Детерминация электорального поведения

Анализируя получившие значительное распространение концепции (модели) электорального поведения, целесообразно обратить внимание на следующие.

Одной из первых в этом ряду является концепция (модель) так называемого «зависимого избирателя». В рамках данного подхода эмпирически обосновано, что одним из важнейших факторов, детерминирую­щих электоральное решение, является идентификация избирателя с той или иной политической партией. Партийная идентификация в свою очередь связана с процессами социализации, и прежде всего юноше­ской социализации (точнее, партийных предпочте­ний родителей, семьи в целом). Здесь же существенное влияние оказывает референтная группа, а также скла­дывающаяся традиция голосования за представителей определенной партии. При этом анализ программ, по­зиций кандидатов по конкретным вопросам играет существенно меньшую роль, а собственно процедура выбора не воспринимается строго рационально. Политические представления и опыт «зависимого» изби­рателя зачастую ограниченны и отрывочны. Характе­ристики происхождения и социально-экономическо­го статуса не являются в данном случае определяющими для электорального решения. Пар­тийная идентификация выполняет как бы двойную функцию — облегчает решение о выборе и является лакмусом, определяющим, какой из предлагаемых по­литик отдавать предпочтение.

В основе другой модели, получившей название мо­дели «рационального избирателя», лежат подходы, ши­роко распространенные в экономике. Использование идеи максимизации полезности при оценке различ­ных вариантов решения позволяет ее сторонникам проводить параллели (хотя и весьма условные) между избирателем и потребителем; между оппозиционны­ми партиями или лидерами и фирмами, конкурирующими за рынок товаров и услуг. По сравнению с пре­дыдущей моделью здесь ориентации избирателя не рассматриваются как стабильные и жестко связанные с партийной идентификацией. Среди факторов, детерминирующих электоральное решение, предпочтение отдается социально-экономической ситуации, теку­щим политическим событиям, позициям кандидатов по конкретным вопросам. В одном из ее вариантов модель дополняется за счет роли партийного кандида­та или лидера. Причем, следуя общей методологиче­ской посылке подхода, делается это, исходя из анало­гии между избирателями и, например, вкладчиком, ли­дером и владельцем предприятий, в которые осуществляются инвестиции. В этой связи важны и ис­тория кандидата, и уровень доверия к нему, и его общая привлекательность. Обосновывается, что изби­ратель, принимая решение о поддержке лидера или партии, в большей мере основывается на оценке результатов их прошлой деятельности, нежели на анали­зе обещаний относительно будущего.

Развитием перечисленного выше является так назы­ваемая «когнитивная модель избирателя». Суть ее со­стоит в том, что наряду с модификацией предложен­ного ранее делается попытка дополнения совокупности исследуемых факторов. К ним, в первую очередь, относятся как социальный контекст, в кото­ром происходят выборы, социокультурные традиции общества, особенности политической культуры, так и индивидуальные системы ценностей избирателей. В рамках данного подхода факторы, детерминирую­щие электоральное поведение, представлены следую­щим радом показателей:

— возраст и пол избирателей, образование роди­телей, влияние традиций семьи;

— электоральные предпочтения родителей в юно­шеский период жизни избирателя;

— уровень образования, тип занятости, социаль­ный статус избирателя;

— текущие социальные изменения, события в по­литической и экономической сфере, роль использу­емых информационных источников;

— влияние супруга, друзей, членство в различных общественных организациях;

— прошлый опыт голосования;

— ценностные ориентации, место политики в сис­теме интересов личности;

— видение избирателем прошлого и будущего;

— партийная идентификация, оценки партий и лидеров, мнения по конкретным вопросам по­литики.

Представляется, что не все из приведенных показа­телей правомерно использовать для характеристики электорального поведения в российской ситуации. Относительная непродолжительность качественно нового состояния института выборов не позволяет говорить о сложившихся традициях голосования, наличии электоральных предпочтений в юношеский период социализации, существует серьезная регио­нальная специфика. Вместе с тем уже сегодня важны­ми моментами выступают интерес к политике, поли­тические ориентации, отчасти партийная идентифи­кация. Немаловажными являются характеристики текущей экономической ситуации, социально-поли­тический контекст выбора, отношение к образу конкретных политиков. Исследователями зафиксиро­ваны определенные различия в поведении избира­телей, связанные с социально-демографическими и профессиональными особенностями. Видимо, динамика процессов в классово-групповой структуре будет все более сказываться на содержании этих зависимостей.

