Отаденсне-не-о ней ватэй (О-Ш-йе-попе-пе-о па \уа'-1а), или благодарение клену 7 страница

Значительную часть церемониала занимало повторение древних законов и обычаев и изложение структуры и принципов Лиги для наставления вновь введенных правителей. В каждом подразделении старших и младших наций возглавлявшие их лица сидели вместе. Между двумя группами сахемов прохаживался взад и вперед руко­водивший ритуалом мудрец, повторяя те традиционные наставления и правила, которые передавались с основания Конфедерации. Неко­торые из них были полезны и поучительны, большинство говорило о мудрости и предусмотрительности. В числе принципов, оставлен­ных Дегановедой, основателем Лиги, был один, который особенно должен был запечатлеться в умах,— принцип единения и согласия. Это наставление облекалось в образную форму, что обычно для крас­нокожего человека, когда он хочет произвести яркое впечатление. Он приказал им посадить дерево с четырьмя корнями, разветвляю­щимися на север, юг, восток и запад. Под его сенью сахемы Лит должны были сидеть вместе в вечном единении, если они хотели со­хранить ее устойчивость и обеспечить преимущества, даровать ко­торые она была предназначена. Если они поступали именно так, то могущество Ходеносауни укоренялось так же прочно, как дуб, и вихри враждебной судьбы тщетно бушевали бы против него.

Законы, объяснявшиеся на различных этапах церемониала, «считывались» со шнурков вампума ^б, в которые они были «вговоре-

⁶ Первоначально вампум ирокезов, который передавал законы Лиги, из­готавливался из спиральных раковин пресноводных моллюсков (о1;е-1со'-а), которые нанизывались на полоски из оленьей кожи или оленьи сухожилия;

ны» во время их принятия. Согласно индейскому способу выражения мысли шнурок или пояс может передать с помощью толкователя точный закон или постановление, во время принятия которых он был изготовлен и является поэтому единственным свидетелем этого со­бытия. Этот метод основан на принципе ассоциации и стремится при­дать памяти точность. Эти шнурки и пояса являлись единственными видимыми «записями» ирокезов, но они были бесполезны без помощи тех особых лиц, которые умели открывать тайны «записей», заклю­ченных в их памяти.

Примечательно, что обещаниям или уверениям чужих пра­вительств придавалось очень мало значения, если для сохранения их в памяти не давалось поясов, или шнурков. Устные предложения или предложения, не подтвержденные вампумом, не считались до­стойными особого сохранения ^в. Так как законы и обычаи Конфедера­ции вверялись для хранения таким шнуркам, то один из сахемов-онондага, Ыо-по-'«^ге-па'-1о, был назначен «хранителем вампума», .и от него требовалось быть сведущим в его истолковании.

Мудрец, совершавший обряд, время от времени истолковывал шнурки и передавал их от одной группы сахемов к другой. В от­вет столько же других возвращалось с аналогичными обрядами и объяснениями. Таким образом, со множеством формальностей и церемоний, тратя большую часть дня на их повторение, «поднима­лись» их сахемы. Церемониал заканчивался тем, что народу представ­ляли вновь введенных правителей под именами занятых ими са-хемств, которые начиная с этого дня им разрешалось принять на себя.

До этой стадии совета ни веселье, ни радость не выказывались ни старыми, ни молодыми. Народ был в трауре по умершему, возда­вая ему последнюю дань общественного уважения. Когда, однако, эти обязанности были выполнены и места, оставшиеся свободными среди правителей, заполнены, то отпадали основания для оплакива­ния, а с ними исчезали и внешние его признаки. Вечер отдавался пиршеству и религиозным и домашним пляскам. Нередко в этих празднествах проводили несколько дней, посвящая дни атлетическим играм, а вечера — пиру и общественной пляске. .

