Демократической политической системы
Реализация программы Комуча предполагала в первую очередь формирование нового политического режима, создание демократической системы государственных органов и системы политических и
общественных организаций. Для изучения процесса и результатов этой деятельности представляется необходимым осуществить анализ следующих вопросов: основные направления внешней политики Комуча; отношение Комитета к политическим партиям; взаимоотношения с рабочими и крестьянскими Советами; политика Комуча в отношении различных общественных организаций.
Одним из наиболее важных направлений деятельности Комитета членов Учредительного собрания была его внешняя политика. «Международное» положение Комуча, отношения с иностранными державами и с государственно-политическими образованиями, возникшими на территории Российской империи в начале гражданской войны, во многом определяли общественно-политическую жизнь на его территории.
К августу 1918 г. на территории России, не оккупированной германцами, было 18 независимых, но не отделявшихся от России правительств. На оккупированных территориях находилось еще шесть относительно самостоятельных правительств: 1) Украины, 2) Крымское, 3) Белорусское, 4) Литовское, 5) Латышское, 6) Эстонское. Всего же на бывшей территории Российской Империи было не менее 39 областных и национальных государственно-политических образований[253].
Правительства различных территорий формировались самыми различными способами. Часть из них строилась на буквальном применении принципа: «Вся власть Учредительному собранию». Там, где этот принцип торжествовал, правительства составлялись из наличных членов Всероссийского Учредительного собрания, образовавших Комитеты, обладающие всей полнотой власти и подбирающие администрацию и министров по своему усмотрению. К числу таких можно отнести прежде всего Самарский Комитет членов Учредительного собрания, а также Северное Областное и Прикамское правительства.
Поскольку Учредительное собрание состояло, после выхода из него большевиков и левых эсеров, большей частью из социалистов-революционеров, которые были единственной крупной политической партией, готовившей в широком масштабе вооруженное свержение большевиков, вполне естественным являлся тот факт, что правительства «комитетов членов Всероссийского Учредительного собрания» были правительствами преимущественно эсеровскими.
Иной состав правительств получался там, где в основу их образования был положен принцип «коалиции всех живых сил». Как бы ни была незначительна роль в вооруженной борьбе с большевиками тех или иных групп, принимавших участие в соглашении, они должны были в силу коалиционности правительства, иметь в них своих представителей. Таковы были Уральское, Сибирское, Дальневосточное (Хорвата) правительства.
Сочетая в жизни принципы «Вся власть Учредительному собранию!» и «коалиции всех жизненных сил», Комитет членов Учредительного собрания активно пытался укрепить свое международное и, особенно, «внутрироссийское» положение. Как отмечает глава ведомства иностранных дел Комуча М.А.Веденяпин, внешняя политика Комитета членов Учредительного собрания активно развивалась в двух направлениях – в отношении иностранных государств и в отношении различных государственно-политических образований, возникших на территории России в ходе гражданской войны[254].
Основные принципы внешней политики Комуча нашли отражение в ноте ведомства иностранных дел, направленной представителям союзных держав в конце июля 1918 г. В ней, в полном соответствии с содержанием «Резолюции о международном положении VIII Совета ПСР», стратегической целью объявлялась необходимость продолжения Россией войны в рядах Антанты[255]. В особом обращении к правительствам союзных держав от 3 августа 1918 г. отмечалось также, что «Комитет сохраняет верность союзникам и отвергает всякую мысль о сепаратном мире, а потому не признает силы Брестского мирного договора»[256].
Считая, что «восстановление военных действий со стороны России против центральных держав окажет существенную помощь делу борьбы союзников на Западном фронте», Комуч приветствовал поддержку со стороны союзников «как непосредственным участием на нашем фронте союзнических сил, так и усилением армии военно-техническими средствами»[257]. При этом члены Комуча выражали уверенность в том, что помощь союзников «не может повлечь за собой какой бы то ни было территориальной или иной компенсации за счет федеративной России», а их войска будут использоваться в России «с целью борьбы с внешним врагом», за исключением тех случаев, когда народ в лице Комуча призовет их для участия в борьбе внутренней[258].