Если говорить о наиболее общих чертах выборов в СССР/России 1990—1991 гг., то они во многом опре­делялись «протестной составляющей» существовавшей на тот период политической культуры. Кроме того, немаловажной была принадлежность кандидата и со­ответственно общая направленность предпочтений избирателя того или иного блока политических сил, партий, организаций. Сошлемся в этой связи на наблюдения и выводы исследователей выборов послед­них лет.

Так, характеризуя содержание программ кандида­тов на выборах 1989 г. (которые в известной мере предполагали и формировали определенный тип вос­приятия избирателей), зачастую отмечается их пора­зительная схожесть. Большинство из них сводилось к «стандартному набору лозунгов, почерпнутых из пе­рестроенных газет: «Вся власть Советам!», «Долой начальников, аппаратчиков и их привилегии!», «Накор­мим страну!», «Масло вместо пушек!», «Экология», плюс несколько призывов местного значения. Чрезмерно большую роль играли личностные характеристики кандидатов, а то и вовсе случайные обстоятельства». Как показал опыт первых опросов, можно выделить четыре основных фактора, определяющих выбор из­бирателей. Среди них: социально-профессиональный статус кандидата, его политическая декларация (про­грамма), партийность и, наконец, его личностные ка­чества (точнее, тот личностный образ, который канди­дат создает в сознании избирателя). Судя по некото­рым исследованиям, существенную роль играл именно личностный фактор.

На основе эмпирических данных исследователи выделили фазы принятия решения о голосовании: ре­шение созрело после того, как избиратель узнал, кто будет кандидатом (кандидатами) в округе, и познакомился с биографией (20%); после знакомства с про­граммами депутатов (22%); после знакомства с мате­риалами о кандидате в прессе, репортажах радио и те­левидения (15%); после встречи с кандидатом (10%); после знакомства с агитационными листовками, пла­катами (7%); решение пришло непосредственно на избирательном участке (20%)¹.

Интересными, на наш взгляд, являются эмпири­ческие закономерности, выявленные в ходе повтор­ных голосований. В целом повторное голосование вносило в результаты немало хаоса, в котором про­глядывалось все же усиление позиций победителя первого тура: он наращивал преимущество, отвое­вывал у соперника участок за участком. По-видимому, голосовавшие за соперника зачастую оставались в ра­зочаровании дома, а сторонники остальных сопер­ников отдавали голоса победителю первого тура, следуя инстинктивной привычке идти за лидером. При слабости идеологических размежевании канди­датов такое поведение избирателей выглядит вполне понятным².

Анализируя выборы-89 и -90 на массиве Москвы, исследователи сделали следующий вывод. «Весной 1990 г. предпочтения москвичей относительно канди­датов в народные депутаты были те же, что и весной 1989 г. Однако критерий социальной справедливости, неподкупности, некоррумпированности кандидата, оставаясь крайне важным для избирателей, переместился на второе место, уступив компетентности. Еще одним новым и важным моментом избирательной кампании в 1990 г. по сравнению с весной 1989 г. стало появление предвыборных блоков. Если еще в на­чале кампании москвичи не обращали особого внима­ния на принадлежность кандидатов к той или иной официальной или неофициальной политической ор­ганизации, то после опубликования «Демократиче­ской Россией» избирательных списков ситуация из­менилась. Принадлежность к тому или иному блоку стала определять выбор избирателей. Значительно упали шансы независимых кандидатов»³.

На политический выбор москвичей серьезное влия­ние оказали информационные источники, определяв­шие среди прочего электоральное решение. Респон­денты называли следующие основные источники информации о кандидатах: 1) пресса, радио, телевиде­ние; 2) листовки, плакаты, другие агитационные мате­риалы; 3) выступления самих кандидатов; 4) рассказы друзей, знакомых⁴.

