Специфические параметры государства как субъекта принятия решений.

В рамках обозначенных базовых черт государства складываются также особые параметры этого института, которые непосредственным образом обусловливают содержание его деятельности по производству и исполнению решений.

В этом отношении важнейшим основанием государства выступа­ет его внутренняя организация, которая обусловливает все содержание целеполагания. Именно в рамках специфической формы организацииформируется сложная логика кооперации, комбинаторика действий институтов, групп и фигур, предполагающая согласование интересов и позиций этих акторов, сочетание спонтанных акций с рутинным ис­полнением функций, оформление выдвинутых целей, их продвиже­ние и итоговую оценку. Именно организационная структура создает предпосылки для «широкого», «многоступенчатого», «многоуровнево­го» управления, стимулирующего формирование альтернативных ме­ханизмов принятия решений. И именно организационная структура дает возможность конструировать различные звенья аппарата, предо­пределяя их адаптацию к внешней среде и сохраняя открытый характер результатов целеполагания, где комбинации позиций и интересов пло­хо поддаются предварительной оценке, а архитектура решения подчас выстраивается по ходу урегулирования конкретных проблем.

Правда, в науке с 70-х годов прошлого века организация понималась как способ формальной структуризации процесса, которая лишь упорядочива­ет и узаконивает взаимоотношения агентов, не являясь при этом фактором, определяющим фактическое поведение управленческих институтов и координирующим действия неформальных структур (Ж. Мейер, Б. Рован). Таким образом, по мысли сторонников этой идеи, организационный контекст пре­допределяет неизбежное упрощение решений, позволяя сосредоточивать внимание лишь на какой-то одной группе проблем и игнорируя или недооценивая при этом все другие. Представляется, однако, что такие подходы упрощают понимание места и роли организационных структур в социальных процессах, поскольку их связи с практическими действиями ЛПР обладают не однозначно детерминированным, а поливариативным характером.

Сложносоставной характер принятия государственных решений демонстрирует, что многообразные действия ЛПР формируются в рам­ках трех типов организации, создающих базис управленческой актив­ности данного института: иерархической, сетевой и рыночной. В данном случае следует видеть, что эти организационные формы обусловливает целостный характер принятия решений, но каждый из типов органи­зации задает особые взаимоотношения агентов и контрагентов (стейкхолдеров) государства, содержит различные стимулы и формы их моти­вации, обусловливает диапазоны действия его органов и структур. Как писал Дж. Олсен, хотя обычно «бюрократическая, рыночная и сетевая организация обычно рассматриваются в качестве альтернативных, ос­нованных... на иерахической власти, конкуренции и кооперации», тем не менее следует видеть, что в совокупности они прежде всего являют«собой различные механизмы достижения рациональности, подотчет­ности и контроля, мобилизации ресурсов и согласия, организации обратной связи с обществом».

Главенствующую роль в организационном пространстве государ­ства занимают иерархиизированные связи институтов власти и управле­ния, отражающие их субординацию и ориентацию на рациональные и взаимно регламентированные действия. Такого рода действия являются основанием любых форм кооперации и совместного участия институтов в разработке решений. Эта институциональная иерархия предполагает сочетание принуждения и свободы участников решений, но в рамках нормативно заданных форм активности и исключения пове­денческих девиаций. В конечном счете иерархические связи ориенти­рованы на установление стабильных и равновесных отношений участ­ников целеполагания и производство предсказуемых государственных решений. Другими словами, именно вертикально-субординированные связи создают основания для централизации действий институтов власти и управления, побуждения необходимых форм координации и согласования их совместных действий.

В целом такая роль иерархических структур и отношений в процессе принятия решений обусловлена потребностью в сохранении централизованного конт­роля властей над территорией (и социальным пространством), находящейся под эгидой государства. Не случайно государства, не справлявшиеся с удержанием своего господства на территориально разомкнутых пространствах (как, к примеру, империи), или страны, неспособные обеспечить приоритет единого центра власти на той или иной части пространства, приходят к свое­му неминуемому упадку. И хотя в настоящее время государство вынуждено осуществлять свою деятельность в условиях значительно усложнившейся социальной среды, что «не позволяет ему полностью контролировать реакцию на принимаемые решения», все же иерархические структуры по-прежнему составляют основание его управленческой активности, соединяя публичные и административные формы деятельности властей. И даже на фоне интен­сивного развития горизонтально-сетевых контактов иерархические связи со­храняют свою преобладающую роль в детерминации действий государствен­ных органов.

