Князь александр и хан батый 5 страница
Войска противников сошлись 15 июля 1410 г. на Грюнвальдском поле (к юго-западу от устья Вислы). Витовт, начав сражение, нанес удар несокрушимой литовской конницей по левому флангу орденского войска. Немцы ответили атакой на правом фланге и сумели заметно потеснить войска Витовта и Ягайлы. Однако окончательно сломить их оборону рыцари не смогли, в первую очередь, потому, что наткнулись на ожесточенное сопротивление трех смоленских полков. Введя в бой свежие резервы, Витовт и Ягайло сумели достичь победы - рыцари были окружены и разгромлены, сам великий магистр фон Юнгинген, так опрометчиво отказавшийся от переговоров о мире, погиб в этом кровопролитном сражении. Грюнвальдская битва положила конец господству ордена в Прибалтике, ибо окончательно сломила его могущество [6]. Немцы были вынуждены на тягостных для себя условиях заключить с Витовтом Торуньский мир.
Однако гораздо более значительными оказались последствия победы 1410 г. для польско-литовских отношений. Союз Польши и Литвы заметно окреп: Городельская уния 1413 г. усилила католическое влияние на Литву, ибо Великое княжество Литовское было вынуждено признать сюзеренитет польской короны. Все бояре и служилое сословие Литовского государства по Городельской унии получали равные права с польскими магнатами и шляхтой, но лишь при условии принятия католичества. Естественно, искренние православные из числа подданных Витовта таким оборотом дела обрадованы не были. Противостояние католиков и православных вновь обострилось, однако попытка Витовта ослабить религиозные противоречия в Литве успеха не имела. Начав хлопоты об унии между православной и католической церквами, Витовт сумел добиться лишь разделения митрополии: для Литвы был поставлен свой митрополит - ставленник князя Григорий Цамвлак. Однако успеха на переговорах с легатом папы римского во время Констанцского собора новый митрополит достичь не смог, и Витовту пришлось отказаться от идеи религиозной унии.
Поскольку Орден не представлял более опасности для Литвы, Витовт смог вновь обратить свое внимание на восток. Смерть великого князя Василия Дмитриевича (1425) сильно облегчила задачу Витовта по расширению сферы литовского влияния. Ведь, умирая, Василий Дмитриевич "поручил" свою жену и десятилетнего сына вниманию ее отца - Витовта. Сделавшись законным опекуном московского великого князя, Витовт начал энергично проводить политику подчинения себе всех остальных русских княжеств. Вскоре после смерти Василия он заключил союзные договоры с двумя главными соперниками Москвы - Тверью и Рязанью. Таким образом, к концу 20-х годов XV в. Витовт сумел устранить препятствия к расширению территории своего государства и со стороны Ордена, и со стороны Руси. Неудивительно, что следующий его шаг был связан со стремлением избежать зависимости от Польши: великий князь литовский деятельно хлопотал перед немецким императором о пожаловании ему королевской короны.
Но снова в помыслы человеческие вмешалась природа. Смерть не дала Витовту реализовать его обширные планы (1430). Со смертью великого государственного деятеля Литвы в его княжестве начались внутренние столкновения. Поскольку дело церковной унии не было доведено до логического конца, православные подданные продолжали бороться с неравенством, провозглашенным Городельским привилеем 1413 г. Однако возглавлявший православную партию сын Ольгерда - Свидригайло - оказался лидером, мало достойным своего положения. Став великим князем литовским сразу после смерти Витовта, он проявил себя как человек, не обладающий ни талантом полководца, ни способностями администратора.
Брат Витовта Сигизмунд, опиравшийся на католиков, легко отнял великое княжение у Свидригайлы. Стремясь обеспечить себе поддержку католиков, Сигизмунд первым делом заключил новый договор об унии Литвы и Польши, но поскольку большинство его подданных по-прежнему составляли православные, то князь был вынужден как-то учесть их стремления. В 1432 г. он издал указ, в соответствии с которым православные русские князья и бояре уравнивались в правах с католиками. Такое решение в известной мере ослабило сопротивление политике Сигизмунда среди русских вельмож и сделало положение Свидригайлы крайне сложным.
