Говард Уолдроп Тридцать минут над Бродвеем! 1 страница

Джордж Мартин Дикие карты

Серия: Дикие карты – 1

OCR Денис

«Редактор Джордж Р. Р. Мартин. Дикие карты. Книга 1»:

ЭКСМО, Домино; Москва; 2005; ISBN 5-699-10342-2

Перевод: Н. Ибрагимова Е. Монахова И. Тетерина

Оригинал: George Martin, “Wild Cards: A Mosaic Novel”

Аннотация

Земля становится полигоном, где одна из противоборствующих партий, которые владычествуют в Галактике, проводит испытание нового генного вируса. Представитель другой партии, Тахион, пытается предотвратить эксперимент, последствия которого непредсказуемы. Ему это не удается, и на Земле разражается планетарная катастрофа, в результате которой часть населения гибнет, а оставшиеся делаются или тузами – обладателями сверхчеловеческих способностей, сохранившими прежний облик, или джокерами – сверхлюдьми, изуродованными физически.

Джордж Р. Р. Мартин (редактор) Дикие карты

Пролог

Из книги Стадза Теркела «Дикие времена: устная история послевоенных лет»

(«Пантеон», 1979)

ГЕРБЕРТ Л. КРЕНСТОН

Спустя несколько лет я смотрел фильм «День, когда остановилась Земля» и, увидев, как Майкл Ренни выходит из летающей тарелки, наклонился к жене и сказал:

– Вот как должен выглядеть настоящий посланец инопланетян.

Наверняка идея этой картины появилась после прибытия Тахиона, но вы же понимаете: этот Голливуд вечно все перекроит на свой лад! Я-то был там и хорошо помню, как все происходило на самом деле.

Начать хотя бы с того, что он приземлился в Уайт-Сэндзе, а не в Вашингтоне. У него не было никакого робота, и никто из наших в него не стрелял. Впрочем, знай мы, чем все это закончится, уж лучше бы подстрелили, разве не так?

Его корабль... в общем, никакая это не летающая тарелка, и ни черта он не походил ни на «Фау-2», ни на лунные ракеты с чертежей Вернера фон Брауна. Сплошное противоречие всем известным законам аэродинамики, да и эйнштейновской теории относительности тоже.

Он приземлился ночью, весь в огнях – настоящее чудо, в жизни не видал ничего прекраснее, – прямо посередине испытательного полигона, и ни тебе ракет, ни пропеллеров, ни винтов, вообще никаких видимых двигателей. Обшивка – словно из коралла или какого-то пористого камня, вся в разводах и прожилках, похоже на то, что можно увидеть в известняковых пещерах или в море, когда погрузишься поглубже.

Я был в том джипе, который первым прибыл туда. Когда мы вышли из машины, Tax уже болтался снаружи. Вот Майкл Ренни в фильме в этом своем голубовато-серебристом космическом костюме смотрелся что надо, а Тахион походил на помесь одного из трех мушкетеров с каким-нибудь цирковым клоуном. Скажу вам честно, все мы тогда порядком струхнули: и ребята-ракетчики, и ученые, да и армейские ничуть не меньше. Мне сразу вспомнилась та радиопередача из театра «Меркьюри». Тогда, в тридцать девятом, Орсон Уэллс заставил всех поверить, будто в Нью-Джерси вторглись марсиане, и я никак не мог отделаться от мысли, что теперь это произошло по-настоящему. Но как только прожектора осветили его, стоявшего перед кораблем, мы все успокоились – просто он был совсем не страшный и казался перепуганным еще больше нас.

Роста он был невысокого, пять футов и три, от силы четыре дюйма. На нем были зеленые обтягивающие штаны с приделанными прямо к ним сапогами и оранжевая рубаха с такими, знаете, бабскими оборочками на вороте и манжетах и еще что-то вроде жилета из серебристой парчи в облипку. Еще имелось пальто – какого-то невообразимого лимонно-желтого цвета с зеленой накидкой, которая хлопала на ветру и все норовила запутаться у него в ногах. На голову он нацепил широкополую шляпу с длинным красным пером, но когда я подошел ближе, то увидел, что на самом деле это не перо, а какая-то странная шипастая штуковина. Волосы рассыпались у него по плечам; сперва я даже принял его за девчонку. Кстати, они у него тоже были необычные, похожие на тонкую медную проволоку.

