К чему привело многолетнее дармовое снабжение палестинцев? 5 страница

Правый лагерь в свою очередь требует продолжения развития поселений, расширения территории, охватываемой «забором безопасности», отказа от передачи Голанских высот Сирии (на деле проведя в сравнительно недавнем прошлом неудачные переговоры об их возврате), обязательного присоединения к Израилю всех поселений и долины р.Иордан, осуждения “процесса Осло”, возвращения палестинских городов Западного берега Иордании и ввода иорданской армии на территорию ПНА, отказа от диалога с ХАМАС и экономических связей с ПНА, зачистки Газы и передачи ее под контроль ПНА, возвращения израильской армии в Филадельфийский коридор, отделения израильских арабов, расширения алии и открытой конкурентной приватизации. Следует особо отметить наличие среди израильских поселенцев значительного числа “русских”, как еврейского происхождения, так и нееврейских членов их семей, включая парламентариев, лидеров политических партий и представителей других групп “нового истеблишмента” Израиля.

Ультралевые группы полагают необходимым снос поселений и “стены безопасности”, полный уход с территорий, возвращение Сирии Голанских высот, отказ от ядерного статуса в обмен на “гарантии безопасности” со стороны мирового сообщества, диалог с ХАМАС и «Хизбаллой». В числе их приоритетов отделение религии от государства, замораживание алии, а также расширение израильского финансирования ПНА. Упомянутые выше секторальные партии, в случае выделения средств на их приоритетные проекты, поддержат правительство, вне зависимости от своей предвыборной платформы.

Израильская политическая мозаика, несмотря на кажущуюся хаотичность, на деле подчиняется определенной логике. Она подвержена периодическим колебаниям, в зависимости от избирательного календаря в Израиле и Соединенных Штатах. Позиция в отношении палестино-израильского урегулирования партий, фракций, групп и отдельных лидеров может зависеть от заключенного или заключаемого альянса, текущей конъюнктуры, внешнего или внутреннего давления, а также обязательств по отношению к партнерам, в т.ч. – особенно для левых партий - европейским или палестинским. Теракты или ракетные обстрелы израильской территории могут быть проигнорированы в случае, если истеблишмент Израиля по тем или иным причинам не хочет “раскачивать лодку”, но даже незначительный инцидент, если он совпадет с внутриполитическим кризисом, может спровоцировать столкновение не менее серьезное, чем Вторая ливанская война.

Конфликт между ХАМАС и ФАТХ в Палестине, соперничество палестинских группировок в диаспоре, проблема лидерства, конфликт интересов между основными палестинскими семейными кланами и их внешними патронами не позволяют уверенно говорить о будущем ПНА. Спустя шесть десятилетий после того, как “мировое сообщество” взяло на себя ответственность за разрешение палестино-израильского противостояния, не существует, вопреки декларациям лидеров ООН и Великих держав, не только единого подхода к палестинской проблеме, обещающего минимально гарантированный результат, но даже единого мнения по поводу того, о чем, собственно, должна идти речь. Благие намерения по построению палестинского государства, в котором проблемы палестинского народа будут решены, так же далеки от реальности, как планы ООН по интернационализации Иерусалима. Ключевой вопрос сегодняшнего дня: следует ли заниматься Палестиной или палестинцами? Если Палестиной – идет ли в настоящий момент речь об отдельных городах и примыкающих к ним сельских анклавах – “кантонах Либермана”, едином палестинском государстве, двух палестинских государствах – в Газе и на Западном берегу, одной только ПНА или какой-либо форме автономии, связанной с Иорданией или Египтом? И какие, в конечном итоге, будут у этой Палестины, Палестин, ПНА или палестинских анклавов отношений с Израилем? Настоящие взаимные обязательства, а не теоретические, которые трактует по-разному не только каждая из сторон, но и каждая отдельно взятая влиятельная структура или персона на той или иной стороне?

Если речь идет о людях – включает ли понятие “палестинцы” только жителей территорий, или будет распространено на арабов-мусульман Израиля? Будет ли выведена из тупика проблема беженцев, если удастся вернуть к нормальной жизни палестинские лагеря, или она останется блокированной растущими претензиями, которые предъявляют палестинские лидеры от лица многомиллионной диаспоры? Какие из этих лагерей должны просто поменять статус, будучи признаны обычными населенными пунктами – что возможно для Иордании, Западного берега и части Газы? Какие должны быть расселены – как придется делать в Ливане и, возможно, в Сирии – и где именно? Как будет проведена грань между палестинцами Иордании, Израиля и самой Палестины, позволяющая сохранить семейные, клановые и племенные связи по разные стороны государственных границ, не ставя Амман и Иерусалим перед проблемой двойной лояльности? Каковы будут, в случае возникновения Палестины в качестве самостоятельного территориального образования, ее отношения с палестинской диаспорой? Что эта диаспора сможет – и захочет – дать Палестине?

