На заброшенном кладбище плиты забытых могил

Перечёркнуты тенями старых ненужных берёз.

Лишь весною, наполнившись потом берёзовых жил,

Март прольётся на камешки ливнем берёзовых слёз.

Здесь не плачет никто, кроме тех чёрно-белых стволов,

Что стоят вдоль аллей на границе ночи и дня.

Я напьюсь их слезами, плывущими вверх из гробов,

Может память о тех, кто лежит здесь, согреет меня.

Не дуло в висок берёзовый сок – живая вода.

И, о Боже мой, как далеки и смешны холода!

Согреет меня старинным вином,

Напоит меня забвеньем и сном…

Белый ангел-хранитель в аллею меня пригласил,

Горько руки развёл и растерянно смотрит в лицо.

Мир наполнен огромным числом безымянных могил,

И земля, в основном, состоит из одних мертвецов…

Зашуршали дожди и отвесно, и наискосок,

Жадно выпили плоть и к подземным морям унесли.

А берёзы, вампирами впившись в могильный песок,

Тянут души живые на свет из холодной земли.

Молчанье храню, я их не виню, мне ясно вполне,

Они на крови и костях не по личной вине.

Они – сторожа рассвета и тьмы,

Такие, как я, такие, как мы…

ЗАКЛАНИЕ ПОРОСЁНКА НА УЛИЦЕ СОВЕТСКОЙ.

В маленькой будочке дыркой окно, или окошко,

По столу лужей разлито вино, хлебные крошки.

Злые покойники все на работу ушли, до воскресенья,

Так для кого же разлито вино лужей осенней…

Я над свечою иглы поверчу голое тело,

Я аккуратно задую свечу, чтоб не сгорела,

И без того до предела слепое окно вымажу сажей.

В попе граната, в руке пистолет, вроде, заряжен.

Всего один в стволе патрон да, к сожаленью, холостой.

Всего одна в запасе жизнь да, к сожаленью, не моя.

Всего один в душе стакан до безобразия пустой.

Не к сожаленью только то, что не последняя свинья,

Я только слабый поросёнок, одуванчик на ветру.

Наверно, что ни будь успею, если раньше не помру.

Возможно, сделаю сальто, да голым задом – о карниз,

Возможно, даже полечу да, видно, только – сверху вниз.

ТОПОЛЬ.

Гнулся тополь на весеннем ветерке,

Очень грозно свою тушку наклоня,

На какой-то столбик с кепкою в руке,

А свалился, почему-то, на меня.

Мне под деревом так мокро и тепло,

Видно, от коктейля кровушки с дождём.

Ногу левую под тополь занесло,

Мы с ней завтра на работу не пойдём.

Ночью тёмной ко мне волки подойдут,

Скажут, братец, напрягись и выбирай:

Либо сгинешь, навсегда оставшись тут,

Либо ногу отгрызи, да вылезай.

А я не вылезу, и шло бы всё к звезде,

Ведь никто не спросит, где я пропадал

Потому, что пропадаю я везде,

Где бы ни был, и куда б ни попадал.

Моё маленькое тело скушают собаки,

А не скушают, так примет тёплая земля.

Да на месте, где лежал я, разрастутся маки.

А не маки, так уж точно, злая конопля.

АНГЕЛ.

Ангел крылья опустил мне на плечо,

Стало стыдно и, до боли, горячо.

Показался ангел милою мадам,

Если надо, я ей честь свою отдам.

Ангел стал со мной о жизни говорить.

Он – хранитель, только некого хранить.

А меня не хочет, видит, что балда,

Что такой, как я, и жизнь свою отдаст

за пол стакана…

Ангел скромно попросил об отдолженьи,

Занял, милый, всё, что было – три копейки.

Я вошёл в его смешное положенье:

Ни дай Бог, замёрзнет в парке на скамейке.

А потом построил клеточку в груди,

Бедный ангел в этой клеточке сидит,

Хочет, лапочка, свободы попросить,

Да откуда ей бы взяться на Руси

за три копейки…

КОЛХОЗНЫЙ ПАНК.

Я стоял один, на погосте, у креста.

Подо мною смерть, а до хутора верста,

До деревни – три, до райцентра – двадцать семь,

Да в ту сторону мне не хочется совсем.

Девка смелая будет мимо проходить,

Позовёт в кусты, но не буду я ходить.

Импотенция от отсутствия идей,

Да, к тому ещё, аллергия на людей.

Тихо постою, папироску докурю,

Да на дальний лес из бинокля посмотрю.

В его чаще мне ни кола, и ни двора,

Да всё чаще мне выпить хочется с утра.

Некому в меня стрелять, никому меня не жаль,

Напиши с меня портрет, утоли мою печаль.

Так и будем мы втроём: я, с портретом, как живой,

Да живее всех живых, что в двух метрах подо мной.

ОХ…

Ох, любовь моя без веры,

Вера без любви,

Как ни назови –

Бессердечная.

Питие мое без меры,

Мера без краёв,

Как моя любовь –

Бесконечная.