сндзки сплетались в пояса или же просто соединялись в шнурки. Этот вид вам­пума много лет назад вышел из употребления, но это название сохранилось за всеми видами вампумов. Хаббар говорит о вамдуые' следующее: «Он бывает двух видов: белый и пурпурный. Белый делается из бусин, изготовленных из внутрен­ней части большой раковины и нанизанных на полоски кожи. Пурпурный из­готавливается из внутренней части раковины мидии. Они плетутся шириной в ладонь и длиной около двух футов. Индейцы называют их иоясами и во время заключения договоров обмениваются ими как знаками дружбы» (N31. 1по1. \Уагз, Ме-\у Еп§., с. 40). Впервые вампум стал известен в Новой Англии под названием М'атршпреад (ВауКез' Ме\у Р1утои1д, с. 37); по утверждению Хатчисона, искусство изготовления его было перенято у голландцев около 1627 г.

^в «Для всех, кто хоть немного знаком с индейскими делами, очевидно, что они не принимают поручения или приглашения, каким бы значительным оно ни было, если оно не сопровождается или не подтверждается шнурками, или поясами, вампума, на которые они смотрят, как мы на наши письма или, скорее, обязательства» (ЬеИег о!31г \У. Зодпзоп 1753.— Вое. Н1з1. N. У., уо!. 2, с. 624).

Назначение наследника при этих простых правилах происходило без всякого смятения и борьбы, становилось не только легким, но и впечатляющим и поучительным обрядом. На сахемов было возложено осуществление достаточного контроля над передачей сахемств, дабы они могли оградить самих себя; в то же время более важное полно­мочие назначать тех, кто будет «поднят», и смещать неверных сохра­нялось за племенами, что предохраняло народ от гнета и плохого управления.

Более глубокого различия, чем то, которое существует между институтами наших индейских предшественников и нашими собст­венными, невозможно себе представить. В своих существенных чертах они так же несхожи, как сами расы. Желая получить пра­вильное представление о политическом и социальном состоянии общества, в котором жили ирокезы и в котором развились присущие им особенности, следует обратиться к их обычаям и институтам; Такое представление возникает при наблюдении за практическим применением той изумительной системы взаимоотношений, которой они были связаны вместе и которая окрашивала каждое действие их социального общения.

Степень социального общения между нациями Лиги была намно­го значительнее, чем можно было бы предполагать сначала. Зани­маясь охотой и войной и принимая участие в советах, они исколе­сили всю территорию вдоль и поперек. Их тропы пересекали леса во всех направлениях, и их главные тракты были так же хорошо протоптаны, как презжие дороги, проходящие там сейчас. Привык­шие передвигаться по всему штату, они, несомненно, лучше нас были знакомы с холмами и равнинами, реками и озерами, дикими угол­ками и лесными убежищами штата. Их социальное общение, особен­но между нациями, происходило в значительной мере вокруг огней совета. Сами советы образовывали устои Лиги и инстинктивно спла­чивали их. Они волновали и развлекали индейцев, скрашивали моно­тонность мирного времени. На них индейцы вспоминали и переска- • зывали свои подвиги на войне или внимали красноречию любимых вождей. Здесь они отдавали дань уважения тем умершим сахемам, которые прославили себя деяниями перед обществом, здесь они слу­шали законы и постановления своих предков, объясняемые мудре­цами при обряде «поднятия» преемников. Здесь они также проводили с олимпийским рвением атлетические игры и объединялись в нацио­нальных плясках, часть которых была неописуемо прекрасна и оду­хотворенна.

Обычай требовал, чтобы то племя, в котором «поднимались» сахемы, обеспечивало'для всех ежедневные развлечения, пока длил­ся совет. Дневное времяпрепровождение приостанавливалось, когда начинали падать вечерние тени, и все садились за общую трапезу, приготовлявшуюся почтенными женщинами племени. После того как дело, для которого созывался совет, было завершено, каждый день посвящался несложным, но разнообразным развлечениям индейской жизни, сумерки — пиршеству, а вечер — пляскам. Громкое звучание различных ирокезских мелодий под аккомпане-

мент трещотки из панциря черепахи и барабана, звон погремушек на одеждах воинов и гул двигающейся толпы — все, соединяясь, создавало «шум разгула», странными ритмическими ударами нару­шавший в часы ночи торжественную тишину лесов. Этот шум удо­вольствий и развлечений продолжался изо дня в день, пока «само удовольствие не оборачивалось пресыщением» и забавы теряли свое очарование.

