Г. (апрель) -1990 г. (октябрь) 2 страница

Не были учтены и этноконфессиональные различия субъектов Рос­сийской Федерации. Об их властных структурах и взаимоотношениях с ре­лигиозными организациями вообще умалчивается. Но ведь именно на этом уровне и проявляется специфика государственно-церковных отношений в ее православном, исламском или поликонфессиональном виде. Чрезмерная «централизация» Закона в ущерб властным полномочиям субъектов Феде­рации объективно создавала условия для возможного противостояния меж­ду ними и центром. Добавим, что и органы местного самоуправления оказа­лись выключенными из сферы взаимодействия с религиозными организа­циями.

Неоправданной новацией стала и часть 1 статьи 8, говорившая о том, что «На территории РСФСР не могут учреждаться исполнительные и рас­порядительные органы государственной власти и государственные долж­ности, специально предназначенные для решения вопросов, связанных с реализацией права граждан на свободу вероисповедания». Опираясь на эту часть, властные структуры в центре, а вслед за ними религиозные, полити­ческие и общественные организации стали пропагандировать и отстаивать тезис о необходимости полной отстраненности государства и органов мест­ного самоуправления от осуществления ими какого бы то ни было контроля за деятельностью религиозных объединений. Такое «добросовестное» заб­луждение основывается на неоправданном понимании свободы совести как проблемы, исключительно относящейся к сфере личных (частных) прав и свобод человека и гражданина. При этом не учитывается, что, объединяясь, граждане рождают новую правовую реальность - религиозное объедине­ние, которое уже действует не в их частной жизни, а в сфере гражданско-правовых и публично-правовых отношений. И потому деятельность раз­личных объединений регулируется правовыми нормами, относящимися к некоммерческим объединениям.

Вышеобозначенные «слабости» Закона (а были и другие[10]) проявля­лись постепенно, по мере того как властные структуры стремились прово­дить в жизнь вновь принятый законодательный акт. Именно они, как бы цепляясь друг за друга, плодя все новые и новые проблемы и трудности, а также раздражение в обществе и негативизм по отношению к себе, и создали эффект противодействия, который спустя годы предопределил неизбеж­ность реформы Правовой балы вероисповедной политики государства.

После принятия Федерального закона в России сложилась довольно противоречивая ситуация. С одной стороны, налицо продвижение вперед: тысячи культовых зданий переданы верующим, открыты десятки монасты­рей, духовных учебных заведений, религиозных центров, братств и миссий. Практически все обоснованные заявления верующих о регистрации обществ разрешались положительно, и об этом свидетельствуют следующие данные:

Таблица № 3

Сведения о религиозных объединениях в Российской Федерации

Религиозные объединения	Количество религиозных объединений по состоянию на 1-е января
	1991 г.	1992 г.	1993 г.	1994г.
Всего	5 502			11 088
В том числе:
религиозных центров и управлений	**
религиозных обществ	5 502
монастырей и подворий	**
духовных учебных заведений	**
братств и сестричеств	**
миссий	**

*Регистрация данных религиозных объединений не велась.

С другой - вскоре проявились и не прогнозируемые в ходе выработки Закона последствия. Начался буквально взрывной рост числа конфессио­нальных новообразований, не имеющих аналогов в прошлом России, бес­контрольный въезд в РФ тысяч и тысяч миссионеров и проповедников са­мых различных религиозных ориентации. Быстро увеличивалось количе­ство миссий, действовавших почти во всех субъектах Федерации. Если в начале 1992 г. их было учтено 37, то к 1993 - 182, а к 1994 - 250. К тому же немалая часть и первых, и вторых действовала без регистрации в органах юстиции, пользуясь защитой ст. 44 Конституции РФ. На ряде территорий (Хабаровский и Приморский края, Сахалинская и Амурская области и др.) количество упомянутых организаций достигало 50-60 процентов от числа всех зарегистрированных религиозных объединений в регионе.

Как отмечал заведующий сектором аппарата Правительства РФ ГА. Михайлов, для ряда «новых» религиозных организаций и миссионерских структур характерно «применение особой психотехники, оказывающей раз­рушающее воздействие на личность», распространение «ненависти и враж­ды к тем, кто не разделяет их воззрений», что в конечном итоге усиливает нестабильность, ведет к конфронтации на «религиозной почве» как в ряде отдельных субъектов, так и в РФ в целом[11].

