Голоса из тени. сельские сюжеты

[317-318]

1. "Воровство - это вторая работа"

А. - ему 21 год - живет в Ростовской области и на про­тяжении трех последних лет работает в фермерском хо­зяйстве своего отца. Холост. Заочно учится в Ростовском университете путей сообщения. Со временем, получив выс­шее образование, планирует покинуть поселок и искать работу в городе.

Мы выделились не в первых рядах фермеров, а позже - в 1996 году. Папа до этого момента был некоторое время пред­седателем колхоза, но потом решил все это хозяйство бросить, потому что все работники пьянствовали, и он сам тоже люби­тель этого дела. Порядка в колхозе к тому времени уже не было - воровство, зарплату не платили, - поэтому папа решил начать свое дело... Своей земли у нас - 130 гектаров. Это зе­мельные паи, которые нарезали колхозникам при разделе кол­хозной земли и имущества. Нарезали паи неодинаковые, раз-МеР пая зависел от количества лет, которые человек проработал в колхозе. Поэтому паи могли быть от пяти до десяти гекта­ру - наши бабушки-дедушки получили земли на пай боль-Ше> чем мои папа и мама, потому что старики больше в колхо-$е отработали. Вообще земли у колхоза много, и с землей проблем 1е было. Наши 130 гектаров - это паи папы, мамы, братьев, а

[319]

также наших родственников, которые эти паи передали нам на обработку. Но земли нам своей не хватает, и мы каждый гол берем у людей в аренду их паи; можем добрать по 30-50 гек­таров. В этом году наша пашня в целом - 160 гектаров.

У папы очень хорошие отношения с нынешним председате­лем колхоза, поэтому проблем обособить землю не было. Зем­лю дали хорошую, плодородную и недалеко от нашего дома А вообще тут все зависит от личных отношений с председате­лем: если ты знакомый или родственник, то можно договориться чтобы участок был удобный и неистощенный, а если с пред­седателем отношения напряженные или ты - случайный в по­селке человек, то могут дать и "овраги", и отдаленные участ­ки.

Когда мы решили отделиться в самостоятельное хозяйство, то свободной техники уже не было. Ее растащили еще в нача­ле 90-х годов. Нам достался только разбитый ЗИЛ-130, он и сейчас не на ходу. Через год мы смогли купить подержанный трактор ДТ. Комбайна у нас нет. Но техника - не проблема, есть несколько вариантов, как ее достать.

Первый вариант: техника есть в колхозе. Тоже, конечно, старая, потому что за последние годы колхоз ничего купить для себя из техники не смог. Папа, как я уже сказал, в очень хороших отношениях с председателем, и техника нам достается бесплатно. Мы, конечно, ее заправляем ГСМ, платим за работу механиза­тору (или сами садимся на комбайн), но за аренду не платим. Если поломка случится, то мы эту технику сами и чиним.

Второй вариант: у некоторых колхозников есть комбайны, трактора, навесные приспособления, - все это они получили как имущественный пай. Эти колхозники могли даже не брать землю при разделе колхозной собственности, а взяли ком­байн - им посчитали все земельные и имущественные паи на семью, и в итоге получился комбайн, или трактор, или груз"" вик. Кстати, такие частники гораздо больше имеют дохода за счет обработки земли, чем если бы они получали натуроплату за сданную в аренду землю.

[320]

Мы идем к такому частнику и договариваемся с ним насчет обработки земли или сбора урожая. Мы ему платим за объем работ - в основном за конкретный обработанный земельный участок - "живыми" деньгами, обеспечиваем его ГСМ. За урожай они не хотят работать. Такой частник за сезон может три-пять тысяч заработать 1.

Третий вариант: мы обращаемся к механизатору из колхо­за. Договариваемся с ним насчет обработки земли. Это, кста­ти, самый дешевый вариант. Например, этот механизатор мо­жет у нас работать ночью, после своего рабочего дня. Или он может днем поработать у нас, а в колхозе скажет, что целый день чинил технику. Оплата его труда - гораздо ниже, чем если бы мы обращались к частнику. Могут и за пару бутылок само­гона вспахать.

Обычно мы такого "исполнителя" готовим загодя. Напри­мер, мы ему говорим: "Давай, ты каждый день будешь по два-три литра топлива сливать нам, потом рассчитаемся. И никто этого не заметит". Расчет идет в основном самогоном. Он все это сделает, потому что непьющих в колхозе нет. Бывает так, что и сам прибегает к нам вечером домой с канистрой и мо­жет за бутылку сдать солярку. Вообще солярку мы и сами сливали из техники, которая ночью оставлена на поле.