Когда воодушевление праздника истощалось, остатки огня (пеп-пип-йо-гшп'-зеЬ) сгребались вместе и каждая нация отправля­лась через леса к себе домой. Когда умолкали звуки веселья и осла­бевающий гул расходящегося совета незаметно замирал вдали, мол­чание снова вступало в свои права над покинутой сценой. Затем, крадучись, надвигался мрак и, быстро окутывая события этого лес­ного празднества своим сумеречным покровом, уносил их собрания, учения и воспоминания в темное царство забвения, и вернуть их было так же мало надежды, как и последний отзвук их голосов, растаяв­ший в долине.

Религиозные празднества также были в ведении их советов, ко­торые образуют третью их группу. Но так как они будут описаны ниже, то сейчас мы о них говорить не будем. Только отметим их как один из видов, на которые разделяются советы ирокезов. Дополни­тельно к религиозным советам, которые происходили в период их празднеств, траурный совет всегда давал повод для религиозного и нравственного поучения. Многие из его обрядов носили строго религиозный характер, и его правильнее было бы называть рели­гиозным советом, чем как-нибудь иначе, если бы не то обстоятельст­во, что его целью было «поднимать» правителей, а его обряды были совершенно отличны от обрядов на обычных празднествах.

Влияние гражданских, траурных и религиозных советов на народ само по себе представило бы обширную тему для исследования. Подобно всему распорядку индейской жизни, они мало менялись из века в век, и их основные черты — способ ведения дел, празднества, дух, которым они были движимы — сохранялись в первоначальном виде.

Судя по тому как часто их устраивали, и по глубокому интересу, с которым к ним относились, они очевидно оказывали огромное влияние на народ. Доставляемая ими возможность общения и обмена мыслями, несомненно, смягчала и сглаживала суровость характера, обусловливаемую образом жизни ирокезов.

ГЛАВА VI

Виды правления.-- Прогресс правления от монархии к демо­кратии. — Примеры из обзора греческих институтов.— Ли­га— олигархия. — Свобода народа.— Стабильность Лиги.— Перспективы ее в эпоху открытия. — Ее упадок

Выше уже рассматривалась раздельно правящая группа Лиги, характер ее власти и порядок занятия должностей ее членами — разделение народа на племена с перекрестным родством между ни­ми,— законы наследования с их следствиями и советы ирокезов с их способом ведения дел, духом и целями.

На основании извлеченных из этих источников фактов следует восстановить истинный характер правления ирокезов. Если оно может быть отнесено к какому-нибудь уже известному виду, то со­ставные части и общие черты Лиги, рассмотренные в предыдущих главах, должны определить ее положение в градации гражданских систем, принятой в политической литературе.

В оригинальных хорошо развитых институтах ирокезов и в их правительстве, столь упорядоченном по своей структуре и столь либеральном по своему управлению, имеется много такого, что вызы­вает уважение к умственным способностям наших индейских пред­шественников. Без подобных институтов и без того воодушевляю­щего духа, который они поддерживали и распространяли, трудно будет объяснить появление таких людей, какие встречались среди ирокезов. Развитие национального разума зависит преимущественно от внешних взаимных влияний и обычно пропорционально жизне­способности и импульсу, которые присущи' институтам данного народа.

Чтобы показать существо природы их правления, необходимо будет отметить те виды правления, которые были установлены среди людей, естественный порядок их зарождения, их взаимоотношения и их главные характерные особенности. Иначе невозможно достичь ясного понимания характера ирокезского управления и его соотно­шения с другими политическими структурами. Поэтому нет нужды оправдывать нижеследующее отступление.

