать к Евангелию с целью идеализировать равенство и общность имущества.
Однако попытки изобразить Христа революционером — не только утешителем, но и освободителем угнетённых, причём не в потустороннем, а в этом мире, — не прекращались. Опровержение такой трактовке найти нетрудно, хотя бы в известной притче о талантах, где ленивый раб противопоставлен расторопным (Мф. 25: 14—30). Знаменитая фраза Его «отдайте кесарю кесарево, а Богу божие» (Мф. 22: 21) была подкреплена наставлениями апостола Павла «всякая душа да будет покорна высшим властям» (Послание Римлянам 13:1) и угрозой апостола Петра тем, кто презирает начальство и не страшится злословить высших (Второе послание Петра 2:10). Однако это не мешало евангельской оболочке движений социального протеста и попыткам приспособления христианства к революционным идеологиям, вплоть до коммунизма в начале ХХ в. и современной «теологии освобождения» в Латинской Америке.