О трёх основных лозунгах партии

ПО КРЕСТЬЯНСКОМУ ВОПРОСУ

Ответ Ян—скому

Ваше письмо получил, конечно, своевременно. Отвечаю с некоторым опозданием, за что прошу извинения.

1) Ленин говорит, что“самым главным вопросом всякой революции является вопрос о государственной власти” (см. т. XXI, стр. 142). В руках какого класса или каких классов сосредоточена власть; какой класс или какие классы должны быть свергнуты, какой класс или какие классы должны взять власть, — в этом “самый главный вопрос всякой революции”.

Основные стратегические лозунги партии, сохраняющие свою силу на весь период того или иного этапа революции, не могут быть названы основными лозунгами, если они не опираются целиком и полностью на этот кардинальный тезис Ленина.

Основные лозунги могут быть правильными лишь в том случае, если они строятся на базе марксистского анализа классовых сил, если они намечают правильную схему расположения революционных сил на фронте классовой борьбы, если они облегчают подвод масс к фронту борьбы за победу революции, к фронту борьбы

за взятие власти новым классом, если они облегчают партии формирование широкой и мощной политической армии из широких народных масс, необходимой для выполнения этой задачи.

На протяжении того или иного этапа революции могут иметь место поражения и отступления, неудачи и отдельные тактические ошибки, но это еще не значит, что основной стратегический лозунг неверен. Так, например, основной лозунг напервом этапе нашей революции — “вместе со всем крестьянством, против царя и помещиков при нейтрализации буржуазии, за победу буржуазно-демократической революции” — был совершенно правилен, несмотря на то, что революция 1905_года потерпела поражение.

Нельзя, стало быть, смешивать вопрос об основном лозунге партии с вопросом об успехах или неудачах революции на той или иной ступени ее развития.

Может случиться, что в ходе революции основной лозунг партии привел уже к свержению власти старых классов или старого класса, но ряд существенных требований революции, вытекающих из этого лозунга, не получил осуществления, или осуществление их растянулось на целый период времени, или для их осуществления требуется новая революция, но это еще не значит, что основной лозунг неправилен Так, например, февральская революция 1917 года свергла царизм и помещиков, но не привела к осуществлению конфискации помещичьих земель и т.д., но это еще не значит, что наш основной лозунг на первом этапе революции был неправилен.

Или еще: Октябрьская революция осуществила свержение буржуазии и переход власти в руки пролетариата, но не привела сразу: а) к доведению до конца буржуазной революции, вообще, и б) к изоляции кулачества в деревне, в частности, растянув это дело на известный период времени, но это еще не значит, что наш основной лозунг навтором этапе революции — “вместе с беднейшим крестьянством, против капитализма в городе и деревне при нейтрализации среднего крестьянства, за власть пролетариата” — был неправилен.

Нельзя, стало быть, смешивать вопрос об основном лозунге партии с вопросом о сроке и формах осуществления тех или иных требований, вытекающих из этого лозунга.

Поэтому стратегические лозунги нашей партии нельзя расценивать ни с точки зрения эпизодических удач или поражений революционного движения в тот или иной период, ни, тем более, с точки зрения сроков или форм осуществления тех или иных требований, вытекающих из этих лозунгов. Стратегические лозунги партии могут быть расцениваемы лишь с точки зрения марксистского анализа классовых сил и правильного расположения сил революции на фронте борьбы за победу революции, за сосредоточение власти в руках нового класса

Ваша ошибка состоит в том, что Вы обошли этот важнейший методологический вопрос или не поняли его.

2) Вы пишете в своем письме.

“Правильно ли утверждение, что мы шли в союзе со всем крестьянствомтолько до Октября? Нет, неправильно. Лозунг “союз со всем крестьянством” был действителен до Октября, в момент Октября и в первый период после Октября, поскольку все крестьянство было заинтересовано в довершении буржуазной революции до конца”

Таким образом, из этой цитаты выходит, что стратегический лозунг партии напервом этапе революции (1905 г.—февраль 1917 г.), когда дело шло о свержении царско-помещичьей власти и установлении диктатуры пролетариата и крестьянства,не отличался от стратегического лозунга навтором этапе революции (февраль 1917г.— октябрь 1917 г.), когда дело шло о свержении власти буржуазии и установлении диктатура пролетариата.

Вы отрицаете, стало быть, основную разницу между революцией буржуазно-демократической и революцией пролетарско-социалистической. А делаете Вы эту ошибку потому, что не хотите, видимо, понять той простой вещи, что основной темой стратегического лозунга является вопрос о власти на данном этапе революции, вопрос о том,какой класс свергается и в рукикакого класса переходит власть. Едва ли нужно доказывать, что Вы не правы тут коренным образом.

Вы говорите, что в момент Октября и в первый период после Октября мы проводили лозунг “союз со всем крестьянством”, поскольку всё крестьянство было заинтересовано в доведении буржуазной революции до конца. Но кто Вам сказал, что Октябрьский переворот и Октябрьская революция исчерпывались или ставили своей основной задачей доведение до конца буржуазной революции? Откуда Вы это взяли? Разве свержение власти буржуазии и установление диктатуры пролетариата можно уместить в рамках буржуазной революции? Разве завоевание диктатуры пролетариата не есть выход из рамок буржуазной революции?