Несмотря на очевидную однозначность политики Комитета членов Учредительного собрания в отношении союзных держав, представители стран Антанты проявили, по оценке В.К.Вольского, «большую неустойчивость и двойственность в отношении к Комучу»[259]. Более того, в ответ на свое обращение Комитет получил чрезвычайно любопытную телеграмму от министра иностранных дел Франции Пишона, в которой, по сути, была сформулирована позиция всех представителей Антанты в отношении Комитета членов Учредительного собрания[260]:
«...Французское правительство приветствует всякий симптом национального пробуждения в России и всячески поддержит Вас в вашей задаче ее воссоздания. [...] ...Антанта не признает себя в праве делать выбор между политическими группами, борющимся между собой и поддержать одних против других. ...Ключ к вашей значительности за границей лежит скорее в реальной силе, чем в ваших легальных правах, тем более, что последние отнюдь не несомненны. Все здесь полагают, что только Учредительное Собрание может реорганизовать Российское государство. Но невозможно отождествлять Учредительное Собрание с его комитетом, из которого исключены две политические партии (большевики и левые эсеры – авт.), что колеблет самый принцип легальности, и двести пятьдесят членов (кворум, достаточный для созыва Учредительного Собрания по решению Уфимского Государственного Совещания – авт.) представляют собой слишком узкую легальную базу. Вот почему ваше происхождение от Учредительного Собрания не имеет большого значения в глазах Европы»[261].
Таким образом, официально заявив о своем лояльном отношении, страны Антанты отказались de jure признать Комуч. Это обстоятельство, однако, ни в коей мере не могло препятствовать неофициальной поддержке Комитета союзниками, особенно через Национальный Совет чехословацкого корпуса. Кроме того, в Самаре продолжали активно действовать в поддержку Комуча американская миссия и французское консульство, дипломатические и военные представители: доктор Влассак – от чехословацкого Национального совета, Жано и Комо – от Франции, Кунингам – от Англии, Им Ю Ипо – от Японии, Мифти Абасов – от Персии»[262].
Справедливо упрекая Комуч не столько в необоснованности, сколько в преждевременности его претензий на роль органа, воссоздающего всероссийскую власть, союзники опирались на анализ реальной общественно-политической ситуации в России летом–осенью 1918 г. Для представителей стран Антанты все вновь образованные на территории России «правительства» объективно распадались на две группы, во-первых, легитимные, то есть сформированные членами Учредительного собрания, а во-вторых, «инициативные» – возникшие на основе властной инициативы различных политических сил, действовавших в период гражданской войны. С этой точки зрения перед Антантой возникала дилемма – отдавать предпочтение «законным» правительствам или же рассматривать в качестве политических партнеров, в первую очередь, правительства, располагающие реальной военной силой. Более того, в случае избрания в качестве приоритетного направления политики отношения с легитимными правительствами, союзные державы неизбежно становились перед еще более сложным выбором – какое из «законных» правительств считать «наиболее законным»? В связи с этим Комуч как правительство легитимное являлся для союзников «одним из многих»[263].
Наличие значительного числа независимых антибольшевистских правительств затрудняло деятельность Самарского Комитета членов Учредительного собрания в вопросах налаживания связей с союзными державами. Однако, с другой стороны, оно создавало ему широкое поле для внешнеполитической активности внутри России. Установление отношений с этими «правительствами» стало вторым направлением проводимой Комучем внешней политики.
Различные областные правительства интересовали Комуч в разной степени, в зависимости от их отношения к главному вопросу момента – к войне с большевиками. С этой точки зрения все правительства (исключая независимые и оккупированные территории) можно было, как представляется, сгруппировать таким образом: 1) правительства, ведущие войну с Самарским Комучем, 2) правительства, дружественные, но слишком отдаленные для совместных действий и 3) правительства, могущие быть объединенными под эгидой Всероссийского правительства. К первым следует отнести Советское Московское правительство и его подотделы на Кавказе и в Туркестане. Ко вторым: 1) Северное областное, 2) Донское, 3) Кубанское, 4) Автономное Правительство Туркестана, Каспийско-Кавказское правительство. Все остальные могли, по мнению лидеров Комуча, составить единую территорию под единой Всероссийской властью.
