Движение против всех национальностей

Франц Боас является признанным отцом современной школы эгалитаризма в антропологии. Он был еврейским иммигрантом из Германии с весьма незначительным формальным опытом в области антропологии, защитив свою докторскую диссертацию «о цвете воды». Боас ввел в обращение понятие «культурная антропология» в данную научную дисциплину. До его появления антропология попадала в сферу физических наук. Боас эффективно разделил антропологию на две отдельные дисциплины: культурную антропологию и физическую антропологию.

Ранее физические антропологи были в действительности учеными, которые занимались изучением рас, поскольку они исследовали человека и его эволюционное развитие посредством изучения поддающихся измерениям физических характеристик человеческих рас в прошлом и в настоящем. Любой хороший физический антрополог может подобрать человеческий череп и, основываясь на его характеристиках, быстро идентифицировать расу индивидуума. Конечно, данные физиологические знания были жизненно важными при сортировке (классификации) раскапываемых из земли останков древнего человека и соединении из кусочков предыстории и эволюционного развития человека. Культурная антропология имела дело больше с различными современными культурами человечества и вопросами античности и предыстории, связанными с культурой, делая ее намного менее точной наукой, и такой, которая была бы открыта для широких интерпретаций.

Поразительно, что прежде, чем он стал таким выдающимся антропологом, Боас выражал свое признание расовых различий в ментальных способностях. В книге «Мозг примитивного человека» он писал:

«Различия структуры могут сопровождаться различиями в функциях физиологических, равно как и психологических; и, как мы обнаружили явные свидетельства различий в структуре и строении между расами, так же мы должны предвидеть, что могут быть обнаружены и различия в ментальных характеристиках и умственных способностях». [169]

Оба родителя Боаса были радикальными социалистами в революционном движении, которое захватило Европу в 1870 году. В биографии Боаса его студент Мервиль Херсковиц написал, что политические симпатии Боаса «отклонялись в сторону разнообразия социализма».[170]Палата Представителей Конгресса США отметила связь Боаса с 44 организациями, ориентированными на коммунистическое движение. Совпадая по времени с ростом нацизма в Германии усилением влияния антропологов, осознающих значение расовых различий в мировом научном сообществе, Боас начал направлять свое влияние в области антропологии на службу своих политических симпатий. Он начал продвигать шарлатанскую идею, что в действительности не существует таких вещей, как отдельные человеческие расы. Он спорил, что хотя они имели различия в цвете кожи и чертах, группы, называемые расами, обладали весьма незначительными различиями в генетическом отношении, и какие бы не были их поверхностные различия, исключительно их Среда создала их. К 1938 году Боас опустил приведенные выше высказывания из своего нового издания книги.

Он собрал многих еврейских учеников вокруг себя, включая Жене Вэлфиша, Изадора Чейна, Мелвилла Херсковица, Отто Клинеберга и Эшли Монтагу. Он также имел среди своих последователей негра К.Б. Кларка и двух женщин, Рут Бенедикт и Маргарет Мид. Мид позднее написала свою знаменитую книгу по Самоа (Достижение совершеннолетия в Самоа),[171]выдвигая предложение что неразборчивые сексуальные отношения приводят к уменьшению травм и проблем несовершеннолетних. (Ее опус был впоследствии опровергнут громогласно Дереком Фриманом, который показал, что Мид сфальсифицировала свои данные по Самоа)[172][173][174]

Боас и все его ученики имели обширные коммунистические связи. Он неоднократно провозглашал, что «был в состоянии святой войны против расизма». Он умер внезапно во время ланча, где снова и в последний раз подчеркнул необходимость бороться с «расизмом». Боас и его товарищи получили идеологический контроль над антропологическими факультетами большинства университетов путем поддержки своих эгалитарных товарищей с целью всегда использовать своё положение для продвижения своих сторонников при академических назначениях. В то время, как традиционные антропологи не имели ничего для защиты своих взглядов, Боас и его последователи пустились в святую миссию по искоренению знаний о расовых различиях из академической среды. Они преуспели в этом. Как только сторонники эгалитаризма достигали положений влияния или власти, они помогали своим товарищам подняться по служебной лестнице на учебных кафедрах колледжей и академических факультетов, которыми они руководят. Они также могли полагаться на своих собратьев‑евреев, которые занимали влиятельное положение в университете для того, чтобы содействовать своим собратьям по вере, равно как и нееврееям, сторонникам этой идеи, при получении профессорских званий и научных назначений и продвижений по службе. Аналогичный сговор имел место в рядах и в правлениях антропологических ассоциаций и журналов. Однако, завершающим ударом была массивная поддержка, оказанная догме эгалитаризма средствами массовой информации, которые в подавляющем большинстве были в руках евреев.