Свидригайло в сложившейся ситуации утратил последние признаки благоразумия и прибег к тактике запугивания. Жертвой его неуемной подозрительности стал православный митрополит Герасим, поставленный Константинополем по просьбе самого же Свидригайлы. Заподозрив владыку в измене, князь без долгих размышлений приказал схватить и сжечь несчастного. Жестокое и бессмысленное злодеяние погубило Свидригайлу окончательно: он лишился всякой поддержки своих православных сторонников. Вскоре после казни митрополита Свидригайло сошелся с Сигизмундом в решающей битве на реке Свенте, притоке Вилии, и, наголову разбитый, вынужден был отказаться от своих претензий на трон великого князя Литвы.
С поражением Свидригайлы последние надежды на торжество православия в Литве оказались похоронены. И хотя Сигизмунд через несколько лет после своей победы на Свенте пал жертвой заговора (был убит в своем собственном замке в Тракае), дальнейшего хода событий сей факт уже не изменил. Великим князем был провозглашен другой сын Ягайлы - Казимир (1440), а после того как его брат, польский король Владислав III, погиб в битве с турками при Варне, Казимир занял еще и трон Польши, уравняв в правах своих польских и литовских подданных. Литва окончательно превратилась в католическое государство.
А вот в Москве, которая также управлялась внуком Витовта, сыном Софьи Витовтовны - великим князем Василием Васильевичем, попытка католиков достичь победы осталась безрезультатной. После гибели митрополита Герасима кафедра митрополитов всея Руси какое-то время оставалась вакантной, и Василий Васильевич решил посадить на владычное место рязанского епископа Иону. В соответствии с русской церковной традицией, Иона отправился в Константинополь для поставления, но потерпел там полную неудачу. Греки, самой актуальной проблемой для которых была в то время борьба с турками-османами, всячески стремились к заключению церковной унии с Римом, тщетно надеясь таким образом получить помощь от Запада. Естественно, что и на престоле русских митрополитов греки хотели видеть "своего" человека. Им стал греческий иерарх Исидор (1437). Вскоре события подтвердили, что выбор константинопольской патриархии оказался правильным: ее ставленник вполне оправдал возлагавшиеся на него надежды.
В 1438-1439 гг. шла работа так называемого Ферраро-Флорентийского собора, на котором разбирался вопрос об унии западной и восточной церквей. Лишь с огромными усилиями, преодолевая сопротивление части православного греческого духовенства, прибегая к угрозам, подкупу и прямому насилию, папистам в 1439 г. удалось подписать акт об унии. Участвовал в соборе и митрополит Исидор, проявивший себя как твердый сторонник униатства.
Но то, что сходило с рук во Флоренции и вызывало аплодисменты в Константинополе, на Руси кончилось для Исидора печально. Приехав в Москву, Исидор начал служить литургию по новому образцу, вознес имя папы ранее имени патриарха и велел прочесть в церквах соборное определение о состоявшейся унии. Возмущению прихожан не было предела; резко отреагировал на случившееся и великий князь. Василий Васильевич не стерпел измены православию - объявленный "лжепастырем" Исидор был заключен в тюрьму, откуда, правда, он вскоре бежал в Рим. Из происшедшего можно понять, что и на Руси сторонников церковного слияния с Западом имелось немало, но подавляющее большинство русских из всех сословий твердо держалось православной ориентации.
За низложением Исидора последовало событие, не имевшее аналога в истории Руси со времен крещения. В 1441 г. рязанский епископ Иона был "наречен во митрополиты" не константинопольской патриархией, а собором русских епископов. Таким образом, вековая зависимость в делах церкви от Константинополя оказалась поколебленной, и не только потому, что униаты победили там окончательно. Изменилась сама схема церковно-политических представлений русских людей. Считавшие дотоле нормой в вопросах веры подчиняться авторитету греков, они теперь сочли возможным претендовать на самостоятельность своей церкви. В этническом аспекте сие означало, что пассионарность России выросла значительно выше уровня, обеспечивающего ее существование как этноса. И действительно, обратясь от церковной истории к истории политической, мы вскоре увидим, как далеко продвинулась Русь XV в. на пути превращения из этноса в суперэтнос.
