Компаративистика как метод анализа

ИСТОРИИ КУЛЬТУРЫ

...Дисциплина, пытающаяся понять современность по существу, должна быть неизбежно компаративист­ской... нужно смотреть на Японию, чтобы понять За­пад, на социализм, чтобы понять капитализм, на Индию, чтобы понять Бразилию, и т.д.

П. Бергер

Существует ряд новых особенностей социальных наук, в том числе и культурологии: учет разной степени самоочевидности зна­ния в разных обществах означает, что в одних обществах как бо­лее убедительное воспринимается научное рациональное знание, в других — знание мировоззренческое.

Россия — страна поисков смысла. Мировоззренческое и куль­турологическое знания воспринимаются здесь как самоочевидные. Наблюдается влияние российских процессов на смену социальных теорий. Россия — всегда экспериментальная площадка социальных преобразований, способствующая как возникновению новых тео­рий, так и их испытанию на практике. Быстрые социальные и куль­турные изменения вносят новые черты в парадигму культурологии. Среди них — учет фактора пространства, плюрализм и смена ра­курсов интерпретации.

Одной из заметных инноваций является компаративистика (срав­нение) — как черта всех типов социального исследования. Распрост­ранение ее принципов на исследования культуры сегодня особенно заметно.

Сегодня мы, читая об Америке, можем увидеть, что это и о России. Основная причина компаративистского сдвига состоит в появившейся нелинейности исторического процесса, в возмож­ности локальных взаимодействий и локального воздействия на гло­бальные трансформации. По этой причине происходящее где-то говорит о наличии (или отсутствии) такой же возможности у нас или в другом месте, привлекает к себе внимание.

Сравнение культурных характеристик необходимо в связи с ак­тивным процессом модернизации, который разрушает традици­онные культуры и требует от стран учитывать опыт друг друга.

Компаративистский анализ соответствует сегодняшней потреб­ности посмотреть на культуры не как на статичные, законченные образования, а как на меняющиеся под влиянием времени и соци­альных трансформаций (в том числе и модернизационных процес­сов, сознательно ориентированных на трансформацию культур — их перевод из традиционной в современную фазу).

Компаративистский подход учитывает и взаимодействие, вза­имовлияние культур.

С точки зрения компаративистики история культуры не обяза­тельно может быть представлена во всей полноте. В каждом ее фраг­менте заметны черты не только своей, но и чужой культуры, от­талкиваемое влияние одних и принимаемое воздействие других культур. Это, в принципе, меняет характер даже учебных материа­лов: акцент может быть сделан не на систематичности, а на изме­нениях и связности культур, на их репрезентативной представ­ленности.

В заключение нам хотелось бы подчеркнуть эти особенности текста в целом и привести фрагмент компаративистского анализа для студентов.

Рассматривая культуры как коммуникации, два автора Э. Т. Холл и М. Р. Холл¹, ставящие практический аспект компаративистики во главу угла, осуществляющие ее в интересах бизнеса, предло­жили некоторые объективные критерии сравнения стран, особенно сравнения скрытых различий между ними. Среди них: скорость распространения информации, высокий и низкий контекст (сколь­ко информации достаточно), различия в восприятии простран­ства (территорий и индивидуального пространства), отношение ко времени, важность завершения работы и др.

Степень достоверности этой схемы проявляется в том, как вос­принимается время в России: времена разорваны, не пересекают-

1 Hall E. Т., Hall M. Я Hidden Differences. Doing Business with the Japanese. — N.Y., 1989.

При этом приводятся схемы, например, восприятия времени (см. схему ниже), достаточно наглядные и все же оставляющие вопросы культурологу о том, почему существуют такие различия в восприятии прошлого (кружок слева), настоящего (централь­ный кружок) и будущего (кружок справа).

ся, настоящее меньше прошлого и будущего. Сюда можно было бы добавить, что Россия — страна пространства, время здесь те­чет медленно и возвращается вспять. На этом спокойном фоне люди переменчивы и экстремальны. Пространство Турции неве­лико, зажато, поэтому время заметно, быстро. Ветер, меняющие­ся картины — каждое действие сценично, ярко из-за любви лю­дей к форме, южной природе. Здесь устанавливается как бы некий баланс. Этот эскизный набросок объяснения различий, приведен­ный нами для примера, может вырасти в серьезное исследование о причинах различий в восприятии времени. Можно добавить, что в Монголии время веками изменялось не трудовыми, а природ­ными ритмами, так как хозяйство было скотоводческим. Это до сих пор проявляется в отношении народа ко времени, которое плохо фиксируется. На вопрос, например, о том, когда состоит­ся встреча, монгол стремится ответить: «Утром», «Вечером», «Днем» — без уточнения часа. Те из студентов, кто воспримет эти особенности с иронией, могут сравнить наше отношение ко вре­мени с немецким. Пунктуальность немцев общеизвестна, и немец воспринимает нас так, как мы — монгола.

Существуют неменьшие отличия между народами и в степени рациональности, в чувстве меры, в отношении к базовым цен­ностям, к жизни, смерти, детям, семье, роли мужчин и жен­щин. И сегодня мир учится воспринимать это многообразие как реальность, познавать другую культуру в ее собственных фор­мах, одновременно сравнивая со своей. Это сравнение открывает особенности собственной культуры, а не только культур других народов.

Э. Холл старается быть предельно объективным и основывает­ся не на личном восприятии, а на успехе или неудаче бизнеса. В другой книге он специально останавливается на скрытой раз­мерности, требующей учета при сравнении культур¹. Это воспри­ятие пространства, искусства, дистанция в пространстве по отно­шению к человеку, роль городов, отношение к будущему.