Опираясь на идею создания единой Всероссийской власти, Комуч осуществил целый ряд действенных мер по установлению отношений с отдельными государственно-территориальными образованиями: были заключены договоры с Уральским и Оренбургским войсковыми правительствами, выработан проект автономии «Малой Башкирии» и киргизского народа «Алаш-Орда». По России была разбросана агентура Комитета с целью установления связей со всеми окраинами[264].
Однако вопрос о создании единой Всероссийской власти не мог быть решен только этими односторонними действиями Комитета членов Учредительного собрания. Эта проблема требовала урегулирования в масштабах всей страны и участия в ее решении максимально широкого спектра политических сил, действовавших против Советской власти.
Таким образом, внешняя политика Комуча в отношении стран Антанты практически не достигла поставленных целей – Комуч не был признан союзными державами в качестве высшей государственной власти России. Наибольший успех был достигнут Комитетом в установлении отношений с другими антибольшевистскими правительствами, действовавшими на территории России.
Важнейшей характеристикой внутриполитической деятельности Комуча является его отношение к политическим партиям. На «территории Учредительного собрания» действовали следующие партии: легально – эсеры, меньшевики, социал-демократы интернационалисты, энесы, социал-демократическая группа «Единство», «Бунд», кадеты, национальные партии; нелегально – большевики и левые эсеры.
Комуч, как и все эсеры, считал, что после роспуска Учредительного собрания и подписания большевиками Брестского мира Россия находится на стадии национальной катастрофы. Эсеры считали, что вывести Россию из этого положения может только Учредительное собрание. Поэтому Комуч рассматривал дело борьбы за власть Учредительного собрания делом национального возрождения России. Кроме того эсеры и Комуч полагали, что в условиях борьбы за спасение России различные партии социалистической ориентации могут и должны объединить свои усилия. Эсеры для обозначения совокупности этих партий использовали название «трудовая демократия» или «революционная демократия». На первом Учредительном собрании, по мнению эсеров, «трудовой демократии» принадлежало большинство.
Комуч считал, что задача национального возрождения является задачей, которую должна выполнить вся совокупность социалистических партий, то есть вся «трудовая демократия». Задача борьбы за национальное возрождение России, понимаемая эсерами и Комучем, в первую очередь, как борьба за Учредительное собрание, предполагала и трактовку лозунга «Власть Учредительному собранию!» как лозунга борьбы за национальное возрождение России. Этот лозунг должен был позволить Комитету, с одной стороны, «легко отбрасывать реакционные обвинения в узурпации и большевистских методах «захвата власти»[265], а с другой – обеспечить возможность максимального участия представителей различных политических партий в составе Комуча и его властных органов.
Комитет готов был принять в свой состав всех изъявивших на то желание членов Учредительного собрания независимо от партийной принадлежности за исключением большевиков и левых эсеров. Особенно важно было вступление в состав Комитета депутатов, принадлежавших к другим политическим направлениям. Однако в этом отношении положение эсеров было в высшей степени затруднительным: в Учредительном Собрании в 1918 г. по численности доминировали две партии – эсеры и большевики. Кадеты и меньшевики попали в Учредительное Собрание совершенно в ничтожном количестве. Кроме перечисленных партий, в Учредительном Собрании имелось еще некоторое число представителей различных национальностей, главным образом тюрко-татар, киргизов, башкир и других. При таком составе Учредительного Собрания эсерам было очень нелегко создать в Самаре хотя бы некоторое подобие «всероссийского правительства», поскольку депутатов-несоциалистов в Учредительном собрании было очень мало, и еще меньше их было на территориях, подвластных Комитету[266].