Конечно, если председатель или агроном поймают человека, который несет нам канистру с соляркой, то его могут наказать. Но ведь воровство - это его вторая работа, и он относится к ней серьезно, готовится, договаривается с нами. Этот колхозник может и завышать расход топлива: например, скажет предсе­дателю, что техника много горючего "жрет", потому как старая, или скажет, что участок земли, который он пахал, не­ровный - овраги, балки, спуски-подъемы. Или скажет, что земля сухая или наоборот грязь большая, а все это - "перерасход".

1 Будучи современным молодым человеком, респондент ведет счет в долларах. - Прим. ред.

[321]

Есть и четвертый вариант обработки. Мы договариваемся с фермером, что поработаем на его комбайне осенью, а весной дадим ему наш трактор, которого у этого фермера в хозяйстве нет. Причем обычно никто из нас не подсчитывает - чья тех­ника больше проработала по найму у другого. Все дело во вза­имовыручке. Но если "полетит" какая-то деталь на чужой тех­нике, то покупает тот, кто ее арендовал. И ГСМ он обеспечивает.

Фермеров настоящих, юридически признанных, как мы, не­много, а вот арендаторов много. Среди них есть и местные люди, которые решили, допустим, в этом году посадить подсолнеч­ник. Они складывают земельные паи, которые принадлежат их семье, родственникам или другим знакомым людям, потом арен­дуют технику у фермеров или у колхоза, и выращивают. По итогам года выдают людям семечку или постное масло. Есть арендаторы и из других колхозов, но таких мало.

Перераспределение земли у нас происходит постоянно, кто-то поработает на земле год, а потом возвращает арендованную землю владельцу, и тот "носится" с этой землей и пристраива­ет ее то к фермеру, то в колхоз.

В последние годы в наших краях все стали сажать семечку, и ею же и расплачиваются. Раньше, еще в прошлом году, са­жали и в колхозе, и у фермеров пшеницу, ячмень, но в про­шлом году в наших местах была засуха и вся пшеница погоре­ла. А вообще повсюду закупочная цена на зерно была низкой, потому что его было навалом. Поэтому решили в этом году налечь на подсолнечник, спрос высокий был, но сейчас спрос опять вырос на зерно. Наверно, в будущем году хозяйства опять увеличат пашню под зерно. Один фермер в этом году посадил вовремя пшеницу и снял хороший урожай, так к нему сейчас очередь, но он ее будет держать до весны - пока цена вырас­тет.

Главная проблема в том, что арендаторы землю "убивают"- из года в год сажают там подсолнечник или бахчу. Люди, ко­торые им землю передали, конечно, понимают, что их землю так по-варварски используют, но жадность не позволяет им

[322]

отказаться от сдачи землю в аренду этим арендаторам. Дело в ом, что арендатор в конце года выдаст им в качестве аренд­ной платы подсолнечник и масло, а в колхозе могут задержать. Но я этим людям не завидую, потому что их землю арендато­ры истощают, а потом бросают.

За своими участками мы следим, не позволяем им "изна­шиваться". В колхозе тоже следят; там есть агроном и он сле­дит за тем, чтобы земля оставалась, когда нужно, под паром.

Районные власти, конечно, как-то пытаются контролировать землепользование. Но, с другой стороны, что районному на­чальству у нас в поселке делать? Иногда приезжает комиссия из сельхозуправления района и проверяет, сколько засеяно ре­ально на колхозных полях. Потому что в "статистику" - ЦСУ района - дают одни цифры, а реально все по-другому обстоит. Я, например, был свидетелем одного случая. Колхоз должен был оставить под пар несколько гектаров пашни. По бумагам все так и было, но проезжал кто-то из района мимо полей и увидел, что они засеяны. Этот начальник мог, конечно, сооб­щить куда надо и на колхоз бы штрафы наложили; но все же понимают, что эти суммы просто уйдут из района и все оста­нутся в проигрыше - и председатель, и начальник, который, естественно, поссорится с председателем. В общем, этот на­чальник нашел главного агронома колхоза и сказал ему: "Я на это закрою глаза, но когда будет уборка на этом участке, то приедут две машины и ты отсыпь в них зерна". Так оно и было: машины приехали, и агроном лично проследил, чтобы из бун­кера комбайна, который работал на этом поле, отсыпали зер­на. Несколько раз отсыпали, так как в бункере - примерно 800 килограммов.

И еще. Если какая комиссия и приедет в колхоз, то о ее приезде нают уже за десять дней и готовятся: водка закупается, шашлык и и пр.

Обычно к фермеру или арендатору сами люди подходят осенью, предлагают свои паи. Фермер смотрит, где находится пай, ктоо раньше обрабатывал, что на нем сажали, но и на че-

[323]

ловека тоже. Вообще бывает, что и выгодный пай предлагают но отношения фермера с этим человеком плохие, и фермер отказывает в обработке.