Политически некорректные вопросы, которыми задается сегодня палестинская интеллектуальная элита и независимая от внешних дотаций часть палестинской “улицы”: когда “мировое сообщество” говорит о решении палестинской проблемы, идет ли речь о получении реальными людьми реальных результатов или о реализации теоретических постулатов и планов? О гражданских правах и свободах, или только о праве выбрать собственное руководство – или получить его “свыше”, вне зависимости от того, к чему этот выбор или назначение приведет? Об образовании, работе, медицине, развитой социальной инфраструктуре, политической стабильности, достойном уровне жизни, или о статусе и материальных благах бюрократической клептократии – международной и палестинской? Есть ли вообще решение у этой задачи в тех параметрах, в которых она ставится, вне зависимости от того, что пишет пресса об Аннаполисе, парижской конференции спонсоров и подобных им форумах?

Палестинский вопрос в мировой политике возник как продолжение и зеркальное отражение вопроса еврейского. Именно поэтому классический политический антисемитизм нашел продолжение в антисионизме, а фашистская идеология и практика ХХ в. в новом столетии органически вошли в идеологию и составили основу агитационно-пропагандистского комплекса исламского мира. Распространение этих идей идет во всех его социальных слоях, от сельской и племенной патриархальной “глубинки” и маргиналов городских окраин, до образованного среднего класса и государственной элиты. Евреи и Израиль занимают в этой субкультуре место главного врага, а палестинцы – жертвы этого врага. Историкам и культурологам хорошо известно, что роли такого рода и связанные с ними стереотипы в политической и культурно-религиозной мифологии устойчивы на протяжении настолько длительных периодов, что могут пережить и ситуации, давшие им начало, и цивилизационный комплекс, который их породил.

Реализация “Дорожной карты”, как бы маловероятна она ни была, не означает прекращения конфликта Израиля ни с палестинцами, ни с исламским миром. Не означает по той же причине, по которой через две тысячи лет после зарождения христианства и его отделения от иудаизма, отдельные христиане и целые группы, включая представителей восточных церквей, продолжают обвинять евреев в распятии Христа. В исламском мире в целом и палестинском в частности антиизраильская и антиеврейская религиозная, идеологическая и политическая пропаганда в настоящее время поставлена на поток. Используя как традиционные, так и современные средства распространения она доминирует в системе образования, СМИ, общинной и религиозной жизни. Цель этой пропаганды - не выстраивание современного исламского или палестинского общества, а возрождение мифологизируемого прошлого в борьбе с врагом. Халифат, “праведный ислам” или “свободная Палестина” должны возникнуть не в результате компромисса, позволяющего соперничающим сторонам сосуществовать, а после победы палестинцев, арабов и мусульман над евреями, “сионистами и крестоносцами”, Израилем и США, Западом или правителями арабских стран. В недавнем прошлом в исламском “пантеоне зла” присутствовали “безбожники-коммунисты”, но распад СССР перевел их в категорию побежденных, о чем лидеры исламского мира, в т.ч. пытающиеся найти в России противовес Америке, достаточно часто говорят, предрекая Израилю судьбу Советского Союза.

Не сосуществование с Израилем, но борьба с Израилем, противостояние Израилю, в крайнем случае – поглощение и растворение Израиля - цель, к которой необходимо стремиться будущим поколениям палестинцев. Именно такую основу закладывают в процессе воспитания палестинской и арабской молодежи семья, общество и система образования. ООН, коспонсоры “мирного процесса” и “мировое сообщество” ни до, ни в Аннаполисе, ни после него не предложили этой идеологии никакой альтернативы, хотя являются главными спонсорами этой системы. Отдельные единичные попытки палестинской и арабской интеллигенции построить эту альтернативу собственными силами не опираются на необходимые организационные, финансовые или информационные ресурсы. Отдавая должное усилиям людей, пытающихся заложить основу позитивной идеологии палестинского будущего, нельзя не отметить, что если они и имеют шансы на успех в будущем, то в будущем весьма отдаленном.

