М W4r " J г ,, ч no/t 17 ti t?

нейшем докладе от 11 апреля 1880 г.²⁷ Там была высказана тра­диционная и вовсе не конструктивная (поэтому ей в докладе и не отводилось большого места) мысль о «непоколебимой строгости к злоумышленникам» и, поскольку чисто репрессивные меры при­знавались недостаточными, уже выдвигалась задача «тесного со­юза с людьми благомыслящими». Кроме того, постулировался те­зис о необходимости доказать «народу и образованным слоям» дее­способность самодержавия, его готовность заботиться о населении. Лорис-Меликов перечислял множество мер, которые способны успокоить русское общество, и указывал при этом, что многие из них уже предложены и разработаны, но погребены.в архивах «кан­целярий и всякого рода комиссий». Это важное замечание, свиде­тельствующее о преемственности его политики. Среди таких на­зревших и разработанных мер он предлагал: «возвышение нрав­ственного уровня духовенства, реформа податная, дарование прав раскольникам, пересмотр паспортной системы, облегчение кресть­янских переселений в малоземельных губерниях; преобразование губернских административных учреждений, установление отно­шений нанимателей к рабочим, наконец, надлежащее руководство периодической печатью».²⁸ Действительно, все это были меры, об­суждавшиеся, но отложенные.

Примечательно, что Александр III, в то время наследник, во­сторженно отнесся к этой записке, восприняв ее именно как про­грамму и притом как оригинальное сочинение, идеи которого не разделяются другими членами правительства. «Теперь, — писал он Лорис-Меликову 12 апреля 1880 г., — смело можно идти вперед и спокойно и настойчиво проводить вашу программу на счастье дорогой родины и несчастье гг. министров, которых, наверное, сильно покоробит эта программа и решение государя».²⁹ Такое от­ношение наследника объяснялось тем, что программа не касалась сферы государственной власти.

Что касается крестьянской части программы М. Т. Лорис-Ме­ликова, то она в общих чертах сводилась к ослаблению налогового бремени и решению земельного вопроса с помощью организации переселений. Проведенная им в ноябре 1880 г. отмена соляного налога³⁰ входила в его аграрную программу и была первой и почти единственной мерой, которую он успел осуществить. Зато целый комплекс мер по решению крестьянского вопроса был им провоз­глашен, начат разработкой, но завершен уже его преемником. Кроме упомянутого доклада, его программа была изложена в по­следующих докладах и записках, в том числе докладе 11 августа 1880 г. об организации сенаторских ревизий, призванных выяс­нить экономическое положение в наиболее подверженных кресть­янскому брожению губерниях и настроения там общества, в его

²⁷ Опубликован: Былое. 1918. № 4—5. С. 154—161.

²⁸ Там же. С. 160.

²⁹ КА. 1926. № 1 (8). С. 108.

³⁰ ПСЗП. Т. 54. № 61578.

речи отъезжающим сенаторам, записке 20 сентября о политиче­ском положении.³¹

Более того, верный своему убеждению в пользе сотрудничества с общественными кругами, он вскоре после назначения его мини­стром внутренних дел созвал у себя издателей и редакторов круп­нейших и самых влиятельных петербургских периодических изда­ний, чтобы сообщить им о своих планах и намерениях. Позволив деятелям печати рассуждать на любые темы, кроме проблемы го­сударственного строя, он объявил, что на ближайшие 5—7 лет его действия будут направлены на оживление уже существующих ин­ститутов, особенно местных — учреждений местного управления и самоуправления, т. е. на развитие самодеятельности снизу, выяс­нение с помощью сенаторских ревизий ситуации на местах, нала­живание четкой работы всего полицейского механизма (при со­вместной деятельности полиции и жандармского ведомства, по­лиции и новых учреждений). Важнейшей составной частью его программы была политика в делах печати. Она должна была стро­иться на новом законе о печати, который должен был быть разра­ботан в специальной комиссии (она была создана под председа­тельством П. А. Валуева) и иметь целью устранить администра­тивный произвол, вызывавший наибольшее недовольство, и перейти к практике судебного разбирательства.

Сенаторские ревизии должны были подвести власть к разра­ботке, так сказать, пространной редакции его программы, выяс­нить конкретные ее пункты. Претворить их в законы и законы в жизнь власть должна была с помощью общества. Поэтому, отпра­вив сенаторов в ревизуемые губернии, он принялся за осуществ­ление идеи привлечения депутатов к законодательному процессу.