К сожалению, вслед за принятием Закона не было оформлено в ка­ком-либо виде целостной модели церковной политики государства. Дело ограничивалось общими заявлениями и заверениями должностных лиц о продолжении «демократизации» государственно-церковных отношений. Вместо системного подхода к разрешению возникающих проблем в религи­озной сфере имел место поток зачастую не связанных между собой указов, распоряжений Президента и постановлений Правительства по отдельным проблемам жизнедеятельности религиозных организаций. Не были прояс­нены ни стратегические, ни тактические цели государства. Продолжала гос­подствовать точка зрения о «благотворности» его самоустранения от про­блем, возникающих во взаимоотношениях религиозных объединений меж­ду собой, между ними и властными структурами, и мнение, что все «само собой устроится».

Ситуация усугублялась тем, что при отсутствии государственного орга­на, ведающего «церковным вопросом», тщетными были усилия планомерно вводить в жизнь заявленные в Законе положения, обеспечивать взаимодей­ствие властных структур и религиозных организаций. Эта задача поперемен­но возлагалась то на Экспертно-консультационный совет при Комитете по свободе совести, то на Координационную комиссию при Правительстве Рос­сийской Федерации по вопросам вероисповеданий, то на Государственного советника Российской Федерации по политическим вопросам, но восстано­вить управляемость данными общественными отношениями не удавалось.

Закономерный отказ от предшествующей, советской модели «церков­ной политики», с одной стороны, и отсутствие ее нового видения, соответ­ствующего потребностям общества в условиях политических реформ, с дру­гой - предопределили заимствование новой российской государственнос­тью принципов и практических шагов из дофевральского (1917) прошлого России и в первую очередь возрождение «особых» отношений с Русской пра­вославной церковью. Это было воспринято другими религиозными органи­зациями как рецидив «имперской политики», как вольное или невольное намерение восстановить институт государственной Церкви, как навязыва­ние гражданам новой обязательной идеологии - православной.

«Парад суверенитетов», прокатившийся по России в начале 90-х гг., кроме прочего, привел к тому, что правящие элиты «неправославных» регио­нов достаточно откровенно продемонстрировали стремление опереться на традиционные для них религии и церкви, в частности, ислам. И если развал СССР в декабре 1991 г. наметил разъединение славянских народов (русские, украинцы, белорусы), традиционно исповедовавших православие, то пос­ледующие политические события, как показал референдум в апреле 1993 г. о доверии Президенту РФ Б.Н. Ельцину и его политике, надломили второй исторический «хребет» Российского государства - союз «православных» и «мусульманских» народов. В республиках Поволжья и Северною Кавказа уровень поддержки Президента и его реформ оказался значительно ниже среднероссийского показателя. В немалой степени это объяснялось и одно­бокостью вероисповедной политики Федерального центра.

Верующие неправославных исповеданий болезненно восприняли нару­шение принципа правового равенства религий. Боязнь возрождения нелуч­ших традиций царской России (деления религий и церквей на «первенствую­щую», «терпимые» и «гонимые») присутствовала в публичных высказываниях руководителей и представителей ряда церквей и деноминаций. На этой основе возрождались трения, казалось бы, навсегда ушедшие в прошлое, и одновре­менно возникли новые, например, между православием, с одной стороны, и исламом, католицизмом, протестантизмом - с другой. По данным исследова­ния, проведенного Российским независимым институтом социальных и наци­ональных проблем в марте-апреле 1993 г., в восьми регионах страны (Москва, С.-Петербург, Н. Новгород, республики Бурятия, Дагестан, Татарстан, Воро­нежская и Омская области), к примеру, выявилось, что лишь 26,5% опрошен­ных представителей различных конфессий считают, что в настоящее время в РФ все религиозные организации действительно равны перед Законом. Боль­шинство указывало на особое положение Русской православной церкви.

Нерелигиозная часть российского общества (по оценке социологов она сейчас составляет от 40 до 60% населения) тоже испытывает дискомфорт¹³. Религиозная свобода, зачастую трактуемая как право на никем и ничем не контролируемую деятельность, воспринята была ими как агрессия, насилие над совестью; возникло мнение что российское общество искусственно клерикализуется. Симптомы этого явления отчетливо прослеживались в армии, культуре, средствах массовой информации (особенно на ТВ), образовании, органах государственного управления. Чувство ущемленности в этих усло­виях нерелигиозной категории граждан обострялось и в связи с тем, что ее возможности на публичное отстаивание и пропаганду своих мировоззрен­ческих взглядов и убеждений практически были сведены к нулю.