Уже в самом начале княжения Василия Васильевича проявились изменения в характере борьбы за власть на Руси. Если раньше за великое княжение с Москвой на равных спорили тверские и суздальские князья, против которых единым фронтом, сплоченно выступали родственники и бояре московского князя, то теперь великое княжение владимирское у потомков Калиты не мог оспаривать никто. Еще в 1392 г. московские бояре добились в Орде присоединения к своему "улусу" Суздальско-Нижегородского княжества. Тверь, выступавшая на стороне Литвы, после Флорентийской унии потеряла не только военно-политические, но и этнические возможности противостоять оплоту общерусского православия в лице Москвы.
Но в тот момент, когда казалось, что господство московского князя на Руси стало безраздельным, на власть начали претендовать московские родственники великого князя.
ШЕМЯКА
Противоречия в московском княжеском доме дали о себе знать сразу после смерти сына Дмитрия Донского - Василия Дмитриевича (1425). Брат умершего, Юрий Дмитриевич, отказался присягнуть своему племяннику Василию и, вместо присутствия на похоронах, отправился в свой город Галич, дабы собирать войска. Бояре великого князя оказались "не лыком шиты" и, быстро объединив свои силы, двинулись навстречу властолюбивому Юрию. Увидев, что дела принимают плохой оборот, Юрий Дмитриевич почел за благо вступить в переговоры.
В Галич к Юрию отправился фактический глава московского правительства - митрополит Фотий. Владыка проявил себя как незаурядный дипломат. Князь, желая показать митрополиту многочисленность своих сил и основательность претензий, собрал к его приезду в Галиче множество вооруженных крестьян и ремесленников. Но владыка легко разгадал уловку Юрия Дмитриевича и сказал ему: "Сын князь Юрий! Никогда я не видел столько людей в овечьей шерсти", дав тем самым понять, что не ополчению Юрия тягаться с московской дворянской конницей, состоящей из профессиональных рубак. Фотий добился от Юрия обещания не домогаться великокняжеского стола по своему произволу, а согласиться с решением ордынского хана. "Спершись о великом княжении", дядя и племянник отбыли за правосудием в Орду.
В борьбе за великий стол Юрий Дмитриевич опирался, с одной стороны, на поддержку свояка - великого князя литовского Свидригайлы Ольгердовича, а с другой - на заступничество перед ханом своего друга - влиятельного ордынского мурзы Тегини. Но московские бояре, во главе которых стоял талантливый дипломат Иван Дмитриевич Всеволожский, прекрасно разобрались в сложившейся расстановке сил. Иван Дмитриевич сумел настроить большинство ордынских мурз против Тегини, а значит, сделать их сторонниками своего князя. Когда же на суде у хана Юрий Дмитриевич начал обосновывать свои претензии на великое княжение ссылками на древнее родовое право, московский дипломат одной фразой добился ханского решения в свою пользу, сказав: "Князь Юрий ищет великого княжения по завещанию отца своего, а князь Василий - по твоей милости".
Хан, донельзя обрадованный таким проявлением покорности со стороны московитов, приказал выдать ярлык Василию и даже велел было Юрию Дмитриевичу, в знак подчинения ханской воле, вести под уздцы коня с восседающим на нем великим князем. Но Василий, проявив свойственное ему благородство и не захотев унизить собственного дядю, от этого отказался. Тем не менее и после ханского вердикта Юрий Дмитриевич не умерил свои притязания.
Карта. Московская Русь в XIV-XV в.
Толчком к продолжению войны послужил следующий эпизод. В 1433 г. во время свадьбы Василия Васильевича его мать, Софья Витовтовна, сорвала драгоценный золотой пояс с другого Василия - сына Юрия Дмитриевича. Чуть раньше кто-то из старых бояр рассказал Софье, что этот пояс принадлежал когда-то Дмитрию Донскому, а затем был украден и оказался в семье Юрия Дмитриевича. Скандал, что и говорить, был громкий: князь на свадебный пир в ворованной вещи явился! Разумеется, Василий Юрьевич и его брат Дмитрий Шемяка тут же покинули Москву. Их отец, Юрий Дмитриевич, не замедлил воспользоваться предоставившимся хорошим поводом и двинул войско на племянника.