Аристотель и другие греческие политические писатели призна­вали лишь три образа правления — монархический, аристократиче­ский и демократический: власть «одного», «немногих» и «многих». Всякая другая разновидность считалась крушением или извраще­нием одного из трех. Если, например, разлагался первый, то он пре­вращался в тиранию; если вырождался второй, то его называли олигархией; и если бесчинствовал последний, то он именовался охло­кратией. Образ правления, или власть значительной группы избран­ных граждан, был более мягкой формой олигархии. Эта классифи­кация допускает более точное определение аристократии и олигар­хии, о^котором будет сказано ниже.

Современные политические писатели также признают три образа правления, как это было сформулировано Монтескье: деспотический, монархический и республиканский. Аристократическая и демокра-

тическая формы правления греков включаются в республиканскую форму новейших времен, тогда как монархическое правление наших дней, «правление одного лица по установленным законам», было неизвестно древним грекам. Далее отмечается, что деспотизм, как его определяет Монтескье, в точности совпадает с монархией Ари­стотеля.

Порядок их возникновения говорит о важном общем принципе, а именно, что существует правильная градация политических инсти­тутов — от монархических, каковые являются наиболее ранними по времени, к демократическим, являющимся последними, благородней­шими и наиболее рациональными. Это положение можно обосновать возникновением и развитием греческих учреждений и иллюстриро­вать постепенным изменением духа и природы других правительств. Неограниченная монархия, или «правление одного лица согласно его собственной воле», представляет форму правления, естественную для народа, находящегося в нецивилизованном состоянии или только что вышедшего из состояния варварства.Стечением времени благо­даря росту и расширению гражданских свобод монархия становится либеральной, или ограниченной, а еще несколько шагов вперед при­водят к всеобщей демократии. Отсюда вытекает, что идея вождя и дружинника или государя и народа возникает естественно при разви­тии всех народов и при образовании всех государств. Это понятие можно считать присущим обществу в его примитивном состоянии.

Вспомним, что, когда эллинские племена пришли из Фессалии и в конце концов осели на берегах Средиземного моря, политические отношения у них сводились к отношениям вождя и дружинника. После,того как они разделились на большое число мелких государств, а переселения и смешения прекратились, причем каждое царство осталось под своим собственным правителем, образовав свои собст­венные институты, полностью установился монархический образ правления. Небольшая территория Греции раздробилась почти на 20 мелких царств. В героическую эпоху, началом которой следует считать появление на греческой территории эллинов, а концом — окончание Троянской войны (продолжительность — около 200 лет), царская власть была единственной формой правления у греков.

На исходе героической эпохи стало очевидным новое состояние дел. Вокруг царствующих фамилий в отдельных царствах возник класс эвпатридов, или благородных, владевших большей частью земельных угодий. Поднявшись намного выше массы народа по об­щественной лестнице, они постепенно захватили политическую власть, которой до этого были облечены цари. Вследствие незамет­ного, но естественного роста этой аристократии происходили непре­рывные вторжения в прерогативы царской власти, пока наконец цари не были низведены до одного уровня с эвнатридами. Аристокра­тия заняла, таким образом, место монархии, и почти все государства Греции в их политическом развитии к демократии перешли от монар­хического образа правления к аристократическому.

Эта форма, хотя отличавшаяся большей либеральностью, чем первая, и приспособленная к тогдашнему состоянию гражданского

общества, тяжело угнетала народ; и пока она существовала, она не способствовала возвышению народа. Демос, или простой народ, был свободен, но лишен всех политических привилегий; следовательно, с ростом его сознательности можно было ожидать появления не­доброжелательства к находящемуся у власти классу. Временами самое существование аристократии зависело от насильственного подчинения демоса; потому что, когда великое и справедливое чув­ство «политического равенства» начало сочетаться с чувством «лич­ной свободы», ни одна форма правления, ограничивавшая одно или отрицавшая другое, не могла оставаться в постоянной безопас­ности. Греческий ум был поразительно прогрессивен. Никакая власть не могла покорить или поработить эту прирожденную энергию, ко­торая проявилась в отваге и подвигах героической эпохи. Ничто не могло подавить или надолго сковать этот величественный ум, в нем уже тогда возникла система мифологии, которой суждено было влиться в литературу всех поколений, оживить умы всех стран, система замечательная, как проявление никем не направляемой набожной природы человека, и столь блестящая как творение вообра­жения, что ее можно назвать величайшим созданием гения и легко­верия, когда-либо присущим человеческому разуму.