Короче говоря, я не знал, как вообще все это понимать, но помню, как один из наших немцев сказал: «Похож на француза».

Едва мы подъехали, как он, увязая в песке, поковылял прямиком к нашему джипу, таща здоровый мешок под мышкой. Он все говорил и говорил, как его зовут, а потом подтянулись остальные наши четыре джипа.

Я стал первым человеком, который обратился к нему. Это чистая правда: что бы там ни болтали, но я был первым. Я выскочил из джипа и протянул ему руку.

– Добро пожаловать в Америку.

И хотел представиться, но он даже рта мне раскрыть не дал.

– Герберт Кренстон, Кейп-Мэй, Нью-Джерси, – сказал он. – Ученый-ракетчик. Отлично. Я сам ученый.

По-английски он говорил лучше большинства наших немцев, несмотря на странный такой акцент, да и ни на какого ученого похож не был, но я сделал скидку на то, что парень прилетел из космоса. Меня больше волновало, откуда он знает мое имя, – ну, я его об этом и спросил.

Он нетерпеливо помахал своими оборками в воздухе.

– Я прочитал ваши мысли. Это несущественно. Время не терпит, Кренстон. Их корабль разбился.

Я подумал, что он явно чувствует себя не в своей тарелке: вид у него был грустный, ну, такой подавленный, понимаете, а еще усталый-усталый. Потом он рассказал об этой капсуле. Разумеется, речь шла о капсуле с вирусом дикой карты; теперь-то об этом известно всем и каждому, но тогда я ни сном ни духом не ведал, о чем это он лопочет. Капсула пропала, так он сказал, и ему нужно было ее вернуть, и Tax надеялся – ради нашего же блага, – что штуковина все еще цела. Он хотел встретиться с нашим высшим руководством. Должно быть, их имена ему тоже удалось выудить из моей башки, потому что он упомянул Вернера, Эйнштейна и президента, вот только назвал его «этот ваш президент Гарри С. Трумэн». Потом забрался прямо на заднее сиденье джипа.

– Везите меня к ним, – потребовал он. – Живо.

* * *

ЛАЙЛ КРОУФОРД КЕНТ,

ПРОФЕССОР

В некотором смысле мне он обязан своим именем. Его настоящее имя – я, разумеется, имею в виду то, которым он назывался у себя на родине, – было невероятно длинным. Помнится, кое-кто из наших пытался сокращать его до той или иной части, но, по-видимому, у них, на Такисе, это было явным нарушением этикета. Он постоянно нас поправлял, и причем весьма заносчиво – ни дать ни взять старый зануда-учитель, отчитывающий школьников. В общем, нам нужно было как-то к нему обращаться. Наверное, подошло бы «ваше величество», поскольку он утверждал, что является принцем, но у американцев все эти раскланивания и расшаркивания не приняты. Еще он говорил, что он врач, хотя не совсем в том смысле, какой вкладываем в это слово мы, и нельзя не признать, он действительно разбирался в генетике и биохимии – видимо, как раз ими он и занимался. В нашей группе большинство имели ученые степени и обращались друг к другу соответственно, так что вскоре все вполне естественным образом стали тоже называть его «доктором».

Наши ракетчики были в восторге от корабля нашего гостя, в особенности их восхищало устройство и принцип работы сверхсветового ракетного двигателя. К несчастью, наш такисианский друг сжег его, так уж спешил появиться здесь прежде этих своих соплеменников, да и в любом случае, он вряд ли допустил бы кого-либо из наших, как военных, так и гражданских, внутрь своего звездолета. Вернеру с его немцами пришлось удовольствоваться теми сведениями, которые инопланетянин им дал – впрочем, явно без большого желания. Насколько я понял, наш гость не слишком хорошо разбирался и в теоретической физике, и в технологии космических перелетов, так что ответы, которые они от него получили, были не вполне вразумительными. Однако нам все же удалось понять, что двигатель основан на распаде неизвестных нам частиц, поэтому корабль способен перемещаться со скоростью большей, чем скорость света.

Инопланетянин упомянул ее название, но оно оказалось столь же непроизносимым, как и его имя. В общем, я, как и все образованные люди, в свое время учил древнегреческий, к тому же у меня всегда была особая склонность к терминологии, если можно так выразиться, – вот я и придумал «тахион». А армейские каким-то образом все перепутали и стали называть нашего гостя «этот тахионный парень». Выражение прижилось, и к нему стали обращаться «доктор Тахион» – под этим именем он стал известен прессе.