Лорис-Меликов пользовался доверием Александра II до по­следних дней жизни императора, по-видимому, чувствовавшего себя в безопасности за спиной этого боевого и энергичного гене­рала и воспринимавшего его предложения и аргументы. Зато на­следник престола по мере расширения деятельности генерала явно все более в нем разочаровывался. Ирония истории заключалась в том, что Лорис-Меликов должен был обосновывать и проводить свою программу дальнейшего продвижения страны к правовому государству с общенациональным представительством, относи­тельно свободной прессой, преследуемой за нарушение закона только по суду, с ликвидированной административной ссылкой и т. п., прибегая при этом к помощи средств самых архаичных, при­сущих феодально-абсолютистским режимам.

28 января 1881 г. Лорис-Меликов представил Александру II проект учреждения из представителей ведомств и приглашенных сведущих лиц двух подготовительных комиссий: административ­но-хозяйственной и финансовой, а также общей комиссии, в ко­торой должны были рассматриваться документы подготовитель­ных комиссий до внесения их в Государственный совет.

Предложения М. Т. Лорис-Меликова обсуждались на совеща­нии у Александра II 5 февраля в присутствии наследника престо­ла, вел. кн. Константина Николаевича, а также А. В. Адлерберга, самого М. Т. Лорис-Меликова, С. Н. Урусова, А. А. Абазы, П. А. Ва-луева и Д. Н. Набокова и были одобрены в принципе. Следующее заседание по проекту Лорис-Меликова состоялось у наследника в Аничковом дворце 9 февраля. На него дополнительно был пригла­шен Д. М. Сельский. Наконец, 13 (14) февраля там же состоялось заключительное обсуждение проекта, после чего был составлен журнал совещания, утвержденный 17 февраля императором.³² В ходе обсуждения в проект были внесены некоторые поправки, в частности не было утверждено предложение о введении в состав Государственного совета 10—15 представителей от земств и горо­дов.³³

К 1 марта 1881 г. было подготовлено правительственное сооб­щение о созыве в Петербурге временных подготовительных комис­сий. Утром 1 марта, обращаясь к великим князьям и наследнику, Александр II заявил, что им сделан «первый шаг к конститу­ции».³⁴ Тогда же царь пригласил к себе П. А. Валуева и условился с ним о созыве 4-го марта Совета министров, чтобы проект Лорис-Меликова был выслушан там до опубликования.

Весь год «министерства» М. Т. Лорис-Меликова был временем быстрого нарастания болезненного кризиса в правительственных верхах, осложненного морганатическим браком Александра II и к тому же, с одной стороны, его нежеланием сделать крутой поворот в политике, а с другой — стремлением Лорис-Меликова убедить императора в его необходимости. Ценой маневрирования, исполь­зования доверия Александра II, давления на него и наследника Лорис-Меликову удалось обеспечить поддержку своему проекту представительства. Император, подписав предварительный текст извещения о созыве депутатов, как бы сбросил с себя бремя со­мнений и отправился в последнюю в своей жизни поездку в Ма­неж. На пути его уже поджидали бомбометатели. Весь сложней­ший клубок проблем, завязавшихся в эпоху реформ, был — вместе со скипетром и державой — унаследован новым императором.

³² См.:Готье Ю. В. Борьба правительственных группировок и манифест 29 апреля 1881 года // ИЗ. М., 1938. № 2. С. 244—247; Зайончковский П. А. Кри­зис самодержавия на рубеже 1870—1880-х годов. С. 292—294.

³³ Там же. С. 294.

³⁴ Готье Ю. В. Борьба правительственных группировок... С. 247.

³¹ Хейфец М. И. Вторая революционная ситуация в России...; Зайончков-ский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880-х годов.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

НОВЫЙ КУРС

«НАРОДНОЕ САМОДЕРЖАВИЕ» АЛЕКСАНДРА III И НИКОЛАЯ II

Глава 1 РОССИЯ ПОСЛЕ 1 МАРТА 1881 г.

Император и наследник накануне 1 марта 1881 г. — Манифест 29 апреля 1881 г. «Святая дружина». Проекты созыва Земского собора.