Человеку, который сдает свой пай на обработку, выдается процент от урожая. У нас, например, он получает примерно две-пять тонн подсолнечника. Выдают еще масло постное, но это по желанию самого человека. А люди уже сами продают эту семечку или масло и на выручку покупают зерно для себя и своего хозяйства. Бывают такие арендаторы, в общем-то их большинство, которые "кидают" своих пайщиков, то есть в конце сезона начинают говорить, что урожай с его участка плохой и поэтому человеку мало достается. Мы тоже, честно говоря, так делаем, но не со всеми людьми, а с алкашами и тому подоб­ными.

Подсолнечник сейчас продать очень легко. В поселок при­езжают перекупщики, ходят по дворам и ищут товар. Тут же на месте расплачиваются. Кое-кто из фермеров или арендато­ров уже по несколько лет продает свой товар определенным фирмам. Эти фирмы находятся в основном в Ростове. Бывает даже так, что человек, который выращивает семечку, не про­даст ее "заезжим" и незнакомым перекупщикам, а продаст тому перекупщику или фирме, которые у него давно покупают. Даже если новый перекупщик предлагает большую цену, все равно человек отдаст "своему", потому что это сохранит отношения и на следующие годы. А новый поставщик может на следую­щий год не приехать, а тогда и вся семечка может сгнить.

Семечку люди везут на маслобойню (50 километров), но не с целью дальнейшей продажи масла, а так - для себя (пару фляг налить - 50 литров). На маслобойне перекупщиков нет, потому что сама маслобойня заключает договора с ростовски­ми фирмами на целый сезон и в конце его может продать и две-три тонны масла.

От перекупщиков нам никуда не деться: надо же вообще кому-то продавать то, что мы вырастили. Не будем же мы эту семечку лузгать - по сто тонн на каждого человека в семье. Тут

[324]

самое главное - договориться о цене. Можно ведь и обменять семечку на зерно с тем же "перекупой" - это будет выгоднее, чем покупать зерно по полной стоимости. У нас в хозяйстве есть грузовик, но он давно не на ходу. Как мы повезем прода­вать свой товар - на тачке? А если просить кого-то помочь отвезти, то это, по-моему, еще дороже будет.

Вот решили у себя в хозяйстве, что часть урожая мы при­держим до весны, потому что цены вырастут и на бензин, и на все остальное. А весной опять повалят "перекупы" из го­рода к нам, будут выхватывать товар, так мы еще и цену дер­жать будем. У этого посредника и машины есть (КАМАЗами возят), и деньги сразу платят (с чемоданами денег приезжа­ют) - для нас проблем меньше.

В поселке к фермерам относятся в зависимости от того, что это за фермер. Если это фермер "из наших", то еще терпимо, а если он приезжий или из другого колхоза и обрабатывает землю местного колхоза, то недоброжелательно. Вот в соседнем рай­оне, я знаю, есть новое хозяйство, которое принадлежит како­му-то фирмачу из Ростова. В этом хозяйстве есть управляю­щий, который и суетится, а хозяин только требует свою долю, и остальные проблемы его не волнуют. Но этот хозяин обес­печивает хозяйство и деньгами, и техникой. Конечно, такое хозяйство воспринимают местные люди враждебно. К нам люди привыкли (и вообще к фермерам из местного населения); мо­лодые относятся к фермерам нормально, они считают, что мы работаем и зарабатываем. А вот пенсионеры, конечно, счита­ют нас кулаками, говорят, что мы разрушили колхоз, что мы собственники и пр. И их не убедишь, что мы работаем в пять раз больше, чем колхозник в колхозе. Ведь продукты у нас все свои собственные. Раньше мы держали вподсобном хозяйстве несколько коров и поросят – побольше. Сейчас сократили поголовье: больше стали работать на поле. Есть у нас еще и птица - куры, гуси, утки, индюки - для себя держим. На огороде картошку для себя выращиваем, кабачки - корма свиньям. На своих полях, в середине пахотного участка,

[325]

выращиваем тыкву - тоже для скотины. Я и братья уже при­выкли к тому, что утром автоматически чистим свинарник, кормим скотину, птицу и пр. Мама готовит пищу нам и содержит дом Папа на поля выезжает. Справляемся. Всю работу делаем вме­сте.

Покупаем в поселке, может быть, только хлеб. А остальное -сахар, соль и прочее - покупаем в Ростове сразу большой партией. Причем этот завоз делаем не только себе, но и друзьям, род­ственникам. У нас в поселке все продукты дороже, чем в Рос­тове. А шмотки вообще раза в три дороже. Так что покупать что-нибудь серьезное мы едем в Ростов. В Белой Калитве и в Шахтах, Волгодонске - все тоже дорого.