Важным фактором оказалось местожительство кан­дидата. Около 70% московских избирателей предпоч­ли видеть депутатом жителя своего района. Причем это относилось не только к выборам в райсовет, но и в Моссовет и даже в парламент России. Люди пред­почитали кандидатов, которых они знают лучше, что называется, в лицо. Это должен был быть если уж не житель, то по крайней мере работающий в районе; знакомиться с кандидатом избиратели также предпо­читали лично: на встречах или хотя бы в теледебатах. Газетные публикации или листовки оказывали значи­тельно меньшее воздействие, поскольку люди не верят в беспристрастность прессы. Мужчины-кандидаты пользовались предпочтением по сравнению с женщинами⁵.

В ряде избирательных округов при множестве заре­гистрированных претендентов населению трудно бы­ло определить свои предпочтения. Особые сложности возникали там, где среди кандидатов не нашлось известных, популярных либо «сенсационных» лично­стей. В этой ситуации особое значение приобретало предпочтение предвыборных программ. Выборочные исследования показывали, что позитивное отношение к предвыборной платформе — потенциально сильный фактор, способный привлечь внимание даже к непо­пулярному кандидату. Развитие демократического процесса выдвигает в качестве субъектов полити­ческой борьбы политические партии, движения, бло­ки. Эмпирические данные свидетельствуют о не кон­курентоспособности индивидуальных программ по сравнению с платформой определенного полити­ческого течения. По мнению специалистов, в дальней­шем возрастет значение не столько программы конкретного лица, претендующего на депутатское кресло, сколько его умение обосновать и защитить позицию определенного политического течения⁶.

В заключение несколько подробнее следует сказать об уже отмечавшемся важном факторе электорального поведения — личностных качествах кандидата.

Для того чтобы предсказать, кто из кандидатов в де­путаты будет популярен у населения, необходимо вы­явить порожденный массовым сознанием специфиче­ский «образ предпочтительного депутата», раскрыть содержание личностных стереотипов, определить ту систему значений, категориальную сетку, при помощи которой избиратели вычленяют в политике значимые для себя признаки. Сравнивая результаты разных экспериментов, проведенных в преддверии избиратель­ной кампании в Москве в 1990 г., исследователи при­шли к следующим выводам⁷.

В случае, когда конкретный народный депутат (или кандидат в депутаты) еще не известен избирателю, наиболее важными (информативными) для последне­го являются «внешние» характеристики депутата, та­кие, как «личное обаяние», «коммуникативные свойст­ва», «понятность» («простота»), определенная (неболь­шая) «оригинальность».

При восприятии депутатов (кандидатов), которые в той или иной степени уже известны респондентам, главную роль играют морально-нравственный фактор, объединяющий такие личностные качества, как «критич­ность», «принципиальность», «ответственность», «власт­ность» (последнее чаще выступает как негативный при­знак), и профессионально-деловой фактор, включаю­щий «конструктивность» «рациональность», «новатор­ство», «профессиональные знания». При этом значение профессионально-деловых качеств все-таки несколько уступает значению качеств морально-нравственных.

Электоральная активность

Электоральная база политических партий и дви­жений 1993—1995 гг. К началу 90-х годов выборы приобретают новые черты. Одной из них является многопартийность. Безусловно, что несформированность и неосознанность социальных интересов как главной основы существования партий не дает возмож­ности говорить о развитой системе партий в современ­ной России. Тем не менее тенденция постепенного складывания партийной политики в нашей стране на­лицо. Одним из проявлений этого были выборы 1993—1995 гг., которые проходили по партийным спискам.

Следует заметить, что отношение населения к дея­тельности политических партий может проявляться в связи с двумя различными состояниями последних. Во-первых, можно говорить об информированности и поддержке партий вообще; во-вторых, можно рассматривать партийные предпочтения в связи с поведе­нием электората на очередных выборах. Остановимся на каждом из этих моментов подробнее.

В последнее время уровень информированности населения о политических партиях, движениях был невысоким. Об этом свидетельствуют данные табл. 1.

На фоне невысокой в целом информированности обращает на себя внимание рост этого показателя во всех регионах в течение 1992—1994 гг. Вероятно, это может быть связано с постепенным развитием пар­тийных структур и определенным (хотя и весьма раз­личным по объему) информационным обеспечением, которое наиболее влиятельные партии и движения получили в ходе кампании по подготовке и проведе­нию выборов в Думу в 1993 г.

Невысоким оказался уровень поддержки наиболее известных на период исследований партий и движе­ний (см. табл. 2).

Таблица 1. Распределение ответов на вопрос: «Знакомы ли Вы

с программами политических партий и общественных движений,

действующих в Вашем городе?»

