Гг. От революции к Наполеону

10 августа 1792 года, когда окончательно пала французская монархия, наступили такие крутые и грозные времена, что даже всей ловкости и изворотливости князя могло не хватить, чтобы спасти его грешную голову. И Талейран все же решает выехать в Англию. Опоздай он хоть на несколько дней, его голова скатилась бы с эшафота. Это можно утверждать со всей определенностью, так как в знаменитом железном шкафу короля сохранились документы подтверждающие, что еще весной 1791г. Талейран тайно предлагал королю свои услуги.

Здесь он проявляет свои дипломатические качества и защищает интересы родной страны. В январе 1792, когда Франция оказалась на грани войны с Австрией, Талейран появился в Лондоне как неофициальный посредник в переговорах, целью которых было удержать Великобританию от вступления в коалицию против Франции. В мае 1792 английское правительство подтвердило свой нейтралитет, но Талейран не преуспел в достижении англо-французского альянса, которого добивался в течение всей жизни.

В феврале 1793 Англия и Франция оказались втянутыми в войну, а в 1794 Талейран был изгнан из Англии по условиям Акта об иностранцах. Талейран эмигрировал в США, где хлопотал о возвращении, и 4 сентября ему было разрешено вернуться во Францию. В сентябре 1796 Талейран прибыл в Париж, а 18 июля 1797 благодаря влиянию его подруги мадам де Сталь был назначен министром иностранных дел.

На посту министра вступил в тайные переговоры с лордом Мальмсбери с целью добиться сепаратного мира с Англией. Официальные переговоры были прерваны в результате антироялистского переворота Директории 4 сентября 1797.

Заняв пост главы дипломатической службы, Шарль - Морис Талейран выдвинул концепцию, которая называлась «европеистская». Запад он неизменно противопоставлял «варварскому» Востоку, самим богом якобы предназначенному для угнетения и эксплуатации европейцами. В Европе же необходимо сохранять равновесие сил (политических и военных) с помощью сотрудничества и союзов главных европейских государств. Талейран разделял традиционные взгляды дореволюционных Бурбонов, считая основным партнером Франции - Австрию. Но на определенных этапах своей деятельности глава внешнеполитического ведомства Франции являлся активным сторонником англо- французского союза. Неоднократно он выступал и за сближение французов с Пруссией. Возможности союза Франции и России для укрепления мира и безопасности на Европейском континенте он нередко недооценивал.

В годы Директории Талейран выбрал выжидательную тактику, и опять выиграл, поставив на молодого генерала Наполеона Бонапарта.

В своих «Мемуарах» он раскрывает свой план относительно восстановления монархии во Франции и описывает ту роль, которую он отвел в этом плане Бонапарту.

«Так как переход от полигархии к наследственной монархии не мог быть осуществлен немедленно, то отсюда вытекал с необходимой последовательностью тот вывод, что восстановление ее и династии Бурбонов не могло совершиться одновременно. Следовательно, нужно было способствовать восстановлению монархии, оставив в стороне вопрос о Бурбонах, которые могли быть восстановлены лишь с течением времени, при том условии, что лицо, занявшее трон, оказалось бы недостойно и утратило его. Нужно было иметь временного государя, который бы мог сделаться государем пожизненным и, наконец, наследственным монархом. Вопрос заключался не в том, имел ли Бонапарт все необходимые для монарха свойства; он, бесспорно, имел те качества, которые были необходимы, чтобы снова приучить к монархической дисциплине Францию, еще сохранившую пристрастие к революционным доктринам; никто не обладал этими свойствами в такой степени, как он.

Основной вопрос заключался в том, как сделать Бонапарта временным государем. Предложение назначить его единственным консулом обнаружило бы намерения, которые следовало, возможно, тщательнее прикрыть. Назначение ему коллег, равных по званию и власти, сохранило бы в силе полигархию. Были созданы не три равных консула, а первый, второй и третий консулы, и каждому из них были даны такие прерогативы, что при некоторых видоизменениях, которые Бонапарт отлично умел вносить, когда дело касалось его личной власти, первый консул фактически оказался один наделен властью, которая в ограниченных или конституционных монархиях осуществляется монархом. Единственное важное отличие заключалось в том, что вместо того, чтобы ограничиться предоставлением ему права санкционировать законы, ему предоставили также законодательную инициативу, что привело к совмещению функций, ставшему роковым для него самого.