Взрывы на Екатерининском канале в Петербурге 1 марта 1881 г. ознаменовали собой поворот в государственной жизни Рос­сии. Александр II был смертельно ранен и несколько часов спустя скончался в Зимнем дворце. На престол вступил Александр III. Эпоха великих реформ отошла в прошлое. Новый император про­возгласил националистически окрашенный правительственный курс. Особая роль в его подготовке принадлежала К. П. Победо­носцеву, воспитателю императора в бытность того наследником. Благодаря Победоносцеву великий князь «стал проявлять интерес к московским славянофилам и сблизился с ними».¹

Победоносцев не сочувствовал преобразованиям Александра II, отзывался о нем как о человеке ничтожном и ни на что не способ­ном и без стеснения воспитывал своего ученика в духе открыто враждебного отношения к политике его царствовавшего отца.

«Жалкий и несчастный человек и нет ему возвращения вспять, —писал Победоносцев об Александре II 29 января 1879 г. Е. Ф. Тютчевой. — Бог поразил его: у него нет силы встать и уп­равлять своими движениями, хотя и воображает себя живым, и действующим, и властным. Явно, что воля в нем исчезла: он не хочет слышать, не хочет действовать. Он хочет только бессмыс­ленною волею чрева».²

В то время как влияние Победоносцева на наследника возра­стало, в его отношениях с отцом росло недоверие. Этому способ­ствовал роман Александра II с Е. М. Долгорукой. Он стал причи­ной острого конфликта в царской семье уже к концу 1860-х годов. К этому времени письма наследника стали подвергаться перлюст­рации. Победоносцев чувствовал, что царь стал относиться к нему с подозрением. Однако это не отразилось на его связях с наслед­ником. Победоносцев не изменил свою линию поведения и про­должал подогревать оппозиционные императору настроения у са­мого наследника и его окружения.

¹ См.: Готье Ю. В, Победоносцев и наследник Александр Александрович: 1865—1881 // Публичная библиотека СССР имени В. И. Ленина: Сб. 2. М., 1928. С. 115.

² Там же. С. 119.

Вокруг наследника постепенно объединилась значительная группа недовольных реформаторским курсом Александра II. К ней примыкали и авторы «Писем о современном состоянии России» генерал Р. А. Фадеев и генерал-адъютант И. И. Воронцов-Даш­ков — противники западного конституционализма.

В «Письмах» реформам противопоставлялись «живое народное самодержавие», организованное земство, способное воплотить «идею единения царя с народом» и признать «царя царем, а не главой исполнительной власти». В «Письмах» критиковался «не­померно громадный бюрократический механизм», зараженный ни­гилизмом, и содержался призыв к восстановлению допетровских государственных форм, в частности Земских соборов. Демонстра­цией единства царя с «землей» и должен был стать созыв всерос­сийского законосовещательного Земского собора. Земским учреж­дениям надлежало заниматься улучшением народного быта, пере­селением, проблемами всесословной волости, круговой поруки.³

Эта теория опиралась на славянофильские идеи братьев Акса­ковых. Естественно, что «Письма» получили одобрение со стороны некоторых из славянофилов, и прежде всего самого И. С. Акса­кова.

Таким образом, в окружении наследника вырабатывалась по­литическая программа со славянофильским оттенком, альтерна­тивная официальному курсу. Впрочем, не было открытого проти­востояния этих программ. В окружении М. Т. Лорис-Меликова наряду с либеральными бюрократами вроде М. С. Каханова вы­ступали также в качестве консультантов сторонники консерватив­ного и национально окрашенного направления в политике, такие, например, как Е. М. Богданович и тот же Р. А. Фадеев.⁴ Причис­ленный к лорис-меликовской Верховной распорядительной комис­сии в феврале 1880 г., Фадеев добивался опубликования «Писем». В июле 1880 г. Д. А. Милютин, М. Т. Лорис-Меликов и Н. К. Гире рассмотрели «Письма» по поручению царя и высказались за их издание. Однако министр внутренних дел Л. С. Маков помешал этому. И только в начале 1881 г. Фадеев получил наконец согла­сие Александра II на опубликование «Писем» за границей.