Как правило, в государстве присутствуют сложные (включающие 2-3 уровня взаимодействия) и плоские (одноуровневые) иерархии. Все они в итоге направлены на упрощение разработки решений, что, впрочем, подчас затрудняет их реализацию. Иерархическиеструкуры, как правило, не вполне чутко относятся к внешним вызовам, подчас тормозя соответствующую активность госструктур. При этом Наличие прерогатив и полномочий у вышестоящих структур так или иначе провоцирует конфликты и противоречия на нижних этажах иерархий. Однако надо учитывать, что в государстве иерархизация ка­чественно отличается от аналогичных отношений, складывающихся в бизнес-корпорациях (где этот тип организации направлен исключи­тельно на обеспечение прибыли, что значительно сужает все деловые коммуникации).

В свою очередь сетевые структуры нацелены не столько на ра­циональное отправление функций целеполагания, сколько на нала­живание сотрудничества между участниками этого процесса. Если иерархические связи нацелены на представительство интересов и при­нудительное исполнение заданий при решении проблемы, то сети со­риентированы на обмен и обращение информации, принципиально необходимой для решения вопросов, предполагающих сотрудничество между людьми (а следовательно, и различными общественными сфе­рами). В этом смысле сетевая конструкция становится основой для взаимодействия государственных органов с различными контрагента­ми. Если при иерархии интеграция разнородных требований является главной и подчас трудно решаемой проблемой (нередко ведущей к замещению общего интереса партикулярными ценностями), то в сетях кооперация во многом снимает конфликты интересов и ценностей при принятии решений.

Если в иерархии каждый актор, используя свои ресурсы и статусы, защища­ет их от партнеров (и конкурентов), то в сетевой коммуникации эпицентром деловых отношений становится сотрудничество, взаимное обучение и науче­ние, что говорит о том, что в сетях принципиальную роль играют различные формы делового интеллекта как важнейшего ресурса принятия решений. Обращение информации, распространяемой по сетевым каналам, перестра­ивает структуру межорганизационных действий, побуждая власти к дискур­сивным стратегиям, исключающим отношения «начальник-подчиненный» и противопоставляющим статусному соперничеству партнерство и атмосферу сотрудничества. И даже если здесь и сохраняется некая конкуренция, то она существует только в рамках взаимных соглашений и сотрудничества. Одним словом, наличие сетей как никакая другая форма организации государства показывает, что принятие решений сохраняет характер общего соглашения.

Принципиально незамкнутый характер сетей (вызванный необхо­димостью привлечения различных сторонних участников для решения проблемы, а также координации их совместных действий) придает ор­ганизации государства открытый (не ограниченный для коммуника­ций) характер, одновременно обусловливая и определенную незавер­шенность принимаемых решений (что диктуется изменением позиций игроков и баланса их сил и ресурсов). И хотя регулярность сетевых связей дает некую возможность предсказывать действия акторов и их решения, следует видеть, что сетевая организация - это основа для проведения различных экспериментов и применения инновационных методов целеполагания. При этом ряд применяемых здесь технологий может служить основанием даже для трансформации государственных функций (например, технологии аутсорсинга и краудсорсинга резко повышают заинтересованность властей в контактах со сторонними структурами).

Другими словами, непредсказуемость является более заметной характерис­тикой сетевых коммуникаций, поскольку здесь действия одного из акторов не имеют определяющей силы для других. Обмен информацией (о проблемах, ресурсах, предпочтениях, целях, рисках и т. д.), кооперация и поддержание обратных связей государства с партнерами (в том числе и с независимыми) осуществляются в тесной связи с конфликтами и ситуативно выстраиваемы­ми нормами. И это неудивительно, ибо сети соединяют слабых и сильных партнеров, состав участников этих контактов – как и состав посредников - крайне разнороден, что ставит перед государством постоянную задачу по снижению издержек столкновения стилей и культур участников решений.