Как можно утверждать, что кулаки (тоже ведь крестьяне) могли поддерживать свержение буржуазии и переход власти к пролетариату?

Как можно отрицать, что декрет о национализации земли, отмене частной собственности на землю, запрещении купли-продажи земли и т. д., несмотря на то, что он не может быть признан декретом социалистическим, проводился у нас вборьбе с кулачеством, а не в союзе с ним?

Как можно утверждать, что кулаки (тоже крестьяне) могли поддерживать декреты Советской власти об экспроприации фабрик, заводов, железных дорог, банков и т. д. или лозунг пролетариата о превращении войны империалистической в войну гражданскую?

Как можно утверждать, чтоосновным в Октябре являются не эти и подобные им акты, не свержение буржуазии и установление диктатуры пролетариата, а доведение до конца буржуазной революции?

Нет спора, что Октябрьская революция имела одной из своих главных задач доведение до конца буржуазной революции, что без Октябрьской революции она не могла быть доведена до конца, равно как сама Октябрьская революция не могла быть упрочена без доведения до конца буржуазной революции, и поскольку Октябрьская революция доводила до конца буржуазную революцию, она должна была встречать сочувствие со стороны всех крестьян. Всё это бесспорно. Но разве можно на этом основании утверждать, что доведение буржуазной революции до конца было непроизводным явлением в ходе Октябрьской революции, а её существом или её основной целью? Куда же девалась у Вас главная цель Октябрьской революции— свержение власти буржуазии, установление диктатуры пролетариата, превращение войны империалистической в войну гражданскую, экспроприация капиталистов и т. п.?

И если главной темой стратегического лозунга является основной вопрос всякой революции, т. е. вопрос о переходе власти из рук одного класса в руки другого класса, то не ясно ли из этого, что вопрос о доведении до конца буржуазной революции пролетарской властью нельзя смешивать с вопросом о свержении буржуазии и завоевании этой самой пролетарской власти, т. е. с вопросом, являющимся главной темой стратегического лозунга на втором этапе революции?

Одно из самых величайших достижений диктатуры пролетариата состоит в том, что она довела до конца буржуазную революцию и вымела дочиста грязь средневековья. Для деревни это имело самое главное и поистине решающее значение. Без этого не могло быть осуществлено соединение крестьянских войн с пролетарской революцией, о чем говорил Маркс еще во второй половине прошлого столетия. Без этого не могла быть упрочена сама пролетарская революция.

При этом нужно иметь в виду следующее важное обстоятельство. Доведение до конца буржуазной революции не есть единичный акт. На деле оно растянулось на целый период, захватывая не только кусочки 1918 года, как Вы утверждаете в своем письме, но и кусочки 1919 года (Поволжье — Урал) и 1919 — 1920 годов (Украина). Я имею в виду наступление Колчака и Деникина, когда перед крестьянством в целом встала опасность восстановления помещичьей власти и когда оно, .именно как целое, вынуждено было сплотиться вокруг Советской власти для того, чтобы обеспечить доведение до конца буржуазной революции и сохранить за собой плоды этой революции. Эту сложность и многообразие процессов живой жизни, это “причудливое” переплетение непосредственно социалистических задач диктатуры пролетариата с задачей доведения до конца буржуазной революции нужно иметь всегда перед глазами, чтобы понять правильно как приводимые Вами цитаты из сочинений Ленина, так и механику претворения в жизнь партийных лозунгов.

Можно ли сказать, что это переплетение говорит о неправильности лозунга партии навтором этапе революции, что этот лозунг не отличается от лозунга напервом этапе революции? Нет, нельзя сказать. Наоборот, это переплетение лишь подтверждает правильность лозунга партии на втором этапе революции: вместе с беднейшим крестьянством, против капиталистической буржуазии в городе и деревне, за власть пролетариата и т. д. Почему? Потому, что для того чтобы довести до конца буржуазную революцию, надо было сначала свергнуть в Октябре власть буржуазии и поставить власть пролетариата, ибо только такая власть способна довести до конца буржуазную революцию. А чтобы поставить в Октябре власть пролетариата, надо было подготовить и организовать к Октябрю соответствующую политическую армию, способную свергнуть буржуазию, способную установить власть пролетариата, причем нет нужды доказывать, что такую политическую армию мы могли подготовить и организоватьлишьпод лозунгом: союз пролетариата с беднейшим крестьянством против буржуазии, за диктатуру пролетариата.

Ясно, что без такого стратегического лозунга, проводимого с апреля 1917 года по октябрь 1917 года, мы не могли бы иметь такой политической армии, не могли бы, значит, победить в Октябре, не свергли бы власти буржуазии и не имели бы, следовательно, возможности довести до конца буржуазную революцию.

Вот почему нельзя противопоставлять доведение до конца буржуазной революции стратегическому лозунгу на втором этапе революции, имеющему своей задачей обеспечение захвата власти пролетариатом.