Таким образом, к политическому расслоению и противостоянию в об­ществе добавились рост национально-религиозной напряженности и уг­лубляющееся разделение людей по отношению к мировоззренческим (цер­ковным или светским) ценностям. В какой-то мере повторялась ситуация в «религиозном вопросе», характерная для периода первой русской револю­ции (1905-1907 гг.), предфевральская и предоктябрьская ситуация 1917 г.

На начало 1993 г. деструктивные тенденции в государственно-церков­ных отношениях и религиозной ситуации стали очевидными. Они проявились, в частности, в следующем: стихийное вторжение так называемых новых, нетра­диционных религий; массированная атака иностранных религиозных миссий на традиционный духовный (христианско-православный, мусульманский, буддийский) менталитет российских народов; политизация религии и сакра­лизация политики государства и его институтов; разрыв (или ослабление) дру­жественных связей между различными конфессиями и межконфессиональные трения; конфликтные ситуации в некоторых религиозных центрах и обостре­ние внутрицерковной борьбы; ущемление интересов и прав (в том числе иму­щественных) рядовых верующих в пользу церковной бюрократии; неуправля­емое перераспределение собственности религиозных (местных) обществ; па­дение авторитета отдельных российских религиозных организаций на между­народной арене; дискриминация неверующих и атеистов»[12]¹.

С весны 1993 г. на федеральном уровне осознается опасность обозначенных выше тенденций. Стремясь избежать неблагоприятного развития си­туации, выйти на новый уровень конструктивного диалога со всеми религи­озными объединениями, Президент РФ Б.Н. Ельцин встретился с главами и представителями церквей и деноминаций. Он продемонстрировал заинтересованность государства в диалоге и партнерстве со всем спектром религиозных объединений, исходя из конституционного принципа равенства религи­озных объединений перед Законом; заверил присутствовавших в непремен­ной ликвидации допущенных ошибок со стороны органов власти; информи­ровал о намерении создать в аппарате Правительства орган, ведающий про­блемами реализации свободы совести в жизни российского общества.

Весной-летом 1993 г. вопрос о внесении изменений в Закон «О свободе вероисповеданий» активно дебатировался в Верховном Совете РФ. При этом спор шел по следующим вносимым депутатами предложениям: ограничение деятельности иностранных миссионеров, миссий и религиозных организаций; упо­рядочение деятельности нетрадиционных религий и предоставление определен­ных преимуществ традиционным церквам и религиям; предоставление российс­ким гражданам приоритета при создании новых религиозных объединений и т.д.

14 июля Верховный Совет РФ принял Закон о внесении изменений и дополнений в действовавший Федеральный закон о свободе вероисповеда­ний. Статья 14 гласила:

«Представители зарубежных религиозных организаций, отдельные религиозные деятели, не имеющие гражданства Российской Федерации, а также руководители и служители российских религиозных организаций, назначаемые (утверждаемые) на должность зарубежными религиозными организациями, вправе осуществлять свою деятельность после государствен­ной аккредитации. Правом на занятие религиозно-миссионерской, изда­тельской и религиозно-пропагандистской деятельностью зарубежные ре­лигиозные организации, их представительства и представители, а также лица, не имеющие гражданства Российской Федерации, не пользуются».

Именно эта статья вызвала противоречивые отклики со стороны рос­сийских религиозных лидеров. Если представители Русской православной церкви, исламских центров ее одобрили, как и в целом принятый Закон, то руководители протестантских объединений расценили ее как антидемокра­тическую. Последние нашли поддержку и за рубежом. Политические, обще­ственные и религиозные деятели более чем из 120 стран прислали в Москву свои протесты. Недовольство принятым Законом выразили по дипломати­ческим каналам и лидеры некоторых зарубежных государств, призывая ру­ководство России не подписывать «антидемократический закон».

Как известно, Б. Ельцин дважды отказывался подписать принятый Верховным Советом Закон, ссылаясь на то, что он нарушает принцип ра­венства религиозных объединений перед законом, а также существенно су­жает права лиц, не являющихся гражданами России, заниматься публичной религиозной деятельностью, т.е. противоречит Конституции РФ и общепри­нятым международно-правовым пактам о свободе совести, которые были подписаны Россией.