(в % от числа опрошенных)

	Информированность о про­граммах политических партий
Да	Нет
Москва
Петрозаводск
Ставрополь
Якутск

Таблица 2. Распределение ответов на вопрос:

«Какие из перечисленных ниже партий, общественно-политических

движений Вы поддерживаете?*

(в % от числа опрошенных)

Партии и движения:
Либерально-демократической ориентации (движение «Демократи­ческая Россия», «Движение Демократических реформ», «Москов­ская трибуна» и др.)	15%
Социалистической и коммунистической ориентации (движение «Трудовая Россия», Социалистическая партия трудящихся, РКПР, Движение «Единство» и др.)	6%
Патриотической ориентации (Российское народное собрание. Российский общенародный союз, РХДД, движение «Отечество», партия «Возрождения» и др.)	3%
Никого не поддерживали	72%

^* Данные для Москвы на май — июнь 1992 г. В отличие от столицы в регионах России уровень поддержки либеральных сил оказался в 1,5 — 2 раза ниже. К се­редине 1993 г. положение существенно не изменилось: уровень поддержки пар­тий остался примерно прежним, а не поддержали ни одну из партий 73% опрошенных.

Необходимо отметить, что такие показатели поли­тического участия, как интерес к политике, уровень информированности и степень поддержки тех или иных, партий и движений, оказываются весьма тесно взаимосвязанными в статистическом плане.

Рассмотрим особенности электоральной базы под­держки наиболее известных политических блоков и движений. В этой связи обратимся к массиву данных исследования городского населения РФ, проведенного научно-исследовательским центром «V-Ratio» в ию­ле — августе 1995 г. (автор был научным руководите­лем данного проекта). Исследование было представи­тельным для городов с населением более 500 тыс. человек всех территориально-экономических зон РФ: Санкт-Петербург (Северо-Запад), Москва (Централь­ный регион), Нижний Новгород (Волго-Вятский ре­гион), Воронеж (Центральное Черноземье), Волгоград (Поволжье), Ростов-на-Дону (Северный Кавказ), Екате­ринбург (Урал), Новосибирск (Западная Сибирь), Красноярск (Восточная Сибирь), Владивосток (Даль­ний Восток). Далее анализировался агрегированный массив городского населения с числом опрошенных N=7994. В табл. 3 приводятся социально-демографиче­ские характеристики избирателей, собиравшихся под­держать те или иные партии на очередных парламен­тских выборах. Перечень партий мы ограничиваем избирательными блоками и объединениями, преодо­левшими на выборах в Думу в 1995 г. 5%-ный барьер.

Применительно к перечисленным в таблице пар­тиям и движениям можно говорить об их как общих, так и особенных чертах. С одной стороны, общим является наличие среди их электората представителей всех без исключения социально-демографических групп, т. е. партийно-политические предпочтения яв­ляются признаком глубокой внутригрупповой диффе­ренциации. С другой стороны, можно выделить не­сколько наиболее ярких социально-демографических особенностей электората отдельных партий и дви­жений.

Для электората Либерально-демократической пар­тии очевидно большее преобладание по сравнению с другими партиями мужчин, лиц со средним об­разованием, рабочих, а также респондентов из «моло­дых» возрастных групп. Среди избирателей «Яблока» больший удельный вес занимает молодежь. Двумя наиболее яркими чертами электората этого движения были: существенное преобладание по сравнению с другими партиями и движениями лиц с высшим и неполным высшим образованием, а также женщин. Состав избирателей «Яблока», так же как и сторонни­ков «Нашего дома — России», характеризуется относи­тельно высокой долей среди них руководителей. Эле­кторат этих движений оказывается несколько более обеспеченным в материальном плане по сравнению с двумя другими партиями. Среди поддерживающих КПРФ больший удельный вес старших возрастных групп.

Качественно новое измерение политического про­странства, которое связано с перестройкой и после­дующими реформами, не может не влиять на про­цессы политической социализации граждан — того, как люди оказываются включенными в политическую систему. Однако относительная непродолжительность этого периода позволяет говорить пока о том, что только для меньшей части из ныне живущих граждан их политическая социализация приходилась целиком на пореформенный период. Вместе с тем каждое по­коление несет на себе отпечаток специфических ис­торических условий, в которых происходило их становление. Возникает вопрос, каким образом отличия политических поколений современной России сказы­ваются на электоральной поддержке партий и движений?