Чтобы дать власти первого консула еще больше силы, я сделал в самый день его введения в должность предложение, с готовностью принятое им. Все три консула должны были ежедневно собираться с тем, чтобы все министры отдавали им отчет в подведомственных им делах. Я сказал генералу Бонапарту, что портфель иностранных дел, секретных по самой своей природе, нельзя открывать в совете и что ему следует оставить только за собой рассмотрение иностранных дел, которые должен направлять и решать сам глава правительства. Он понял пользу этого указания, а так как в момент организации нового правительства все вопросы решаются проще, чем впоследствии, то сразу было установлено, что я буду иметь дело только с первым консулом».

Поддерживая стремление Бонапарта к верховной власти, Талейран, к тому же, надеялся положить конец революции и войнам за пределами Франции. Казалось, что мир с Австрией в 1801 (Люневильский) и с Англией в 1802 (Амьенский) обеспечивал прочные основы соглашения Франции с двумя крупными державами. Достижение внутренней стабильности во всех трех странах Талейран считал необходимым условием сохранения дипломатического равновесия в Европе. Но «едва был заключен Амьенский мир, как умеренность начала покидать Бонапарта; мир этот не получил еще полного осуществления, а он начал уже бросать семена новых войн, которые, разорив Европу и Францию, должны были привести его самого к гибели».

После успешных переговоров в Тильзите Талейран оставляет должность министра. Специально для него была создана доходная и почетная должность вице-электора.

«Все то время, что на меня было возложено руководство иностранными делами, я верно и ревностно служил Наполеону. В течение длительного периода он соглашался с теми взглядами, которые я считал своим долгом защищать перед ним. Они направлялись двумя соображениями: создание во Франции монархических учреждений, которые бы обеспечивали авторитет монарха, ставя ему надлежащие границы; осторожная политика в отношении Европы, которая бы заставила ее простить Франции ее счастье и славу. Нужно сказать, что к 1807 году Наполеон уже давно покинул тот путь, на котором я старался всеми силами удержать его, но до представившегося тогда случая я не мог оставить свой пост. Прекратить активную деятельность при нем было не так легко, как это можно думать».

«Хотя я и решил не участвовать больше в политической деятельности императора Наполеона, я тем не менее оставался настолько в курсе дел, что мог с достаточным основанием судить об общем положении и рассчитать время наступления неизбежной катастрофы; я мог заранее представить себе ее характер и найти средства для предотвращения бедствий, которые она должна была породить. Все мое прошлое, все мои прежние связи с влиятельными людьми при разных дворах способствовали моей осведомленности обо всем происходящем. Но вместе с тем мне следовало вести такой образ жизни, чтобы иметь безразличный и пассивный вид и не подавать ни малейшего повода для возбуждения свойственной Наполеону подозрительности. Я знал, что уход со службы уже подвергал меня этой опасности, потому что в нескольких случаях он обнаружил большую враждебность ко мне и неоднократно устраивал мне публично бурные сцены. Они не были мне неприятны, так как страх ни разу не посетил моей души, и я готов утверждать, что его ненависть ко мне была более вредна ему, чем мне. Забегая несколько вперед, я могу сказать, что его враждебность позволила мне сохранить независимость и побудила меня отказаться от портфеля министра иностранных дел, который он позднее настойчиво предлагал мне. В тот период, когда это предложение было мне сделано, я считал великую роль Наполеона уже оконченной, потому что казалось, что он прилагал все усилия для разрушения собственными руками того блага, которое он успел совершить.

Император уже не мог более заключить никакой сделки с европейскими государствами. Он оскорбил одновременно и монархов и народы».

Гг. Венский Конгресс

В 1814 году «император Александр, прусский король и князь Шварценберг вступили в Париж 31 марта во главе своих войск. После того как они прошли церемониальным маршем Елисейские поля, император Александр направился непосредственно в мой дом на улице Сен-Флорентен, куда уже с утра прибыл Нессельроде. Естественно, что в нашем разговоре с императором Александром мы должны были прежде всего коснуться вопроса о правительстве, которое предстояло установить во Франции. Я, не колеблясь, заявил ему, что династия Бурбонов призывается как всеми теми, кто мечтает о древней монархии с нравственными правилами и добродетелями Людовика XII, так и теми, кто желает новой монархии со свободной конституцией…

1 апреля сенат объявил, по моему предложению, об образовании временного правительства.

2 апреля я принес императору Александру то памятное решение, которое я дал подписать всем лицам, входившим в созванный мною сенат. Оно объявляло о низложении Наполеона и о восстановлении Бурбонов с конституционными гарантиями».