Из налогов наше хозяйство платит налог на землю, потом какие-то районные налоги. И все. Мне кажется, что больше мы вообще никаких налогов не платим. Расплачиваемся со всеми наличными, зарплаты-то у нас нет - есть семейный доход. Может, после продаж семечки папа что-то и платит, но, скорее, дого­варивается с кем-нибудь из начальства, чтобы ничего не пла­тить. Можно пару машин вывезти для того, кто эти налоги считает, и все будет тихо.

А вот колхоз наш просто "миллионер" по долгам и плате­жам. По-моему, там и платить нечем. Зарплату "живыми" деньгами сами колхозники несколько лет не видели.

В колхозе, конечно, еще работают люди. Они и сеют, и жи­вотноводство у них есть - несколько десятков коров, но мы их называем "овцами" - по размеру. Они жалкие на вид, голод­ные, мерзнут. С этого коровника тащат и корм, и молоко, и солому. Были когда и поросята в колхозе, но или передохли, или были растащены.

В основном коров содержат колхозники в своих домашних хозяйствах. В поселке есть люди, которые держат в своих хо­зяйствах и по 10 коров, и до 50 свиней и продают молоко и мясо на рынках.

Мы, когда выходили из колхоза, получили имущественный пай - несколько боксов от старого свинарника. Сделали из него

[326]

хранилище для запчастей. Хотели взять в аренду у колхоза еще немного боксов, чтобы заняться свиноводством, но прежний председатель - а они почти каждый год у нас меняются - нам его не дал. Эти пустые боксы люди потом растащили до пос­ледней щепки на стройматериалы. Так что этот председатель и нам не сдал, а мы бы сохранили эти боксы, и вообще поте­рял их насовсем.

Сейчас в поселке безработных много, особенно молодых. Они, молодые, не хотят работать в колхозе за урожай - зарп­лату в колхозе не платят уже несколько лет. Деньги людям нужны сейчас. Такие люди у фермеров хотят работать, но фермеру не нужны неспециалисты, а у молодых нет опыта. Нашему хо­зяйству для сельхозработ работники не требуются, своих че­тыре мужика. Хотя вот в этом году мы наняли механика, что­бы он наш трактор обслуживал. Платили ему за работу 300 рублей в месяц - он и рад этому. А для нас 300 рублей - пус­тяки. Но он дефект трактора на слух воспринимает, знает тех­нику, как свой карман.

Людей сейчас можно за копейки нанять для каких-нибудь работ. Огород вскопать или погрузить что-нибудь - за бесце­нок. Некоторые нанимают людей даже для того, чтобы те им "купорку" делали - консервирование.

Воровство в колхозе - это вообще страшное дело. Тащат из колхоза все что можно. К примеру, если развозят сено по за­казу для колхозников, то обязательно скирду "сплавят" нале­во. Никто ведь не может точно подсчитать, сколько из стоящих на поле скирд сена получится возов с сеном. За пять-шесть ходок одну колхозник обязательно сделает "налево". Скирда у нас в поселке стоит рублей 600, а он может за пару бутылок самогона ее продать.

Крадут и подборщики1. Мы как-то с братьями едем мимо поля, на котором стоит колхозная техника, - видим, что лежат

1 Деталь сельхозтехники. - Прим. ред.

[327]

бесхозные подборщики. Взяли пару из них и отвезли к себе во двор. А многие молодые жители поселка, если увидят какую-то железку на поле, то отвезут ее в скупку металлолома. Им деньги отсчитают, и никто из хозяев этой скупки не скажет кто привез эти детали. Мы, например, прикидываем, что если и "сдадут" нас за железки какие-то пенсионеры руководству колхоза, то мы знаем приятеля, у которого таких железок мно­го своих собственных на дворе (он частник-механизатор). Если нас припрут и будут спрашивать, откуда детали, то мы ска­жем, что взяли у этого парня, а он все подтвердит.

Вообще если кто-то настучал на колхозника, который при­хватил что-нибудь из колхоза, то разборок особых не будет. Нужно поймать с поличным его. А на это пойти власти не хо­тят, потому что все друг друга в поселке знают и враждовать не хотят.

У нас был недавно в районе суд: мужику за несколько меш­ков зерна дали пять лет, причем судьи не смотрят - украл ты пять машин или пять мешков. Важен сам факт, что украл.

Колхозные поля обчищаются диким образом. В этом заме­шаны и местные жители, но в основном - жители других кол­хозов. Загоняют такие ребята бортовую машину в поле с под­солнечником, и нанятые ими бомжи шуруют в кузов шляпки подсолнуха. И никто этого просто не заметит. К этому воров­ству уже все привыкли. Есть, конечно, в поселке бывшие кол­хозники-пенсионеры, которые осуждают это дело и винят во всем власть, которая народ распустила. Эти пенсионеры и стучат за такое воровство. Но у нас в колхозе председателем - жен­щина. Она ссорится не любит с людьми, да и работает недав­но.