Между тем политическая борьба в верхах крайне обострилась, и оказалась в зависимости от ее исхода судьба замыслов авторов «Писем». Назревали драматические события и в царской семье. 22 мая 1880 г. скончалась императрица Мария Александровна. Прошло менее полутора месяцев, и 6 июля 1880 г. Александр II тайно обвенчался с Е. М. Долгорукой в походной церкви, разме­щенной в одном из залов Царскосельского дворца. Царь подписал акт в Сенате о своем вступлении в морганатический брак с княж­ной Долгорукой и о предоставлении ей титула Светлости и имени

³ См.: Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. Р. А. Фадеев, С. Ю. Витте и идеологи­ческие искания «охранителей» в 1881—1883 гг.//Исследования по социально-политической истории России: Сб. статей памяти Б. А. Романова. Л., 1971. С. 300—301; Чернуха В. Г. Борьба в верхах по вопросам внутренней политики ца­ризма (середина 70-х годов XIX в.) // ИЗ. М., 1988. Т. 116. С. 167—184.

⁴ Зайончковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880-х годов. М., 1964. С. 166, 193.

княгини Юрьевской. То же имя получили их дети: сын Георгий восьми лет и дочери Ольга семи лет и Екатерина двух лет. На­следник узнал о случившемся только 19 августа. Царь обещал хранить в тайне свой брак с Юрьевской до истечения срока траура, но не сдержал своего слова. Новое положение Юрьевской стало достаточно широко известным. Распространились слухи о намере­нии Александра II в августе 1881 г. короновать княгиню Юрьев­скую, использовав в качестве прецедента и образца коронацию Екатерины I, о предпринятых в архивах поисках документов, от­носившихся к этому событию, и, наконец, о том, что будущая им­ператрица заказала в Париже мантию для своей коронации, а «приближенные императора видели шифр для фрейлин Екатери­ны III, придуманный им самим».⁵

А. Н. Куломзин, занимавший в 1883—1902 гг. пост управляю­щего делами Комитета министров, писал в своих воспоминаниях, будто «наследник объявил императору, что если состоится коро­нация Юрьевской, он с женой и детьми уедет в Данию, на что последовала со стороны Александра II угроза в случае такого отъ­езда объявить наследником престола сына, рожденного от брака с Юрьевской, Георгия».⁶

Впрочем, развитие семейного конфликта не отразилось на уча­стии наследника в обсуждении разрабатывавшихся министром внутренних дел М. Т. Лорис-Меликовым проектов государствен­ных преобразований. Наследник был одним из инициаторов учреждения Верховной распорядительной комиссии и с одобрени­ем относился ко многим начинаниям Лорис-Меликова, особенно связанным с обузданием революционного движения. В начале 1881 г. он мирился или вынужден был мириться с проектом созда­ния Лорис-Меликовым подготовительных комиссий, хотя его от­ношения с ним заметно ухудшились.

После 1 марта положение резко изменилось. Окружение быв­шего наследника, ставшего отныне императором Александром III, пришло к власти и начало действовать.⁷ Наступила пора, когда Победоносцев мог пожинать результаты своей многолетней педа­гогической деятельности. 8 марта 1881 г. состоялось заседание Со­вета министров для обсуждения исправленного Лорис-Меликовым текста правительственного сообщения о созыве подготовительных комиссий. Решающее значение на этом заседании имело выступ­ление обер-прокурора Синода Победоносцева. Он произнес про­граммную речь, заявив о полной несостоятельности проводившей­ся политики реформ и об угрозе введения в России конституции «по иноземному образцу» «вроде французских Генеральных шта­тов», называя реформаторов 60-х годов болтунами, а новые уч-

⁵ Толстая А. А. Печальный эпизод из моей жизни при дворе: Записки фрей­лины // Октябрь. 1993. № 6. С. 152—153.

⁶ Воспоминания А. Н. Куломзина остаются неопубликованными. См.: Анань­ич Б. В., Ганелин Р. Ш. Р. А. Фадеев, С. Ю. Витте и идеологические искания «ох­ранителей»... С. 304.

⁷ Подробнее см.: Б. В. Ананьич, Р. Ш. Ганелин. Александр II и наследник на­кануне 1 марта 1881 г. // Исторический опыт русского народа и современность. Дом Романовых в истории России. СПб., 1995. С. 204—213.

реждения говорильнями: «В такое ужасное время, государь, надо думать не об учреждении новой говорильни, в которой произно­сились бы новые растлевающие речи, а о деле. Нужно действо­вать»,⁸ — поучал Победоносцев.