Есть лишь одно средство избегнуть все эти “противоречия”, — признать основную разницу между стратегическим лозунгом первого этапа революции (буржуазно-демократическая революция) и стратегическим лозунгом второго этапа революции (пролетарская революция), — признать, что в период первого этапа революции мы шли вместе совсем крестьянством за буржуазно-демократическую революцию, а в период второго этапа революции мы шли вместес беднейшимкрестьянством против власти капитала за пролетарскую революцию.

А признать это нужно, так как к этому обязывает, нас анализ классовых сил на первом и втором этапах революции. В противном случае нельзя было бы объяснить тот факт, что до февраля 1917 года мы вели paботу при лозунге революционно-демократической диктатуры пролетариата икрестьянства, а после февраля 1917 года этот лозунг заменили лозунгомсоциалистической диктатуры пролетариатаи беднейшего крестьянства.

Согласитесь, что эта замена одного лозунга другим лозунгом в марте — апреле 1917 года не может быть объяснена при Вашей схеме.

Эту основную разницу двух стратегических лозунгов партии Ленин отметил еще в своей брошюре “Две тактики социал-демократии в демократической революции”. Лозунг партии при подготовке буржуазно-демократической революции сформулировал он так:

“Пролетариат должен провести до конца демократический переворот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивление самодержавия и парализовать неустойчивость буржуазии” (см. т. VIII, стр. 96)

Иначе говоря: со всем крестьянством против самодержавия при нейтрализации буржуазии, — за демократический переворот.

Что касается лозунга партии в период подготовки социалистической революции, то он сформулировал его так:

“Пролетариат должен совершить социалистический переворот, присоединяя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломить силой сопротивление буржуазии и парализовать неустойчивость крестьянства и мелкой буржуазии”. (См. там же).

Иначе говоря: вместе с беднейшим крестьянством и вообще полупролетарскими слоями населения против буржуазии при нейтрализации мелкой буржуазии в городе и деревне, — за социалистический переворот.

Это было в 1905 году.

В апреле 1917 года Ленин, характеризуя тогдашнее политическое состояние как переплетение революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства с реальной властью буржуазии, говорил:

“Своеобразие текущего момента в России состоитв переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии всилунедостаточной сознательности и организованности пролетариата, — ко второму её этапу, который должен дать власть в руки пролетариатаи беднейших слоевкрестьянства” (см. “Апрельские тезисы”Ленина —т. XX, стр. 88).

В конце августа 1917 года, когда подготовка к Октябрю "шла на всех парах, Ленин в специальной статье “Крестьяне и рабочие” писал:

“Только пролетариат икрестьянство могут свергнуть монархию — таково было основное, по тогдашнему времени (имеется в виду 1905 год И. Ст.), определение нашей классовой политики. И это определение было верно. Февраль и март 1917 года лишний раз подтвердили это. Только пролетариат, руководящийбеднейшим крестьянством (полупролетариями, как говорит наша программа), может кончить войну демократическим миром, залечить её раны, начать ставшие безусловно необходимымии неотложными шаги к социализму — таково определяйте нашей классовой политики теперь” (см. т. XXI, стр.111).

Это не следует понимать так, что у нас имеется будто бы теперь диктатура пролетариата и беднейшего крестьянства. Это, конечно, неверно. Мы шли к Октябрю под лозунгом диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства и осуществили его в Октябре формально, поскольку мы имели блок с левыми эсерами и делили руководство с ними, хотя фактически у нас уже тогда была диктатура пролетариата, так как мы, большевики, составляли большинство. Диктатура пролетариата и беднейшего крестьянства перестала, однако, существовать формально после левоэсеровского “путча”, после разрыва блока с левыми эсерами, когда руководство перешлоцеликом и полностьюв рукиодной партии, в руки нашей партии, которая не делит и не может делить руководства государством с другой партией. Это и называется у нас диктатурой пролетариата.

Наконец, в ноябре 1918 года Ленин, бросая ретроспективный взгляд на пройденный путь революции, писал:

“Да, революция ваша буржуазная, пока мы идем вместе с крестьянством, как целым. Это мы яснее всего сознавали, сотни и тысячи раз с 1905 года говорили, никогда этой необходимой ступени исторического процесса ни перепрыгнуть, ни декретами отменить не пробовали ... Но в 1917 году, с апреля месяца, задолго до Октябрьской революции, до взятия власти нами, мы говорили открыто и разъясняли народу: остановиться на атом революция теперь не сможет, ибо ушла вперед страда, шагнул вперёд капитализм, дошло до невиданных размеров разорение, которое потребует (хочет ли этого кто-нибудь или нет), потребует шагов вперед, к социализму. Ибо иначе идти вперёд, иначе спасать страну, истерзанную войной, иначе облегчать муки трудящихся и эксплуатируемых нельзя. Вышло именно так, как мы говорили. Ход революции подтвердил правильность нашего рассуждения. Сначала вместе со “всем” крестьянством против монархии, против помещиков, против средневековья (и постольку революция остаётся буржуазной, буржуазно-демократической) Затем, вместе с беднейшим крестьянством, вместе с полупролетариатом, вместе со всеми эксплуатируемыми, против капитализма, в том числе против деревенских богатеев, кулаков, спекулянтов, и постольку революция становится социалистическою” (см. т. XXIII, стр. 390—391).