Но сделать это непросто по двум основным причинам: во-первых, структуры управления сетями так же полицентричны, а ключ к достижению скоордини­рованных действий находится в руках всех участников (в том числе и низовых исполнителей), а не только государственных структур. Во-вторых, в государ­стве действуют разные типы сетей (формально-юридические, территориаль­ные, публичные, теневые и пр.), каждый из которых обладает собственным уровнем компетенции (возможностями решения определенных задач) и по­тому зачастую не приспособлен для кооперации с другими сетями. Ко всему прочему, это всегда порождает конфликт локальных горизонтальных комму­никаций с потребностями целостного подхода к выработке государственной политики. Следует признать, что и в сетях официальное положение и политическая поддержка более важны, чем профессиональный опыт ЛПР и его персональные особенности (Л. Рубан).

В зависимости от характера правящего режима и политической системы, тра­диций страны сетевые структуры приобретают разные конфигурации. Так, в странах Северной и Западной Европы сильны традиции корпоративизма, привлечения государством стейкхолдеров из частного и некоммерческого секторов, что способствует налаживанию диалога и объединению усилий акторов; в странах Южной Европы сети формируются на основе патрон-клиентских отношений и способствуют сращиванию политико-административной элиты с преступными группировками. Причем вовлечение в принятие решений в публичной политике большого числа участников связано с пере­дачей полномочий региональным и местным властям; в странах Центральной и Восточной Европы политические сети воспринимаются как неформальные коалиции старой и новой политической элиты, пытающиеся контролировать политическое пространство.

В целом сетевой тип организации обладает существенным управленческим потенциалом: в его рамках складывается более упорядо­ченный поток деловой информации (поскольку в иерархических орга­низациях ЛПР только со временем усваивают ценности организации, а в сетях это является начальным условием взаимодействия), более широко представлены предпосылки для импорта передовых институ­тов и распространения транслокальных организационных эффектов, создания и упрочения управленческих доменов (целостных структур управления на различных социальных площадках), укрепления пере­довых норм и стилей делового общения и т. д. Однако все эти плюсы не могут преодолеть преобладание иерархических связей, которое в госу­дарстве сохраняет решающие преимущества.

В то же время, демонстрируя рассредоточенность коммуникаций и распыленность ресурсов, сети в государстве не имеют решающих полномочий на реализацию целей или контроль над этим процессом. Более того, будучи источником непреднамеренных и множественных толкований и интерпретаций целевых установок, сети нередко создают двусмысленные ситуации, провоцирующие нарастание столь же неоднозначных действий, столкновений различных форм управленческой деятельности. Да и характерный для них парламентский (в отличие от иерархически директивного) тип принятия решений затягивает процесс целеполагания и увеличивает его издержки. Так что сети играют в целеполагании эпифеноменальную (сопутствующую) роль и редко обретают решающие возможности для производства итоговых решений. Этот тип организации формирует пространство для совещательных структур, партнерского обмена информацией, систематического кодирования специализированных данных; побуждения совместных действий; адаптации про­грамм и формирования гибкой политики. И чаще всего такие связи склады­ваются при решении нестандартных, острых для государства вопросов.

Тем не менее, соотношение иерархических и сетевых структур (несмотря на общее преобладание субординированных связей) всегда обладает конкретным характером. Так, хотя в большинстве своем административное давление иерархически связанных институтов способно полностью устранить влияниесетевых конструкций, в ряде случаев создание мощных (особенно латент­ных) сетей (элитарных коалиций и альянсов) способно перестроить и перена­править деятельность институтов власти и управления.

Еще одной формой организации государства являются рыночные связи, которые направлены на обеспечение условий конкуренции дан­ного института в экономической, политической, административной и прочих сферах. Наличие рыночных форм организации, с одной сто­роны, показывает нехватку у государства ресурсов и информации, до­статочных для принятия всего спектра решений, а с другой - демонст­рирует вовлеченность государства в различные формы социального взаимодействия, где оспариваются его решающие полномочия. Ведь, как известно, рынок не признает достаточность формальных или де­кларированных возможностей и ресурсов, и потому государству приходится сталкиваться с разнообразными автономными стратегиями ак­торов, претендующих на подконтрольные ему общественные ресурсы и даже функции.

В своем позитивном значении рыночные формы организации предполагают активизацию способностей государства по привлечению ресурсов сторонних акторов для совместного решения проблем, со­единения усилий по созданию общественно полезных товаров, поиска новых решений, инноваций, роста самостоятельности госаппарата при принятии решений. Эта установка побуждает государство лучше орга­низовывать потоки информации, поддерживать мобильность кадров, изменять доступ сторонних акторов к ресурсам.