Как видим, К. П. Победоносцев призывал к пересмотру основ­ных реформ минувшего царствования, отстаивал славянофиль­скую идею о народном характере самодержавия, однако, в отличие от славянофильских идеологов, отвергал идею об особой роли зем­ства в осуществлении «единения» царя с народом. Проект учреж­дения подготовительных комиссий был провален. Победоносцев и его сторонники требовали установления твердой власти. Лорис-Меликов, Абаза и Милютин пытались противостоять их натиску. 12 апреля Лорис-Меликов представил Александру III всеподдан­нейший доклад. Он предусматривал прежде всего укрепление вла­сти на местах, для чего предполагалось объединить жандармские и полицейские органы в губерниях и подчинить их губернатору, провести реформу местной администрации и усилить ее власть. Лорис-Меликов считал необходимым пересмотреть Земское и Го­родское положения, установить равномерное распределение меж­ду различными группами населения представительства в земских и городских учреждениях, расширить их права в решении «мест­ных хозяйственных дел». Намечался и целый ряд мер для улуч­шения положения крестьян: пополнить продовольственные запа­сы, отменить подушную подать и ввести налоги «на всесословных и более справедливых основаниях», реформировать паспортную систему.⁹

Программа Лорис-Меликова содержала также предложения о реформе высшей, средней и начальной школы в интересах «обще­ственного порядка» и с целью усовершенствования учебного про­цесса и развития грамотности. Предусматривалось рассредоточить высшие учебные заведения, чтобы избежать «излишнего скопле­ния массы молодежи в столице», пересмотреть учебные програм­мы, ввести новый тип 6—7-летних школ, дающих законченное профессиональное образование, расширить начальное образова­ние. В докладе говорилось также о необходимости усовершенство­вания законодательства о печати с целью гарантировать ей «глас­ность и спокойное обсуждение общественных вопросов» и в то же время «прекратить безнаказанное возбуждение страстей и глум­ление над личностями, практикуемое с корыстной целью некото­рыми органами печати».¹⁰

Для осуществления намеченной программы Лорис-Меликов считал необходимым обеспечить «единство правительства и про­граммы внутренней политики», т. е. создание «однородного» пра­вительства для обсуждения важнейших государственных вопросов в Совете министров и «привлечение общественных представителей

⁸ Готье Ю. В. Борьба правительственных группировок... С. 266—267.

⁹ См.: Зайончковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880-х годов. С. 352—357. ¹⁰ Там же. С. 354.

к предварительной разработке и выполнению реформ», разумеет­ся, с совещательными правами.¹¹

Доклад от 12 апреля можно рассматривать как своего рода ито­говый документ намечавшихся в конце 1870-х годов преобразова­ний. Для его обсуждения 21 апреля Александр III созвал в Гатчи­не совещание министров. На нем присутствовали Лорис-Меликов, вел. кн. Владимир Александрович, Абаза, Милютин, Николаи, Набоков, Победоносцев. Александр III выслушал участников со­вещания, но не было принято никакого определенного решения. Между тем вечером 21-го царь написал записку Победоносцеву и достаточно ясно изложил свою позицию. «Сегодняшнее наше со­вещание сделало на меня грустное впечатление. Лорис, Милютин и Абаза положительно продолжают ту же политику и хотят так или иначе довести нас до представительного правительства, но по­ка я не буду убежден, что для счастья России это необходимо, конечно, этого не будет, я не допущу. Вряд ли, впрочем, я когда-нибудь убеждусь в пользе подобной меры, слишком я уверен в ее вреде».¹²

Записка Александра III подтолкнула Победоносцева к реши­тельным действиям. К 26 апреля 1881 г. он подготовил и отправил царю проект манифеста, провозглашавшего намерения правитель­ства не идти ни на какие уступки и придерживаться твердого ре­жима. В эти дни Победоносцев получил поддержку графа Н. П. Игнатьева, графа С. Г. Строганова и М. Н. Каткова. 29 ап­реля манифест был опубликован и получил «в публике» ирониче­ское название «ананасного» из-за фразы: «А на нас возложить свя­щенный долг самодержавного правления».¹³ Появление манифеста было полной неожиданностью для партии реформ. Накануне опуб­ликования манифеста 28 апреля в 9 час. вечера состоялось сове­щание у Лорис-Меликова в том же составе, что и гатчинское 21 апреля. Присутствовал также и вел. кн. Владимир Александро­вич. Сторонники реформ склонны были рассматривать это сове­щание как своеобразное заседание «кабинета» однородного прави­тельства. Обсуждались те же проблемы, что и 21 апреля. Совеща­ние окончилось в первом часу ночи. Уже в самом его конце участники совещания узнали от министра юстиции содержание манифеста и о предстоящей его публикации наутро.