* * *

ЭДВАРД РЕЙД, ПОЛКОВНИК В ОТСТАВКЕ,

РАЗВЕДКА АРМИИ США

Хотите, чтобы я это сказал, правильно? Каждый чертов репортеришка, с которым мне когда-либо приходилось говорить, хочет, чтобы я это сказал. Нате, получайте. Мы сделали ошибку. И заплатили за нее, да. Вы знаете, что нас едва не отдали под трибунал, всю следственную группу целиком? Так вот, знайте.

И что самое паршивое, мне непонятно, как еще мы должны были действовать. А так как я нес персональную ответственность, то не мешало бы это знать.

Да и что вообще нам было о нем известно? Только то, что он сам рассказал нам. Ученые носились с ним, как курица с яйцом, но военным-то следует быть более осмотрительными. Попробовали бы сами побывать в нашей шкуре! То, что он рассказал нам, казалось полной чушью, а доказательств у него не было никаких.

В общем, он приземлился на этом своем чудном космическом корабле – надо сказать, выглядело это впечатляюще. Может, парень действительно прилетел из космоса, как он утверждал, а может, и нет. Не исключено, что это был один из секретных проектов нацистов, над которыми они работали еще с войны. Ведь реактивные двигатели у них были, и «Фау-2» тоже, и атомную бомбу они пытались создать. Может быть, его вообще запустили русские. Я не знаю. Вот если бы Тахион позволил нам осмотреть его корабль, наши ребята определили бы, откуда он, будьте уверены. Но он же не пускал никого внутрь своей штуковины, и это показалось мне очень подозрительным. Что он пытался скрыть?

По его словам, парень якобы прилетел с планеты Такис. Ну а я в жизни о такой планете не слыхал. Марс, Венеру, Юпитер – да, знаю. Даже Монго и Барсум. Но Такис? Я обзвонил десяток известнейших астрономов по всей стране, обращался даже к одному англичанину. «Где такая планета – Такие?» – спрашивал я их. Нет такой планеты, ответили они мне.

Он же вроде был инопланетянином, так? Что ж, мы обследовали его. Полное медицинское освидетельствование, рентген, уйма психологических тестов, все как положено. Результаты показали, что он человек. Как только мы его не крутили – человек, и все тут. Ни тебе лишних органов, ни зеленой крови, по пять пальцев на руках и на ногах, два яйца, один х... – все как полагается. Этот сукин сын ничем не отличался от вас или меня! Черт возьми, да он говорил по-английски! И по-немецки тоже. А также по-русски и по-французски, и еще на нескольких других языках, уже не помню на каких. Пару раз я записывал наши беседы на пленку и потом давал прослушать лингвисту, так тот сказал, что у него центрально-европейский акцент.

А психиатры! Ха! Вы бы слышали их отчеты! Классический случай паранойи, твердили они. Мания величия... короче – шизоид. Чего только не говорили! Нет, ну вы понимаете, этот придурок заявил, что он принц из космоса, что он обладает какой-то там долбаной магической силой и прилетел к нам в одиночку, чтобы спасти всю нашу чертову планету. По-вашему, нормальный человек станет такое говорить?

Да, позвольте еще кое-что сказать насчет этой его чертовой магической силы. Признаюсь, именно она больше всего меня и встревожила. Ну, то есть, Тахион мог не только сказать, о чем вы думаете, он мог так странно на вас взглянуть и заставить вас вскочить на стол со спущенными портками, хотели вы того или нет. Я проводил с ним целые дни, и он убедил меня. Беда в том, что мой отчет не убедил наших генералов. Они решили, что это какой-то трюк, что он гипнотизирует нас, а потом при помощи всяких психологических штучек заставляет нас поверить, будто он может читать мысли.

Нет, он не просил многого. Он хотел всего лишь встретиться с президентом, чтобы мобилизовать всю американскую армию на поиски какой-то потерпевшей аварию ракеты. Руководить всем, разумеется, собирался сам Тахион – ни у кого другого не хватило бы квалификации. Но, так и быть, позволил бы нашим научным светилам быть у него на подхвате. Парень хотел радар, реактивные самолеты, подводные лодки, собак-ищеек и еще всякие странные приборы, о которых никто и слыхом не слыхивал. А отчитываться ни перед кем не хотел. Одевался он, сказать по правде, как какой-нибудь педик-парикмахер, а команды раздавать горазд был – можно подумать, на погонах у него три звезды, не меньше.

