Вторая волна «макулатурных» кампаний (1930-е гг.).

При характеристике «макулатурных» кампаний начала 30-х годов следует различать их внешнюю сторону и глубинный, внутренний смысл. Внешне кампании проводились с вполне благими целями и достаточно открыто.

Все началось с того, что коллегия Наркомата Рабоче-Крестьянской Инспекции приняла 20 декабря 1928 г. постановление «О порядке изъятия из учреждений и предприятий архивной и иной бумажной макулатуры для нужд правительства». Оно тут же было опубликовано для всеобщего сведения в официальном представительном органе. В соответствии с этим постановлением все государственные, профсоюзные, кооперативные и общественные учреждения, организации и предприятия, в том числе архивные учреждения и архивы, обязывались срочно сдать документы, не подлежащие хранению («архивную макулатуру»), органам утильгосторга для отправки в качестве сырья на бумажные фабрики. Главная проблема для архивов была заложена не в этом достаточно рутинном занятии, а в сроках и исполнителях самой акции. Дело в том, что все документы, не имеющие исторической ценности и практического значения, предписывалось сдавать на переработку в месячный срок («первая очередь»), а документы, требующие предварительного просмотра, - в двухмесячный («вторая очередь»). Для ускорения процесса сбора макулатуры предписывалось привлекать активистов-общественников, которые под контролем органов РКИ должны были обеспечить «досрочное выполнение и перевыполнение важного задания».

Робкие попытки Центрархива противостоять этому мощному удару, катастрофические последствия которого были ясны любому культурному человеку, не принимались во внимание или давали противоположные результаты. Трагедия заключалась в том, что с самого начала архивисты были обречены на беспомощное наблюдение за творящимся произволом. Напрасно Центрархив РСФСР издавал один за одним циркуляры всем архивным учреждениям, предписывая им «направлять своих представителей в состав совещаний при местных органах РКИ по вопросам выделения макулатуры» и настаивая на «согласовании всех соответствующих постановлений органов местной власти с архивными учреждениями».

ЦАУ дошло до того, что призывало архивных работников лично посещать «склады утильсырья» и выявлять там обреченные на уничтожение документы. Это вызвало яростное противодействие хозяев этих складов, понимания эти визиты как прямую угрозу выполнению плановых заданий и соответственно получению премий и благодарностей.

В апреле 1929 г. Коллегия ЦАУ приняла поистине героическое решение обратиться с ходатайством в НК РКИ СССР, «чтобы выборка макулатуры из архивных материалов второй очереди была исключена из проводящейся кампании и проводилась в порядке повседневной работы архивных органов». Мотивировка ходатайства была безупречна с точки зрения профессионалов-хозяйственников и даже простого здравого смысла. Исключая все аргументы относительно исторической, культурной и научной важности документальных массивов, которые явно не воспринимались чиновничьим ухом, Коллегия ЦАУ оставила только один неопровержимый довод: «Выделение макулатуры из материалов второй очереди не может считаться рентабельным с точки зрения макулатурной кампании, так как расходы, связанные с выделением макулатуры из материалов второй очереди, далеко не оправдывают стоимости выделения макулатуры».

Однако НК РКИ, получив это «ходатайство» 29 мая 1929 г., полностью его проигнорировал. А между тем архивные документы однозначно свидетельствуют о стремлении центрального аппарата РКИ еще более ужесточить ответственность своих местных органов за несвоевременную сдачу макулатуры. Из центра на места стали посылать следующего рода циркуляры: «…Положение со сбором и сдачей макулатуры на нужды бумажной промышленности в общем представляется неудовлетворительным…предлагаем привлекать к ответственности не выполняющих или нарушающих постановление…».

Не был забыт и Центрархив, включая его аппарат, архивы центрального подчинения и местные органы. Отдельным разделом в постановлении Коллегии НК РКИ ему предлагалось:

1) усилить работу по рассмотрению и утверждению отборочных списков там, где эта работа ведется недостаточно интенсивно;

2) усилить отбор в сдачу бумажной промышленности макулатуры из архивных фондов, хранящихся в хранилищах Центрархива в Москве и на местах;

3) принимать решительные меры к расследованию случаев уничтожения архивов без санкции архивных органов.