Как видите, Ленин неоднократно подчёркивал всю глубину разницы между первым стратегическим лозунгом в период подготовки буржуазно-демократической революции и вторым стратегическим лозунгом в период подготовки Октября. Там — лозунг: совсем крестьянством против самодержавия, здесь —лозунг: с беднейшим крестьянством против буржуазии.

Тот факт, что доведение буржуазной революции до конца растянулось на целый период после Октября, что, поскольку мы доводили до конца буржуазную революцию, нам не могло не сочувствовать “всё” крестьянство, — этот факт, как я уже говорил выше, ни на йоту не колеблет того основного положения, что к Октябрю мы шли и победили в Октябре вместе сбеднейшим крестьянством, что свергли власть буржуазии и установили диктатуру пролетариата (одну из задач которой составило доведение до конца буржуазной революции) вместе сбеднейшим крестьянством при сопротивлении кулачества (тоже крестьяне) и колебаниях со стороны среднего крестьянства.

Кажется, ясно.

3) Вы пишете далее в своём письме:

“Правильно ли утверждение, что “мы подошли в Октябрю с лозунгом союза с деревенской беднотой при нейтрализации середняка”? Нет, неправильно. По указанным уже выше соображениям и приведенным выдержкам из Ленина видно, что этот лозунг мог возникнуть только тогда, когда “назрело классовое деление внутри крестьянства” (Ленин), т. е. “летом и осенью 1918 г.””.

Из этой цитаты выходит, что партия стала на путь нейтрализации середняка не в период подготовки и не во время Октября, а после Октября и особенно после 1918 года, после комбедов. Этосовершенно неверно.

Наоборот, политика нейтрализации середняка не началась, акончилась после комбедов, после 1918 года. Политика нейтрализации середняка былаотменена(а не введена) в нашей практике именно после 1918 года. Именно после 1918 года, в марте 1919 года, Ленин, открывая VIII съезд нашей партии, сказал:

“Лучшие представители социализма старого времени, — когда они еще верили в революцию и служили ей теоретически и идейно — говорили о нейтрализации крестьянства, т. е. о том, чтобы сделать из среднего крестьянства, если не активно помогающий революции пролетариата, то, по крайней мере, не мешающий ей, нейтральный, не становящийся на сторону наших врагов общественный слой. Эта отвлечённая, теоретическая постановка задачи для нас вполне ясна. Но она недостаточна. Мы вошли в такую стадию социалистического строительства, когда надо выработать конкретно, детально, проверенные на опыте работы в деревне, основные правила и указания, которыми мы должны руководиться для того, чтобы по отношению к среднему крестьянину стать на почву прочного союза” (см. т. XXIV, стр. 114).

Получается, как видите, нечто прямо противоположное тому, о чём Вы говорите в своём письме, причём Вы переворачиваете здесь нашудействительную партийную практику вверх ногами, смешиваяначалонейтрализации с еёконцом.

Середняк хныкал и колебался между революцией и контрреволюцией, пока свергали буржуазию, пока власть Советов не была еще упрочена, ввиду чего и приходилось его нейтрализовать. Середняк стал поворачивать к нам, когда он стал убеждаться, что буржуазия свергнута “всерьёз”, что власть Советов упрочивается, кулака одолевают, Красная Армия начинает побеждать на гражданских фронтах. Именно после такого перелома стал возможен третий стратегический лозунг партии, данный Лениным на VIII съезде партии:опираясь на бедноту и устанавливаяпрочный союз с середняком — вперёд за социалистическое строительство. Как Вы могли забыть этот общеизвестный факт? Из Вашего письма вытекает далее, что политика нейтрализации середнякапри переходе к пролетарской революции и впервые дни после победы этой революции — неправильна, непригодна и потому неприемлема. Этосовершенно неверно. Дело обстоит как раз наоборот. Именно при свержении власти буржуазии и до упрочения власти пролетариата более всего колеблется и сопротивляется середняк. Именно в этот период и необходимы союз с беднотой - и нейтрализация середняка.