В ходе событий на власть аристократии успешно посягали богатые или талантливые люди, поднимавшиеся из среды простого народа. Эти честолюбивые плебеи требовали места в правящей группе, и если им отказывали, то они становились поборниками народа и принимали участие в действиях, направленных на свержение пра­вительства. Подобных столкновений обычно избегали, принимая новые семьи в среду эвпатридов и привлекая их к участию в управ­лении. Таким путем аристократия богатства и таланта была до некоторой степени уравнена с аристократией по рождению; само правительство расширялось или становилось более либеральным.

Эти нападки на аристократию, которые обычно заканчивались вливанием народного элемента, можно рассматривать как введение или начало олигархии. Разницу между двумя видами нужно искать в духе, приводившем в действие каждый из них, потому что та же группа аристократов обычно превращалась в олигархию при изме­нении духа правления. Когда аристократия разлагалась, станови­лась ненавистной народу и стремилась лишь продлить собственную власть, она превращалась в греческом смысле в клику, в олигархию. Она переставала быть властью «лучших людей» (арсзто^) и делалась властью «немногих» (бХг^). Это определение допускает некоторое ограничение. Когда аристократия расширялась или становилась более либеральной благодаря допущению в свою среду способных людей на равном положении и правительство приобретало более мягкий характер, то аристократия действительно менялась, но не превращалась в клику. Она была так же непохожа на суровую аристократию, как и на олигархическую клику, и может быть назва­на простой или либеральной олигархией. Правительство ирокезов подходит под это точное определение. Оно не может быть названо аристократией, так как сахемы Лиги не владели землей, которая,

как хорошо известно, является единственной истинной основой аристократии; их звания или привилегии не были наследственными в строгом смысле, что является другим важным элементом аристо­кратии. Их управление, однако, было правлением «немногих». Оно было либеральной аристократией, пока не стало на грани демокра­тии. Это соответствует идее олигархии, которая в прогрессирующем ряду представляет предпоследнюю форму правления.

Правительства греческих государств, по-видимому, в течение столетий колебались между строгими аристократиями, олигархиче­скими кликами и более мягкими олигархиями. Эти формы были скорее переходными, чем постоянными, состояниями их граждан­ских институтов. В период их преобладания народ, который, как от­мечалось раньше, был лично свободен, но лишен политических при­вилегий, стал постепенно улучшать свое положение, накопляя богатства, и объединял свои силы, возводя цветущие города. С воз­растанием значения народа и расширением его могущества борьба с находящимся у власти классом продолжалась с все большим и большим успехом. Принципы управления постигались лучше, а бо­лее широкие взгляды на права человека продолжали возбуждать греческий ум. Каждая последующая эпоха развивала народный ум, и народ постепенно, но неуклонно продолжал отвоевывать свою пер­воначальную власть. Рост свободы и свободных институтов у греков шел медленно, но'неуклонно. Борьба народа за освобождение велась из поколения в поколение, из столетия в столетие, пока, выйдя из мрака варварства и прокладывая себе путь через все формы прав­лений, когда-либо изобретенные гением человека, он достиг наконец триумфа; и его институты, выросшие и взлелеянные в течение веков, окончательно созрели во всеобщую демократию.

В истории государств Греции среди громадного разнообразия событий бросается в глаза великое единообразие прогресса — при всех различиях в периоды политических перемен проявлялась опре­деленная тенденция, приводившая к одним и тем же результатам. Каждое изменение в учреждениях греков с эпохи неограниченных монархий делало их более либеральными. Но потребовалось свыше семи столетий, чтобы превратить их в «законченную демократию, которая вполне удовлетворяла бы греческим понятиям; состояние, в котором каждый свободный человек, безотносительно к его званию или имущественному положению, мог бы участвовать в высшей вла­сти» ^г. Греки начали с монархии и, пройдя через все промежуточ-