Таблица 3. Социально-демографическая структура электората

политических партий и движений

(в % от числа опрошенных в отдельной

социально-демографической группе)

	«Наш дом — Россия»	ЛДПР	«Яблоко»	КПРФ
По полу: мужчины женщины	42,1 57,9	62,8 37,2	38,2 61,8	43,6 56,4
По возрасту: до 29 лет включительно 30-49 лет 50 лет и старше	18,6 34,5 46,9	23,2 38,2 38,6	21,3 40,8 38,0	6,9 28,4 64,6
По образованию: среднее среднее специальное н/высшее, высшее	26,1 25,1 48,8	36,8 29,1 34,1	17,7 23,0 59,2	30,4 26,8 42,8
По роду занятий: руководители (пред­приятий, подразделений) специалисты (с высшим или сред. спец. образо­ванием) служащие (из числа технич. или обслуж. персо­нала) рабочие учащиеся, студенты пенсионеры	11,7     24,4     10,4     15,0 7,1 31,4	6,7     24,7     11,9     23,3 9,7 23,6	12,6     35,2     10,6     13,1 8,1 20,4	8,3     23,7     7,1     15,1 3,3 42,6
По уровню дохода: очень высокий высокий средний ниже среднего очень низкий	2,4 16,3 39,8 28,4 10,5	3,4 12,3 36,0 32,1 11,1	2,7 16,2 42,7 27,6 8,4	1,4 7,6 30,6 39,1 19,2

По мнению авторов, занимающихся политической: психологией, среди разных возрастных групп, участ­вующих в политическом процессе в России сегодня, можно выделить несколько когортных групп⁸. При этом первичная социализация так или иначе сказывается на особенностях политического сознания и пове­дения их членов. На основе наших данных мы поста­рались выявить отличия когорт в связи с отношением к партиям и движениям. Данные об этом содержатся в табл. 4.

Таблица 4. Возрастные когорты в электорате политических партий и движений*

(в % от числа опрошенных в отдельной

социально-демографической группе)

	Наш дом — Россия»	ЛДПР	«Яблоко»	КПРФ
16¾18-летние (1977¾1982) ¾ «дети перестройки»	2,5	4,9	2,0	0,8
18¾25-летние (1969¾1977) ¾ поколе­ние позднего застоя	13,7	15,5	15,3	5,3
25¾35-летние (1959¾19б9) ¾ брежневская эпоха	16,8	19,4	20,0	8,2
35¾45-летние (1949¾ (1959) ¾ дети хру­щевской оттепели	16,8	19,2	21,1	17,6
45¾55-летние (1939¾1949) ¾ после­военное поколение	15,5	16,3	16,3	21,1
55¾65-летние (1929¾1939) ¾ дети войны, шестидесятники»	15,1	14,3	14,2	22,7
65¾85-летние (1909¾1929) ¾ ровес­ники революции и гражданской войны	19,5	10,4	11,0	24,0

^* Поскольку в исследовании принимали участие респонденты в возрасте от 16 лет и старше, то не были включены в рассмотрение представители когорты 1 — 12-летних (1982 —1995) — «постсоветских детей», а также лишь часть когорты 13—18-летних (1977 —1982) — «детей перестройки». Возрастные границы когорт приводятся в предложенной психологами авторской редакции⁹. Для соблюдения правил расчетов первая цифра границы увеличивалась на единицу.

Приведенные данные позволяют уточнить возраст­ные особенности электоральной поддержки. Так, ЛДПР поддерживала самая молодая когорта избира­телей. Активность поддержки «Нашего дома — России», ЛДПР, «Яблока» в возрастных когортах 25—65-летних была практически идентичной. Рост поддержки КПРФ начинается с когорты 35—45-летних. Обраща­ет на себя внимание активная поддержка движения «Наш дом — Россия» в самой старшей возрастной ко­горте.

Наряду с рассмотренными выше обстоятельствами на решение избирателей серьезное влияние оказыва­ют индивидуально-личностные черты кандидата. Ре­зультаты наших исследований в Москве позволяют сделать несколько замечаний по этому вопросу.