Расовое равенство было (и все еще есть) представлено публике как научный факт, которому противостоят только «фанатики» и «невежественные люди». Авторы, сторонники эгалитаризма, такие, как Эшли Монтагу и другие заслужили больших похвал в журналах, газетах, и позднее, на телевидении. Независимо от того, был ли он евреем или неевреем, исповедование идеи расового равенства становилось существенной догмой для любого, кто хотел продвинуться в антропологии или любой другой части академического мира. Приверженность к «политически корректной» линии приводила к престижу и овациям, деньгами и успеху. Когда же кто‑то говорит правду по расовым вопросам, то это приводит к личным атакам и даже часто к экономическим невзгодам.

Эшли Монтагу стал хорошо известным представителем теории «надувательства» по вопросу о равенстве, сменив Боаса как наиболее популярного сторонника антирасизма. Его хорошо смоделированый британский акцент и аристократическое имя добавляли мгновенной убедительности его расистским высказываниям. Я могу все еще и теперь, спустя тридцать лет, вспомнить его эффектные появления в телевизионной программе «Сегодня». Его книга: «Раса: Наиболее опасный человеческий миф», стала библией равенства, и оказала на меня глубокое впечатление до того, как я имел: шанс прочитать и другое мнение на этот счет.[175]Настоящим именем Монтагу было Израэль Эхренберг. Проявив великолепную психологическую маскировку, Эхренберг менял свое имя несколько раз, остановившись наконец не просто на англо‑саксонском обычном имени, а на имени Монтагу, которое является одной из наиболее аристократических и старейших средневековых титулованных фамилий.[176]

К концу 1990‑х годов еврейские авторы начали бесстыдно писать о своем доминировании в американской антропологии. В 1997 году в издании «Американский Антрополог», который публикуется американской антропологической ассоциацией, еврейский ученый Гелуа Франк писал, что эгалитарная американская антропология была настолько полностью еврейской, что она должна относиться к «части еврейской истории». Франк продолжает далее и признает, что антропология находится на службе социального заказа, чьи эссе сфокусированы на еврейских антропологах, которые «озабочены вопросами преобразования многокультурных теорий в руководства для активной деятельности».

Та же самая категория антропологов, которые так лихорадочно заявляют что «не существует такого понятия, как раса», когда это касается черных и белых, теперь лицемерно заявляют об уникальной генетической однородности евреев.

Более того, все более возрастающее число еврейских антропологов выходят из своих кабинетов, празднуя свое особое генетическое и культурное наследие.[177]

Что касается белых и черных, то теория эгалитаризма все еще доминирует, Ричард Левонтин, Леон Камин и Стефен Джей Гоулд являются тремя признанными среди евреев марксистами‑евреями и ведущими академическими выразителями идей эгалитаризма. Несмотря на лавину свежих научных данных, доказывающих жизненно важную роль генов в создании индивидуальных и групповых различий, теория расового эгалитаризма все еще является священным писанием антропологии и человеческой психологии, как это характеризуется популярными средствами массовой информации. Писания Левонтина, Камина, Гоулда, Роуз и других сторонников теории эгалитаризма часто появляются на страницах таких журналов, как «Смгшгсониан», «Нэчурал Хистори», «Нейча», «Дискавэ», «Тайм», «Ньюсвик» и других широко распространенных изданиях.

Телевизионные программы часто предлагают интервью с ними как «авторитетами» по вопросам рас, и очень редко их оппонентам позволяется оспаривать их мнения. Большинство из ведущих представителей теории эгалитаризма сами себя считают марксистами – незначительная деталь, которая весьма редко упоминается в средствах массовой информации. Представьте себе, если бы это были самопровозглашенные нацисты; я подозреваю, что реакция на них была бы совершенно различной.

Несмотря на хорошо организованный контроль над антропологией «как частью еврейской истории», научное подтверждение существования различных рас растет так быстро, что сторонники популярной теории эгалитаризма могут оказаться более не в состоянии сдержать научную волну. Никогда еще не было большего несоответствия между научными и научно‑популярными воззрениями.