В момент прихода Комуча к власти ни одна политическая партия социалистической ориентации не выразила желания присоединиться к эсерам[267] и направить своих представителей – депутатов Учредительного собрания – в состав Комуча, сохраняя при этом к эсерам и Комучу лояльное отношение. На состоявшемся 10 июня 1918 г. в Самаре совещании представителей комитетов меньшевиков, социал-демократов интернационалистов, социал-демократической группы «Единство», эсеров, энесов, Бунда и объединенной еврейской социалистической партии были заслушаны доклады представителей Комуча о характере новой власти, об отношении к союзникам и казачеству. Представители всех присутствующих партий заявили, что их отношение к новой власти будет самое благожелательное и они будут поддерживать все ее положительные шаги, однако от непосредственного участия во властных органах Комитета воздерживаются[268].
Эта ситуация объяснялась прежде всего тем, что военное положение Комитета было к середине июня 1918 г. довольно шатким и непредсказуемым – он не располагал еще собственной реальной военной силой, а вопрос об участии чехословаков в боевых действиях против большевиков положительно решен к тому моменту также не был.
Особо следует отметить, что местные партийные организации кадетов, также как и социалистические партии, сочли первоначально невозможным направить своих представителей в органы власти Комуча. Это было связано с тем, что сами члены Комитета крайне настороженно относились к перспективе их участия в его деятельности. Другой причиной того, что, по словам В.К.Вольского, «столь цепкие к власти буржуазные и кадетские круги не смели пытаться протянуть к ней руки, предпочитая переждать, что выйдет из этой «авантюры»», была необеспеченность военного положения Самары[269]. Оказавшись в своеобразной внутренней изоляции, эсеры вынуждены были сформировать политически однородный, чисто эсеровский властный орган – Комитет членов Учредительного собрания, а затем на его основе и правительство, что в дальнейшем обусловило доминирование партии социалистов-революционеров в решении практически всех вопросов его внутренней и внешней политики. После укрепления власти Комитета кадеты неоднократно выражали намерение принять участие в формировании его властных органов, но Комуч не счел нужным пойти на коалицию с ними, рассматривая кадетов теперь лишь как условных политических союзников.
Образование однородной эсеровской власти на значительной территории Среднего Поволжья и Южного Урала свидетельствовало о том, что все другие антибольшевистские партии и группы оказались недостаточно организованными и влиятельными, чтобы, даже при внешней военной поддержке, захватить и на некоторое время удержать власть[270].
Развитие событий в июле–августе 1918 г., то есть в период наибольших успехов Комуча на фронте, продиктовало местным организациям большинства политических партий необходимость занятия в отношении Комитета совершенно определенной и недвусмысленной позиции. Так, в начале августа в Самаре состоялась конференция меньшевистских организаций всех «территорий Учредительного собрания», на которой присутствовали представители Самары, Уфы, Симбирска, Оренбурга, Екатеринбурга и других городов. Вопрос об отношении к Комитету был решен в смысле оказания последнему «безусловной поддержки» со стороны партии, что подразумевало согласие на непосредственное участие членов партии меньшевиков во властных органах Комитета[271].
Во исполнение решений этого совещания в «Резолюции Областного Комитета РСДРП» Самарской губернии, опубликованной 16 августа 1918 г., отмечалось, что поскольку «политика Комитета до сих пор в общем соответствовала... задачам спасения страны и воссоздания единой демократической России», то «при таких условиях долг и обязанность социал-демократии оказать всемерную поддержку Комитету в стоящей перед ним работе»[272]. В качестве практического шага областной комитет РСДРП дал разрешение на вхождение в должность министра труда Комитета членов Учредительного собрания И.М.Майскому (член ЦК РСДРП), вопреки официальной позиции ЦК РСДРП – позиции нейтралитета в отношении большевиков и сил, борющихся против них.
Военные успехи Народной Армии Комуча и подразделений чехословацкого корпуса стали главным аргументом, обеспечившим вступление представителей кадетов в практическую коалицию с Комитетом[273].