«Я возвратился в Париж и занялся подготовкой к въезду Людовика XVIII, который был совершен с большим блеском. Все показывали ему, что Франция видит в нем обеспечение мира, спасение своей славы и восстановление свободы».

«Король назначил меня министром иностранных дел, и я должен был по должности заняться мирными договорами. Начиная с 23 апреля, еще до прибытия короля, я должен был вести переговоры с уполномоченными союзных держав и подписать с ними предварительное соглашение».

Когда Талейран прибыл в Вену, он уже знал, какая проблема займет внимание конгресса в первые же дни. То был сложный «двуединый», как его называли, польско-саксонский вопрос. Александр, войска которого после отступления Наполеона заняли герцогство Варшавское, заявлял открыто, что этой добычи не уступит никому. А так как герцогство Варшавское состояло, главным образом, из земель, захваченных Пруссией еще по трем разделам Польши и лишь в 1807 г. отнятых у Пруссии Наполеоном, то прусский король Фридрих-Вильгельм III претендовал на компенсацию. Александр обещал ему эту компенсацию в виде присоединения к Пруссии королевства Саксонии. Саксонию царь проектировал отнять у саксонского короля под предлогом кары за то, что тот так долго был верным союзником Наполеона и слишком поздно покинул императора. Талейран сразу же усмотрел, что для него выгоднее всего дать бой на этой почве. А бой был необходим для достижения основной цели Талейрана: она заключалась в том, чтобы разбить шомонский союз, т.е., другими словами, вбить клинья между Австрией, Россией, Англией и Пруссией.

Талейран еще до приезда в Вену сообразил, что в данном случае, с точки зрения охраны интересов Франции, рациональнее всего выдвинуть так называемый «принцип легитимизма». Этот принцип заключался в следующем: Европа, собравшаяся в лице своих государей и дипломатов на Венский конгресс, должна при перераспределении земель и изменении территориальных границ оставлять в нерушимом виде то, что существовало до начала революционных войн, т. е. до 1792 г. Если бы этот принцип был принят и осуществлен, то не только Франция получила бы уверенность в целостности своей территории, защищать которую военной силой она в тот момент не была в состоянии, — но и Пруссия и Россия были бы обузданы в своих стремлениях к территориальному расширению. Талейрану, конечно, выгодно было бы предварительно сговориться и с Меттернихом, который тоже не желал отдавать Польшу России, а Саксонию Пруссии, и с лордом Кэстльри, который держался по этому вопросу того же мнения, что и Меттерних. Но такого общего сговора еще пока не было, и он налаживался довольно туго. И Меттерних и Кэстльри отнеслись к Талейрану с подозрением, допуская возможность новой измены с его стороны.

Но все атаки на Александра по поводу Польши были решительно отбиты. Поняв, что в вопрос с Польшей проигран окончательно и бесповоротно, Талейран деятельно занялся решением саксонского вопроса, интересовавшего Францию гораздо больше. Надо отметить, что на этом фронте сделать удалось многое. Территория Саксонии была разделена пополам так, что лучшая часть с городами и наиболее богатыми промышленными местами осталась под властью саксонского короля.

Итак, проиграв польское дело, Талейран в значительной мере выиграл саксонское и полностью выиграл свою главную ставку: буржуазная Франция не только не была расхватана по кускам феодально-абсолютистскими великими державами, но и вошла равноправной в среду великих европейских держав. Кроме того, была разбита грозная для французов коалиция. Таковы главные итоги напряженной деятельности министра иностранных дел Талейрана в этот период на международной арене.

Но вдруг грянул гром среди ясного неба. Наполеон внезапно отплыл с острова Эльбы и, высадившись у мыса Жуан, восстановил империю в 3 недели, не сделав при этом не единого выстрела и не встретив никакого сопротивления. Возвращение Наполеона и паническое бегство Бурбонов застали Талейрана врасплох. Снова заняв место на троне, Бонапарт дал знать князю, что снова берет его на службу. Но Талейран остался в Вене, так как не верил в милостивое расположение императора к себе и прочность наполеоновского царствования. Напротив он деятельно склоняет Александра помочь Бурбонам в изгнании самозванца.

13 марта 1815 года представители восьми держав, собравшиеся на Венском конгрессе объявили Наполеона «вне гражданских и общественных отношений», «врагом и возмутителем мирового спокойствия». Наполеон был обречен. И 18 июня 1815 года битва под Ватерлоо покончила с вторичным царствованием Наполеона.