Данный тип деятельности государства осуществляется в режиме конкуренции. И хотя в целом конкуренция во взаимоотношениях ориентирована на равноправные формы оспаривания у государства ресур­сов и функций, все же государство может сохранять за собой в том или ином виде первенство во взаимоотношениях со сторонними акторами, ограничивая состязательность и соревновательность во взаимодей­ствии с ними.

Рыночные коммуникации создают серьезные трудности для го­сударства, поскольку аппаратные структуры зачастую пассивны и не вполне приспособлены к динамично изменяющейся ситуации. Играет свою роль и неравенство, неравноправие участников (например, мощ­ные трансграничные структуры могут, по сути, диктовать свою волю небольшим государствам). Таким образом, в рыночном пространстве государство поставлено в ситуацию, которая требует - в силу посто­янно возникающего неравновесия - непрерывного изменения своей архитектуры, проявления активности, формирования новых типов от­ношений с внешними игроками.

Трудность поддержания государством такого формата действий состоит и в том, что рыночный тип организации неизбежно сопровождают высокие риски, рост издержек, определенный уровень дестабилизации деловых свя­зей. Более того, в той или иной степени рынок конфликтует с характерными для данного института способами формализации гипотетических форм оценки и решения проблем (в частности, с директивным планированием). Трудность состоит еще и в том, что государство само должно подчиняться устанавливаемым им правилам игры. К сожалению, часто госаппарат не выдерживает таких условий и соскальзывает в своей деятельности к патернализму, протекционизму и даже рейдерству, активизируя тем самым теневые экономические процессы.

Сочетание указанных типов организации государства отражает на­личие в нем множества аппаратных центров и самоуправляемых уч­реждений, связанных не только формальными узами, но и различными формами сетевого взаимодействия, что порождает сложные коммуни­кации госадминистрации и общества. Такие порядки позволяют ЛПР одновременно передавать полномочия на субнациональный или надна­циональный уровень и при этом сохранять свои полномочия; повышать самостоятельность игроков и одновременно рассосредоточивать ответ­ственность за принятые решения между большим числом участников и т. д. В конечном счете, троякий тип организации создает у государства возможности разработки и реализации решений в весьма широком диа­пазоне: от пластичного приспособления к динамике ситуации до жест­кой, неизменяемой постановки проблем, обусловленной статусными установками акторов, ориентирующихся на свои формальные полно­мочия. Поэтому в каждый данный момент целеполагание в государстве может либо обретать жестко формализованные формы, либо отклонять­ся от нормативных предписаний. Одновременно разнородность типов организации (т.е. пересечение различных типов взаимодействий и соответствующих им форм ответственности) создает возможности для блокировки решений, что существенно усложняет процесс целеполагания. Не случайно специалисты подчеркивают, что в государстве «организа­ционные структуры скорее стихийны, чем неподвижны».

Еще одной специфической чертой государства как субъекта при­нятия решений выступает функционально-территориальная диффузия, отражающая различия в местоположении и роли различных государ­ственных органов, а равно их стремление к относительно автономному участию (неучастию) в реализации государственных стратегий.

Термин «диффузия» отражает тот факт, что наряду с официально признан­ным центром власти и управления в государстве существуют локальные ис­точники влияния (в форме которых выступают не только территориальные, местные или оппозиционные структуры, но и официальные органы власти, институты управления), обладающие определенной самостоятельностью как в распределении ресурсов, так и в понимании собственных интересов, осу­ществлении стратегий и соответственно той или иной заинтересованностью в подключении к реализации общегосударственных целей. Коротко говоря, диффузия отражает наличие относительно автономных центров влияния, которые обладают возможностью выдвижения самостоятельных (в том чис­ле и противоречащих государственным интересам) целей и, как следствие, столь же специфическими возможностями участия в разработке и реализа­ции правительственных стратегий.

Диффузия означает постоянную возможность расширения различ­ными центрами влияния и управленческими институтами своих ста­тусных полномочий, возможностей использования имеющихся в их распоряжении ресурсов, проявления тех преимуществ, которые дают схемы ведомственного (регионального) рекрутинга руководящих кадров. Возникающие в результате взаимодействия автономизированных структур институциональные трения (которые затрагивают отноше­ния различных государственных органов по поводу бюджетирования, подведения влияющих на состав аппарата управления итогов выбо­ров, контактов с целевыми группами и т. д.) отражают различные спо­собности этих структур к участию в разработке общегосударственных стратегий, влияя тем самым на их вовлеченность в реализацию общегосударственного курса. Как следствие это обусловливает размер трансакционных издержек управленческой деятельности каждой из таких структур (расходы на получение информации, ресурсы, используемые для достижения согласия, и т. д.) и государства в целом.