Израильские эксперты, подводя итоги нескольких десятилетий многосторонних или двусторонних арабо-израильских переговоров, международных планов и инициатив, отмечают, что все попытки палестино-израильского размежевания с начала ХХ в. были отвергнуты или сорваны арабской и палестинской сторонами. В конечном счете, это лишь уменьшало готовность Израиля к компромиссам и ослабляло позиции арабов. Наиболее точно характеризует ситуацию в исторической ретроспективе известная фраза: “Палестинцы никогда не упускают шанс упустить шанс”. Не исключено, что корни этой проблемы лежат не в нежелании палестинских лидеров, от иерусалимского муфтия Хадж-Амина аль-Хусейни до Ясира Арафата и руководства ХАМАС, заключить мир с еврейским государством, но в невозможности добиться нужного для этого общенационального палестинского консенсуса. Как показывает опыт, добиться не только единства, необходимого для создания и успешного функционирования государства, но даже простого согласия по какому либо вопросу, за исключением борьбы с Израилем, палестинцам чрезвычайно трудно, если вообще возможно. Они проявляют себя как единый народ исключительно вследствие борьбы с соседями, далеко не только израильтянами, и в ходе этой борьбы. И, добавим, ничем не отличаются в этом от евреев на ранней стадии формирования еврейского народа не только прошедших длительную стадию в качестве классических для региона племен (“колен израилевых”), но и подробно зафиксировавших все перипетии этого периода в письменных источниках, которые легли в основу еврейской и христианской традиции.

Скажем больше: проблема расселения палестинских беженцев на палестинских территориях – “своих” и “чужих” палестинцев – объективна и имеет простое объяснение. Разумеется, палестинцы начала XXI в. – не просто часть арабского населения Леванта, как это было в середине ХХ в., но народ. Вопреки популярным в современной Палестине и палестинской диаспоре легендам о происхождении “от филистимлян”, они сформировались как народ именно во второй половине прошлого столетия, вследствие противостояния – не только с израильтянами, но и с арабами Машрика, не давшими им ассимилироваться и интегрироваться в соседних с Израилем странах. Палестинцы как единый народ, имеющий собственные национальные мифы, интересы, самосознание и приоритеты – общность молодая. Чрезвычайно молодая.

Различные группы палестинцев имеют не менее разное и иногда не менее древнее историческое происхождение, чем евреи. Однако, в отличие от евреев, они, как народ, воспринимаемый в этом качестве и окружающими, и ими самими, не прошли через тот пресс, который на протяжении нескольких тысяч лет подчинил клановое, племенное и субъэтническое самосознание доминирующему у современных евреев сознанию общенациональному. На “низовом” уровне, в Газе, на Западном и Восточном берегах р.Иордан, прекрасно известно, какие семьи и кланы происходят от евреев, самаритян и других местных народов, а у кого предки имеют римские и византийские корни. Кто наследник бедуинских племен с Аравийского полуострова, во времена джихада осевших в Газе по пути в Египет, кто – европейцев-крестоносцев, а кто – курдов, пришедших с Салах ад-Дином. Чьи пращуры были турецкими, греческими, армянскими или арабскими купцами, а чьи - колонистами из Мамлюкского Египта или Оттоманской Порты. Кто потомок наемных рабочих из Сирии и Египта, осевших на территориях в конце XIX – начале ХХ вв., после строительства железной дороги, а кто - суданских рабов, ставших свободными при англичанах. Известно, наконец, кто переселился в Газу из Египта, а на Западный берег из Иордании в 1949-1967 гг., а кто примкнул к ФАТХ в Иордании, Ливане и Тунисе.