Настаивая на своей ошибке, Вы утверждаете, что вопрос о крестьянстве имеет большое значение не только для нашей страны, но и для других стран, “более или менее напоминающих экономику дооктябрьской России”. Это последнее, конечно, верно. Но вот что говорит Ленин в своих тезисах по аграрному вопросу на II конгрессе Коминтерна о политике пролетарских партий в отношении середняка в период взятия власти пролетариатом. Определив беднейшее крестьянство, или, точнее, “трудящиеся и эксплуатируемые массы в деревне”, как отдельную группу, состоящую из сельскохозяйственных рабочих, полупролетариев или парцелльных крестьян и мелкого крестьянства, и перейдя потом к вопросу о среднем крестьянстве, как об особой группе в деревне, Ленин говорит:

“Под “средним крестьянством” в экономическом смысле следует понимать мелких земледельцев, которые владеют, на праве собственности или аренды, тоже небольшими участками земле, но все же такими, которые, во-1-х, дают при капитализме, по общему правилу, не только скудное содержание семьи хозяйства, но и возможность получать известный излишек, способный, по крайней мере в лучшие годы, превращаться в капитал, и которые, во-2-х, прибегают довольно часто (например, в одном хозяйстве из двух или из трех) к найму чужой рабочей силы... Революционный пролетариат не может ставить своей задачей, — по крайней мере для ближайшего будущего и для начала периода диктатуры пролетариата, — привлечь этот слой на свою сторону, а должен ограничиться задачей нейтрализовать его, т. е. сделать нейтральным в борьбе между пролетариатом и буржуазией” (см. т. XXV, стр. 271—272).

Как можно после этого утверждать, что политика нейтрализации середняка могла “возникнуть” у нас “только” “летом и осенью 1918 года”, т.е. после решающих успехов в деле упрочения власти Советов, в деле упрочения власти пролетариата?

Как видите, вопрос о стратегическом лозунге пролетарских партий к моменту перехода к социалистической революции и упрочения власти пролетариата, так же как и вопрос о нейтрализации середняка, не так прост, как Вы его представляете.

4) Из всего сказанного выше видно, что приводимые Вами цитаты из сочинений Ленина ни в какой мере не могут быть противопоставлены основному лозунгу партии на втором этапе революции, ибо они, эти цитаты: а) трактуют не об основном лозунге партиипередОктябрём, а о доведении до конца буржуазной революциипосле Октября, б) они не опровергают, а подтверждают правильность этого лозунга.

Я уже говорил выше и вынужден ещё раз повторить, что стратегическому лозунгу партии на втором этапе революции, в период до взятия власти пролетариатом, главной темой которого является вопрос о власти, нельзя противопоставлять задачу доведения до конца буржуазной революции, проводимую в периодпослевзятия власти пролетариатом.

5) Вы говорите об известной статье тов. Молотова в “Правде” “О буржуазной революции в нашей стране” (12 марта 1927 г.), которая, оказывается, и “подтолкнула” Вас обратиться ко мне за разъяснением. Я не знаю, как Вы читаете статьи. Я тоже читал статью тов. Молотова и думаю, что она ни в какой мере не противоречит тому, что сказано в моём докладе на XIV съезде нашей партии о лозунгах партии насчет крестьянства.

Тов. Молотов трактует в своей статье не об основном лозунге партии в период Октября, а о том, что, поскольку партия после Октября доводила до конца буржуазную революцию, она имела сочувствие всех крестьян. Но я уже говорил выше, что констатирование этого факта не отрицает, а, наоборот, подтверждает правильность того основного положения, что мы свергли власть буржуазии и поставили диктатуру пролетариата вместе с беднейшим крестьянством и при нейтрализации середняка против буржуазии города и деревни, что без этого мы не могли бы довести до конца буржуазную революцию.

“Большевик” № 7-8,

15 апреля 1927 года

ОТВЕТ С. ПОКРОВСКОМУ

Начав переписку с Вами, я думал, что имею дело с человеком, добивающимся истины. Теперь, после Вашего второго письма, я вижу, что веду переписку с самовлюблённым нахалом, ставящим “интересы” своей персоны выше интересов истины. Не удивляйтесь поэтому, если в этом коротком (и последнем) ответе я буду прямо называть вещи их именами.

1. Я утверждал, что в период после февральской революции 1917 года партиязаменила старый стратегический лозунг о диктатуре пролетариата и крестьянства и “союзесо всем крестьянством” новым стратегическим лозунгом о диктатуре пролетариата и беднейшего крестьянства и “союзес беднейшим крестьянством”.

Я утверждал, что партия шла и пришла к Октябрю, проводя этот новый лозунг, что без проведения такого лозунга партия не могла бы сколотить необходимую политическую армию, способную свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата.

Вы решительно возражали против этого моего утверждения и доказывали, что “в период от Февраля к Октябрю партия отстаивала свойстарый лозунг по отношению к крестьянству—союзсо всем крестьянством” (см. Ваше первое письмо). И Вы не только доказывали, но считали почти аксиомой эту антиленинскую, чисто каменевскую концепцию.

Такбыло дело, и обэтом именно шёл у нас спор.

Теперь Вы, видя в какие дебри завели Вас Ваше упрямство и самонадеянность, вынуждены признать шепотком свою неправоту, утверждая, что “стратегическим лозунгом партии в период апрель — октябрь был именно лозунг диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства” (см. Ваше второе письмо).

Но признавая шепотком эту свою неправоту, Вы тут же стараетесь громогласно свести её к пустячкам на счёт “словесных” неточностей, заявляя, что “то словесное оформление, которое я придал своей мысли в прошлом письме, говоря о том, что партия отбросила свой старый лозунг о союзе со всем крестьянством в целом, пожалуй, способно вызвать неясности” (см. Ваше второе письмо).