ФРЕЙДИСТСКАЯ АТАКА

Психология подвергалась яростной еврейской атаке точно также как это имело место в случае с антропологией. Со времен Зигмунда Фрейда психология стала определяться как «еврейская наука». Один из еврейских биографов ставил эту проблему таким образом:

История сделала психоанализ «Еврейской наукой». И атаки на нее так и продолжались. Он был уничтожен в Германии, Италии, Австрии, и был изгнан на все четыре стороны как таковой. Он продолжает постигаться равным образом как врагами, так и друзьями. Безусловно, что к настоящему времени появилосьмного достойных психоаналитиков среди них, неевреев… Но авангард движения за последние пятьдесят лет оставался по преимуществу еврейским, как это и было с самого начала. [178]

Со времени Великой Депрессии академическая психология относилась с недоверием к воздействию наследственности, и относила практически все индивидуальные модели человеческого поведения и умственных способностей, к феноменам обуславливающимся влиянием окружающей среды. Утверждалось, что окружающая среда, а не наследственность является фактическим источником всех умственных и поведенческих отличий между различными расами. Но не только теории Фрейда и его учеников обрушиваются на принципы рас, их последователи предприняли также широкомасштабную атаку на духовные и моральные ценности европейской цивилизации. Фрейд предположил, что наша христианская сексуальная мораль была причиной умственных заболеваний в большом объеме. Он безжалостно подрывал концепции сексуальной верности и основы института брака. В 1915 году он заявлял:

Сексуальная мораль – как американское общество, в своей экстремальной форме, определяет ее – представляется мне весьма презренной. Я выступаю за несравненно более свободную сексуальную жизнь. [179]

В работе «Моисей и монотеизм» (1939) Фрейд неоднократно нападает на христианство, в то же самое время поддерживая теорию духовного превосходства еврейского народа.

Народ, счастливый в своем убеждении обладания истинной правдой, преодолев свое осознание как избранного народа, пришел к тому, чтобы высоко ценить интеллектуальные и этнические достижения.

Христианская религия не придерживалась тех больших высот духовности до каких измывалась еврейская религия – Зигмунд Фрейд».[180]

Так же, как коммунистические евреи вели политическую войну с царями в России, фрейдисты проводили культурную войну против культуры западных христиан. Кевин Мак‑Дональд в своем классическом исследовании еврейского этноцентризма «Народ, который должен пребывать в стороне», отмечает, что в работе Фрейда «Тотем и Табу»[181]выявляется его роль в культурной войне против неевреев.

Размышления Фрейда безусловно имеют свой заказ. Вместо того, чтобы обеспечивать предположения, которые бы повторно подтвердили моральную и интеллектуальную основу культуры его дней, его предположения составляли целостную часть его войны против культуры неевреев. Именно в этом духе он рассматривал «Тотем и Табу» как победу над Римом и католической церковью. [182]

Фрейд показывает свою войну с христианством и сравнивает ее с борьбой Ганнибала против Римской империи.

…Ганнибал… был любимым героем моих последних лет…

Я начал понимать впервые, что это означало, – принадлежать к чуждой расе… Фигура семитического генерала поднялась еще выше в моих глазах. Для моей юношеской души Ганнибал и Рим символизировали конфликт между целостностью еврейства и организацией католической церкви… [183]

Фрейд откровенно выражает свои взгляды как сторонника еврейского превосходства в письме к одной еврейской женщине, которая намеревалась зачать ребенка от нееврея для того, чтобы залечить раскол в психоанализе. Его слова были:

Я должен признаться… что ваша фантазия относительно рождения спасителя в смешанном союзе вовсе не импонирует мне. Господь, в тот антиеврейский период, сделал так, что он был рожден от высшей Еврейской расы. Но я знаю, что это мои предрассудки. [184]

Годом позже та же самая женщина дала жизнь ребенку, отцом которого был еврей, Фрейд ответил:

Я, как вы знаете, излечился от последней крупицы пристрастности к арийскому делу, и хотел бы принять на себя, что если ребенок оказался мальчиком, он может превратиться в активного сиониста. Он или она должны быть смуглыми в любом случае, никаких более светловолосых. Давайте изгоним все эти несбыточные надежды!

Я не засвидетельствую своего почтения Юнгу в Мюнхене, его вы хорошо знаете… Мы есть и остаемся евреями. Другие будут только эксплуатировать (использовать) нас и никогда не поймут и не оценят нас. (процитировано в Иерушалми 1991,45) [185]

Фрейд не только сознательно начал атаку на наши культурные ценности, он удобно наклеил ярлыки на своих оппонентов при данной атаке, как умственно больных. В своей работе «Моисей и Монотеизм» Фрейд рисует антисемитизм как умственную болезнь, которая возникает из‑за ревности к еврейскому этническому превосходству.[186]

На палубе судна, идущего под парами в Соединенные Штаты Америки, Фрейд толковал своим друзьям, что народ Америки думал, что он несет им панацею, но вместо этого он сказал: «Мы несем им чуму».[187]