Принципы «практической коалиции» с Комучем трактовались различными партиями по-разному. Если меньшевики и энесы видели необходимость реализации этих принципов в непосредственном практическом участии членов своих партий в деятельности властных органов Комитета, то кадеты, как правило, ограничивались «представительством» в различного рода «совещательных» органах – Торгово-Промышленном Совете, Финансовом Совете[274] и т.д.
Ситуация, при которой кадеты, представленные членами различных финансовых и торгово-промышленных групп Самары, принимали деятельное участие в реализации экономической политики Комуча, но были дистанцированы от решения политических вопросов, объяснялась двумя главными причинами. С одной стороны, лидеры Комитета, не имея достаточной компетенции в экономических вопросах, были вынуждены прибегать к помощи профессионалов-предпринимателей, большинство из которых принадлежало к буржуазно-кадетским кругам. С другой стороны, Комуч и не мыслил о каком-то союзе с буржуазными партиями, «намереваясь сдать Учредительному собранию неизгаженную коалицией чистую революционную демократическую власть»[275]. Большевики и левые эсеры ушли в подполье и действовали нелегально. Комитет проводил по отношению к ним политику репрессий. Таким образом, Комуч добился практического участия в деятельности его органов не только партий социалистической ориентации, но и кадетов.
Важнейшей характеристикой политического режима Комуча была свобода печати. Политические партии, кроме большевиков и левых эсеров, общественные и религиозные организации пользовались всей полнотой политических свобод, возможных в военное время. Не являлась исключением и свобода печати. В Самаре издавалось до полутора десятков эсеровских, меньшевистских, буржуазных и «беспартийных» газет. Наиболее влиятельными из них были: официальный орган Комуча – газета «Вестник Комитета членов Учредительного собрания»; «Волжское слово» – «беспартийно-социалистическая» газета, близкая к эсерам; «Вечерняя заря» – орган меньшевиков; кадетский «Волжский день»; эсеровская «Земля и Воля»[276].
Наличие большого числа периодических изданий самой различной политической ориентации вынуждало руководителей Комуча тщательно отслеживать содержание публикуемых материалов и принимать меры к пресечению деятельности, направленной на подрыв его власти и авторитета Учредительного собрания. Так, при обсуждении вопроса о печати на своем очередном заседании 23 августа 1918 г. Комитет настоятельно рекомендовал «обратить внимание управляющих военным ведомством, ведомством юстиции и ведомством охраны государственного порядка о тщательном надзоре за печатью и о принятии решительных мер к судебному преследованию преступлений печати»[277]. В целом можно, на наш взгляд, говорить о стремлении Комуча даже в условиях гражданской войны проводить относительно демократичную политику в области периодической печати.
Важной характеристикой деятельности Комуча является его политика в отношении Советов. На территории Самарской, Симбирской, Пензенской, Саратовской, Казанской, Уфимской и Оренбургской губерний накануне установления власти Комуча продолжали действовать Советы рабочих депутатов, а также волостные крестьянские Советы. Рассматривая Советы вообще как демократические органы, созданные революционной инициативой масс, и реализуя основной принцип своей внутренней политики – принцип коалиции всех демократических сил страны – Комитет членов Учредительного собрания взял курс на сохранение Советов и развитие сотрудничества с ними. Вместе с тем Комитет считал необходимым подвергнуть Советы некоторой реорганизации.
Поскольку в составе Советов рабочих депутатов преобладали пробольшевистски настроенные депутаты, Комуч счел необходимым распустить их, после чего на рабочих конференциях были установлены порядок и сроки выборов в новые рабочие Советы[278].
В июне 1918 г. в Самаре состоялась городская рабочая конференция, на которой был поставлен вопрос о политической ориентации городского Совета рабочих депутатов. Он должен был быть окончательно разрешен уже непосредственно на самом заседании вновь избранного Совета[279]. Конференция выделила для созыва Совета рабочих депутатов Исполнительный Комитет, который, проделав возложенные на него задачи, 10 августа созвал первое заседание Совета рабочих депутатов. На этом заседании присутствовало около 300 человек от 82 предприятий города[280].