Вообще как ее выбирали - это особый случай. Она у нас в колхозе раньше работала директором птицефермы. А предсе­датели прежние, и папа мой тоже, бухали постоянно. И весь колхоз как не просыхал, так и не просыхает. На собрании пе­ревыборном женщины и даже часть мужиков стали говорить, что если изберем опять мужика председателем, то он пропьет

[328]

нас всех окончательно. Поэтому решили женщину избрать. Она, мол, не пьет. Ну, выпивает, конечно, но в меру.

Бытовое воровство - тоже страшное дело. В последнее вре­мя стали коров воровать. Причем если удастся это сделать, то ее ведут в глубь двора и там сразу забивают, чтобы следов не было. А птицу воруют среди бела дня прямо из машин, кото­рые по поселку ездят. Некоторые люди бомжам за ворованную птицу или поросят самогон дают, а те и рады стараться. Но все-таки больше воруют из колхоза.

Самогоноварение - чуть ли не в каждом дворе. Точнее, пробуют варить самогон практически все, но для себя в основном. А на продажу - так в каждом шестом-седьмом дворе самогон делают. И что самое интересное, по идее, если многие гонят самогон, то его должно быть много и он должен обесцениться. Но не так все просто. Одни гонят самогон из сахара, а другие из ка­ких-нибудь елок, брюквы. Любители попробуют в нескольких местах самогон, а потом выберут себе одну какую-нибудь точ­ку и пасутся в ней. А точки с плохим самогоном прикрывают­ся.

Мы тоже самогон делаем, но хороший. Так вот, в прошлом году за выручку с самогона мы себе мебельную стенку купи­ли. В этом году - семечка плюс самогон - купили себе авто­мобиль.

Что значит, следят ли органы МВД за самогоноварением? То есть покупают менты сами, что ли? Конечно, покупают, а вот чтобы прикрыть точку - такого еще никогда не было. У нас ведь участковый - глава всех местных алкашей. Он вооб-Ще один на несколько поселков и хуторов, поэтому его никто и никогда не дозовется, если нужно. Он всегда может отмазаться, что был по делам в другом хозяйстве, а сам где-нибудь в кустах отдыхает с бутылочкой.

У нас в поселке еще поликлиника есть, но в нее почти никто не ходит. Там "коновалы". Ездят в Милютинскую или в Ростов у кого деньги есть. У всех членов нашей семьи полисы

[329]

есть, но по ним только осмотр можно сделать бесплатно. А за лечение все платят, медикаменты и процедуры - платные.

Вы спрашиваете про кредиты для фермеров и хозяйств, так о них все говорят. А я вообще не слышал о том, чтобы в пос­леднее время выделяли кому-то эти кредиты. Сами руководи­тели бегают по банкам и договариваются. Мой папа в этом году умудрился через знакомых получить кредит в счет урожая, но это он по личным каналам договаривался, потому что незна­комому человеку денег никто не даст. А всякие компенсации в случае неурожая выделяют только колхозам, и эти компенса­ции кроме председателя и районного начальства никто не ви­дит. Фермерам еще таких компенсаций не давали, хотя мы имеем право на них.

Люди у нас рассуждают о политике постоянно, но почти никто не говорит другому о том, за кого будет конкретно голосовать. Вообще так идешь вечером по поселку, видишь, что сидят люди возле дома после работы, соседи, друзья, послушаешь их, так разговоры все примерно одинаковые. Прежде всего начинают обсуждать, кто и что сегодня сумел стащить, потом начинают обсуждать, почему Васька украл больше, чем Петька. Начина­ются обиды, если у кого-то больше получилось утащить. Но в конце концов все обиды переносят на власть, которая людей довела до такого состояния, и вот в этот момент начинают об­суждать политиков.

У нас в поселке многие поддерживали Примакова, причем люди разного возраста; говорили, что при нем порядок будет. Пенсионеры, те в основном за Зюганова. Есть и жириновцы-Но большинство было за Примакова. Особенно его хвалили за то, что он во время войны в Югославии был единственным, кто был за помощь сербам. Это ведь братья-славяне.

Аграриев всяких по телевизору показывают, но, по-моему, они ничего не сделали для сельского хозяйства. Они то разде­ляются, то объединяются, но лучше никому от этого не стало. Потом, они же за колхозный строй, а нам, вроде бы как фер-

[330]

мерам, не с руки за них голосовать. О них в поселке никто и не вспоминает, потому что у них влияния нет.

