От редакции. эпоха texhoctpуktуp

ХХ век ознаменовался глобальными изменениями в мировой экономике. Интенсивно концентрировались производства и промышленные капиталы, монополи­зировались важнейшие отрасли промышленности, происходила гигантская концентрация банковского капитала. Монополистическая перестройка экономи­ки сопровождалась социальными сдвигами: шел быст­рый рост новых слоев среднего класса (ученых, инже­неров, преподавателей, служащих).

Неоклассическая рыночная теория, где рынок представлялся как универсальный и нейтральный ме­ханизм, оказывается практически недееспособной. Группа иследователей-экономистов показала, что ха­рактер экономики, направление ее развития могут диктоваться не рынком, а господствующей системой ценностей, связывающих общество. Так на стыке по­литэкономии и социологии возникает новое течение, получившее название «институционализм», основопо­ложником которого считается Торстейн Веблен.

Для институционалистов ключевой стала идея создания надежного механизма социального контро­ля экономики, который мог бы обеспечить стабиль­ность последней и реализовать управляемое разви­тие общества. Новые реалии жизни в эпоху монопо­лизации заставили институционалистов сосредо­точиться на проблемах экономической власти, связанных с процессами концентрации производ­ства, перестройки рыночных структур и рыночного механизма, с возрастанием государственного при­сутствия в социально-экономических процессах. В качестве главного объекта деятельности институци­оналисты выдвинули не рационального, а реального человека. Они активно использовали междисципли­нарный подход. В экономический анализ включали такие дисциплины, как психология, антропология,

биология, право и ряд других. Институционализм тесно связан с историческим направлением в экономической теории — истори­ческой и новой исторической школой (Фридрих Лист, Густав Шмоллер, Карл Бюхер). Именно отсюда и возникло одно из важ­нейших утверждений институционалистов. благосостояние об­щества может быть достигнуто только на основе жесткого госу­дарственного регулирования экономики

Под термином «институт» они понимали социальные образо­вания (например, семья, государство, монополия, профсоюзы) или проявления общественной психологии, мотивы поведения, способы мышления, характерные для определенных групп людей или всего народа,— обычаи, традиции, привычки, а также право­вые, этические и иные аналогичные социальные проявления.

В 50-60-х годах на новом этапе развития капитализма про­исходит эволюция институциональной теории. Возникло но­вое индустриально-технократическое течение. Лидером тео­рии «индустриалистской» ветви институционализма стал аме­риканский ученый Дж. Гэлбрейт. В книге «Новое индустриаль­ное общество» он выдвигает концепцию «индустриального общества», где определяющей характеристикой социума ста­новится понятие «индустриальная система».

Гэлбрейт вводит такие формулировки, как «технострукту­ра», «зрелая корпорация». Он доказывает, что по мере разви­тия корпорации управление ею переходит от отдельных лиц к техноструктуре — группе людей, претендующих на знание по направлению деятельности корпорации. Основной целью та­кой деятельности становится уже не получение максимальной прибыли, а высокий темп производства, что естественно соот­ветствует интересам общества.

Характерными особенностями нового индустриального об­щества становятся активная роль государства, глобальное пла­нирование, слияние крупных корпораций с государством

Теория построения индустриального общества и его много­численных разновидностей (электронного общества, цивилиза­ции третьей волны, технотронной эры et cetera) прописала интен­цию нового этапа институциональной теории в экономике. «Но­вое индустриальное общество» Дж Гэлбрейта нашло продолже­ние в идеях Даниела Белла о «постиндустриальном обществе» и Алвина Тоффлера о «сверхиндустриальной цивилизации».

Нинель Краюшкина

НОВОЕ ИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО

Перевод с англ. Л.Я. Розовского, Ю.Б. Кочеврина, Б.П. Лихачева, СЛ. Батасова.