¹¹ Там же. С. 355.

¹² См.: Готье Ю. В. Борьба правительственных группировок... С. 287.

¹³ ПСЗШ. I. 1. № 118; Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. Р. А. Фадеев, С. Ю. Витте и идеологические искания «охранителей»... С. 305. Впрочем, мани­фест был встречен с одобрением теми из русских либералов, кто, как, например, Б. Н. Чичерин, были озабочены неустойчивым положением в стране и возлагали надежды на установление «твердой власти». См.: Твардовская В. А. «Конституция» М. Т. Лорис-Меликова и Александр III // Annali sezione Storico-Politico-Sociale. 1989—1990. № XI—XII. Napoli, 1994. С. 174—175.

* * *

Издание манифеста повлекло за собой отставку Лорис-Мели-кова, Абазы и Милютина. В начале мая министром внутренних дел, по-видимому с одобрения Победоносцева, был назначен Н. П. Игнатьев. Однако новый курс еще далеко не определился, его контуры только вырисовывались. Среди лиц, ранее принадле­жавших к окружению наследника, а теперь ставших вокруг трона, не было абсолютного единомыслия. В самом начале царствования Александра III известным влиянием на императора пользовались создатели конспиративной организации «Святая дружина». Она начала свою деятельность в середине марта и была образована по инициативе Р. А. Фадеева. Именно он представил царю через И. И. Воронцова-Дашкова письмо своего племянника, преуспева­ющего молодого предпринимателя, С. Ю. Витте с проектом со­здания «Святой дружины» для борьбы с революционным движе­нием. В числе непосредственных организаторов «Дружины» вы­ступили граф П. П. Шувалов, граф И. И. Воронцов-Дашков, князь А. П. Щербатов. Во главе «Дружины» стоял Совет первых старших членов, также были созданы центральный, организаци­онный и исполнительный комитеты. В ведении центрального ко­митета, в частности, находилось вспомогательное общество «До­бровольная охрана», образованное для обеспечения безопасности царя и его семьи. С самого начала «Святая дружина» действовала под наблюдением Министерства внутренних дел и департамента полиции, хотя формально им не подчинялась. В работе централь­ного комитета «Дружины» принимал участие товарищ министра внутренних дел, а в работе исполнительного комитета — петер­бургский обер-полицмейстер. «Дружина», по замыслу ее органи­заторов, должна была играть определенную роль в политической жизни России. Она пользовалась покровительством Игнатьева. В своей общественной деятельности «Дружина» намерена была опи­раться на программу Фадеева и Воронцова-Дашкова, назначенно­го Александром III в августе 1881 г. на пост министра император­ского двора. Вскоре после своего воцарения Александр III подтвер­дил данное Александром II согласие на издание «Писем о современном состоянии России». Весной 1881 г. они были выпу­щены в Лейпциге в виде анонимной брошюры и допущены к рас­пространению в России, а в течение 1881 —1882 гг. четырежды из­даны и в России. Издание «Писем» преследовало чисто практиче­скую цель — представить их в качестве надежной программы государственного переустройства. «Я уверен, — писал Воронцов-Дашков Победоносцеву, — что это единственная программа, могу­щая вывести русское правительство на каменную дорогу из того болота, в котором оно завязло».¹⁴

Однако программа «Писем» не нашла поддержки ни у Победо­носцева, ни у Каткова. Ее поддержали Н. П. Игнатьев, Н. X. Бун-

¹⁴ Ананьин. Б. В., Ганелин Р. Ш. Р. А. Фадеев, С. Ю. Витте и идеологические искания «охранителей»... С. 306.