В сражении на Клязьме немногочисленные войска Василия Васильевича потерпели поражение от Юрия Дмитриевича, а сам великий князь был схвачен и отослан Юрием в Коломну. На Святой неделе 1434 г. Юрий Дмитриевич вступил в Москву, но оказался в ней нежеланным гостем. Бояре, ратники, посадские были настроены против князя Юрия крайне решительно, ибо все видели в нем узурпатора. Москвичи бежали в Коломну к своему законному государю, и Юрий, видя всеобщее неприятие, вынужден был покинуть Москву.
Через некоторое время вооруженная борьба возобновилась. Юрий сумел вновь победить Василия и вернулся в стольный город, захватив в плен и мать великого князя. Однако вскоре Юрий Дмитриевич умер. Василий Васильевич воссел на великом столе и "взял мир" со своими двоюродными братьями.
Но мир этот продолжался недолго. Василий Юрьевич нарушил его и, подобно своему отцу, направился в Кострому собирать войска против великого князя. Противники встретились при селе Скоретине (район современного города Ростова). Заключив с Василием Васильевичем перемирие до утра, Василий Юрьевич вновь не сдержал слова и внезапно перешел в наступление. Но великий князь успел поднять свои полки, и в битве при Скоретине войска претендента на великокняжеский стол были разбиты, он сам захвачен в плен, отвезен в Москву и там ослеплен по приказанию великого князя. Первый раунд борьбы был окончен.
Следующее пятилетие, до 1445 г., прошло относительно спокойно. Вынужденный внешне примириться с господством двоюродного брата, Шемяка выжидал удобного случая и дождался его. Помогла Шемяке ситуация, сложившаяся в Орде, где при отсутствии всякого порядка шли непрерывные междоусобицы. Каждый, кто обладал хоть какими-то военными силами, либо сражался с конкурентами внутри Орды, либо совершал на свой страх и риск набеги на русские города.
В 1438 г. хан Улуг-Мухаммед, выбитый из Орды своим родственником Киши-Махметом, "изгоном" занял русский город Белев. Великий князь Василий направил против него полки под начальством Дмитрия Шемяки. Выдвинувшись в Белеву, Шемяка, несмотря на желание Улуг-Мухаммеда заручиться поддержкой русских князей "на всей их воле", нанес татарам серьезное поражение. Улуг-Мухаммед ушел из Белева в Казань, но в 1439 г. появился под стенами Москвы. Заняв впоследствии Нижний Новгород, Улуг-Мухаммед укрепился там и в 1445 г. отправил против великого князя войско во главе со своими сыновьями Махмутеком и Якубом.
Шемяка обещал прислать полки на помощь Василию, но не выполнил обещания. И великий князь, беспечно пировавший в ночь перед сражением, оказался перед лицом врага с малочисленной дружиной. Превосходящими силами татар Василий был разбит и попал в плен. Такого поворота совершенно не ожидали и сами татарские царевичи. Они долго думали, как им поступить со столь знатным пленником, и для начала отослали в Москву матери и жене Василия его нательный крест, дабы те не усомнились в скорбном известии. Дмитрий Шемяка через своих посланников склонял татар не отпускать Василия на свободу, однако великому князю удалось освободиться из плена ценой огромного "откупа" в 200 тысяч рублей.
Для сбора этой фантастической суммы вместе с Василием были отправлены на Русь татарские мурзы с отрядами воинов, многие из которых тут же поступали "в службу" к Василию. Разумеется, великий князь был вынужден принимать татар ласково, и по стране распространилось недовольство татарской ориентацией Василия: "Чему еси татар привел на русскую землю и города дал еси им, волости подавал еси в кормление?" Но политика великого князя оказалась дальновидной: с приемом татар на русскую службу Москва усиливалась, а Орда слабела. Тем не менее для большинства современников татарская миграция представлялась неслыханным нарушением их прав, которое к тому же оказалось сопряжено с немалыми материальными затратами.
Недовольство ширилось. Им-то и решил воспользоваться Шемяка. В один из отъездов Василия Васильевича на богомолье в Троицкий монастырь Шемяка со своими сторонниками неожиданно захватил Москву и полонил жену и мать великого князя. Затем Шемяка быстрым маршем двинулся к Троице. И хотя Василий был предупрежден, а охрана выставлена, Шемяка сумел обмануть бдительность сторожей, спрятав своих ратников в возах с сеном. Василий не успел бежать и вынужден был спрятаться в церкви, а затем вышел к своему врагу с иконой на руках, умоляя о милосердии и разрешении постричься в монахи. Милосердие было ему обещано, но Шемяка - уже в который раз - не сдержал слова. Василий услышал: "Пойман еси великим князем Дмитрием Юрьевичем"; на простых санях несчастный был отвезен в Москву, ослеплен (отсюда и прозвище князя - "Темный") и затем сослан в Углич вместе с женой. Мать Василия, Софья Витовтовна, была также отправлена в ссылку - в Чухлому.