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Я начал писать эту книгу почти десять лет назад, и в определенном смысле она как бы на­чала писаться сама. Работа над книгой «Обще­ство изобилия» близилась к завершению; чего не хватало изложению, так это, главным обра­зом, непринужденности, которая приходит, когда я работаю над четвертым или пятым ва­риантом рукописи. В то время меня стали зани­мать другие, более крупные проблемы. Речь идет о мире крупных корпораций, в котором люди во все возрастающей степени обслужива­ют нужды этих организаций, хотя предполага­ется, что последние обслуживают людей. Это мир, в котором мотивы, лежащие в основе дей­ствий членов данных организаций, не уклады­ваются в схемы стандартных учебников. Не ук­ладываются в эти схемы и взаимоотношения между миром бизнеса и государством, а также роль рынка. Рынок не только не является конт­ролирующей силой в экономике, но все более и более приспосабливается к нуждам и потреб­ностям хозяйственных организаций. Отдель­ными сторонами этого процесса занимались многие авторы, но они не исходили из наличия более крупных перемен. Я же постепенно при­шел к выводу, что на деле речь идет о значи­тельно более широком процессе, все стороны которого тесно связаны между собой.

Я сопротивлялся этим выводам. Книга, над которой я работал, также явно отражала одну сторону процесса. И, как это ни противоречит научным канонам, необходимо приспосабливать задачу к способностям. Заняться более крупной проблемой, возможно, означало бы, что я никогда не закончил бы книгу, над которой в то время работал. Не­которые из моих друзей добились высоких академических почестей благодаря глубине изложения и широте охвата неопубликованных ими книг и той живости, с которой они говорят об этих книгах. Но это уже особый дар. Я же про­должал работу и опубликовал «Общество изобилия», а за­тем принялся более тщательно рассматривать то, что ра­нее лишь промелькнуло передо мной.

В этом мне помогли многие лица и организации. Один из них — тогдашний декан факультета Гарвардс­кого университета Макджордж Банди, который предос­тавил мне отпуск почти на два года, в течение которых я изучал хозяйственные организации в США и за их пре­делами, а затем пытался в Швейцарии обобщить воз­никшие у меня мысли. «Карнеги корпорейшн» (Нью-Йорк) оказала финансовую помощь и моральную под­держку (кроме того, мне помог гонорар, полученный за книгу «Общество изобилия», работу над которой также финансировала эта организация). Благодаря таким ру­ководителям, как Джон Гарднер и Джеймс Перкинс, эта организация проявила максимум воображения и гибкос­ти. Я молю бога, чтобы на том свете наказание за их про­шлую деятельность было как можно менее суровым. Мои коллеги по Гарвардскому университету, я надеюсь, уже привыкли к тому, что я рекомендую другим руко­водствоваться сознанием ответственности перед обще­ством, тогда как сам уклоняюсь от исполнения своих обязанностей в университете. Если же они не смири­лись с этим, то я тем более благодарен им за то, что они слишком вежливы, чтобы говорить об этом.

От всех серьезных американских авторов, по крайней мере пока они не достигли старости, ждут, что они побла­годарят членов семьи за терпение и тем самым покажут, что живут полнокровной семейной жизнью. Я рад присо­единиться к этому обычаю. Могу сказать, что моя жена Катерина и трое моих сыновей замечательно справи­лись с трудностями и снова чувствуют себя здоровыми и счастливыми.

Когда президент Кеннеди попросил меня стать по­слом в Индии, я почти закончил предварительный на­бросок настоящей книги. Я отложил рукопись в сейф, испытывая некоторые опасения. Все авторы книг край­не тщеславны; я боялся, что незаменимого автора пре­вратят в дипломата, найти которого намного легче. Но опасность не была столь велика, как я воображал. Я вер­нулся из Индии с некоторыми новыми мыслями и в ко­нечном счете стал лучше понимать проблему. Значи­тельную часть первоначального варианта книги я от­верг. Если бы не перерыв, связанный с дипломатичес­кой работой, я, пожалуй, опубликовал бы худший вариант. Я бы посоветовал каждому автору, если он не может стать послом, хотя бы взять продолжительный отпуск и использовать его для размышлений.