Таким образом, вопрос об изменении законодательства о свободе ве­роисповеданий завис в воздухе. Силовое разрешение конфликта между за­конодательной и исполнительной ветвями власти осенью 1993 г. отодвину­ло на неопределенное время надежды на конструктивное изменение право­вых основ вероисповедной политики государства.

К осени 1993 г. к своему логическому завершению приблизился и про­цесс конституционного строительства. Механизм политического дистанцирования РСФСР от союзного государства, запущенный в июне 1990 г. провозгла­шением Декларации о государственном суверенитете России, с неизбежнос­тью подталкивал к разработке новой Конституции России[13]. В подготовлен­ном Конституционной комиссией проекте Основного закона в разделах «Пра­ва, свободы и обязанности человека и гражданина» и «Гражданское общество» вопросы свободы совести были прописаны следующим образом:

Статья 2.1.3.

Гражданам Российской Федерации на ее территории га­рантируется равенство прав и свобод независимо от расы, национальности, язы­ка, социального, имущественного и должностного положения, социального происхождения, места жительства, отношения к религии, убеждений, партий­ной принадлежности, а также понесенного ранее уголовного наказания.

Статья 2.1.4. Осуществление прав и свобод не должно нарушать законные интересы и права других лиц и не должно быть направлено на насильственное изменение существующего конституционного строя, на разжигание религиоз­ной, социальной, классовой и национальной нетерпимости и пропаганду войны.

Статья 2.3.8.

Свобода совести, вероисповедания и религиозной дея­тельности является неотъемлемым правом человека.

Статья 3.3.4.

Государственная система воспитания и образования но­сит светский характер.

Статья 3.5.1.

Религия и религиозные объединения отделены от госу­дарства.

Статья 3.5.2.

Верующие различных исповеданий и их объединения рав­ны перед законом. Закон определяет порядок их отношений с государством. Государство не может отдавать предпочтения какой-либо религии.

Статья 3.5.3.

Религиозные объединения зарегистрированные в уста­новленном законом порядке, могут иметь права юридического лица. Они самостоятельно управляют своими внутренними делами, пользуются при­надлежащими им сооружениями, другим имуществом и фондами[14].

Небезынтересно отметить, что из содержания и логики конституци­онного проекта следовало, что религиозные объединения рассматриваются как один из видов общественных объединений.

Пятый (внеочередной) Съезд народных депутатов РСФСР, рассмат­ривая в ноябре 1991 г. проект Конституции, внес в числе других и измене­ния в действовавшую на тот момент основную статью о свободе совести, которая теперь выглядела следующим образом:

Конституция Российской Федерации. 1991 г. (ст. 44)

Конституция РСФСР 1990г. (ст. 50)

Каждому гарантируется свобода совести - право свободно исповедо­вать любую религию либо не испо­ведовать никакой, выбирать, иметь и распространять религиозные, не­религиозные или иные убеждения и действовать в соответствии с ними при условии соблюдения закона. Религиозные объединения в РСФСР отделены от государства. Го­сударственная система образования носит светский характер. Все религии и религиозные объе­динения равны перед законом. Религиозные объединения в Рос­сийской Федерации отделены от го­сударства, государственная система образования носит светский характер. Все религии и религиозные объе­динения равны перед законом. Оскорбление убеждений граждан преследуется по закону. Запрещается ограничение прав граждан, разжигание вражды и ненави­сти по признаку отношения к религии.

Гражданам РСФСР гарантируется свобода совести и вероисповеданий, включающая право каждого челове­ка свободно выбирать, иметь и рас­пространять религиозные и иные убеждения, исповедовать любую ре­лигию или не исповедовать никакой и действовать в соответствии со сво­ими убеждениями при условии со­блюдения законов государства

Обращает на себя внимание замена слова «гражданам» в тексте 1990 г. на слово «каждому» в тексте 1991 г. Разработчики Конституции, а вслед за ними и представители различных общественно-политических движений отныне предлагали исходить из принципа полного равенства в вопросах свободы совести всех и каждого человека, находящегося на территории Рос­сии: Причем оно распространялось не только на сферу личных прав граждан и лиц других категорий (что не подлежит оспариванию), но и на их право образовывать различные виды религиозных объединений (с правом юри­дического лица) в любом регионе страны, вне зависимости от места их про­живания и гражданства.