Последний пункт носил особенно иезуитский характер. Центрархив попал в сложное двойственное положение: с одной стороны, он сам должен был способствовать скорейшему утверждению «отборочных списков», отвечая за любое «замедление» интенсивных темпов этой работы; с другой стороны – именно он становился ответственным за уничтожение ценных документов даже в случае ошибок, которые неизбежны при такой спешке, которая в эти годы именовалась «ударными темпами» и «стахановскими методами труда». Немало архивистов попали в те дни на скамью подсудимых.

Ужесточение темпов и увеличение масштаба «макулатурной» кампании напрямую связано с письмом Сталина, направленным в 1931 г. в редакцию журнала «Пролетарская революция». Сталин был груб и безапелляционен, заявляя, что только «безнадежный бюрократ может полагаться на один лишь бумажные документы». Именно здесь наряду с характеристикой научных оппонентов как «историков-контрабандистов», клеветников, занимающихся «жульническим крючкотворством», прозвучал и уничижительный выпад в адрес «архивных крыс», не понимающих самых простых истин. Все это объявлялось «головотяпством, граничащим с преступлением, с изменой рабочему классу».

Центрархив немедленно отреагировал, назвав письмо «важнейшей политической директивой всему теоретическому фронту и, в частности, историческому участку этого фронта». Именно с этого времени прямое сопротивление архивных органов безудержному разгулу «макулатурщиков» было окончательно сломлено.

В 1932 г. в аппарате ЦАУ создается особый «штаб по выделению макулатуры», который призван обеспечить «ударные» темпы работы. В эти годы начинается полная вакханалия в деле выделения макулатуры, погоня за обеспечением «большевистских темпов» в ликвидации бумажного хлама. Отдельные ведомства и учреждения начинают сдавать «макулатуру», вообще минуя архивные органы, которые, по их мнению, слишком «волокитят» с разрешениями.

В 1934 – 1935 гг. Центрархив практически стремился лишь приспособится к создавшейся по воле советских партийных органов ситуации, стремясь установить хоть какие-то рамки в деле разрушения системы комплектования и хранения архивов.

В июне 1934 г. на правах отдела ЦАУ образована Центральная экспертно-поверочная комиссия. Из практики исчезает термин «разборочная комиссия», поскольку созданная вместо нее «экспертные комиссии» занимались только составлением и представлением в высшие поверочные органы суммарных описей в соответствии с отборочными списками, разрабатываемыми по формальному признаку («ведомственным перечням»). По существу, во главу угла теперь ставиться не исследовательская работа архивиста, кропотливо работающего над каждым документом, а исполнение чисто технической функции, сверяя соответствие категории документа тому или иному пункту в ведомственном перечне документов, не подлежащих хранению.

Установить ущерб, нанесенный этими «макулатурными» кампаниями в масштабах всей страны невозможно. Более точные размеры постигшей архивы катастрофы определены по Центральному архиву Красной Армии, где при плановом задании в 36 тыс. ед. хр. в 1935 г., в макулатуру было сдано почти 53 тыс. ед. хр., а в 1937 г. – еще 5 тонн было сдано вне плана. В Центральном архиве внешней политике в 1936 г. при плановой цифре в 560 кг, было сдано в «бумажный утиль» почти 4 тонны архивных документов.

Всего, в госархивах РСФСР, по неполным данным, было уничтожено в качестве сырья для бумажной промышленности 14 069 тонн архивных документов, что составляет приблизительно 28 млн. дел. В составе ГАФ РСФСР после «макулатурной» кампании осталось 27 млн. архивных дел!

Конечно же, архивная «макулатура» при всех своих мобилизованных «резервах» была не в состоянии обеспечить всю бумажную промышленность дешевым сырьем. И архивисты, и чиновники это понимали с самого начала. Зачем же уничтожались архивные документы?

Современные историки считают, что истинной целью этого санкционированного властями массового уничтожения документов была цель политическая – показать, кто является истинным хозяином национального достояния в стране, изъять архивы из культурной и научной жизни, заставить архивистов подчиняться любым, даже самым абсурдным указаниям партийных органов.

«Макулатурные» кампании закончились только во второй половине 30-х гг., когда уже был решен вопрос о передаче архивов в систему органов НКВД СССР.

Чистка» архивных кадров.