История союзов и вражды между семьями и кланами, племенами и деревнями, городскими кварталами и целыми районами Палестины имеет не менее старые и не менее прочные корни, чем между валлонами и фламандцами, сербами и хорватами, албанцами и греками, шотландцами и англичанами, украинцами и поляками. Для некоторых групп палестинцев добровольное подчинение руководству ХАМАС или правительству ПНА означает то же самое, что для ирландцев подчинение Лондону, армян Баку, а басков Мадриду. В диаспоре и коридорах ООН, МВФ, ЕС, etc. это не имеет значения и об этом не принято говорить. Но там, где стоит вопрос о земле и недвижимости – это главное. Потому и хранят в лагерях палестинских беженцах ключи от “собственных домов”, покинутых в 1949 и 1967 гг., что понимают, насколько трудно получить шанс на постоянное проживание на палестинской, но чужой земле. Именно в этом корень раскола на Газу и Западный берег и гражданской войны между ФАТХ и ХАМАС. В этом причина того, что ни ФАТХ, ни ХАМАС не контролируют полностью территорий, которыми правят, и территории эти в ближайшем будущем, скорее всего, продолжат раскалываться на “кантоны”, обособляющиеся друг от друга. Пытаясь понять, где проходят линии потенциального раскола, специалисты, занимающиеся этнографией палестинцев, говорят о 6-7 основных кланово-племенных группах сектора Газа и 8-12 Западного берега. В секторе Газа можно говорить о таких территориальных анклавах, как сама Газа, Хан-Юнис и Рафиах. На Западном берегу выделяются Тулькарм, Дженин, Иерихон, Вифлеем, Рамалла, пока что контролирующая Наблус (Шхем) и Хеврон. При этом Рафиах исторически тяготеет к Египту, Иерихон к Иордании, а Тулькарм, являясь, фактически, дальним пригородом израильской Кфар-Сабы, к Израилю. Хеврон – давняя арена борьбы палестинцев с израильтянами, живущими в старом еврейском квартале города, однако в начале 2008 г. их противостояние было остановлено местными шейхами, вопреки официальной Рамалле предложившей поселенцам соглашение о мире и добрососедских отношениях, «подводящее черту преступлениям Осло». В граничащем же с Иерусалимом Вифлееме исконное христианское население в настоящее время противостоит пришлым мусульманам, доминирующим в городе с начала власти ПНА.

Основа упомянутого выше конфликта палестинских арабов с арабским миром не только в том, что этот мир изначально отказывал им в праве на собственную государственность и видел в них исключительно инструмент борьбы с Израилем “на передовой”. Причина это или следствие такого подхода, но аксиомой является то, что палестинцы нелояльны режимам тех стран, в которых проживают. Нелояльны вне зависимости от того, какое положение там занимают, в каких условиях живут и какую поддержку получают. На Ближнем Востоке палестинцы, при всей риторике местной прессы о правоте их национального дела, заняли нишу “безродных космополитов”, в европейской истории зарезервированную за евреями. Не случайно их называют “евреями арабского мира”, и мир этот готов вести борьбу за права палестинцев “до последнего палестинца”. Напомним о реальности отношений палестинцев и арабских стран. Попытки палестинцев проявлять несанкционированную самостоятельность в Египте и Сирии были жестко подавлены Г.Насером и Х.Асадом. Борьба ООП с Хашимитской династией, наиболее болезненными эпизодами которой было убийство эмира Абдаллы в 1951 г. в Иерусалиме и попытка Я.Арафата свергнуть короля Хусейна в 1970 г. в Аммане, окончились “Черным сентябрем”, уничтожением военной инфраструктуры ООП в Иордании и изгнанием с ее территории боевиков и политического руководства ФАТХ. Роль, которую палестинцы сыграли в начале гражданской войны в Ливане в 1975-76 гг., превращение юга этой страны в “ФАТХленд”, война с Израилем 1982 г., криминализация и радикальная исламизация лагерей беженцев, конфликт с ливанскими общинами, в первую очередь христианскими, сделали палестинцев в Ливане общенациональными париями. Итогом стала не только резня, организованная маронитскими фалангистами “Катаиб” в 1982 г. в Сабре и Шатиле после эвакуации боевиков ФАТХ в Тунис, но и разгром ливанской армией, при поддержке всей страны, в 2007 г. лагеря беженцев Нахр-эль-Барид. Поддержка палестинцами оккупации Кувейта саддамовским Ираком в 1990 г. привела в 90-х гг. к массовой депортации, в ходе которой сотни тысяч палестинцев были изгнаны из стран Персидского залива, а финансовая помощь им со стороны этих стран - главных доноров ООП, была прекращена или радикально сокращена. Повсеместные погромы и преследования, которым подверглись палестинские беженцы в Ираке после свержения режима Саддама Хусейна, вынуждающие их в настоящее время бежать за пределы Ближнего Востока – в т.ч. в столь отдаленные страны, как Чили, завершают картину.