ге, сменивший на посту министра финансов А. А. Абазу, и ми­нистр государственных имуществ М. Н. Островский. До весны 1882 г. они пытались опереться на программу Фадеева и Воронцо­ва-Дашкова в своей политике. Н. П. Игнатьев сделал попытку привлечь «сведущих людей» к государственной деятельности, в ча­стности к разработке проектов для усовершенствования пересе­ленческого дела и питейной торговли. По его инициативе были образованы комиссии для пересмотра существовавшего законода­тельства в области местного управления (М. С. Каханова), о пра­вах служащих в губерниях (Е. А. Перетца), гражданского уложе­ния (Н. И. Стояновского), о подрядах и поставках (В. Д. Филосо-фова).

Возможно, что не без влияния Н. X. Бунге Игнатьев наметил программу экономических преобразований. Он выступил против «теории свободной торговли», против «случайного покровительст­ва отдельным предприятиям» и за «поощрение русской произво­дительности», организацию мелкого кредита для крестьянских хо­зяйств и создание с этой целью под контролем правительства сель­ских банков.¹⁵ 9 мая Александр III утвердил журнал Общего собрания Государственного совета от 27 апреля о переводе времен-нообязанных крестьян на выкуп и о понижении выкупных плате­жей, однако окончательно этот закон был утвержден царем только 28 декабря 1881 г.¹⁶ 20 мая 1881 г. Александр III поставил вопрос о создании условий для получения крестьянами кредитов для по­купки земли, а к середине декабря был подготовлен проект поло­жения о Крестьянском поземельном банке. В марте 1882 г. ми­нистр финансов Н. X. Бунге внес в Государственный совет за­конопроект об отмене подушной подати, обсуждавшийся в бюрократических сферах с 1876 г.¹⁷

В программе преобразований, намеченных Н. П. Игнатьевым, важное место занял проект созыва Земского собора. С предложе­нием о его созыве к Игнатьеву обратился И. С. Аксаков. Он счи­тал, что есть единственный «выход из положения, способный по­срамить все конституции в мире, нечто шире и либеральнее их и в то же время удерживающее Россию на ее исторической, полити­ческой и национальной основе. Этот выход — Земский собор с пря­мыми выборами от сословий: крестьян, землевладельцев, купцов, духовенства».¹⁸ Подготовлявшийся при участии П. Д. Голохвасто-ва, автора сочинений по истории Земских соборов, проект созыва собора предусматривал участие в нем и представителей из различ­ных национальных районов, чтобы продемонстрировать «единение всех народов России с царем». «Для сохранения порядка» и пред­отвращения нежелательных выступлений «со стороны поляков, финляндцев и ... либералов» предполагалось разместить членов

¹⁵ Зайончковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880-х годов. С. 388.

¹⁶ Там же. С. 423; ПСЗШ. Т. 1. № 575.

¹⁷ Цит. по: Зайончковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880-х годов. С. 429.

¹⁸ Там же. С. 452.

собора на тридцати столах, причем финляндцы должны были быть распределены на трех, а поляки на четырех столах «между чисто русскими людьми». Повестка дня собора должна была быть разра­ботана комиссией М. С. Каханова и касаться прежде всего про­блем местного самоуправления. В конце завершения работы собо­ра предполагалось избрать комиссию из тридцати или сорока чле­нов. Ей предстояло работать при Государственном совете и рассматривать по указанию императора те или иные вопросы до внесения их в Государственный совет. «Таким образом, — писал царю Игнатьев, —сложилась бы, без потрясения устоев, русская самобытная конституция, которой позавидовали бы в Европе и ко­торая заставила бы умолкнуть наших псевдолибералов и нигили­стов».¹⁹

Итак, вместо «конституции Лорис-Меликова» возник и был предложен Александру III проект «конституции Игнатьева», отли­чавшийся от лорис-меликовской национально-славянофильской окрашенностью. Игнатьев подготовил проект манифеста о созыве Земского собора и 12 апреля представил его царю. Опубликование манифеста намечалось на 6 мая 1882 г. и было приурочено к двух­сотлетию со дня открытия последнего Земского собора.