Показательно, что таким свойством обладает не только государство (где свойство диффузии символически описывается формулой «государство в государстве»), но и иные системы. В частности, такая же ситуация существует и в системе глобального управления, что отражено в теориях одно-многополярности, где раскрывается перевес влияния одного или двух (и бо­лее) петров силы (государственных и межгосударственных структур). В науке хорошо известны многочисленные концепты, выдвигающие на роль мировых держав то США или блок западных европейских стран, то Японию, то Китай, то Россию, то иные перспективные государства, претендующие на лидерские позиции (Г. Модельски, У. Томпсон). Явления диффузии отражены и в концепциях «плюралистической многополярности» (А. Богатуров), демонстрирующей фактическое нарушение баланса сил в системе международных отношений фор­мально равноправных государств и даже в теории «бес пол юс н ости мировогопорядка» (Э. Баталов), покатывающей относительное выравнивание взаимного влияния центров силы друг на друга.

В конечном счете диффузия отражает факт внутренней диверсифиции властно-управленческого пространства в соответствии с реальны­ми возможностями структур и институтов оказывать на решения то или иное влияние. Например, в советское время специалисты говорили о на­личии в СССР - при господстве «однопартийного» правления - «многоподъездной» системы принятия решений (имелись в виду подъезды издании на Старой площади, где располагался ЦК КПСС). Прекрасной иллюстрацией противоречий между органами государственного управ­ления можно считать и едва не приведшее к вооруженным столкновени­ям противоборство силовых структур, подчиненных президенту и пра­вительству в Украине времен правления В. Ющенко (2007).

Своеобразной иллюстрацией этого свойства может служить и ат­тестация раздробленности власти в современном Российском государ­стве, где действуют влиятельные региональные центры, бизнес-корпо­рации и пр.

Так, ряд аналитиков сегодня не без иронии говорит о наличии в нашей стра­не четырех правительств, «технического» в Белом доме, «большого» в подчине­нии министра Абызова (министра по связям с «большим правительством»), «реального» в Кремле и «теневого» в кооперативе «Озеро» (символизирующего роль ряда высших политиков и госадминистраторов, заложивших свои отношения в одном изданных кооперативов Санкт-Петербурга, а ныне обладающих суще­ственным влиянием на принятие государственных решений).

Ярчайшим показателем дефицита внутренней целостности совре­менного государства как такового, неорганического соединения целей центра и периферии выступают не только межведомственные конф­ликты, но и региональные сепаратисты, и имеющие свои структуры политического влияния наркобароны, и даже террористы, сектанты и прочие агенты, порождающие нестабильность, гражданские конф­ликты и даже войны. Для тех же государств, которые самостоятельно не в состоянии поддерживать общественный порядок, такими властными контрагентами нередко являются соседние государства.

В принципе, практики автономных, в определенной мере самоуправляемых акторов в науке, как правило, именуют «метауправлением» (т.е. распределением власти между относительно автономными акторами, включающими госучреждения и частные организации), явля­ющимся некоей «тенью иерархии» (Ф. Шарпф). Однако их наличие неозначает, что в критических ситуациях высший центр (мета) управления всегда берет на себя руководящие функции. В русле такого под­хода, поскольку «интересы различных звеньев в иерархии управления, как правило, не только не совпадают, но зачастую являются противо­положными», постоянно проводятся исследования «войн» между отде­лами и агентствами государства.

Однако явление диффузии является более специфическим и теоретически описывается с помощью разных концепций. Например, «встроенной автономии» П. Эванса (хотя она и создавалась для описания экономических объектов) или «периодически нарушаемого равновесия» Ф. Баумгартена и Б. Джонса (раскрывающей различные реакции организаций на внешние стимулы, динамику положительной и отрицательной обратной связи) и др. В частности, Джонс указывал на то, что все организации, обладая способностью к производству автономных решений, поддерживают динамично ме­няющееся противостояние друг с другом, что отражает факт их различного включения в единый процесс принятия решений. И это неудивительно, ибо, как верно отмечает Дж. Малган, «некоторые органы государственной власти настолько глубоко погружены в протекающие в их недрах процессы, что им уже нет никакого дела, чему, собственно, они служат».