Я хотел бы еще раз напомнить читателю, что замы­сел настоящей книги возник при работе над «Обще­ством изобилия». Данная книга — здание, более ранняя книга — окно: оно позволило впервые заглянуть внутрь. Все то, что я рассматриваю в «Обществе изобилия» и что не требуется в данной книге, я опускаю или упоми­наю лишь вкратце. Это относится к эволюции экономи­ческих идей и целей, к проблеме равновесия между го­сударственным и частным сектором экономики, к идее разрыва между доходом и выпуском продукции и к специ­альной проблеме бедности в индустриальном обществе. Однако некоторые из идей, содержащихся в «Обществе

изобилия», в особенности идея о приспособлении потре­бителя и его поведения к нуждам производителей, обя­зательны для понимания данной книги, а по ряду других вопросов я уточнил свои взгляды. В этих случаях я счел возможным кое-где повториться. Я мог бы отослать чи­тателя к более ранней книге, но таким советам, как мне кажется, следуют неохотно.

Заслуживают упоминания две особенности подачи материала, одна из которых неизбежна, а к другой я при­бегаю сознательно. Первые десять глав (или примерно столько) образуют основу того, о чем говорится в других главах. Они неизбежно несколько более сложны, чем последующие главы. Я надеюсь, что усилия читателя бу­дут вознаграждены. Как убедится читатель, в первых тридцати главах одна мысль последовательно вытекает из другой. Поэтому многое приходится удерживать в па­мяти. Я счел полезным периодически напоминать читате­лю о том, что излагалось ранее. Делал я это сознательно. Пусть читатель, которому эти напоминания покажутся излишними, найдет утешение в мысли, что такова цена за исключительную память и остроту ума.

Упоминавшаяся книга и данная работа прошли че­рез искусные руки моей незаменимой союзницы в ли­тературных делах Андреа Уильямс. Мой долг по отно­шению к этому эрудированному, исполненному энту­зиазма и верному другу поистине огромен. Она на не­сколько месяцев ускорила подготовку рукописи и на несколько лет, к счастью или несчастью, продлила мне жизнь. Я ей за это благодарен. Я весьма признателен Грейс Джонсон, которая не только неоднократно пере­печатывала рукопись, но проявила живой интерес к теме книги.

Как и почти все, что я когда-либо написал, рукопись данной книги прочел Артур Шлезингер-младший. Не жа­лея своих сил, он высказывал советы и вносил поправки

по многим вопросам. За это я ему очень благодарен. Мно­гие идеи я обсуждал с проф. Карлом Кейзеном, а наибо­лее удачными из них я обязан именно ему. Карл Кейзен принадлежит к тем прекрасным людям, идеи которых об­народуют другие. Нам же, которые пишут больше, при­шлось бы без них нелегко. В различных разделах книги я указываю на помощь, которую получил непосредственно или через их книги у моих коллег профессоров Джона Данлопа, Роберта Дорфмана и Джона Мейера. И подобно всем тем, кто работает над данным кругом вопросов в Гарвардском университете, я многим обязан проф. Э. Мэ­зону, который также прочел рукопись.

Когда Джон Мейнард Кейнс писал классический труд «Общая теория занятости, процента и денег», он использовал в качестве отправного пункта работу свое­го великого коллеги по Кембриджу проф. A.C. Пигу, с которым он был не согласен. Он поступил так потому, что работа Пигу представляла собой наилучшее обосно­вание соответствующей точки зрения. Не имея в виду делать претенциозные сравнения, скажу, что я также при случае и по той же причине использую труды моих коллег проф. Роберта Дорфмана и моего старого друга проф. Поля Самуэльсона.

Литература по вопросам организации и структуры экономики США и методам, с помощью которых она регулируется, исключительно обширна и богата. Воз­можно, некоторые читатели пожелают узнать наиме­нования двух книг, которые я считаю весьма ценными и которые дают наиболее удачную картину. Одна из них — превосходная небольшая книга моего коллеги проф. Ричарда Кейвза «Промышленность США: струк­тура, функционирование, результаты». Другая — ис­черпывающий и в высшей степени квалифицированный учебник проф. Клэра Уилкокса «Политика государства по отношению к бизнесу».