Если выборы проходят в поселке, так бабушки-дедушки прячутся за занавеску на избирательном участке, оглядывают­ся, чтобы никто не подсматривал, зачеркивают что-то и бегом к ящику, чтобы туда бюллетень кинуть. И никто почти не ска­жет, за кого проголосовал. Пенсионеры еще верят, что эти вы­боры могут изменить жизнь людей. Потому боятся, если те, за которых они проголосовали, вдруг победят на выборах, а по­том жизнь станет еще хуже, то все соседи будут винить их во всех бедах. И целый год будут обсуждать, что какая-то баба Нюра проголосовала за Зюганова, а при нем еще хуже стало, и поэтому баба Нюра - чуть ли не враг общества. Вообще любят в поселке обсуждать кого-нибудь из местных жителей и могут наговорить такого, что и представить трудно.

Папа мой - человек прямой и никогда не скрывает, за кого проголосовал. Он говорит, что это его личное дело и раз есть выбор между кандидатами, то он вправе проголосовать за того, кто ему нравится.

На выборы ходят почти все. Если кто не пойдет из здоро­вых людей, это будет еще одним поводом для обсуждения это­го человека соседями.

Я еще на крупных выборах не был по возрасту, а на мест­ных голосовал за того, кто помоложе и русский. У нас в семье даже папа, хоть он человек конкретный, никого не заставляет голосовать за того, кого сам выбрал. Дело добровольное.

А уж кто точно на решение людей повлиять не может, так это председатель колхоза. Кто ж ее слушать будет, и как она Узнает, за кого люди голосуют. В некоторых колхозах, я знаю, вообще на председателей плюют; считают, что раз его, пред­седателя, народ избрал, то он должен делать то, что люди хо-Тят. А ссорится с людьми из-за этих выборов председатель не будет.

Частная собственность на землю?.. Это какой-то новый вопрос, нас его никто не обсуждает в поселке, потому мы и не слы-

[331]

шали, что нужно это обсуждать. В нашей семье по этому воп­росу столкновение: папа говорит, что хорошо бы землю при­купить, чем в аренду брать, а мама считает, что и так на нас смотрят, как на кулаков, и не нужно у нуждающихся землю забирать - совестно перед людьми будет. Я и сам не знаю -нужно ее продавать или нет. Наша семья и так может землю взять в аренду, и это недорого будет. Я не знаю, что это изме­нит в нашей жизни?

2. "Я был бы законопослушным, если бы власти были законопослушными"

Д.М. 55 лет. Он глава крестьянского хозяйства в одном из районов Новгородской области. Закончил техникум, по специальности механик. Женат, два взрослых сына.

Как все эти перемены начались, мы с женой и сыновьями почувствовали, что ничего хорошего не будет, все идет к раз­валу. Наш совхоз имел стадо больше 1000 голов, за полтора года сумели все разбазарить. Решили мы из совхоза уходить и своим хозяйством заниматься. В 1991 году начал бумажки офор­млять, в 1992 землю получил. Нам хорошей земли никто не давал. Здесь болото было и кабаны бегали. С послевоенного времени эту землю никто не пахал. Все с нуля начинать при­шлось.

Хозяйство у меня, признаться, немаленькое. Земли 36 гек­таров, в том числе четыре с половиной гектара в собственнос­ти, остальное - аренда. Из них где-то половину отдаю под кар­тофель и овощи, остальное - сенокосы. Крупный рогатый скот держу круглый год по 35 голов, в том числе 16 голов - дойное стадо. Свиней 100-120, бывает до 200, в том числе 30 свино­маток. Ну и для них три свинарника, два коровника, овоше" хранилище, теплицы. Животноводство приносит постоянный доход: надои в среднем четыре с половиной тысячи на корову» привес 550-600 граммов в сутки.

[332]

В осенний опорос у меня получается по девять поросят на свиноматку, да весной еще по девять штук. Для сравнения - в хороших племзаводах получают по 14. Из весеннего опороса я по четыре поросенка от каждой свиноматки продаю - поку­паю тонну комбикорма. Это ей на год хватает. Остальных по-посят оставляю на развитие хозяйства. Таким образом удер­живаю постоянное поголовье и обеспечиваю потребности хозяйства. А фермеру рядом что толку, если он от 17 свинома­ток берет 15 поросят в год. Конечно, ему невыгодно.

Сейчас в основном и у фермеров, и в хозяйствах произво­дится зернофураж. Это основной корм. А свиноматке нужно много разных микродобавок, и поросятам тоже. Без этого они болеют, вес не набирают. Нужно несколько прививок сделать поросятам. Но с этим я сам справляюсь, вакцину покупаю в ветснабе. Маленьким поросятам обязательно даю цельное мо­локо, благо коровы свои, покупаю рыбную муку... В итоге все эти затраты окупаются.

Меня сейчас держит только одно: отсутствие помещений для скота. Я мог бы из ПО поросят, которые сейчас у меня есть, к весне выбрать 30-40 свиноматок. И кормов бы хватило. Коров тоже мог бы держать не 16, как сейчас, а 50. У меня каждый год сена остается как переходный запас тонн по 30. Я его ок­рестным фермерам раздаю.