Процесс конституционного строительства в России продолжался. В апреле 1992 г. - VI Съезд народных депутатов вновь обратился к рассмотре­нию проекта Конституции. В числе основных статей, касавшихся проблем свободы совести, укажем на ст.ст. 26,68 и 69[15]. В окончательном тексте Про­екта, предложенном ко всеобщему ознакомлению, ст. 26 осталась без изме­нения:

«Каждому гарантируется свобода совести - право свободно испове­довать любую религию либо не исповедовать никакой, выбирать, иметь и распространять религиозные, нерелигиозные или иные убеждения и дей­ствовать в соответствии с ними при условии соблюдения закона».

А статьи 68 и 69 были объединены в одну - ст. 65, которая выглядела так:

«(1). Объединения граждан, образованные по признаку отношения к религии, отделены от государства. Все религии, как и религиозные объеди­нения, равны перед законом.

(2). Государство является светским, не отдает предпочтения какой-либо религии или атеизму.

(3). Религиозные объединения действуют на основе их собственных правил при условии соблюдения закона. Они самостоятельно управляют своими делами, свободно владеют, пользуются и распоряжаются принадле­жащими им зданиями, сооружениями, предметами культового назначения, благотворительными и иными фондами, другим имуществом»[16].

Важно отметить, что данный законопроект (Глава VIII) фактически приравнивал религиозные объединения к общественным объединениям. Тем самым он возвращался к идее равенства всех видов общественных объеди­нений, хотя и фиксировал в своих статьях (62-66) особенности возможных (разрешенных) для них форм и видов деятельности, отношений между со­бой, государством и гражданами.

И еще. В законопроекте (ст. 19) сохранялось положение о равенстве прав и свобод «граждан» и «неграждан» в т.ч. и в отношении свободы совес­ти. Однако, как вытекает из статей глав «Гражданские и политические права и свободы», «Экономические, социальные и культурные права», «Гарантии прав и свобод» принцип равенства относится исключительно к индивидуу­му, к его личной (частной) жизни, и в этом смысле «каждый» и «гражданин» равны. Но мы видим, что право создание религиозных объединений при­знается лишь за гражданами (ст. 65).

В 1990-1993 гг. в процесс выработки новой Конституции стремились включиться самые различные партии, общественно-политические движе­ния и даже отдельные лица. В их инициативных проектах проблематика свободы совести присутствовала в обязательном порядке. В альтернатив­ном варианте проекта Конституции Российской Федерации, выработанном Российским Движением демократических реформ, предлагалось закрепить такие принципы и нормы, как светскость государства (ст. 1), отделение «цер­квей и конфессий» от государства и невмешательство последнего в их внут­ренние дела (ст. 34), обязанность государства защищать права и свободы человека и гражданина (ст. 23), равенство всех независимо от вероиспове­дания и религиозных убеждений (ст. 2), право на свободу совести, духов­ную, религиозную и культовую свободу (ст. 3), право граждан на альтерна­тивную службу (ст. 11)[17].

В декабре 1993 г. всенародным голосованием была принята новая Кон­ституция Российской Федерации. Фактически именно она провела право­вой водораздел между Советской Россией и Российской Федерацией как «демократическим федеративным правовым государством с республиканской формой правления». Тем самым был подведен итог противоречивому процес­су выработки положений о свободе совести. В качестве конституционных принципов закреплены были такие цивилизованные, демократические и об­щепризнанные положения, как светскость государства, отделение религиоз­ных объединений от государства и их равенство перед законом (ст. 14); равенство прав человека и гражданина независимо от отношения к религии (ст. 19); запрещение пропаганды, возбуждающей религиозную ненависть и вражду, а также пропаганды религиозного превосходства (ст. 29); право на альтерна­тивную службу (ст. 59) и другие.

Основная же статья (ст. 28), раскрывающая понятие свободы совести, была утверждена в следующей редакции:

«Каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими лю­бую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и рас­пространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними»[18].

Как видим, в тексте сохранился термин «каждый», хотя логичнее и зако-юмернее было бы использовать термин «гражданин». В целом Конституция [роводит разграничение прав и свобод человека и гражданина, имея в виду, пх> в полном объеме они присущи лишь гражданину[19]. Однако остается непроясненным соотношение объема прав и свобод в сфере свободы совести и вероисповедания применительно к «гражданину» и «человеку» (иностранный гражданин, лицо без гражданства). Нам представляется, что полного равен­ства здесь не может быть (ив реальной практике его нигде нет). Ограничения для иностранных граждан и лиц без гражданства и оправданы, и объективно необходимы. Но касаться они должны не личной (частной) жизни человека, а исключительно условий, порядка образования и деятельности религиозных объединений, их территориального рассредоточения и вовлеченности в та­кие направления государственной политики как образование, культура, ар­мия, социальная деятельность, здравоохранение и др.