А все почему? Ну да, его история была хороша. На этой его планете, на Такисе, по его словам, всем заправляла пара десятков знатных семейств, что-то вроде королевского двора, но только все они якобы обладали этой самой магической силой и над всеми, у кого ее не было, верховодили. И эти семейства большую часть времени враждовали, как Хэтфилды с Маккоями. А у его родственничков было секретное оружие, над которым они работали вот уже пару столетий. Искусственно созданный вирус, взаимодействующий с генетической структурой организма хозяина, так он сказал. И Тахион к этому руку приложил.

Ну, я решил ему подыграть. «И как же действует этот микроб?» – спрашиваю. Можете себе представить, что он мне ответил? «Он действует по-всякому!»

Если верить Тахиону, то вирус должен был увеличивать эту их ментальную силу, возможно, даже наделять их какими-то новыми способностями, превращать их чуть ли не в богов, что, как пить дать, позволило бы его родственникам взять верх над всеми остальными. Но так получалось не всегда – чаще всего подопытные помирали. Tax все болтал и болтал, какой этот вирус опасный да смертоносный, так что в конце концов я даже струхнул немного. «Ну и какие у него симптомы?» – спросил я. Мы тогда, в сорок шестом, уже знали про бактериологическое оружие, и я поинтересовался просто так, на всякий случай: а вдруг он говорит правду, тогда хоть будем знать, что искать.

Ничего вразумительного парень мне не ответил. Симптомы, сказал он, могут быть самые разные, у каждого свои. Вы слыхали о микробах, которые так действуют? Лично я – нет.

Потом Тахион сказал, что иногда вирус не убивает людей, а превращает их в уродов. «Каких уродов?» – спрашиваю. В самых разных, ответил он. Я согласился, что штука, видать, действительно мерзкая, и спросил – а почему его родственники не испробовали ее на других семействах? Потому что иногда вирус срабатывает, ответил Tax; он переделывает своих жертв, наделяет их новыми способностями. Какими именно способностями? Самыми разными, какими же еще?

Короче говоря, получили они эту дрянь. Но испытывать ее на врагах не хотели: она могла дать им силу. Испытывать на себе и погубить половину семьи тоже не хотели. Плюнуть на нее тоже было жалко. В общем, они решили проверить ее на нас. Почему выбрали именно нас? Потому что мы генетически идентичны такисианам, сказал он. Единственная такая раса, о которой они знали, а этот микроб был рассчитан на такисианский генотип. Почему именно нам так повезло? Некоторые из них полагали, что наши эволюции шли параллельно, другие считали Землю потерянной или забытой такисианской колонией. Он не знал точно, да это его и не волновало.

Его волновал эксперимент – он считал, что это подло. Тахион утверждал, что высказывал возражения, но его не послушали. Корабль вылетел. И парень решил помешать. Он отправился следом за ними на другом, маленьком кораблике и спалил к чертовой матери этот свой тахионный двигатель, чтобы поспеть сюда вперед них. Когда Tax их перехватил, они велели ему убираться к черту – это своему-то! – и завязалось что-то вроде космического боя. Его корабль подбили, тем ребятам тоже изрядно досталось, и они рухнули, по его словам, где-то на востоке. Он потерял их – из-за повреждений корабля. Поэтому он приземлился в Уайт-Сэндзе, где, как он считал, ему смогут помочь.

Я все это записал на пленку. Потом военная разведка к каким только экспертам не обращалась: к биохимикам, к докторам, к специалистам по бакоружию – короче, всюду. Инопланетный вирус, сказали мы им, с совершенно произвольными и непредсказуемыми симптомами. Быть того не может, ответили они. Полная нелепица. Один из них даже прочитал мне целую лекцию – дескать, земные микробы ни при каких условиях не могут подействовать на марсиан, как в книгах Герберта Уэллса, а марсианские микробы, наоборот, на нас. А ту штуку насчет произвольных симптомов вообще все на смех подняли. И что мы, скажите на милость, должны были делать? Тогда все кому не лень отпускали шуточки по поводу марсианского гриппа и космической лихорадки. Кто-то – не знаю, кто – в каком-то отчете назвал его «вирусом дикой карты», и все остальные тут же подхватили это название, но никто не поверил ни на секунду.

