Искусство телеологического анализа правового материала базируется на определении конечных целей государственного бытия, нормативно-правовых установлений, политических велений и т.д.

Синергетикаотрицает линейный путь исторического развития, монизм саморегулирующихся систем и моновариантность их эволюции. Поэтому развитие публичных механизмов управления поливариантно. Так, государства делятся на монархии и республики; монархии на ограниченные и неограниченные и т.д. Но синергетика не может выявить причины бифуркации (напряженности системы) с позиции интеллектуального воздействия человеческой воли, полагаясь на хаотические факторы, которые противоречат физическим законам упорядоченности и управляемости вселенной.

Гносеология (эпистемология)в качестве теории познания направленной на выявление возможностей имеющегося методологического инструментария в добывании нового знания, занимается анализом природы научных умозаключений и степени их достоверности. В самом общем виде, методология и есть мышление, обращённое вовнутрь себя. Она выступает в качестве «обратной логики», благодаря которой совершенствуется познавательная логика и организация исследовательского процесса, отрабатывается её инструментарий[51]. Но «обратная логика» методологического поиска не является, конечно, творцом самих исследуемых объектов, явлений и процессов, а прямо и непосредственно вытекает из первичной (объективной) логики реально существующих и развивающихся объектов, явлений и процессов действительности. Поэтому методология выступает в качестве путеводной нити, руководства исследовательским процессом. Методологическое мышление призвано превращать объективное в субъективное, познание в познанное, реальные объекты, явления, процессы в их осознанные образы. Тем самым открываются возможности для преобразования изучаемых объектов, явлений и процессов в их же «вторую природу»[52].

Таким образом, исследователь теории государства и права перманентно сталкивается с научно-философскими стереотипическими закономерностями собственного познавательного механизма разумной деятельности, возникающими в процессе обработки политико-юридического материала, сформировавшегося в результате усвоения социально-правового опыта конкретным индивидом, группой людей или обществом в целом.

В данном случае, интеллектуальный анализ государственно-правовой информации, по мысли Д.А. Керимова, как минимум, предполагает осуществление следующих последовательных операций:

1) научная постановка проблемы, её чёткое формулирование;

2) выдвижение альтернативных идей о возможных путях решения проблемы;

3) избрание оптимальной идеи с помощью, которой вероятнее всего достижимо решение проблемы;

4) следование этой идеи в ходе познания;

5) поочерёдное использование всех других альтернативных идей в том случае, если первоначально избранная идея не решила проблемы;

6) выход решённой проблемы на практику путём определения этапов действия[53].

Заметим, что процесс перехода теории в практику, имеющий важное методологическое значение, недостаточно разработан в философии, а в правоведении и вовсе не ставится. Хотя, как известно, для юриспруденции данная проблема имеет особое значение, поскольку основной смысл законодательства состоит в реализации заложенных в нём правовых идей.

Отмеченный механизм научного познания чужд единообразию, и бессмысленно надеяться на то, что когда либо, будет создан сценарий овладения правовым объектом, пригодным для всех исследований. Но этот очевидный факт не исключает необходимости общей логики научного поиска, которая существенно видоизменяется, будучи применима к каждому отдельному исследованию.

Правовые объекты, правовые явления и процессы в ходе познания передаются на суд разума, который не только отражает и позволяет увидеть их качества, свойства, особенности, но и ищет пути их видоизменения, преобразования. И лишь благодаря этому данные объекты обретают «вторую природу», появляется возможность господства разума над объектом, подчинение их практическим интересам[54].

Вместе с тем, «преобразованный» разумом правовой объект вновь становится первичным объектом исследования, ибо на его «второй природе» процесс познания не заканчивается. Он продолжается изучением всё новых и новых объектов. И этот процесс познания осуществляется до тех пор, пока полностью не реализуются возможности, как самого объекта, так и самого разума. Отсюда следует, что сам познающий разум, воплотивший себя во «второй природе» объекта, имеет своим источником тот же объект, хотя и в преобразованном виде. Именно таким образом происходит взаимодействие и, в конце концов, слияние объекта и разума (разумеется, идеально), снимается их взаимное отчуждение.

Следовательно, разум нельзя сводить лишь к физиологической функции мозга, он не внешний, потусторонний по отношению к бытию (в частности, к правовому бытию) феномен, а посюсторонний инструмент. В этом смысле можно говорить о «бытийности», относительной «объективности» разума. Только таким путём можно подойти к раскрытию тайны сложнейшего соотношения бытия и разума[55].

По существу, выше перечисленные методы познания фокусируют свое внимание на самой материи, ее свойствах, генезисе, толковании или перманентно-поливариантном способе воспроизводства различных структур бытия. Но все они игнорируют важнейшее явление безграничной вселенной – жизнь, без сохранения которой абсурдна любая политико-правовая теория.

Для учета условий обеспечивающих развитие человеческой популяции в целом или отдельного народа необходимо использовать мировоззрение витальной философии (от лат. vita – жизнь), базовой основой которого служат биологические закономерности природной витальности, т.е. способности к выживанию.

Жизнь в широком понимании представляет собой одну из форм существования материи, закономерно возникающих при определенных условиях в процессе ее развития[56]. Ф. Энгельс определял жизнь как «способ существования белковых тел, и этот способ существования заключается по своему существу в постоянном обновлении их химических составных частей путем питания и выделения»[57]. Генетик Е.П. Гуськов отмечает, что «сущность жизни реализуется только как коммуникативность – способность живой системы расшифровывать физические и химические сигналы, индуцированные другими организмами, как информацию, изменяющую поведение особи и социальной группы»[58].

А.Н. Головистикова дает следующее определение жизни: «Жизнь – это самостоятельно возникающий, саморегулирующийся, протекающий во времени социально-интегрированный, взаимосвязанный с окружающей средой процесс, осуществляющийся на основе многоуровневой белковой системы высшей степени сложности (человек)»[59].

Для права это определение ценно, поскольку оно четко устанавливает, что жизнь – это естественный феномен, подчеркивающий взаимосвязь природного и общественного начал в жизни человека, констатирующий, что жизнь – это процесс, протекающий во времени, т.е. имеет пределы, начало и конец[60].

Наиболее удачную для юридической науки дефиницию жизни дает Н.А. Рубанова, определяющая ее в качестве «фундаментального личного, неимущественного, нематериального, естественного блага высшего уровня, охраняемого позитивным законом, принадлежащее человеку с момента зачатия и до момента необратимой гибели головного мозга, выражающееся в естественном поддержании физиологических и социальных функций, составляющих его жизнедеятельность»[61].

Содержанием права на жизнь является:

- право на сохранение жизни;

- право на личную неприкосновенность;

- право требовать от государства создания условий обеспечения жизни;

- право на охрану здоровья и медицинскую помощь;

- право на распоряжение жизни[62].