Однако в первых числах мая содержание манифеста стало из­вестно Победоносцеву и вызвало его немедленную и резко отри­цательную реакцию. «Я пришел в ужас при одной мысли о том, — писал Победоносцев царю, — что могло бы последовать, когда бы предложение графа Игнатьева было приведено в исполнение... Ес­ли воля и распоряжение перейдут от правительства на какое бы то ни было народное собрание — это будет революция, гибель пра­вительства и гибель России».²⁰ Игнатьев пытался заручиться под­держкой И. И. Воронцова-Дашкова. Однако тот неожиданно 2 мая 1882 г. в специальном письме к царю попытался опорочить Игнатьева и его проект созыва Земского собора, выразив убежде­ние, что «если самодержавию суждено уцелеть, конечным его вы­ражением будет всероссийский совещательный Земский собор, со­зываемый в особых случаях для большего единения царя с зем­лей». В представлении Воронцова, проект Игнатьева таил в себе угрозу гибели самодержавия. На Игнатьева посыпались обвинения в покушении на самые основы власти и в намерении создать для себя в ходе государственных преобразований пост премьер-мини­стра.²¹

Противником Земского собора выступил также Катков, на­помнив в передовой статье «Московских ведомостей» 11 мая 1882 г., что созыва Земского собора добивались С. Г. Нечаев и А. И. Желя­бов.²² 27 мая в Петергофе на совещании под председательством ца­ря был решен вопрос об отставке Игнатьева. 30 мая на пост минист-

¹⁹ Там же. С. 459—460.

²⁰ Там же. С. 465.

²¹ Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. Р. А. Фадеев, С. Ю. Витте и идеологические искания «охранителей»... С. 315—316.

²² Зайончковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880-х го­дов... С. 469.

ра внутренних дел был назначен Д. А. Толстой. Меньше чем за год до своего назначения Д. А. Толстой был забаллотирован Зарайским съездом землевладельцев Рязанской губ. на выборах земских глас­ных как автор записки, поданной в 1860 г. Александру II «в защиту крепостного права».²³ Став в 1882 г. министром, Толстой взял себе в правители канцелярии предводителя Алатырского уезда Симбир­ской губ. А. Д. Пазу хина, «добросовестного крепостника» и челове­ка «бескорыстно-темных настроений».²⁴ Система взглядов Пазухи-на была изложена в его сочинении 1885 г. «Современное состояние России и сословный вопрос», где он опирался на идейные установки, выработанные Победоносцевым и, конечно, Катковым.

Между тем Воронцов-Дашков и Фадеев к началу мая 1882 г. подготовили четвертое издание «Писем о современном состоянии России», дополненное припиской о «создании живого земства». Это издание они намерены были использовать в качестве програм­мы государственного переустройства вместо проектов, потерпев­ших неудачу. Было очевидно, что оно увидело свет не без ведома Александра III, ибо один из соавторов еще в августе 1881 г. сме­нил на посту министра императорского двора Адлерберга. Каза­лось, это обстоятельство должно было обеспечить поддержку со­чинению Воронцова-Дашкова и Фадеева в печати. Однако идея созыва Земского собора ко дню коронации и обсуждения на нем проблемы всероссийского земства вызвали на этот раз ирониче­ские отклики влиятельных изданий. А. С. Суворин на страницах «Нового времени» назвал взгляды Фадеева «кабинетными и уста­ревшими», а их автора обвинил в карьеризме.²⁵

Александр III утратил всякий интерес к фалеевской програм­ме; отказался от услуг своего соавтора и министр двора. Во второй половине 1883 г. заболевший Фадеев сошел с политической сцены и вскоре умер, прекратила свое существование и «Святая дружи­на», впал в немилость один из ее вдохновителей — П. П. Шува­лов. Был положен конец каким бы то ни было обсуждениям в пра­вящих кругах темы представительства.

С назначением на пост министра внутренних дел Д. А. Толсто­го внутриполитический курс все отчетливее приобретал характер националистически окрашенного и открыто продворянекого. «Вновь появилась мода, — писал о начале 80-х годов Ф. И. Родичев, — носить дворянские фуражки с красным околышем... Открылась новая эра — „дворянская" так называемая. А льстецы называли Александра III-го мужицким царем. Называли его миротвор­цем».²⁶

Александру III понадобилось всего два с небольшим года, чтобы придать самодержавию новое обличье.

²³ Родичев Ф. И. Из воспоминаний. // Современные записки. [Париж], 1933. Т. 53. С. 286.

²⁴ Там же С 286—287

25 Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. Р. А. Фадеев, С. Ю. Витте и идеологические искания «охранителей»... С. 319.

²⁶ Родичев Ф. И. Из воспоминаний. С. 287.

Г л а в а 2