Число палестинских беженцев и перемещенных лиц, вынужденных сменить место жительства из-за конфликтов с населением и правительствами арабского мира, много больше числа тех, кто стал беженцами в ходе арабо-израильских войн. Конфликты, жертвами которых они стали, несопоставимы по длительности военных действий, уровню насилия над гражданским населением и его потерями. Не случайно при всем накале антиизраильской пропаганды, палестинские и сочувствующие им СМИ на протяжении 60 лет предъявляют Израилю обвинения лишь в связи с двумя эпизодами. Это гибель от 100 до 250 палестинцев в деревне Дейр-Ясин, в 1948 г. и 43 в селении Кафр Касем в 1956 г. Реакция израильских властей и общественности на эти трагедии была однозначно негативной и чрезвычайно жесткой по отношению к виновным. Отметим, что для региона, ситуации и эпохи, когда эти инциденты произошли, они были рядовыми. В конфликтах в арабском мире в последующие десятилетия погибли тысячи палестинцев, в то время, как противостоя палестинским военизированным формированиям и террористическим группировкам, атакующим его территорию, Израиль практиковал и практикует точечные ликвидации, сводя к минимуму риск для гражданского населения, в противоположность проводимой его арабскими соседями стрельбы “по площадям”.

Основой палестинского национального будущего до начала “интифады Аль-Акса” могли стать палестино-израильские отношения. “Оккупация” на протяжении четверти века создала уникальную экономическую ситуацию, сделав реальностью интеграцию и израильской палестинской экономических систем. Говорить о равенстве двух экономик не приходилось - инвективы палестинцев в адрес израильских работодателей и военной администрации во многом были справедливы. При всем том Израиль был для Палестины таким же экономическим локомотивом, как Соединенные Штаты для Мексики, а Россия для Закавказья и Средней Азии. Параллель между этими геополитическими “сообщающимися сосудами” можно провести и в других сферах, в первую очередь исторической и военной. Постиндустриальная экономика Израиля для Палестины не только была источником инвестиций и расширяющимся рынком труда, поглощавшим избыток палестинской рабочей силы, но и перемещала на палестинские территории промышленные предприятия и агрокомплексы, в недавнем прошлом составлявшие основу израильской экономики. Процесс этот был прерван в 2000 г. на пике своего развития и, как представляется, необратимо. Палестинцы не только потеряли около 200 тысяч рабочих мест в Израиле, которые кормили более 1 млн. членов их семей, но и сотни тысяч рабочих мест в самой Палестине, связанных с субконтрактами для израильских предприятий. В 2007 г. число разрешений на работу в Израиле, выданных палестинцам, немногим превысило 10 тысяч – причем большая их часть не могла быть реализована из-за мер безопасности после терактов или в связи с необходимостью их предупреждения, когда территории “закрывали”. Отток палестинской рабочей силы из Израиля вызвал приток туда иностранных рабочих. В сельском хозяйстве палестинцев заменили выходцы из стран ЮВА, в строительстве и промышленности – из Китая и Восточной Европы, в сфере здравоохранения и работе в домохозяйствах – с Филиппин, в сфере услуг – из Южной и Восточной Европы. В Израиле появились и рабочие из Африки. Число иностранных рабочих в стране по официальным данным превысило 150 тысяч человек, однако, учитывая значительное число нелегальных иммигрантов, более реалистичной представляется цифра в 250 тысяч. Криминальные инциденты, связанные с этой категорией населения оказались несопоставимы по уровню опасности для израильского общества с террористической угрозой со стороны палестинцев.

Помимо иностранных рабочих население Израиля пополнилось еще двумя группами переселенцев. Одна из них - беженцы из Африки, включая такие страны, как Судан, Чад и Эритрея, тысячи которых ежемесячно пытаются попасть на его территорию через египетский Синайский полуостров. Другая, более 150 тыс. человек, - арабы, в основном палестинцы с территорий и из Иордании, въехавшие в Израиль к супругам, израильским арабам, в рамках воссоединения семей. Обе упомянутые группы значительно отяготили собой сектор социального вспомоществования Израиля, а представители второй категории заняли дополнительные места на местном рынке труда. В итоге шансы на получение работы в Израиле жителями Западного берега и Газы практически свелись к нулю. Возвращение к положению, существовавшему до начала первой и тем более второй интифады, когда израильский рынок иностранной рабочей силы был в 80-х гг. монополизирован, а до 2000 г. – в большой мере занят палестинцами нереально. Учитывая то, что доходы от работы в Израиле и работ по совместным с израильтянами контрактам были одним из главных источников поступлений палестинской экономики, потеря их для населения территорий невосполнима.