Несколько парадоксальна позиция К. Оррена и С. Сковронека, которые на­зывают это явление интерконкуренцией и выделяют три раскрывающих его кластера: правительственные организации; партии, группы интересов, неправительственные организации; идеологические и культурные стандарты. Мысль авторов состоит в том, что носители идей могут создавать разнообразные логики и маршруты движения государственных структур, различные зоны их взаимных коммуникаций (например, в процессе создания партией власти электоральной системы или формирования оппозицией контактов с госструктурами).

Это приводит к взаимным конфликтам между структурами и организациями. Однако, в конечном счете противоречия между ними сглаживаются по мере «свободно создаваемых» порядков.

Другими словами, они видят возможность снижения издержек такой автономизации в расши­рении возможностей для автономных практик этих структур.

Обобщая эти теоретические подходы, можно увидеть, что наиболее глубо­ким основанием свойства диффузии выступает факт внутренней диверсифи­кации власти как таковой, а также недостаточность этого инструмента для установления полного контроля государства над всеми центрами локального господства, находящимися на его территории. Не случайно ряд теоретиков, в частности Д. Ронг (наряду с «интегральной» властью, отражающей ее централизацию и монополизацию одним субъектом), выделял «интеркурсивную» власть, свидетельствующую о ее разделении на ветви, сферы влияния,субъекты. Столь же многообразным характером обладает и феномен управления, подробно описываемый сторонниками теории «рассеянного правле­ния».

Это дает основание признать, что при принятии государственных реше­ний в разных точках пересекаются возможности государственных структур и институтов, использующих прерогативы административной и моральной власти, ресурсного преобладания и виртуального (информационного) доминирования, а также иных форм влияния, которые, пересекаясь друг с другом, создают противоречивые формы целеполагания.

Причинами возникновения диффузии является не только дивер­сификация власти и наличие у разных структур собственных позиций и ресурсов, но и слабость государственного контроля и даже межлич­ностные противоречия руководителей министерств, региональных правительств и других институтов. Ведь хорошо известно, что сущест­вующие внутри госаппарата различные организации (ведомства, агент­ства и др.) обладают достаточно высокой сплоченностью, особыми целями (по сравнению с государством в целом) и интересами, склонностью к поддержанию латентных связей.

Причем и внутри каждой из этих ветвей власти также складываются собственные центры влияния (подчас не обладающие должным статусным положением), которые остро конкурируют друг с другом.

Включаясь в процесс разработки и реализации целей, эти акторы пытаются «одалживать» у государства его полномочия для продви­жения своих интересов, в том числе и за счет «перехватывания» пол­номочий у своих партнеров. Усугубляет такую ведомственную само­стоятельность и тот факт, что государственные ведомства – это не просто институты, но одновременно и структуры представительства отраслевых интересов с присущими им механизмами формирования руководящих кадров, продвижения интересов, согласования позиций с центральным руководством. Если же те или иные структуры жестко связаны с международными центрами, то их деятельность также будет отражать наличие этих ресурсов. Так что принятие решений сопряжено со спорадическими столкновениями всех этих автономных структур, их вступлением в формальные, а чаще неформальные конфликты друг с другом (по поводу получения бюджетных средств, определения пози­ций в тех или иных проектах и т. д.).

Одним словом, действия различных структур, объединений по­литиков, различных администраторов, множественных неправитель­ственных и иных организаций создают эффект «перенасыщенности» государства различными управленческими стратегиями и действиями.

Вопросы к лекции.

1.Какие параметры государства как субъекта принятия решений Вы знаете?

2.Какие основные акторы государства при принятии решений?

3.Какие Вы знаете институты как акторы государственных решений?

Литература.

1.Дегтярев А. А. Принятие политических решений. М., 2004

2.Соловьев А. И. Принятие и исполнение государственных решений. М., 2014

3.Зимина В. Д., Борисов Н. А. Политическое управление. М., 2008

4.Литвак Б. Г. Разработка управленческого решения. М., 2008

5.Малган Дж. Искусство государственной стратегии. М., 2013

6.Бирман Л. А. Управленческие решения. М., 2008

Интернет-сайты.

1.Федеральный портал российского образования:www.edu.ru.

2.Электронно-библиотечная система «BOOK.RU»: http://book.ru.

3.Портал органов государственной власти www.gov.ru