Анализ настроений избирателей в связи с построе­нием идеального образа кандидата в 1993 г. показал, что наиболее предпочтительным для большинства был возраст депутата до 50 лет. Среди занятий канди­дата, которые при прочих равных условиях были бы предпочтительными для избирателей, чаще всего на­зывали профессию юриста. Второе место по предпоч­тительности занимали несколько видов деятель­ности — «политический деятель», «ученый» (чаще всего «экономист»), «предприниматель, бизнесмен». Другие виды деятельности оказались значительно менее по­пулярными. Большая часть электората склонялась в сторону среднего или высокого материального до­статка депутата. При прочих равных условиях две тре­ти избирателей отдавали предпочтение кандидату со средним достатком или выше среднего.

Результаты исследования 1995 г. позволили уточ­нить те характеристики кандидатов в депутаты, кото­рые учитывались москвичами в первую очередь. Пер­вое место в ранжированном ряду занимала такая ка­тегория, как честность (57,6%). Затем следовали: образование (35,2%), политические ориентации (24,6%), опыт работы во властных структурах (17,9%), возраст (16,4%), национальность (13,5%), широкая из­вестность (8,556). Показательно, что такая личностная черта, как честность кандидата, занимала устойчивое лидирующее положение и ранее.

В этом плане показательными будут результаты ис­следования, задающие структуру восприятия образа желательного кандидата на личностном уровне. В ка­честве эмпирических индикаторов использовались ка­тегории обыденного сознания. Последние фиксирова­лись при ответах на открытый вопрос: «Какие личные качества кандидата для Вас особенно важны? (Назови­те не более трех)». (Данные 1993 г.)

После объединения сходных по своему содержа­нию вербальных оценок в соответствующие базовые категории их ранжированный ряд выглядит следую­щим образом:

(49%) честность: неподкупность, чистая совесть, «чистые руки», бескорыстие;

(30%) интеллигентность: культурность, порядочность, «не наглость», сдержанность;

(22%) компетентность: профессионализм, опыт в делах, «не словоблудие»;

(17%) человечность: гуманизм, любовь к людям, способность к состраданию, сочувствие;

(17%) интеллект: ум, образованность, знания;

(11%) энергичность: деятельность, напористость, решительность, деловая хватка;

(8%) принципиальность: умение отстаивать свою точку зрения, твердость, последовательность, верность своим убеждениям;

(8%) верность своим избирателям;

(5%) справедливость;

(4%) патриотизм;

(4%) предсказуемость: старание, исполнитель­ность, дисциплинированность;

(4%) рациональность: рассудительность, взвешен­ность, здравый смысл;

(2%) коммуникабельность: контактность.

Перечисленные качества респонденты называли в определенных сочетаниях. Возникает вопрос, какие типы сочетаний качеств депутата являются наиболее распространенными? Другими словами, какой тип восприятия качеств депутата доминирует среди элек­тората, или существует несколько таковых?

Результаты многомерной классификации с по­мощью процедуры кластерного анализа свидетельст­вуют о существовании типов восприятия личных ка­честв депутата. Их правомерно объединить в несколь­ко основных групп:

Группа 1 (36—40%). Ведущее качество — честность в вариантах сочетаний с принципиальностью, компе­тентностью, интеллигентностью.

Группа 2 (15—18%). Ведущее качество — человеч­ность в вариантах сочетаний с честностью, интеллектом.

Группа 3 (7%). Ведущее качество — преданность из­бирателям.

Группа 4 (12—15%). Ведущее качество — компе­тентность в вариантах сочетаний с энергичностью.

Группа 5 (10—14%). Ведущее качество — интелли­гентность в вариантах сочетаний с интеллектом.

Поскольку в ходе анализа мы опирались на иссле­дования городского населения, то, естественно, из по­ля зрения выпал вопрос об особенностях голосования в зависимости от места жительства. Дополнить кар­тину мы сможем, опираясь на результаты репрезен­тативного исследования как городского, так и сельско­го населения¹⁰. Исследование проводилось в 35 субъ­ектах РФ в 1993 г. При этом обращает на себя внимание беспрецедентно большое для мировой и отечественной практики число опрошенных N = 35090.