Во времена израильской оккупации, в 1989 г., уровень жизни в Газе был вдвое, а на Западном берегу – втрое выше, чем в Египте, выше, чем в Ливане и ненамного отставал от Иордании и Сирии. Сегодня он в два с половиной раза ниже, чем в Сирии, втрое ниже, чем в Египте и Иордании, и почти вчетверо ниже, чем в Ливане. Рассматривая экономические тенденции на территориях в конце 2007 г., Jerusalem Post отмечает, что средний доход палестинцев на 40% меньше, чем он был до соглашений Осло в 1992 г.: пик составил $ 2.000 на человека в год, а в настоящее время, даже без учета инфляции, едва достигает $ 1.200. Состояние "глубокой бедности" возросло в Газе с 22% населения в 1998 г. до 35% в 2006 и превысило 81% в 2007 г. Прямые иностранные капиталовложения в палестинскую экономику отсутствуют, а наличный капитал отсылается за границу, вкладывается в недвижимость или тратится на краткосрочные спекулятивные сделки. Палестинская экономика в настоящее время основана на монополиях, которые чиновники ПНА позволяют создавать в обмен на взятки. Расходы на содержание бюрократического аппарата ПНА превышают ее доходы на $ 1,2-1,5 млрд. в год. Нефункционирующая судебная система породила практику решения коммерческих споров вооруженными формированиями. Палестинская экономика, сложившаяся в период египетско-иорданской и израильской оккупации, разрушена, и иностранная финансовая помощь не может принести ни к чему, кроме окончательного распада ее реального сектора. Во времена Я.Арафата треть палестинского бюджета, списывалось по статье "Расходы офиса президента". В итоге 40 лет активной деятельности ООП в финансовой сфере, после смерти “раиса” исчезли десятки миллиардов долларов. Опыт “вэлферной экономики” стран Африки, Азии и Латинской Америки дает основание полагать, что чем больший объем безвозмездной помощи будет предоставлен ПНА по существующим каналам, тем больший урон палестинской экономике будет нанесен. Власти, легитимность которых основана на контроле над механизмом распределения и присвоения денег доноров, заинтересованы не в создании прозрачной и эффективной экономики, но в ликвидации любой самостоятельности на местах, в первую очередь финансовой. Независимые успешные предприниматели являются потенциальными соперниками для администрации любого дотационного региона, а ПНА является администрацией одного из крупнейших дотационных регионов планеты. Собранные на парижской конференции доноров средства, скорее всего, станут классическим примером того, как добрые намерения иностранных доноров разрушат остатки самостоятельной экономики Палестины.

Теоретически палестинская диаспора, совокупный финансовый капитал которой по различным оценкам приблизился к $ 100 млрд., или превысил их, могла бы оказать в строительстве палестинского национального очага не меньшую помощь, чем оказала и оказывает Израилю еврейская диаспора в строительстве национального очага еврейского народа. Палестинцы составляют профессиональную управленческую элиту арабского и в целом исламского мира, широко представлены в среднем и высшем эшелоне менеджмента стран Запада, имеют прочные позиции и связи в России. Экономика палестинской диаспоры – реальность, частью которой являются такие транснациональные гиганты, как “ССС”, основанные в первой половине ХХ в. Однако пик надежд на сотрудничество палестинской диаспоры с правительством ПНА пришелся на амманский саммит 1995 г.: практикуемые администрацией методы продемонстрировали клептократическую природу режима, уничтожив перспективы внешних палестинских инвестиций в Палестину.