^г Троянская война окончилась в 1184 г. до н. э., и греческие государства вскоре после этого вышли из монархической формы правления. В Афинах последняя была упразднена в 1068 г. до н. э. Но Афины можно было назвать «законченной демократией» не ранее 470 г. до н.э., когда Аристид Справедли­вый устранил последние аристократические черты афинских учреждений. Он уничтожил различия между классами, установленные Солоном, и открыл все почетные звания государства каждому гражданину. Между Троянской войной и этим последним периодом афиняне прошли через монархию, тиранию, аристо­кратию, междоусобицу, анархию, олигархию, укрепление государства и огра­ниченную демократию. С законодательством Аристида началось быстрое возвы­шение г. Минервы и этого благородного, непревзойденного народа.

ные виды и оттенки правления в прогрессирующем ряду, развили наконец свои высшие способности, свой наиболее блистательный гений в стремительном ритме крайней, даже 'фанатичной демокра­тии. Как верно восклицание Геродота: «Свобода — смелая вещь!» - Ту же тенденцию к демократизации, по мере того как расы под­нимаются по ступеням цивилизации, можно наблюдать в прогрес­сивном усовершенствовании британских учреждений. Ни один народ не подвергался таким испытаниям, гражданским и религиозным, и ни один не вышел из мук революции с более стойким характером, более высокой цивилизацией и великой способностью ума к дости­жениям в законодательстве, науке и познании, чем наши предки — англосаксонская раса. Ее история со всеми превратностями, начи­ная с союза гептархов при Эгберте и до окончательного утверждения правительства после изгнания второго Якова, чрезвычайно поучи­тельна. Наши предки испробовали монархию во всех степенях ее силы и слабости, популярности и ненависти, угнетения и зависимо­сти. Их знать пользовалась всеми привилегиями, льготами и властью, которые были им обеспечены собственностью на землю, вассальной зависимостью народа и независимостью короны, тогда как, в свою очередь, они были смиренны и покорны, даже раболепны, под про­извольным правлением тиранических королей. Народ перед эпохоё Эдуарда I был нулем в государстве, и уже с тех пор он терпел рели­гиозную зависимость и гнет феодальной аристократии. В ходе собы­тий, однако, народ постоянно увеличивал количество своих воль­ностей и усиливал гарантии личной безопасности. Но если он наконец и достиг личной независимости, которой никогда не терял грече­ский гражданин, ему никогда не удавалось обеспечить «равенства привилегий», которое было постоянным стремлением греков, пока они не достигли его, равенства, которое было лозунгом в борьбе за американскую независимость и которое сейчас лежит в основании нашего собственного политического здания.

Британское правительство становилось от столетия к столетию более либеральным, и сейчас можно сказать о нем, что оно прочно стоит на грани свободных институтов.

После этого отступления, имевшего целью показать по возмож­ности эволюцию учреждений от монархической, самой ранней формы политического общества к демократической, последней и действи­тельно наиболее просвещенной, мы можем теперь рассмотреть прав­ление ирокезов и определить положение, которое оно занимает меж­ду двумя крайностями: монархией, с одной стороны, и демократией — с другой.

Ирокезы перешли от наиболее ранней формы правления — вождя и последователя, свойственной и охотничьей и кочевой стадии,— к олигархической форме. Очевидно, охотничья жизнь несовместима с монархией, за исключением ее миниатюрной формы — вождя и последователя; и ходеносауни в усовершенствование этих послед­них отношений, минуя монархическую стадию, перешли к правле­нию «немногих». Несколько племен сначала соединились в одну на­цию. Народ смешивался путем браков, и власть вождей перестала

«8

быть обособленной и стала совместной. Это дало племени аристокра­тический или олигархический образ правления — соответственно духу, который двигал ими. Путем еще более высокого усилия зако­нодательной мысли несколько наций объединились в лигу, или кон­федерацию, поставив народ в равные условия и введя общность при­вилегий. Национальные правители превратились затем в объединен­ную группу, в правителей лиги. Таким образом, сложившиеся оли­гархии внутри одной объемлющей олигархии хтрегшт т ппреНо- ³⁰ представляют точную форму правления ирокезов и, весьма вероятно, отражают так же точно процесс ее зарождения, развития и оконча­тельного установления.