По мнению исследователей, представители различ­ных групп политических ориентации находятся в со­измеримом соотношении во всех типах поселенче­ской структуры. Политической пропасти между этими структурными типами не существует. Представитель­ство всех без исключения кластеров «крыла реформ» нарастает в направлении от села к крупному городу. Основной кластер оппозиционного крыла, как и кры­ло в целом, заметно расширяется в обратном направ­лении — от крупного города к селу. Аналогичная тен­денция прослеживается и в отношении «болота».

Электоральная активность населения. Перейдем теперь к рассмотрению такой поведенческой состав­ляющей политической культуры, как участие в выбо­рах и референдумах. В табл. 5 приводятся данные об активности участия избирателей в подобных меро­приятиях в России в целом и в Москве за период 1989¾1995 г.¹¹

Таким образом, для российского населения в целом характерен достаточно высокий уровень участия. Для определения специфики проявления активности в различных социально-профессиональных и демографических группах населения рассмотрим резуль­таты исследования городского электората РФ. В табл. б содержатся распределения ответов на вопрос о го­товности респондентов участвовать в декабрьских 1995 г. выборах в Думу и Совет Федерации в различных социально-демографических группах. Напомним, что исследование проводилось в июле — августе 1995 г. среди городского населения РФ.

Различия в установках на участие в голосовании прежде всего связаны с таким индикатором, как воз­раст. Более молодые потенциальные избиратели оказываются более пассивными. В возрастных группах до 35 лет собирались участвовать в выборах в 1,3¾1,5 раза меньше респондентов, чем в более старших возрастных группах. Несколько более активными в сво­их электоральных намерениях оказались лица с выс­шим образованием, а также мужчины. Дифференци­ации активности в участии в выборах в связи с доходом не наблюдается. Заметим, что нарастание избирательной активности с возрастом отмечалось и в других наших исследованиях. На эту тенденцию указывали специалисты и других научных центров¹².

Таблица 5. Активность избирателей РФ

(в % от числа имеющих право голосовать)

Выборы ВС СССР	Выборы ВС России	Референдум о сохранении СССР	Президентские выборы	Референдум о доверии Президенту и ВС	Выборы и референдум о Конституции РФ	Выборы в Законодательное собрание     з If ec 5 '-* CO	Президентские выборы     S *5
Российская Федерация в целом
83,47	64,2	67,95	66,79	63,74	53,48	64,2	69,7
Москва			75,2	76,66	64,08	54,34	52,44	68,9

Существуют ли особенности принятия решений об электоральной поддержке? По всей видимости, есть смысл говорить как минимум о двух качественно раз­личных группах электората, каждой из которых прису­щи свои механизмы электоральных решений. Первую группу условно назовем «активными» избирателями. Ее составляют люди с достаточно выраженными по­литическими предпочтениями, знакомые в той или иной мере с программами политиче­ских партий и движений. По данным различных ис­следований, проведенных в Москве в 1993—1995 гг., доля ориентирующихся в сфере политики людей со­ставляет от 20 до 30% от всего потенциального элек­тората.

Вместе с тем репрезентативные исследования в Москве в июле —августе 1995 г. показывали, что уже тогда собирались принять участие в декабрьских вы­борах в Государственную Думу 47% респондентов. По мере приближения выборов число потенциальных участников голосования возрастало. Таким образом, правомерно говорить о второй значительной группе избирателей, политические предпочтения которых выражены менее явно. Назовем их условно «пассив­ными» избирателями.

Механизмы электоральных решений представите­лей первой и второй групп избирателей являются, по всей видимости, различными. «Активные» избиратели оказываются в этом смысле более прогнозируемыми, их решения скорее всего определяются конкретными идеологическими ориентациями и рациональной ре­акцией на текущие события в политической и со­циально-экономической жизни. Вторая группа, т. е. «пассивные» избиратели, видимо, более подвержены влиянию широкого спектра факторов самого различного порядка, начиная от эффективности пропаган­дистских компаний до ситуации голосования на кон­кретном избирательном участке.

Таблица 6. Ориентации на участие в декабрьских 1995 г.