Ситуация сложилась скверная, а Тахион только усугубил ее, когда попытался сбежать. И даже почти успешно, но, как говаривал мой старик, почти не считается. Пентагон прислал вести допрос своего человека, некоего полковника Уэйна, и, думаю, это стало последней каплей. Тахион подчинил полковника Уэйна своей воле, и они вдвоем просто вышли из здания. Каждый раз, когда кто-то преграждал им дорогу, Уэйн приказывал пропустить их, а у парней его ранга есть свои привилегии. И еще Уэйн рассказывал байку, будто бы у него есть приказ отконвоировать Тахиона обратно в Вашингтон. Они конфисковали джип и даже успели доехать до космического корабля, но к тому времени один из часовых сообразил связаться со мной, и там их уже поджидали мои ребята, которым был дан приказ игнорировать все, что будет говорить полковник.

Мы вернули Таха обратно и еще усилили охрану. Несмотря на всю свою магическую силу, с этим он поделать ничего не смог. Этот парень мог заставить плясать под свою дудку одного, ну, может быть, трех-четырех, если старался изо всех сил, но не всех нас, а мы к тому времени уже научились не попадаться на его удочку.

Может, с побегом он и погорячился, но зато эта попытка принесла ему встречу с Эйнштейном, о которой он нас умолял. В общем, нам с Уэйном удалось добиться разрешения самолетом доставить заключенного в Принстон. Я рассудил, что один разговор с Эйнштейном вреда не сделает, а пользу принести может. На корабль нам ходу не было, а из самого Тахиона мы уже выжали все, что могли. Все-таки Эйнштейна считали величайшим умом в мире, вот я и подумал – вдруг ему удастся раскусить этого стервеца?

До сих пор находятся такие, кто считает, что во всем виноваты армейские, хотя это не так. Все мы крепки задним умом, но я был там и даже на смертном одре стану утверждать, что все меры, какие мы приняли, были разумными и логичными.

Но что действительно выводит меня из себя, так это когда начинают болтать, что же это мы ничего не сделали, чтобы найти эту чертову капсулу со спорами дикой карты. Может быть, мы допустили ошибку, да, но мы же не дураки и прикрыли свои задницы. Каждая распоследняя военная база в стране получила указания искать потерпевший аварию космический корабль, похожий на ракушку с фонарями. Я, что ли, виноват, что ни на одной из них наши указания не приняли всерьез?

Но поверьте мне хотя бы в одном. Когда все это дерьмо вырвалось из-под контроля, я за два часа отвез Тахиона на том же самолете через всю страну обратно в Нью-Йорк. Я сидел за ним и видел, как этот рыжий слюнтяй полдороги лил слезы. Я же... я молился за Джетбоя.

Говард Уолдроп Тридцать минут над Бродвеем!

ПОСЛЕДНЕЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ ДЖЕТБОЯ!

«Thirty Minutes Over Broadway»

Аэродромная служба имени Бонэма в Шантаке, Нью-Джерси, была закрыта из-за непогоды. Луч небольшого прожектора с крыши диспетчерской вышки пронизывал молочную пелену клубящегося тумана.

По влажному асфальту перед ангаром № 23 прошуршали шины. Дверца машины открылась и тут же захлопнулась. У двери с надписью «Только для персонала» послышались шаги, затем дверь открылась.

Когда в ангар вошел Скуп Свенсон с камерой «Кодак-автограф», мешком с лампами и пленкой, то Линкольн Трейнор наконец оторвался от мотора старенького П-40, который чинил для одного гражданского пилота – тот купил его на аукционе за двести девяносто три доллара. Судя по форме мотора, такой использовали в сороковом году «Летающие тигры».

– Здорово, Линк, – сказал Скуп.

– Здорово.

– Новости есть?

– Я их и не жду. Вчера он дал телеграмму, что будет сегодня вечером. Мне вполне достаточно.

Скуп чиркнул спичкой по коробку с тремя факелами на этикетке и закурил «Кэмел». Он пустил струю дыма в направлении знака «Курение строго запрещено», который висел в дальнем конце ангара.

– Эй, а это что такое? – Свенсон подошел к хвосту самолета, где в ящиках стояли два длинных красных удлинителя крыла и два дополнительных подвесных топливных бака по триста галлонов каждый. – Откуда они?