Греческие олигархии не представляют собой того же типа, ка­ким является олигархия наших индейских предшественников. По своей структуре последняя была более совершенной, развитой и либеральной, чем олигархии древности. В индейской структуре было больше устойчивости, больше связи с народом, больше силы. Трудно было бы найти лучший образец правления немногих, чем тот, о котором идет речь. По удачной структуре ее правящей группы и по тому, как она действительно гарантирует народ от плохого управ­ления, она является непревзойденной. При выборе названия, под­ходящего для этого правительства, достаточно будет принять этимо­логию слова «олигархия» — власть немногих, отбрасывая обычное греческое значение термина выродившаяся аристократия. Замена мужской линии женской, осуществляющая этим лишение сына на­следства, частично выборный характер сахемств, отсутствие всякой зе­мельной собственности и принадлежащее племенам право низложе­ния являются решительными основаниями для того, чтобы прави­тельство ирокезов считать скорее олигархией, нежели аристократией.

В нациях и в конфедерации господствовал дух независимости. По-видимому, народ обеспечил себе всю полноту свободы, желатель­ной на охотничьей стадии, вполне оценил ее значение, что доказы­вается либеральностью их учреждений. Краснокожий человек всегда был свободен от политической зависимости, и, что еще более стоит упоминания, его «вольное тело никогда не носило оков». Его дух ни­когда нельзя было согнуть рабством. Говоря словами Шарльвуа, ирокезы были «совершенно убеждены, что человек был рожден сво­бодным, что никакая власть на земле не имела никакого права по­кушаться на его свободу и что ничто не могло бы его вознаградить за ее потерю». Трудно описать какое-либо политическое общество, в котором было бы меньше гнета и недовольства, больше личной не­зависимости и безграничной свободы. Отсутствие семейных различий и всякой собственности вместе с неодолимой склонностью к охоте делало социальные условия народа довольно своеобразными. Это оберегало их от зол и в то же время лишало их утонченности, про­истекающей от обладания богатством и от потворства слабостям соответствующих социальных отношений.

Здесь сама собой проявляется своеобразная черта в характере краснокожего человека, а именно что он никогда не был во «власти стяжательства». Аиг! засга 1атез Виргилия, 81и<Шт 1исг! ³¹ Гора-

ция никогда не проникали в его природу. Эта великая страсть ци­вилизованного человека — в ее применении и в злоупотреблении _ею — его благословение и его проклятие — никогда не смущала ум индейца. Это являлось, без сомнения, серьезной причиной его дли­тельного пребывания на охотничьей стадии, потому что страсть к стяжанию является одним из ранних проявлений развивающегося ума и одной из самых могущественных страстей, которым поддается разум. Она расчищает леса, возводит города, строит купеческие суда — одним словом, она цивилизовала нашу расу.

Вследствие всего рассмотренного ирокезская олигархия вызыва­ет убеждение в ее превосходстве над олигархиями древности. Оли­гархии Греции были чрезвычайно неустойчивы и поэтому склоняют нас к тому, чтобы смотреть на них как на переходные состояния их институтов, тогда как олигархия ходеносауни оберегалась столькими способами от воздействия политических перемен, что потребовалось бы очень сильное народное движение для ее свержения. Олигархии Греции сохраняли много элементов аристократии, тогда как ирокез екая Лига сделалась настолько либеральной, что стала почти совер гпенно свободной. Без влияния городов, которых но воздвигает ни один народ, живущий в охотничьем состоянии, и без важных послед­ствий объединения общества в большие общины правление ирокезов, несомненно, удержало бы свою олигархическую форму на многие поколения. Она существовала бы до тех пор, пока народ не вышел бы из охотничьей стадии, пока он не оставил бы охоты для земледелия, искусства войны для искусства промышленности, охотничьих угодий и рыболовных стоянок для деревни и города.