выборах в Думу и Совет Федерации

(данные в % от числа опрошенных в группе)

	Готовность участия в выборах
«Да, собираюсь»	«Нет, не собираюсь»	«Еще не решил», затрудняюсь ответить
Возраст: 16¾24 лет 25¾34 лет 35¾44 лет 45—54 лет 55—64 лет 65 лет и старше	34,9 32,9 39,3 52,2 56,4 62,8	25,5 25,0 23,0 10,4 12,8 11,6	39,6 42,1 37,8 37,4 30,9 25,6
Пол: мужской женский	53,3 42,9	16,6 19,0	30,1 38,1
Образование: среднее среднее специальное высшее	39,2 40,2 54,9	24,8 19,1 13,5	36,0 40,7 31,6
Уровень дохода: высокий средний низкий	45,3 46,6 48,6	25,0 14,9 17,3	29,7 38,6 34,1

В заключение остановимся кратко на временных характеристиках принятия электоральных решений. Показательными в этом плане являются следующие данные, зафиксированные на репрезентативной рос­сийской выборке в декабре 1993 г.¹³

Вопрос: «Вспомните, пожалуйста, когда Вы приняли решение, за какую партию Вы будете голосовать?» От­веты: «как только был объявлен список партий, участ­вующих в выборах» (17%); «как только началась рекламная компания по телевидению» (16%); «примерно за неделю до выборов» (16%); «в день выборов» (10%); «затрудняюсь ответить» (10%); «не принимал участия в голосовании» (31%).

По мнению других авторов, общая тенденция здесь такова: за неделю до выборов от трети до половины всех типологических по политическим предпочтени­ям групп избирателей еще не решили для себя, за кого они будут голосовать¹⁴. Итак, даже эти ограни­ченные данные показывают, что временные рамки принятия электоральных, решений оказываются для различных избирателей не одинаковыми. Это свидетельствует о необходимости учета самого широкого спектра факторов при изучении механизмов электо­ральных решений.

Цитируемая литература

¹ См.Комаровский В.С. .Типология избирателей //Социс. 1990. № 1.

² См.: Весна 89. География и анатомия парламентских выборов. М., 1990. С. 234.

³ Демидов А. Москвичи о выборах // Социс. 1990. № 10.

⁴ См.: Демидов А. Секреты избирателей // Социс. 1989. № 5.

⁵ См.: Демидов А. Москвичи о выборах // Социс. 1990. № 10.

⁶ См.: Назарчук Е.Я. Методы социологического анализа предвы­борных программ // Демократические институты в СССР: проблемы и методы исследований. М., 1990.

⁷ См.: Кочанов Ю. Д., Задорин И. В. Структура личностного образа народного депутата в сознании избирателей г. Москвы // (Там же.)

⁸ Гозман Л. Я., Шестопал Е. Б. Политическая психология. Ростов н/Д, 1996. С. 169.

⁹ Там же.

¹⁰ Туманов С. В., Бурыкин И. Г. Электорат России в 1993 г. // Социс. 1995. № 9.

¹¹ Российские регионы накануне выборов-95. М., 1995

¹² См., напр.: Горшков М. В чем оказались правы социологи // Независимая газета. 1996. 20 июня.

¹³ Ослон А., Петренко Е. Факторы электорального поведения: от опросов к моделям // Вопросы социологии. 1994. Вып. 5.

¹⁴ Туманов С.А., Бурыкин Я.Г. Указ. соч. С. 18.

Глава одиннадцатая

СОЦИАЛЬНОЕ ПАРТНЕРСТВО

Проблема социального партнерства длительное время не привлекала к себе большого внимания. В со­ветское время работы западных исследователей, со­державшие ее теоретическое обоснование, рассматривались главным образом как попытки «апологетов ка­питализма» и разного рода соглашателей в рабочем движении девальвировать марксистскую теорию клас­сов и классовой борьбы и заменить ее концепцией сотрудничества труда и капитала. При этом последняя оценивалась как реакционно-утопическая, разрабаты­ваемая по социальному заказу буржуазии.

Как общественный феномен социальное партнер­ство сравнительно молодо. В качестве эффективного средства регулирования отношений между большими группами и слоями населения, в частности между предпринимателями (работодателями), наемными ра­ботниками и государством, оно стало использоваться на Западе лишь в последние десятилетия, в России и того позднее — с начала 90-х годов. Правда, отдельные идеи и положения, связанные с согласием, сотруд­ничеством и гармонией в обществе, высказывались и значительно раньше как западными, так и отече­ственными учеными и общественными деятелями. Од­нако реализовать их на практике не представлялось возможным ввиду неготовности общества к их вос­приятию и использованию.