Казалось, Шемяка мог праздновать окончательную победу, но сказалась приязнь между Василием Темным и татарами. Вообще, сторонников у ослепленного князя оказалось гораздо больше, чем врагов: за Василия Темного стояли татарские царевичи Касим и Якуб - сыновья Улуг-Мухаммеда, один из которых когда-то взял великого князя в плен; его поддерживал "нареченный во митрополиты" епископ Иона; за возвращение Василию престола готовы были бороться многие бояре. Усилия сторонников законного великого князя дали свои плоды. Василий Темный, отправившись на очередное богомолье в Кирилло-Белозерский монастырь, сумел бежать оттуда в Тверь, где заручился поддержкой тверского князя. В 1447 г. Василий победоносно возвратился в Москву и занял престол. Но ему потребовалось несколько лет борьбы, чтобы окончательно низвергнуть Шемяку. В 1450 г. Шемяка был выбит из своей вотчины - Галича - и бежал в Новгород - центр оппозиции великому князю, - где и скончался (полагали, что он был отравлен по приказу Василия).
Новгородцы твердо поддерживали Шемяку, и это не прошло им даром. Зимой 1456 г., памятуя о старых обидах, Василий Темный с войском, усиленным татарскими отрядами, двинулся к Новгороду. Захватив город Старую Русу, московские воеводы отпустили основную рать и тут, оставшись с отрядом из двухсот человек, столкнулись с новгородским войском, состоявшим из пяти тысяч всадников. Казалось бы, о сопротивлении не могло быть и речи, но пассионарные московские воеводы нашли выход. Они приказали стрелять по лошадям новгородцев и добились полной победы. Одетые в броню новгородцы валились под копыта коней, демонстрируя полное отсутствие какой-либо воли к сопротивлению.
После поражения у Русы новгородцы думали только о том, как при посредничестве новгородского архиепископа заключить с Василием мир, и получили желаемое на самых унизительных условиях. Сам Василий Темный все же был не полностью удовлетворен результатами похода 1456 г. Он постоянно жаловался митрополиту Ионе, что новгородцы чтут его не так, как следует, и только благодаря заступничеству последнего воздержался от нового похода на непокорную вечевую "республику". Смерть помешала ему до конца реализовать планы полного подчинения Новгорода Москве. Эта миссия вместе с объединением страны досталась его сыну Ивану III.
ГОСУДАРЬ ВСЕЯ РУСИ
Наследие, полученное старшим сыном Василия Темного - Иваном III Васильевичем, было завидным. Все русские князья фактически находились в полной воле московского князя, семейные междоусобицы утихли, а угроза со стороны Золотой Орды практически исчезла.
Как уже говорилось, у ордынского хана Улуг-Мухаммеда было трое сыновей: Махмутек, Якуб и Касим. Первые двое со временем сделались врагами. Махмутек, желая обрести независимость, убил своего отца и захватил власть в Казани, создав таким образом Казанское ханство, выделившееся из Орды. Касим, взявший на себя бремя мести за убийство отца, принадлежал к числу наиболее преданных сторонников Василия Темного: именно его участию был в немалой степени обязан Василий II своим возвращением на престол в 1447 г. За верную службу Василий выделил Касиму в пожизненное владение городок на Оке, который стал с тех пор называться Касимовом. Население касимовского служилого ханства долго сохраняло все свои этнографические особенности, включая исповедание ислама.
Крымское ханство также откололось от Орды, после чего собственно Золотая Орда стала включать лишь область, непосредственно прилегающую к Сараю, и перестала представлять для Руси серьезную угрозу. Правда, в 1465 г. золотоордынский хан Ахмат собрался было пойти на Москву, дабы заставить московитов по-прежнему платить "выход", но неожиданное нападение крымских татар спутало все его планы.
Карта. Поход Ивана III к Новогороду в 1471 г.