Классической работой, в которой компаративистика получает прочные основания, является книга Г.Хофстеда², выдержавшая не одно издание. Книга интересна предложениями методов ком­паративистики и критериев сравнения. Она появилась в начав­шейся издаваться с 1975 г. серии кросскультурных исследований и методологии. Книга Хофстеда является пятым томом серии. Она более других продвинула методологию компаративистики, и ее методами пользуется сегодня каждое компаративистское исследо-

¹ См.: Hall E. The Hidden Dimension. — N.Y.; L.; Toronto; Sydney-Auckland,
1990.

² См.: Hofstede G. Cultures Consequences: International Differences in Work-Related
Values. - L.; New Delhi, 1984.

вание. Книга явилась результатом осуществления хорошо финан­сируемого проекта, позволившего эмпирически подтвердить вы­сказанные гипотезы. Был использован банк данных американской компании «Гермес». Общий смысл идей Хофстеда состоит в том, что надо найти конкретные измерители ценностей культур раз­личных стран и учесть их в организации бизнеса.

Хофстед вводит понятие ментальной программы. Она отражает реальность, но тем не менее является конструктом, который по­лучен, исходя из представления о наличии у нее универсального, коллективного и индивидуального уровней.

К числу параметров, которые подверглись измерению, при­надлежит дистанция по отношению к власти (Power Distance), избегание неопределенности (Uncertainty Avoidance), индивидуа­лизм и мужественность (Masculinity).

Дистанция по отношению к власти измеряется на основе отве­та на вопрос: как часто нанятые боятся выразить несогласие со своими управляющими? К этому вопросу добавлялись другие, раз­вивающие поставленную проблему степени отчуждения от власти и управления. Одновременно этот показатель служит инструментом фиксации социального неравенства (в обществе, организациях). Красноречивую информацию представляют данные таблицы 1.

Следующей характеристикой национальной культуры является степень неопределенности относительно будущего. Три парамет­ра — управленческая ориентация, стабильность занятости и стресс были объединены в критерий, обозначенный как избежание нео­пределенности (Uncertainty Avoidance). Этот критерий в своем эк­стремальном виде характеризует культуры, где избежание не­определенности применяется как для общества, так и для организаций и индивидов. Для характеристики управленческих организаций ут­верждалось: «Компания руководствуется тем, чтобы не быть разру­шенной, даже если нанятые думают, что это в интересах компа­нии»¹ . Респонденты выражали степень согласия с этим утвер­ждением.

Стабильность занятости характеризовалась вопросом: как дол­го, по вашему мнению, вы сможете работать в этой компании? Параметр стресса фиксировали по ответу на вопрос: как часто вы чувствуете нервозность или напряжение на работе? Интеграль­ный результат в сведенной форме дан в таблице 2.

Измерения индивидуальности были осуществлены с помощью серии вопросов, касающихся индивидуальных предпочтений или значимости работы, ценностей, свободы и т. п. Результат приве­ден в таблице 3.

' Hofstede G. Cultures Consequences: International Differences in Work-Related Values. - L.; New Delhi, 1984,- P. 118-119.

И наконец, мужественность. Здесь ролевые предпочтения муж­чин и женщин перенесены на народы, сексуально-ролевое пред­ставление — на культурные нормы. В результате возможны пред­ставления о мужских и женских культурах. Для мужчин и соответ­ствующих культур более важным является свобода, для женщин — кооперация, четко определенная ответственность, время и условия работы, дом, психологическая атмосфера и пр. Строилась система вопросов, ответы на которые позволяли представить индекс му­жественности в виде данных таблицы 4.

В приведенных таблицах нет данных по России. Однако автор располагает не вполне проверенными данными американской штаб-квартиры Всемирной организации здравоохранения (1993), ис­пользующей данную методику о том, что цифры по России близки данным по Турции и Мексике. Тем самым они подтверждают циви-лизационную общность «второй Европы» и ее сходство со «второй Америкой», т.е. сходство стран второго эшелона развития в Европе и Америке. Одновременно это исследование показывает, что эти страны нельзя считать «второй Европой» и «второй Америкой», а надо «другой Европой» и «другой Америкой». Культурная специ­фика данных стран порождена не только и не столько тем, в каком

Таблица 1*

Дистанция власти

ряду по скорости развития они находятся, а тем, какие культуры сложились в них в ходе исторического развития.

Одной из основ сравнения, по мнению автора, может стать концепция «моделей мира». Это сжатое представление о мире в определенной традиции, основанной на способах формализации моделей мира. Наиболее полно это исследовано на примере бал­канской культуры¹.

И наконец, еще один способ компаративности — выделение устойчивых архетипических образований культуры, своего рода «генов» культурного организма.

Проблема самобытности чрезвычайно сложна для изучения. Для этого есть несколько причин: во-первых, она сопряжена с оцен­кой, отношением к народу, самобытность которого пытаются пред­ставить, и часто связана с борьбой вокруг тех или иных особен­ных свойств нации между «обвинителями» и «адвокатами» среди исследователей, представляющих как свою, так и чужую культу­ру; во-вторых, описание самобытных черт часто характеризует ста­диальные особенности, общие многим народам определенного уровня и не являющиеся сугубо русскими, славянскими, латино­американскими и т. п. Знаменитый кубинский писатель Алехо Кар-пентьер, например, характеризует самосознание и сущность Ла-

Таблица 2