Иностранные религиозные организации (представительства, миссии, центры и т.п.) должны рассматриваться не как объединения физических лиц, а как официальные представительства церквей (конфессий, деноминаций, центров), имеющих организационные и управленческие центры за преде­лами РФ. Соответственно, их деятельность должна определяться на особом правовом уровне, в том числе и посредством заключения договоров между РФ и той или иной зарубежной религиозной организацией (будь у нее ста­тус «мировой» или «национальный»).

III. 1994 г. -1997 г. (октябрь)

Этот период характеризуется продолжающимся последовательным изменением количественных показателей религиозной ситуации в Россий­ской Федерации:

Таблица № 4

Религиозные объединения	Количество религиозных объединений по состоянию на 1 января	В т.ч. в 199 г. приходится на
	1994 г.	1995 г.	1996 г.	1997 г.	РПЦ	Ислам
Всего
В том числе:
центры
общества
монастыри и подворья						-
духовные образовательные учреждения
Братства и сестричества					136^,,	| -
миссии						-

Из данных мы видим, что, хотя темпы прироста числа религиозных объединений несколько снизились по сравнению с 1990-1993 гг., но все же в абсолютных цифрах их количество возрастает. По-прежнему основным (массовым) видом религиозных объединений остаются общества, образуе­мые верующими гражданами по месту их жительства. Они составляют более 90 процентов от всех религиозных объединений в Российской Федерации. Причем две трети их числа приходится на православные и мусульманские общины.

Рост числа религиозных центров был вызван рядом обстоятельств и факторов. Во-первых, усложнением и разветвлением уже существовавших церковно-административных управленческих структур; во-вторых, обра­зованием новых центров путем отпочкования от ныне существующих по соображениям «этнической автономности»; в-третьих, восстановлением ранее утраченных по различным обстоятельствам центров и управлений; в-четвертых, образованием центров «нетрадиционными» религиозными организациями, укоренившимися в России лишь в последние годы.

Количественный рост монастырей и подворий, братств и сестричеств определялся в основном темпами возрождения этих видов религиозных объединений в Русской православной церкви. Рост же духовных образова­тельных учреждений обеспечивался за счет Русской православной церкви и мусульманских организаций. Иная картина сложилась в отношении ду­ховных миссий: из 341 миссии (на 1997 г.) протестантскими объединения­ми создано 318.

Об изменениях в «конфессиональном пространстве» постсоветской России можно судить на основании таблицы № 5. В нее включены сведения о религиозных организациях 25 направлений (из 56 учтенных Минюстом РФ), которые имеют наибольшее число сторонников практически во всех субъектах РФ и в большей мере характеризуют религиозную обстановку в РФ. Как видно, темпы роста новых и протестантских религиозных объеди­нений выше, чем темпы роста традиционных религиозных церквей и дено­минаций:

Таблица № 5

Сведения о религиозных объединениях в Российской Федерации

Наименование конфессий	Количество религиозных объединений по состоянию
Годы:
Всего:
В том числе:
Русская православная церковь
Российская православная свободная церковь
Истинно-православная Церковь
Старообрядческие церкви и согласия
Римско-католическая церковь
Армянская апостольская церковь
Ислам
Буддизм
Иудаизм
Евангельские христиане-батисты					'717
Адвентисты седьмого дня
Лютеране
Христиане веры евангельской-пятидесятники
Харизматические церкви
Евангельские христиане
Пресвитерианская церковь
Свидетели Иеговы
Неденоминированные христианские церкви
Сознание Кришны (вайшнавы)
Новоапостольская церковь
Совет церквей ЕХБ
Вера Базам
Методистская церковь
Мормоны
Церковь объединения (Муна)	-

Стоит иметь в виду и изменения, происходящие в географии тех или иных религий[20]. Наиболее плотная концентрация православных приходов сохраняется в Европейской части РФ (центр, запад). По мере продвижения на север, юг и восток эта плотность заметно снижается