– Вчера доставили из Сан-Франциско. А сегодня ему еще одну телеграмму прислали. Можешь тоже прочитать, раз ты будешь освещать это дело.

Линк передал ему приказ Министерства обороны.

Адресат: Джетбой (Томлин Роберт)

Местоположение: Аэродромная служба имени Бонэма, Ангар № 23. Шантак, Нью-Джерси

Приказываю:

1. Считать Томлина Роберта уволенным с действительной службы в ВВС США начиная с 12.00 12 августа 1946 года.

2. Летательный аппарат (экспериментальный образец, серийный номер ДБ-1) настоящим вывести из эксплуатации в ВВС США и передать в личное пользование Томлину Роберту без сохранения материально-технического обеспечения за счет ВВС США и Министерства обороны.

3. Всю документацию, рекомендации и награды выслать адресату отдельным почтовым отправлением.

Уведомляю вас также, что, согласно нашим данным, Томлин Роберт летного свидетельства пилота не получал. Пожалуйста, свяжитесь с Управлением гражданской авиации для прохождения курса обучения и аттестации.

Чистого неба и попутного ветра.

Арнольд X. X.

Начальник штаба ВВС США

Основание: Исполнительный приказ № 2 от 08 декабря 1941 г.

– То есть как это – нет летного свидетельства? – переспросил газетчик. – Я тут порылся в наших архивах... да у него досье в фут толщиной! Черт, да он летал быстрее и дальше, чем любой другой во всей авиации, и сбитых у него тоже больше всех – пятьсот самолетов и пятьдесят кораблей! И все это без летного свидетельства?

Линк стер с усов тавот.

– Угу. Этот парнишка с детства бредил самолетами. Еще в тридцать девятом – ему тогда было лет двенадцать от силы – Бобби узнал, что здесь есть работенка. Так он заявился сюда в четыре утра – сбежал из приюта. Они потом приезжали, хотели его забрать. Но профессор Сильверберг, конечно же, взял его и как-то утряс все проблемы.

– Сильверберг? Это тот, которого нацисты вышибли из Германии? Тот, кто сделал реактивный самолет?

– Угу. Опередил всех на годы, но был абсолютно не от мира сего. Я собирал этот самолет для него – мы с Бобби сделали его вручную. Но двигатели – чертовски удивительная штуковина – это Сильверберг. Фашисты с итальянцами и Уиттл в Англии тогда уже тоже начали над ними работать. Но немцы пронюхали, что здесь что-то затевают.

– И как парнишка научился летать?

– Думаю, он с рождения это умел. – Трейнор пожал плечами. – Сегодня он помогал мне гнуть металл. А завтра уже летал вместе с профессором на скорости четыреста миль в час. Да в темноте, да с неопробованными двигателями.

– Как им удалось сохранить все в тайне?

– Да им это не очень-то и удалось. Шпионы добрались до Сильверберга – хотели заполучить его и самолет тоже. Бобби удалось смыться. Думаю, они с профессором что-то подозревали. Сильверберг устроил такую заварушку, что фашисты прикончили его. Скандал потом был! Тогда на ДБ-1 было всего шесть пулеметов тридцатого калибра – где профессор их добыл, ума не приложу. Но парнишка разобрался с машиной, битком набитой шпионами, и с катером, битком набитым посольскими. Все с дипломатическими визами... Секундочку, – спохватился Линк. – Сейчас как раз конец двухматчевой серии в Кливленде. По «Блю-нет». – Он повернул ручку приемника «Филко» в металлическом корпусе, который стоял на инструментальном стеллаже.

«Сандерс... Пейпенфасс... Волстед. Двойная игра. Ну вот и все. Итак, „Сокс“ проигрывает „Кливленду“ оба матча. Мы вернемся...»

– Заработал пять баксов, – сказал он. – Так на чем я остановился?

– На том, как фрицы убили Сильверберга, а Джетбой поквитался с ними. Он потом рванул в Канаду, да?

– Поступил на службу в канадские ВВС – нелегально. Участвовал в битве за Англию, потом среди «Тигров» воевал в Китае с япошками. Вернулся в Британию как раз к Перл-Харбору.

– И Рузвельт призвал его?