Выходит, что спор шёл у нас о “словесности”, а не о двухпринципиально различных концепциях!

Это называется у нас, говоря мягко, —нахальством.

2. Я утверждал, что подготовка Октября шла у нас в условиях борьбы с соглашательством и колебаниями известной части крестьянства в Советах, что эти колебания и это соглашательство создавали величайшие опасности для революции (поражение большевиков в июле 1917 года), что только при лозунге диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства можно было вести успешную борьбу с этими колебаниями и соглашательством, что только благодаря этому лозунгу удалось большевикам нейтрализовать колебания и соглашательство середняка.

Вы решительно возражали против этого, настаивая на своей ошибке о том, что в период от Февраля до Октября партия вела работу под старым лозунгом о “союзе со всем крестьянством в целом”. И, возражая, вычёркивали тем самым из истории большевизма лучшие ее страницы, трактующие о борьбе большевиков за отрыв середняцких слоев крестьянства от мелкобуржуазных партий, 8а изоляцию этих партий, за нейтрализацию колебаний и соглашательства известных слоев крестьянства.

Такбыло дело.

Теперь Вы вынуждены признать и факт колебаний и соглашательства известной части крестьянства в период от Февраля до Октября, и факт борьбы со стороны большевиков с этими колебаниями и соглашательством.

Но признавая всё это, Вы делаете вид, что это не имеет будто бы отношения к вопросу о нейтрализации середняка, и ухитряетесь даже упрекнуть меня, что я “не ответил” на вопрос о нейтрализации середняка.

Одно из двух: либо Вы слишком наивны, либо Вы сознательно напяливаете на себя маску наивности для какой-то отнюдь не научной цели.

3. Я утверждал, что партия добилась победы в Октябре благодаря успешному проведению нового стратегического лозунга о диктатуре пролетариата и беднейшего крестьянства, что без замены старого лозунга о союзе с крестьянством в целом новым лозунгом о союзе с крестьянской беднотой она не могла бы добиться ни победы в Октябре, ни поддержки крестьянства в целом в ходе Октябрьской революции, что крестьянство в целом поддерживало большевиков лишь постольку, поскольку они доводили до конца буржуазную революцию, что так как основной целью Октября является социалистическая, а не буржуазная революция, то эта поддержка со стороны крестьянства в целом имела условный и ограниченный характер.

Вы, по сути дела, возражали против этого, так как отрицали в своём первом письме факт замены старого лозунга новым лозунгом в период после февральской революции.

Такбыло дело.

Теперь Вы вынуждены признать словесно, что старый стратегический лозунг о крестьянстве в целом был действительно заменён новым стратегическим лозунгом о союзе с беднейшим крестьянством.

Но, признав эту истину, Вы тут же принялись по-каменевски заметать следы,противопоставляя “тактическую” задачу обеспечения поддержки крестьянства в целом “стратегической” задаче обеспечения союза с беднейшим крестьянством, по-каменевски развенчали только что признанную Вами истину о втором стратегическом лозунге и вернулись, по сути дела, к старым каменевским позициям, ухитрившись тут же оболгать меня, что я не признавал будто бы известной условной поддержки большевиков со стороны крестьянства в целом во время Октября.

Вы, очевидно, не понимаете, что тактические задачи составляют часть задачи стратегической, что первые не могут быть отождествлены со второй и тем более не могут быть противопоставлены второй.

Вы, очевидно, не понимаете, что поддержка пролетарской революции со стороны крестьянствав целоммогла у нас быть лишь весьма условной и ограниченной, поскольку Октябрьская революция доводила до конца буржуазную революцию, то есть поскольку она уничтожала помещичью собственность, помещичьи порядки и политическую надстройку помещичьих порядков — монархию.

Вы, очевидно, не знаете, что питерский гарнизон (крестьянский) в Октябре 1917 года после взятия власти Советами отказался пойти на фронт против Керенского, когда этот последний шёл на Питер, заявив при этом, что он, этот гарнизон” “за мир и против новой войны”, и понимая, очевидно, мир не как превращение войны империалистической в войну гражданскую, а как втыкание штыка в землю, т. е. понимая его так же, как Вы и многие другие политические обыватели (см. Ваше первое письмо).

Вы, очевидно, не знаете, что Питер тогда был спасён от нашествия Керенского и Краснова красногвардейцами и матросами.

Вы, очевидно, не знаете, что гражданская война в первой её фазе — за период октябрь 1917 года — весна 1918 года — велась у нас, главным образом, силами рабочих и матросов, и так называемая поддержка “крестьянства в целом” выражалась в это время сплошь да рядом в том, что оно не мешало нам прямо бить врагов пролетарской революции.

Вы, очевидно, не знаете, что Красную Армию, как массовую армию, нам удалось создать на деле лишь во второй половине 1918 года, когда земля уже была разобрана крестьянами, когда кулак был достаточно обессилен, Советская власть успела уже отстоять себя и когдапоявилась возможность проведения лозунга о “прочном союзе с середняком”...