Ох, езда моя без правил,

Крыша без руля,

Крысы с корабля,

Как хотелося.

Что имел и что оставил,

Дымом без огня,

Мною без меня,

Разлетелося.

Первые снега белее, реки тише,

Купола, кресты почище, звёзды выше

Там, где сходятся в точке рельсы,

Там, где кончаются шпалы,

Где пожиже корявый асфальт,

Да покрепче трава.

Там, под солнышком, мой огородик,

Он – не большой и не малый,

Не сложнее и не проще, чем

На заборе слова.

Ох, давно не видно горизонта из окна,

Заводские трубы то ли в небо, то ли в лоб.

Но, зато, в окне напротив лапочка одна…

Не хочу карету, телескоп мне, телескоп!

БЕЗ ОПРЕДЕЛЁННОГО М.Ж. (Венедикту).

На больном аккордеоне, на котором белых клавиш

До обидного немного, да и те, что есть, простывши,

На ветру весеннем тёплом то хрипят, то нежно стонут

О любви сплошно-кромешной, живописно-расписной.

Мимо нот бродяга пилит то канкан, то марсельезу,

На углу двух милых улиц, Биржевой и Пролетарской.

Возле храма и театра, кабака и балагана,

Запивая хрен слезами, распевая, как больной…

Во субботу, чуть не плача, собирает электричка

Всех, измученных нарзаном, за грехи и за грешки.

И, в тоске необъяснимой, без обратного билета,

Впрочем, как и без прямого, отправляет в Петушки.

В Петушках медовый запах и хрустальные стаканы,

И бананы на берёзах, и такая благодать,

От которой каждый хочет обладать виолончелью,

И душой, конечно, тоже, если может обладать…

СНЫ.

Собачке снится сахарная косточка,

Котёнку снятся жареные раки,

Негритёнку снится русая девочка

С косою от затылка, до сраки.

Снится струнам гитары фламенко,

Ветер смычку и конская грива,

Весна в Париже – аккордеону,

Банданеону – аргентинское танго.

Столько слёз, пота и крови

На каждой клавише старого рояля…

С этим океаном сравнится только

Количество соплей на кнопках «Ямахи».

Иногда мне снятся странные вещи:

Кружки без ручек, стаканы с ножками.

Но чаще снятся вещи обычные:

Болты без голов, зато – с головками,

Умные сказки с концами дурацкими,

Зеркала, в которых нет отражений,

Всякие разные лестницы в небо,

Но без перил и без ступеней.

Пусть никогда поросятам не снятся

Горячие сосиски, свиные котлеты.

Пусть никогда не снятся дровишкам

Холодные зимы, длинные ночи,

Мышкам – кошки, кошкам – собачки,

Собачкам – цепи, комарам – ладошки…

А, если и снится какая гадость,

То пусть по чуть-чуть, понемножку.

ПИСЬМО. (Посвящается Кэтти и Нике).

Я, наверное, счастливый, я часов не наблюдаю,

Потому, что потерял их, или вовсе не имел.

Мне, однако, их не жалко, я их рыбой заедаю.

Всё равно они без стрелок, как амурчики без стрел.

На моих часах пропавших время тихо отдыхает,

Пиво пьёт и пишет письма без обратных адресов

Тем, кого оно забыло, тем, кого оно не знает,

Ну а я тебе, любимой, отправляю письмецо:

У меня фонарь без лампы чёрной дыркой загорелся,

И без стержня авторучка, да и сам я без него.

Видно где-то потерялся, или вовсе не имелся,

Может, где-то что-то было, может, вовсе ничего…

Заметёт весна сиренью, лепестками абрикосов,

И поднимет прямо в небо, как большая стрекоза,

Твоё маленькое сердце лёгким дымом папиросы,

Твои чёрные глазёнки, мои глупые глаза.

НЛО(Мандельштаму).

У меня не много денег, в кабаках меня не любят,

И не любят в исполкоме, всё взаимней и взаимней.

У меня немного счастья. Так, примерно – на неделю.

Ну, а больше и не надо, не стошнило б с перебору.

У меня весёлый пёсик во дворе печёт картошку.

Он её потешно студит с лапки – в лапочку кидая.

У меня всего не много: ровно столько, сколько надо.

Ну а надо – ровно столько, сколько есть, и даже меньше…

У меня всё реже рано, у меня всё чаще – поздно,

Не сума, но и в карманах то смешно, то не серьёзно.

Обкурившись листьями, обкирявшись слёзками,

Я – такой летающий, странный, неопознанный.

На цепи у будочки, сидя с полной мискою,

Я – такой таинственный, я – такой изысканный:

Не комарик, не лягушка,

Не хиппарик, не панкушка,

Не диван, не раскладушка,

А неведома зверушка.

Ты, моя колбасная, жизнь разнообразная,

Вечером – прекрасная, поутру – напрасная.

Хоть люби меня, как грушу, хоть тряси меня, как душу,

Всё равно тебя, заразу, на другую не сменяю…

ОН БЫЛ… (Вадиму С. и Олегу М.).