– Ну да. Понимаешь, вот какая забавная с ним вышла штука. Он прошел всю войну – столько, наверное, ни один другой американец не служил – с конца тридцать девятого по сорок пятый, а потом, уже в самом конце, пропал без вести где-то над Тихим океаном. Мы все целый год считали его погибшим. А около месяца назад его нашли на необитаемом острове, и теперь он направляется домой.

Послышался тонкий пронзительный вой, как будто пикировал винтомоторный самолет, доносился он откуда-то из тумана в вышине. Скуп вытащил третью сигарету.

– Как он собирается приземляться в такое молоко?

– У него всепогодный радиолокатор – он снял его с какого-то немецкого ночного истребителя еще в сорок третьем. Бобби мог бы посадить свой самолет на цирковой шатер и в полночь. Пошли!

Лучи двух посадочных фар пронзали клубящуюся мглу. Они добежали до конца взлетно-посадочной полосы, развернулись и поползли обратно к машине такси. В тусклом свете аэродромных огней блеснул красный фюзеляж. Двухмоторный самолет с высоко расположенными крыльями сделал разворот и спустя некоторое время остановился.

Из основания крыльев между моторами торчали четыре дула двадцатимиллиметровых пулеметов, а слева, чуть пониже края кабины, зияло гнездо под пушку семьдесят пятого калибра. Единственными отметинами на фюзеляже были четыре звезды ВВС США и серийный номер ДБ-1 на верхнем правом и нижнем левом крыле и под рулем направления. Радарная антенна на носу больше всего походила на гриль для сосисок.

Паренек в красных брюках, белой рубахе и синем шлеме с очками выбрался из кабины и начал спускаться по трапу. Ему было лет девятнадцать, от силы двадцать. И когда юноша – невысокий и крепко сбитый – стащил с головы шлем и очки, то под ними обнаружились кудрявые темно-русые волосы и карие глаза.

– Линк!

Он обнял приземистого механика и добрую минуту хлопал его по спине. За это время Скуп успел нащелкать кучу кадров.

– Здорово, что ты вернулся, Бобби! – сказал Линк.

– Меня уже сто лет никто так не называл, – отозвался тот. – До чего же приятно опять это слышать!

– Это Скуп Свенсон, – представил репортера Линк. – Он намерен снова прославить тебя на весь мир.

– Мне сейчас куда больше хотелось бы немного поспать. – Он пожал Свенсону руку. – Есть здесь поблизости какая-нибудь забегаловка, где подают яичницу с ветчиной?

* * *

Из тумана вынырнул катер и направился к пристани, где его поджидали трое: Фред, Эд и Филмор. С катера сошел мужчина с чемоданчиком в руках. Филмор наклонился и передал рулевому одну пятидолларовую купюру и две двадцатки. Потом подал руку мужчине с чемоданчиком.

– С возвращением, доктор Тод.

– Ох, как же я рад, Филмор! – На Тоде был мешковатый костюм и пальто, хотя на дворе стоял август. Шляпу он низко надвинул на лоб, и в скудном свете складских фонарей из-под нее что-то блеснуло.

– Это – Фред, а это – Эд, – представил Филмор. – Они только вчера приехали.

Парни дружно кивнули: «Здрас-с-сь».

Их поджидала машина, «мерседес» сорок шестого года, который больше походил на подводную лодку. Пока Тод с Филмором садились, Фред и Эд окинули цепкими взглядами затянутые туманом узкие улочки. Потом Фред сел за руль, а Эд взгромоздился на сиденье справа от него – с обрезанным стволом десятого калибра.

– Меня никто не ждет, никто даже не забеспокоится. Все, кто что-то имел против меня, или мертвы, или за время войны разбогатели и стали уважаемыми людьми. Я – старый усталый человек. Я хочу тихо жить в деревне, разводить пчел, лошадей и играть на бирже.

– Что, никаких планов, босс?

– Абсолютно.

Он чуть повернул голову, как раз когда они проезжали мимо фонаря. Половина лица у него отсутствовала, а вместо нее поблескивала гладкая пластина.

– Во-первых, я больше не могу стрелять. Глазомер уже не тот.

– Ничего удивительного, – заметил Филмор. – Мы слышали, что в сорок третьем с вами что-то случилось.

– Да, я проворачивал одно выгодное дельце в Египте, пока Африканский корпус разваливался на части. Вывозил и ввозил людей – за деньги, естественно, – при помощи номинально нейтральной авиации. Так, приработка ради. А потом наткнулся на одного выскочку.