Конечно, можно писать всякую чепуху и небылицу,— бумага всё терпит, — можно по-каменевски извиваться и залетать следы... Но надо же знать меру.

4. Увлёкшись “художествами” своего пера и благополучно забыв о своём первом письме, Вы утверждаете, что я не понял вопроса оперерастании буржуазной революции в революцию социалистическую.

Вот уже действительно с больной головы на здоровую!

А что такое перерастание буржуазной революции в революцию социалистическую? Можно ли представить это перерастание в нашей стране без замены старого лозунга о диктатуре пролетариата и крестьянства новым лозунгом о диктатуре пролетариата и беднейшего крестьянства? Ясно, что нельзя.

Для чего боролся Ленин с Каменевым в апреле 1917 года, ратуя за замену старого лозунга новым и связывая эту замену с переходом от первого этапа русской революции (буржуазно-демократическая революция) ко второму её этапу (пролетарская революция)? Не для того ли, чтобы сделать возможным и облегчить перерастание революции буржуазной в революцию социалистическую? Ясно, что для этого.

Кто возражал тогда против перехода от старого лозунга к новому? Ясно, что Каменев.

Кто отрицал весной 1927 года факт замены большевиками старого стратегического лозунга новым стратегическим лозунгом в период подготовки Октября? Ясно, что Вы, уважаемый Покровский.

Кто поправлял эту каменевскую ошибку Покровского? Ясно, что тов. Сталин.

Не ясно ли из этого, что Вы ни черта, — ровно ни черта,—не поняли в вопросе о перерастании буржуазной революции в революцию пролетарскую?

Вывод: надо обладать нахальством невежды и самодовольством ограниченного эквилибристика, чтобы так бесцеремонно переворачивать вещи вверх ногами, как делаете это Вы, уважаемый Покровский.

Я думаю, что пришло время прекратить переписку с Вами.

И. Сталин

23 июня 1927 г.

Печатается впервые

ПИСЬМО т. ЗАЙЦЕВУ

Опоздал с ответом насчёт статьи т. Жирова, но лучше поздно, чем никогда.

Я высказался против напечатания в “Большевике” статьи т. Жирова о неравномерности развития капиталистических стран по следующим мотивам.

1) Статья, по-моему, ученическая. Видно, что автор не овладел темой и не имеет представления о сложности вопроса. Такие статьи можно с удобством помещать в школьнических журналах, где люди могут упражняться, с тем чтобы потом выработаться в зрелых литераторов. Но “Большевик” есть журнал руководящий, от него требуют руководящих указаний по основным вопросам теории и политики, и поэтому помещать статью т. Жирова в “Большевике” значит, во-первых, запутать читателей, во-вторых, ронять реноме “Большевика”, как руководящего журнала.

2) Тов. Жиров явно ошибается, ставя на одну доску политическую сторону закона неравномерности развития капиталистических стран с егоэкономическойстороной. Что обе эти стороны составляют содержание закона неравномерности, это, конечно, верно. Но что политическая неравномерность не представляет теперь актуального вопроса для нас, если иметь в виду наши нынешние споры с оппозицией в ВКП(б), это не подлежит никакому сомнению. В чём можно усмотреть наиболее кричащее выражение политической неравномерности в данный момент с точки зрения мирового развития? В том, что у нас имеется власть передовая, власть пролетариата, власть Советов, тогда как в наиболее развитых технически и культурно странах существует власть отсталая, т. е. власть буржуазная. Отрицает ли оппозиция возможность или наличие этой политической неравномерности? Нет, не отрицает. Наоборот, она считает, что взятие власти пролетариатом в одной стране вполне возможно.

Стало быть, не в этой области лежат наши разногласия.

Разногласия начинаются с вопроса о том, можно ли экономически победить буржуазию, т. е. можно ли построить социализм при наличии Советской власти в одной стране, окруженной капиталистическими странами. Разногласия лежат, стало быть, в области экономической. Вот почему выпячивается нами экономическая сторона закона неравномерности развития капиталистических стран. Ошибка т. Жирова состоит в том, что он не заметил этой особенности наших споров с оппозицией, и выпячивание экономической стороны закона неравномерности развития принял он за отрицание политической стороны этого закона.

Короче, т. Жиров проглядел соль наших споров с оппозицией.

Я уже не говорю о том, что экономическая сторона закона неравномерности является сама по себе основой всех и всяких катастроф в области развития капиталистического мирового хозяйства, в том числе и катастроф политических.

3) Тов. Жиров не видит всей глубины разницы между капитализмом доимпериалистическим и капитализмом империалистическим. У него закон неравномерности превращается в простую “непропорциональность и негармоничность” развития мирового капитализма. Но если это так, откуда появилась разница между капитализмом, развивающимся по восходящей линии, и капитализмом умирающим, развивающимся по нисходящей линии? Откуда появилась разница между капитализмом, плавно эволюционирующим, и капитализмом, развивающимся в порядке загнивания, скачков и катастроф? Почему раньше невозможна была победа социализма в отдельных странах, а теперь она стала возможной? Можно ли отвлекаться от таких фактов, как господство финансового капитала, колоссальное развитие техники, тенденция к нивелировке, раздел мира на сферы влияния, бурное, скачкообразное развитие капиталистических стран с катастрофами и периодическими переделами уже поделённого мира и возможностью победы социализма в отдельных странах?