Карта. Поход Ивана III против татар и литовцев
В непрекращавшейся борьбе между Касимом и Махмутеком деятельное участие принимал Иван III. В 1467 г. некоторые казанские мурзы, недовольные правлением молодого Ибрагима - сына Махмутека, обратились к Касиму с предложением занять казанский трон. Усиленный русским войском, данным ему Иваном III, Касим двинулся к Казани, но не смог достичь успеха. Повторный поход был предпринят через два года, уже после смерти Касима. Когда великокняжеские московские полки и касимовцы снова подступили к Казани, Ибрагим был вынужден заключить мир на условиях, предложенных Москвой.
После замирения с Казанью Иван III смог продолжить политику своего отца в отношении Новгорода. Новгородцы к тому времени потеряли всякую способность сохранять хоть какое-то подобие самостоятельности. В городе боролись две партии: пролитовская, состоявшая из бояр во главе с Борецкими, и промосковская, состоявшая из "младшей чади", то есть простых людей. Поскольку бояре имели доступ к власти и принимали решения, то нет ничего удивительного в том, что в 1471 г. Новгород заключил союз с великим князем литовским и польским королем Казимиром Ягеллоном. Казимир поставил в Новгород своего наместника и обещал "Господину Великому Новгороду" защиту от Москвы. Третьим членом антимосковской коалиции стал золотоордынский хан Ахмат, также находившийся в союзе с Казимиром.
Увидев, что против него создана столь серьезная коалиция, Иван III, политик умный и осторожный, решил также искать союзников. Его взоры, естественно, обратились в сторону враждебного Сараю Крымского ханства. В 1473 г. договор о союзе с крымским ханом Менгли-Гиреем стал реальностью. Крымчаки обещали воевать с литовцами, ожидая от Ивана помощи в борьбе с Ахматом.
Войну против антимосковской коалиции Иван III начал с Новгорода, и не случайно. В "низовских" землях возмущение союзом Новгорода с Казимиром и Ахматом было чрезвычайно велико. Москвичи обоснованно рассматривали поступок новгородцев как измену общерусскому делу и сравнивали поход Ивана III с походом Дмитрия Донского на Мамая.
Летописец писал, что Иван III шел на Новгород "не яко на христиан, но яко на язычник и на отступник православья". Последнее обстоятельство для этнической диагностики весьма существенно. Как видим, в конце XV в. представители нового этноса московитов перестали воспринимать реликт Древней Руси - новгородцев - как "своих", так как индикатором этнической симпатии в то время являлось вероисповедание. Новгородцев, выбравших союз с католиками, москвичи приравнивали к язычникам.
При общерусской поддержке на Новгород была двинута огромная рать под предводительством лучшего полководца Москвы - князя Даниила Холмского. С русским войском шли и отряды касимовского царевича Данияра. Встретившись с новгородскими силами на реке Шелони, москвичи одержали полную победу, поскольку противостояло им хотя и хорошо вооруженное, но необученное ополчение, а литовская помощь так и не пришла. Итоги битвы на Шелони оказались для Новгорода тяжкими. Новгородцы вынуждены были отказаться от планов союза с Литвой и заплатили великому князю большую денежную контрибуцию - свыше 15 тысяч рублей.
Но хотя на помощь Новгороду не пришли литовцы, ему попытался помочь золотоордынский хан Ахмат. Форсированным маршем он дошел до Оки. По приказанию великого князя касимовские царевичи Данияр и Муртаза выдвинулись навстречу Ахмату на рубеж Коломны и Серпухова, готовясь отрезать войско Ахмата от обоза в случае дальнейшего продвижения его к Москве. Золотоордынский хан, узнав об этом, решил не связываться с касимовцами и быстро отступил.
Иван III отчетливо понимал недостаточность достигнутых успехов. Существование сильной литовской партии в Новгороде и союзного Литве золотоордынского ханства ставило под сомнение выполнение Новгородом своих обязательств перед Москвой. Поэтому Иван III стремился к окончательному подчинению Новгорода и низвержению Золотой Орды. Воспользовавшись тем, что "младшая чадь новгородская" жаловалась ему на пролитовски настроенных бояр, просила защиты и называла его "государем", Иван III в 1478 г. предъявил новгородцам новые требования и выступил в новый поход. Программа его была лаконична: "Вечу не быти, посаднику не быти, а государство все нам держати". После непродолжительного сопротивления новгородцы подчинились воле великого князя. Символ старинной новгородской вольности - вечевой колокол - был снят и отправлен в Москву, а десятки знатнейших семейств Новгорода были переведены ("испомещены") в области великого княжения как служилые люди.