Некоторая часть капиталов, выведенных руководством ПНА за пределы собственно территорий, вернулась обратно в качестве инвестиций. Наиболее доходные сегменты палестинской экономики попали под контроль Я.Арафата, средствами которого управлял его финансовый советник М.Рашид, его ближайшего окружения и местных силовиков, партнерами которых в 90-е гг. оказались в ряде случаев их бывшие противники из израильских спецслужб. Наиболее известным альянсом такого рода стало казино в Иерихоне, совместный бизнес палестинца Д.Раджуба и израильтянина Й.Гиноссара. В этот период возникли также деловые и политические контакты между палестинской и еврейской элитой в диаспоре, поддержанные в Израиле лидерами левого лагеря. Именно они легли в основу передачи ПНА за символическую плату, при посредничестве Дж.Вульфенсена, поселенческих теплиц в Газе после ухода оттуда израильтян. Уничтожение на волне “революционного подъема” местными жителями этого агрокомплекса, производившего до 15% годового экспорта израильской сельскохозяйственной продукции, который позволял дать Газе более 40 тыс. рабочих мест, стало недвусмысленным сигналом потенциальным инвесторам. Ранее таким же сигналом на Западном берегу стало превращение иерихонского казино в укрепленную позицию палестинских военизированных формирований, в конечном счете, уничтоженную израильской армией. Эти примеры наглядно отражают состояние и перспективы совместных проектов Израиля и ПНА. Декларации о необходимости возвращения к сотрудничеству в этой сфере президента Израиля, Ш.Переса, имеют столь же малое отношение к реальности, как его книга “Новый Ближний Восток”, изданная в 90-х в разгар эйфории относительно “процесса Осло”.

Констатируя ущерб, который нанесло палестинцам и Палестине разрушение отношений с Израилем, следует отметить, что катастрофическое положение ее населения – скорее дань риторике, чем отражение реальности. Население это – самое образованное на Ближнем Востоке после Израиля и Кипра: Палестина занимает 46 место в мире по уровню грамотности, причем мужчины-палестинцы находятся на 27 месте. Продолжительность жизни в Иордании выше, чем в Палестине, а в Ливане – выше, чем в Газе (71,97 года), но ниже, чем на Западном берегу (73,27 года), однако и Египет, и Сирия по этому показателю отстают даже от Газы. Отметим, что соответствующий показатель для России составляет 67,08 года, причем для мужского населения отстает от Газы более чем на 10, а от Западного берега – на 11 лет. Детская смертность в Палестине выше, чем в Иордании, но ниже, чем в Ливане и значительно ниже, чем в Сирии и Египте. Смертность в целом демонстрирует аналогичные тенденции с той разницей, что этот показатель в Ливане выше, чем у всех упомянутых арабских стран.

Проблемы палестинского социума связаны не с уровнем медобслуживания и продолжительностью жизни, но с моделью воспроизводства, демонстрируемой палестинцами. На одну женщину в Газе приходится 5,78, а на Западном берегу – 4,28 ребенка. В арабском мире только в Йемене рождаемость выше, чем в Газе, а в Омане – равна ей. Рождаемость в Палестине выше, чем во всех соседних арабских странах. В Газе (33,45 ребенка на 1000 человек) она более чем вдвое превышает соответствующий показатель Ливана, почти вдвое – Иордании и даже Египта, еще недавно служившего примером демографической катастрофы. Ситуация на Западном берегу (31,67 ребенка) ненамного лучше, чем в Газе. Прирост населения Палестины составляет 3,71% в год для Газы (3 место в мире) и 3,06% для Западного берега (12 место). Такие темпы прироста (в Газе более чем в три раза выше, чем в Ливане, и в два раза выше, чем в Египте) представляли бы немалую проблему даже для эффективной экономики. Для стагнирующей экономики Палестины – это проблема неразрешимая.

Масштабы безработицы и число палестинцев, живущих ниже черты бедности, впечатляют. Однако они не выделяются на мировом фоне для стран и территорий соответствующих Палестине по уровню нестабильности – и даже более стабильных. Считается, что в Газе ниже черты бедности живет 81% населения, но в Молдове эта цифра составляет 80%, а в Таджикистане еще выше, хотя у этих стран ни с кем нет таких конфликтов, как у Палестины с Израилем. Аналогичные цифры для Западного берега – 45,7%, - ниже, чем для Грузии, Азербайджана, Туркменистана, ЮАР и еще нескольких десятков государств. Даже в Иордании ниже черты бедности живет 30% населения. Безработных в Газе - 31%, а на Западном берегу – 20,3%, но это не так уж далеко от 15% безработных в Иордании, и тем более от среднемирового уровня, составляющего 30% населения. В Мозамбике, ЮАР, Ираке безработица выше, чем на Западном берегу. В Йемене, Афганистане, Кении, Непале, Анголе она много выше, чем в Газе. При этом палестинские территории обладают современной коммуникационной инфраструктурой, служащей показателем реального уровня жизни местного населения, которая включает СМИ, радио и телевидение, интернет, стационарные телефонные линии и систему мобильной связи, до которой далеко многим развивающимся и некоторым развитым странам.