На голосование по вопросу о месте и роли Совета в политической жизни было поставлено две формулировки: большевистски ориентированное левое крыло членов Совета предлагало рассматривать Совет как полноправный орган власти, правое крыло, представленное меньшевиками, считало, что Совет не должен претендовать на государственную власть и участвовать в ее осуществлении вместе с Комучем. Совет, по их мнению, должен стать органом выражения общих интересов рабочего класса и представления их по отношению к властям. Большинством голосов была принята резолюция, предложенная меньшевиками: «Совет рабочих депутатов, не участвуя в государственной власти и оставаясь совершенно независимым от нее органом, должен защищать интересы всего рабочего класса, сплачивая его в политической борьбе... и охраняя единство всего рабочего движения в целом»[281].
Однако данная резолюция не решила до конца вопрос о насущных задачах Советов и, в результате, в конце августа 1918 г. он снова был поставлен на обсуждение. Как и на первом заседании обновленного Совета, появились две альтернативные резолюции: меньшевистская и так называемой «партии беспартийных крайних левых», в состав которой входили и пробольшевистски настроенные депутаты[282]. Был принят проект резолюции «партии беспартийных крайних левых», который включал следующие требования к Комучу: 1) всеобщее вооружение рабочих; 2) снятие военного положения; 3) немедленное прекращение политических арестов, обысков, расстрелов, самосудов; 4) немедленное освобождение всех политзаключенных; 5) отстаивание всех декретов, изданных Совнаркомом, как-то 8-часовой рабочий день, контроль рабочих над производством, страхование за счет предпринимателей; 6) отстаивание постановления III Всероссийского Съезда Советов о земле; 7) неприкосновенность личности и жилища, свободы слова, печати, собраний, стачек и т.п.[283] Несмотря на ультимативность требований Самарского Совета рабочих депутатов, Комуч оставил их без внимания, поскольку Совет не обладал никакой реальной политической силой.
Самарский Совет рабочих депутатов в политической системе Комуча представлял лишь орган «общественного мнения пролетариата», он профункционировал до конца сентября 1918 г., а затем прекратил свою деятельность[284].
Если в отношении Совета рабочих депутатов Комитет членов Учредительного собрания проводил политику «относительной демократии», формально предоставляя рабочим право свободного волеизъявления, то всем крестьянским волостным Советам было предложено немедленно сдать дела волостным земским управам, избранным на основании законов Временного правительства[285]. В результате этого крестьянские Советы прекратили свое существование на территории Комитета членов Учредительного собрания.
Столь же жесткую позицию Комитет занял в отношении создания солдатских Советов в Народной Армии, которую он считал «вооруженной силой народовластия, но не стороной в политической структуре власти»[286]. На этом основании Комуч «принципиально отверг и Советы, и комитеты, и выборность, признав централизацию военного дела»[287], то есть было решено не допускать создания Советов солдатских депутатов в Народной Армии и они в ней отсутствовали.
Таким образом, Комуч, не рассматривал Советы в качестве субъекта власти. Формально сохранив Советы рабочих депутатов, Комитет проводил по отношению к ним политику, направленную на превращение Советов в общественную организацию. Деятельность волостных крестьянских Советов была свернута, а их властные функции переданы органам местного самоуправления – волостным земским управам. Солдатские Советы в Народной Армии вообще не создавались, поскольку армия не рассматривалась Комучем как субъект политической деятельности.
Отношения Комуча с профессиональными союзами складывались благоприятно. Комитет опираясь на изначальную лояльность профсоюзов к проводимой им внутренней политике, получил возможность относительно безболезненной регламентации деятельности профсоюзов при безусловном сохранении за ними большинства прав, которыми они обладали при Советской власти.
С первых дней пребывания Комуча у власти большинство профессиональных организаций и союзов высказалось за безоговорочную поддержку идеи народовластия и Учредительного собрания: установление власти Комитета в Самаре приветствовало общее собрание почтово-телеграфных служащих[288], собрание городского учительского союза, городской Совет профсоюзов[289]. На состоявшемся в конце июля 1918 г. заседании железнодорожного Совета профсоюзов была принята «Резолюция о текущем моменте», в которой подчеркивалось, что «профсоюзы, как организации стоящие вне политических партий, не могут существовать и развиваться при диктатуре одной какой-либо партии, а лишь при самом широком и истинном народоправстве, каковым является Учредительное собрание, которое совет будет всемерно поддерживать»[290].