Так закончилась история последнего этнического осколка Древней Руси, включенного в состав нового этноса. Пример Новгорода - это блестящий пример умирания этнической системы, при котором, как правило, исчезают не сами люди. Люди-то как раз остаются и входят в состав новых этносов, но окончательно исчезает определенная система поведения, некогда связывавшая этих людей воедино, делавшая их "своими". Вместе с независимостью Новгорода исчезли все стереотипы поведения, характерные для вечевой Руси, а сами люди сохранили лишь память о своем происхождении.
Безусловно, присоединение Новгорода к Москве явилось вершиной объединительной политики Ивана III. Однако этим дело не кончилось. В 1484 г. на Москве "известно учинилось", что тверской князь Михаил Борисович заключил договор с великим князем литовским Казимиром. Такой договор стал прямым нарушением соглашений Михаила с Иваном III, и великий князь московский объявил Твери войну. Помощь с Запада, обещанная Казимиром, как всегда, не пришла, и Михаилу ничего не оставалось, как признать главенство Ивана III и "взять мир". Меж тем тверские бояре целыми семействами покидали своего князя и били челом Ивану III, прося принять их на службу. Лишаясь поддержки своего окружения, Михаил Борисович вновь "уставил ряд" с Казимиром, и это погубило его окончательно. Объявив Михаила изменником, Иван III двинул к Твери войска и осадил город. Преданный ближними боярами, тверской князь бежал в Литву, а на княжение в Тверь был посажен сын Ивана.
Летом 1480 г. золотоордынский хан Ахмат подошел с войском к пограничной московской реке Угре, северному притоку Оки, и стал там лагерем, ибо ждал помощи от своего союзника - Казимира. Ожидания его оказались напрасны: как опытный политик, Иван III предвидел грядущие столкновения с Ахматом, и направленный против него русско-крымский союз действовал. Потому Казимир вынужден был бросить свои силы на защиту Литвы от крымского хана Менгли-Гирея. Московская рать встала на противоположном берегу Угры, но ни Иван III, ни Ахмат не рискнули начать сражение. Знаменитое "стояние на Угре" продолжалось до глубокой осени. Исход его решил рейд русско-татарского отряда под командованием воеводы Ноздреватого и царевича Нур-Даулет-Гирея в тыл Ахмата, в Поволжье. Узнав об угрозе своим владениям, Ахмат быстро отступил. А Иван III, почувствовав силы противостоять хану, изгнал его послов и отказался возобновить выплату дани.
Легко понять, что стояние на Угре было лишь эпизодом в длительной борьбе двух коалиций: новгородско-литовско-золотоордынской и московско-касимовско-крымской. И уж тем более нет никаких оснований считать, будто стояние на Угре ознаменовало собой "свержение ордынского ига". Как мы видим, с Ордой практически перестал считаться еще отец Ивана III - Василий Темный, который включал этнические осколки Золотой Орды в состав своего великого княжества. Да и современники воспринимали войну с Ахматом не как свержение ига, а как войну за веру с нечестивым прот
ивником, врагом православия. Представляется, что применительно к событиям 1480 г. стоит говорить не о "крушении ига", которого попросту не было, а о создании системы противостоящих друг другу политических союзов между государствами, возникшими на развалинах Золотой Орды: Великим княжеством Московским, Крымским и Казанским ханствами, Ногайской ордой. При этом Ахмат и Ахматовичи вплоть до формального падения Золотой Орды ориентировались на Литву, а крымские татары - на Москву.
Именно в союзе с крымским ханом решал Иван III и казанскую проблему. Когда одна из вдов казанского царя Ибрагима вышла замуж за Менгли-Гирея, сын Ибрагима, Махмет-Ахминь предъявил свои права на Казань и обратился за помощью к Ивану III. Иван III поддержал претендента, дав ему рать во главе с победителем при Шелони князем Даниилом Холмским. Силы союзников осадили Казань и установили там власть своего ставленника.