А без животноводства настоящих овощей не вырастишь. Я на 12 гектаров вношу 750 тонн навоза, около 1300 тонн тор­фа, минеральных удобрений около 800 килограммов на гектар. Пока не подниму уровень плодородия до такого, который мне нужен - не меньше семи баллов. Урожаи у меня стабильные: картофель снимаю 170 центнеров с гектара, капусту - 670 цен-тнеров. С 12 гектаров только за сентябрь и десять дней октября сдал на 600 тысяч рублей овощей.

Выгоднее всего работать с картошкой, потому что ее можно полностью механизировать. Морковь требует ручной работы только при уборке. Но с техникой, как вы понимаете, намного сложнее, у меня-то в основном все старенькое. Это

[333]

в 1992 году повезло - взял кредит 70 тысяч, купил трактор машину. Так что теперь: три колесных трактора, УАЗ борто­вой, ЗИЛ, погрузчик, навесная техника. Пока вроде хватает

Ну что еще по хозяйству? У меня земли мало. Конечно, мог бы и больше зерна сеять, но это невыгодно. Я в этом году ка­пусты сдал с одного гектара где-то на 200 тысяч, на эти день­ги я могу купить столько зерна, сколько мне нужно. А если самому выращивать, мне тогда нужно под зерновые отвести 75 гектаров, да внести удобрения. В перерасчете на деньги у меня получается больше 100 тонн зерна с гектара. Может, за счет этого я и существую. Тем более, что беру оптом, поде­шевле.

Как я уже сказал, с реализацией продукции у меня в хозяй­стве проблем нет, все окупается. Даже одного процента не ос­тается на семейное потребление. Все на сбыт. В основном -крупным бюджетным предприятиям: три больницы, детские садики, воинские части. Нет проблем вырастить продукцию. Проблемы те же, что были всю жизнь. Раньше любые хозяй­ства весной брали кредиты. А нам сейчас специально ничего не дают, чтобы мы ничего не производили. Зато все закупят за границей.

В этом году сдавал в районный бюджет картошку по четы­ре рубля, свеклу по пять-шесть рублей. Вывозил все своим транспортом, и бесплатно. За лето нарастишь, так надо реали­зовать. Хранить негде. Придется сейчас строить хранилища, чтобы можно было зимой торговать большими партиями. Тог­да можно взять хорошие деньги наличными. Заготовители при­езжали из Мурманска и Ленинграда, готовы были на корню купить все овощи. Но меня районная администрация уговори­ла, обещали расплатиться, но опять ничего. Четвертый год подряд так получается, что одна администрация была, потом другая, а результат один и тот же. Денег за продукцию мне не отдали, районный бюджет их удержал, а мне вместо этого на эту сумму 100 тысяч рублей выдали как кредит под 18%. То есть они

[334]

с моих же денег накрутили проценты, а потом я их им же и отдал.

Посредников вообще я не люблю, хотя иногда пользуюсь их услугами. Цену дают очень низкую. Выгоднее всего мясо на рынке продавать, но для этого нужен транспорт, нужно че­ловека держать, который торговать будет. Сам же на рынок я не особенно люблю ездить, некогда там торчать. Только в Валдай вожу, но там меня все знают. Бандиты - это пока для нас не проблема.

Хотя один раз угнали у меня 12 голов скота: бычки племен­ные и 10 коров. А здесь болота, линия железнодорожная, они не сумели их через дорогу перегнать, и поездом весь скот по­резало. А рэкет не появлялся.

Так и получается, что если даже учитывать только то, что я сдаю государству, получается, что я живу не бедно, а если все взять - так и совсем не плохо. На затраченный рубль получа­ется где-то рублей 15 прибыли. Но мы не можем этого пока­зывать. Сами понимаете.

Налогов я пока не очень много платил, хотя, например, у постоянных моих работников есть трудовые книжки, как у членов фермерского хозяйства, и с их зарплаты в Пенсионный фонд все взносы отчисляются, как положено. Но в этом году, я ду­маю, 40-50% прибыли на налоги придется отдать. Я был бы законопослушным, если бы власти были законопослушными. А так они нас сами ставят в такие условия, что мы вынужде­ны закон нарушать. Я вынужден поросят продавать без доку­ментов, чтобы какие-то деньги иметь. Как минимум 50% про­изводимой продукции идет в обход налогов.

Вот и считайте. Если понизить процентные ставки вдвое, то собираемость налогов не только не уменьшится, но увели­чится. Если усовершенствовать налоговую службу, то можно Работать.

Когда нужно отчет делать перед налоговой, приглашаю бух­галтера. А со следующего года, наверное, свой бухгалтер будет.