Содержание политики Комуча в отношении профсоюзов определялось двумя главными документами – «Декларацией» Комитета членов Учредительного собрания от 24 июля 1918 г. и Приказом № 163 от 31 июля 1918 г. В «Декларации» указывалось, что «определенные законом права профессиональных союзов полностью сохраняют свою силу впредь до пересмотра законоположений о них». Вместе с тем «ведомству труда, ныне заменившему комиссариат труда», вменялось в обязанность «иметь неослабное наблюдение за исполнением законов и постановлений о труде», а «властям судебным и следственным» предлагалось «беззамедлительно расследовать и разрешать дела по нарушениям законов о труде»[291]. Приказ № 163 регламентировал деятельность профсоюзных и других общественных организаций на оборонных предприятиях, а также в учреждениях, работающих на военные нужды. При этом профсоюзы наделялись, кроме прочих, правом приема на работу на эти предприятия[292]. В качестве же основных прав профессиональных союзов были сохранены права защиты прежде всего экономических интересов рабочих.
В условиях власти Комитета членов Учредительного собрания происходило и дальнейшее организационное развитие профессиональных союзов. Так, существенной реорганизации подвергся городской Совет профсоюзов, который в конце июля – начале августа 1918 г. превратился в центральный руководящий орган профсоюзного движения Самары. В его уставе подчеркивалось, что «Совет профессиональных союзов г.Самары является руководителем экономической борьбы для тех профсоюзов, которые не имеют всероссийских и областных объединений, и имеет целью содействие развитию всего профессионального движения в г.Самаре и губернии, прояснению классового самосознания пролетариата, а также согласование действующих профессиональных союзов и содействие им в их борьбе за улучшение экономического и правового положения трудящихся»[293].
Если политика, осуществляемая Комучем в отношении профсоюзов, с одной стороны, гарантировала последним возможность существования и развития в условиях относительной свободы, то, с другой стороны, она предусматривала предельно четкое разграничение сфер компетенции административных и профсоюзных органов, справедливо полагая подобный управленческий подход наиболее эффективным с точки зрения государственной необходимости. Так, например, после попытки руководителей профсоюза почтово-телеграфных служащих сосредоточить в своих руках ряд административных функций в рамках своего ведомства, Самарский Окружной комитет почтово-телеграфных служащих получил «Отношение» Комитета членов Учредительного собрания следующего содержания: «Находя, что коллегиальное управление ведомством и смешение административных функций с защитой профессионально-экономических интересов служащих ведет к упадку производительности и разложению служебного аппарата, сообщаем, что коллегии не должны вмешиваться в управление учреждениями и сохраняют за собой лишь право защиты профессиональных нужд»[294].
Таким образом, Комуч проводил в отношении профессиональных союзов политику, направленную на придание этим организациям исключительно функций защиты профессиональных интересов трудящихся.
Важной стороной внутриполитической деятельности Комуча являлось его отношение к общественным организациям. На территории Комитета существовал целый ряд обществ и организаций самой разнообразной ориентации: «Общество фабрикантов и заводчиков», «Торгово-промышленное общество», «Самарский биржевой комитет», «Союз домовладельцев», «Хлебный союз», «Общество инженеров и техников», «Техническое общество», «Фабричная инспекция». Все эти и другие организации имели представительство в земствах и городских думах, а также в правительственных учреждениях Комуча[295].
Именно в отношении общественных организаций Комитетом на практике был реализован принцип «объединения всех слоев общества для достижения победы демократии». Об этом свидетельствовало не только существование довольно широкого спектра общественных организаций и их непосредственное участие в работе органов городского и местного самоуправления, но и относительная независимость в решении вопросов, входящих в их компетенцию.