Чем отличается в данном случае позиция т. Жирова от позиции нашей оппозиции, и почему, собственно, на каком основании спорит он с оппозицией?

Тов. Жиров, видимо, не понимает, что законы развитиякапитализма, в отличие от законов социологических, имеющих отношение ковсем фазам общественного развития,— могут и должны меняться. Закон неравномерности при доимпериалистическом капитализме имел известный вид и результаты были у него соответствующие, при империалистическом же капитализме закон этот принимает другой вид и результаты у него получаются ввиду этого другие. Вот почему можно и должно говорить о неравномерности развития капиталистических стран при империализме в отличие от неравномерности при старом капитализме. Вопрос о том, как меняются законы капитализма на равных стадиях капиталистического развития, как они ограничиваются или усиливаются в своём действии в зависимости от меняющихся условий, — этот вопрос представляет особый теоретический интерес, о чём должен был бы прежде всего подумать человек, пишущий специальную статью о законе неравномерности. Беда (а не вина) т. Жирова состоит в том, что он не видит совершенно этой стороны вопроса.

4) Я не касаюсь других, по-моему, неясных для самого т. Жирова вопросов, затронутых в его статье, вроде, например, вопроса о “бессубъективности мировой капиталистической системы” и т. д. Я вижу, что у т. Жирова так и чешется язык для того, чтобы сказать что-либо особенное и удивительное.

5) Что касается проекта редакционного примечания к статье т. Жирова, то я думаю, что такие редакционные примечания не должны делаться в таком ответственном журнале, как “Большевик”. Заявить, что редакция “не соглашается с некоторыми положениями автора”, и не сказать, в чём состоят эти положения, — это значит отговориться от вопроса и оставить читателя в недоумении. Я думаю, что “Большевик” не должен давать таких примечаний.

С ком. приветомИ. Сталин

28 января 1927 г.

Печатается впервые

ПИСЬМО КСЕНОФОНТОВУ

Ваше письмо и набросок статьи читал. Извиняюсь за поздний ответ. Мои замечания:

1) Я против того, чтобы Вы называли себя “учеником Ленина и Сталина”. У меня нет учеников. Называйте себя учеником Ленина, Вы имеете на это право, несмотря на критику Шацкина. Но у Вас нет оснований называть себя учеником ученика Ленина. Это неверно. Это лишне.

2) Я против того, чтобы Вы в полемике с Шацкиным в конце 1926 года ссылались на мое личное письмо, написанное в июле 1924 года. Тем более, что обсуждаемый вопрос обопределении ленинизма был формулирован мною в марте 1924 года, до выхода в свет книжки “О Ленине и ленинизме”. Я уже не говорю о том, что такая ссылка на выдержку из моего письма, не давая Вам ровно ничего в полемике с Шацкиным, запутывает дело и переносит внимание в другую плоскость, а меня может заставить выступить в печати с заявлением, для Вас неблагоприятным (чего я не хотел бы делать).

3) Я считаю, что в общем Шацкин прав, а Вы не правы. Я жалею, что не имел возможности просмотреть Вашу новую брошюру о стратегии. Я бы обязательно отговорил Вас от напечатания такого скороспелого и неряшливо составленного труда с рядом грубейших ошибок и неправильных формулировок.

4) Это, конечно, не значит, что Шацкин прав во всем. Отмечу главные ошибки Шацкина.

Ошибочно у Шацкина, например, то место его статьи, где он формулу Маркса о невозможности выполнения задачи рабочего класса в национальных границах считает почти тождественной с формулой Ленина о возможности победы социализма в одной стране. Вместо того, чтобы выявить разницу этих формул и вскрыть её исторические корни, Шацкин отговорился ничего не говорящим примечанием, затушевав важнейший вопрос. Но отговорка не есть решение вопроса.

Не прав Шацкин и в том, что он незаметно для себяпротивопоставляет друг другу две формулы Ленина о диктатуре пролетариата (о диктатуре, как господстве одного класса, и о диктатуре, какособой форме союзапролетариата и трудящихся слоев непролетарских классов при государственном руководстве пролетариата). Шацкин прав, отвергая идею соучастия крестьянства во власти, идею раздела власти между двумя классами при диктатуре. Но он не прав, противопоставляя друг другу эти две формулы, ибо противопоставлять их — значит не понять их.

Мне не нравится также грубо-самоуверенный тон статей Шацкина: сам же проповедует скромность, а проявляет на деле максимум самоуверенности.

5) Советую не выступать в печати с полемикой, ибо Вы не правы, а Шацкин в общем прав. Лучше будет налегать на серьёзное и вдумчивое изучение ленинизма. Кроме того советую раз навсегда распроститься с привычкой торопливого печения книжек по ленинизму. Это не годится.

30 декабря 1926 г.

Печатается впервые