[335]

Кредит сейчас взять - целая история. Мне проще иметь дело с частным предпринимателем: я прихожу, прошу определен­ную сумму на оговоренный срок под проценты, месяца на два-три. Есть такие люди, которые этим живут. Процент неболь­шой. Если вовремя не отдать, можно договориться и отсрочить платеж, правда, проценты увеличат. Никакими бумагами это не оформляется, под честное слово. В банке же кредит полу­чить практически невозможно. Очень много надо всяких бу­мажек заполнять, а никакой уверенности нет, что дадут. Наш филиал с этими заявками едет в Москву, деньги выбивает на кредиты, а нам потом могут и не дать ничего. "СБС-Агро" дает кредиты только под залог техники.

С районными властями у меня отношения нормальные, никто не наезжает. Да и как они будут на меня наезжать, когда они все в долгах у меня? В этом году я все бюджетные организа­ции района обеспечил овощами. На 10 тысяч рублей отправил овощей в Дагестан, когда собирали гуманитарную помощь от Новгородской области. По-моему, из всего района я один сдал. На восемь тысяч отправил в дом престарелых. Сейчас вот сор­тируем картошку и овощи для беженцев из Чечни, на днях был в Валдае, там видел эти семьи, дети от голода в обморок па­дают.

Я если иду в управление сельского хозяйства, то только за долгами. Мы бы с удовольствием все работали и продукцию сдавали бы государству по фиксированным ценам, но если бы государство, например, давало нам возможность взять техни­ку в рассрочку.

Самое важное - чтобы власть смотрела на тех, кто реально работает на земле и дает с земли отдачу. Таких надо поддер­живать. Кредиты должны быть долгосрочные и крупные. На­лог должен быть единый на землю. Пусть я буду пять тысяч за гектар в год платить, но чтобы мне не нужно было бегать без конца. Сейчас я, может, по деньгам и меньше плачу, но очень сложная система. Налоговая инспекция всегда найдет, к чему придраться. Я отработал 21 год в совхозе, так таких страш-

[336]

ных отчетов, как сейчас приходится писать, никогда не было, а я же ведь специальных курсов не кончал. Я просто крестья­нин я работаю на земле. Я знаю, как килограмм мяса вырас­тить. Но я не бухгалтер.

Власти ведь хотят, чтобы мое хозяйство сохранилось. Если разорюсь, значит, им придется закупать продукцию за пре­делами района и за живые деньги. Поэтому они меня не уби­вают наповал, все за руку здороваются, как положено.

Если бы нам сказали: мы вас пять-восемь лет не будем тро­гать с условием, что продукцию будете реализовывать в райо­не, - мы бы, три-четыре хозяина, могли обеспечить весь рай­он.

Много усилий приходится прилагать, чтобы местные к тебе нормально относились. Вокруг сколько деревень, так я и тех­нику даю, чтобы дрова привезти, и по-другому помогаю. А так бы меня и сожгли запросто. Один дружок у меня был хоро­ший, отработали вместе 18 лет, выпивали вместе, а теперь он на меня косо смотрит, говорит, я к тебе в батраки не пойду. А так в основном все на работу просятся. Но у меня же нет ра­боты на всех.

Постоянных работников - восемь человек, все родственни­ки. Весной и летом набираю и по 35, и по 40, и по 80 человек. Расплата ежедневно. То, что ко мне все на работу хотят устро­иться, неудивительно. Рабочие у меня как при коммунизме живут. Зарплата у них получается тысячи полторы, да на всем гото­вом живут, питаются без ограничения. Сами себе готовят. На работе не пьют, потому что боятся работу потерять. У меня кто в полеводстве работал, получали 750 рублей в месяц плюс бесплатное питание, да картошку или капусту домой могут взять За полцены. Так что желающих у меня работать очень много. Много пенсионеров, которые работают за продукцию, приез­жают на выходные. Есть и такие, кто день отработает, чтобы вечером выпить.

Но всех-то не пристроишь, все равно люди без работы сидеть. Вот и начинается воровство сплошное. Местное населе-

[337]

ние занимается торговлей лесом, цветными металлами, но это все скоро кончится. С полей тоже воруют хорошо. У нас-то не страшно, у нас гектары. Украдут мешок-два, даже не заметно А вот у кого сотки - им-то как обидно. К нам сюда только одна дорога. Ничего у нас не запирается, только собаки лают И ружья нет. У нас тут коммунизм, мы и строим коммунизм Нас тут десять человек, шесть-семь мужиков. Не боимся.

Но по большому счету ни от властей, ни от населения под­держки нет никакой. Если и стоит на кого-то надеяться, так только на таких же, на фермеров. Как начали мы работать, вокруг меня крутятся человек пять фермеров. Я им помогаю техни­кой, если бы я их не поддерживал, они бы сами все разори­лись. Мы им вспахали, семян дали, а они забыли свою кар­тошку окучить и