Политическая лояльность Комуча, между тем, не распространялась на общественные организации, которые пытались действовать вопреки «генеральной» линии его внутренней и внешней политики или стремились сделать свое влияние во властных органах Комитета определяющим. Ревностно оберегая право «последней инстанции», Комитет членов Учредительного собрания сознательно пошел на открытый конфликт с целым рядом общественных организаций Самары, даже несмотря на то, что их возникновение приветствовалось лидерами Комуча с первых дней пребывания у власти. Весьма показательным в этом плане были отношения Комитета с так называемым Центральным Советом кварталов Самары.
Еще до образования Центрального Совета кварталов, на собрании самарских домовладельцев 19 июня 1918 г. было выработано следующее положение: «В отношении домовладения, занимающего основное положение в нормальном укладе городской жизни и находящегося ныне в бедственном положении, неотложно необходимо принятие следующих мер: полная отмена всех декретов советской власти, касающихся недвижимого имущества и жилищного вопроса: освобождение всех насильственно занятых домов и помещений и проч. ...Таковы основные положения, которыми должна руководствоваться новая власть для воссоздания истерзанной и разоренной родины»[296]. Кроме того, список «предложений» к новой власти дополнялся требованием о прекращении деятельности Городской Управы[297].
Создав из всех квартальных советов – низших органов городского самоуправления – Центральный Совет кварталов, домовладельцы вошли через него в тесную связь с чехословаками и попытались убедить некоторых видных командиров в необходимости произвести своего рода маленький государственный переворот, т.е. распустить Городскую Думу и вместо нее установить власть Центрального Совета кварталов[298].
Требование отмены декретов Советской власти положило начало конфликта между Комучем и Центральным Советом кварталов. Необходимо отметить, что, начиная свою деятельность, Комитет членов Учредительного собрания отверг мысль об аннулировании «советских» декретов как незаконных документов узурпаторской власти. По воспоминаниям В.К.Вольского, «декреты были просматриваемы в меру нужды и некоторые из них... подвергались лишь ничтожным исправлениям. Комитет считал бессмысленным возврат к законам правительства коалиции (т.е., Временного правительства 1917 г. – авт.) и вышвыривание вместе с большевистской властью того социально-ценного, что имелось в ее декретах»[299]. Именно поэтому, требование отмены даже части декретов Советской власти со стороны домовладельцев, усугубляемое требованием роспуска Городской Думы, было расценено лидерами Комуча как посягательство на их власть и завершилось роспуском самого Центрального Совета кварталов 27 июля 1918 г. Подводя итоги политики Комуча в отношении общественных организаций, можно сделать вывод о том, что Комитет стремился всячески поощрять их работу, проводя дифференцированную политику по отношению к ним.
Весьма показательным фактом, подтверждающим приверженность Комуча демократическим принципам в конструкции местных властных органов, являются выборы в органы местного самоуправления и, в частности, в городские думы, в ходе которых в наиболее концентрированной форме проявилось отношение Комуча к политическим партиям и общественным организациям. Выборы гласных в городские думы производились на основании приказа Комуча № 59 от 28 июня 1918 г. и «Временных правил», опубликованных в Собрании узаконений Временного правительства от 1 мая 1917 г. При этом Комуч предоставил право выдвигать списки от любой организованной группы населения – партийной, общественной или религиозной[300].
Показательными в этом отношении являются выборы в столичную городскую думу Комуча – Самарскую городскую думу. Во время избирательной компании по выборам в Самарскую городскую думу было выдвинуто 11 списков[301]. За списки «социалистического блока» и меньшевиков-интернационалистов было подано 56,6% голосов избирателей, что означало победу политических партий поддерживающих Комуч. Это, с одной стороны, дало Комучу возможность определяющим образом влиять на текущую деятельность Городской думы, а с другой – обеспечить многопартийность и политический плюрализм в ее работе, частично снимая при этом обвинения в «узурпации» власти партией эсеров. Таким образом, последовательный демократизм наглядно продемонстрировал возможность победы политических сил, альтернативных больш<