Успешность речевого общения — это осуществление ком­муникативной цели инициатора (инициаторов) общения и до­стижение собеседниками согласия. 7 страница

Кроме различных способов «сценарного» представления реаль­ных событий, говорящий языковыми средствами всегда передает свое отношение к предмету речи, а также (прямо или косвенно) к адресату. Так, уменьшительно-ласкательные суффик­сы имен существительных встречаются в речи, если адресат бли­зок или симпатичен говорящему (или в каких-либо ситуациях гово­рящий хочет продемонстрировать это); например (разговор подруг): Этот блузончик так идет к твоим фиалковым глазкам. Таким образом, в построении высказывания, в выборе слов, интонации говорящий всегда обнаруживает свой (типизированный или индивидуальный) взгляд на мир, и успешность речевого общения зависит от того, насколько этот взгляд согласуется с особенностями мировосприятия адресата или его точкой зрения по какому-либо вопросу. В языке существует набор стереотипизированных конструк­ций, которые «подсказывают» реакцию собеседника; например: Страшно то, что...; Необходимо представить себе...; Важно то, что...; Естественно...; Как известно; Вообще и т. д.

Говорящий строит свою речь с ориентацией на мир знаний ад­ресата, приспосабливая форму подачи информации к возможностям ее интерпретации. Ср.: А. — Трава сухая. Б. — Ну и что? А. — Росы не было. Б. — Что это тебя волнует? А. — Дождь будет. Б. — Да?! В данном фрагменте разговора показывается различие в осве­домленности говорящего и адресата, поэтому для скорейшего пони­мания говорящему следовало построить свою информацию в виде высказывания, выражающего причинно-следственные отношения между фактами. Это могли бы быть два простых предложения, или сложноподчиненное предложение, или бессоюзное сложное; напри­мер: Росы нет — дождь будет; Трава сухая вечером — к дождю.

Основное правило поведения говорящего — это иерархизация содержания сообщаемого, которая должна основываться на осве­домленности говорящего в том или ином вопросе; сначала сообщается та информация, которая может быть использована при интер­претации последующей. Личность адресата (а при полилоге — ха­рактер аудитории) обусловливает и стилистику информации. Ср. показанный Б. Шоу в пьесе «Пигмалион» эпизод с неуместной в светском обществе исчерпывающей «сводкой погоды», которую со­общила Элиза Дулитл вместо мимолетных замечаний.

Тема разговора «диктует» говорящему способы ее представления в речи. Так, темы патриотизма, личности и общества, долга, любви требуют особой лексики, средств субъек­тивной авторской модальности, отличных от тех, которые могут быть употреблены при обсуждении кулинарных рецептов или в рассказе о шумном застолье.

Взаимопонимание, правильное истолкование позиции говоря­щего по какому-либо вопросу возможно только в том случае, если речь является воплощением чувства-мысли, если она образна, ис­кренна, эмоциональна, находит отклик у собеседника. И если пси­хологи и нейрофизиологи экспериментально доказывают совмест­ную актуализацию при восприятии речи «зон знания», «памяти», «эмоций», то философы пришли к аналогичным выводам логичес­ким путем: «Познание и ценностное отношение составляют две не­разрывные и равные по своему значению стороны <...> к челове­ческому сознанию следует подходить не только как к знанию, но и как к отношению <...> Познание является основой переживания любого объекта, как и, наоборот, интерес, страсть по отношению к объекту повышают эффективность его познания» [31]. Н. Д. Арутю­нова, объясняя широкое прагматическое значение глаголов пола­гать и видеть процессами «сферы рассудка», замечает: «Во внут­реннем мире человека нет четких границ, разделяющих менталь­ную и эмоциональную сферы, волю и желания, перцепции и суж­дения, знания и веру» [2, 7]. Следовательно, мир знаний и у говоря­щего, и у адресата всегда опосредован эмоционально-оценочной палитрой и ассоциативными рядами. Это делает невозможным не­индивидуальное, обобщенно-нейтральное выражение: «... выразиться «нейтрально» оказывается невозможным» [8, 9].

Напомним читателю мысль Л. Н. Толстого: никогда никакими силами нельзя заставить человечество познать мир через скуку.

Таким образом, для успешного речевого общения говорящий не должен стремиться сообщить собеседнику только факты, «голую правду», объективную истину: он все равно обнаружит свое мне­ние. Следует, напротив, сознательно соединять «прямое» общение (информацию) и «косвенное», облекая сообщение в «оболочку», «флер» собственного осмысления, которое ищет сочувствия у адре­сата. Это может быть ирония, юмор, парадокс, символ, образ. Такая речь — всегда поиск согласия.

6.На успешность речевого общения влияют внешние об­стоятельства: присутствие посторонних, канал общения (например, телефонный разговор, сообщение на пейджер, записка, письмо, беседа с глазу на глаз), настроение, эмоциональный на­строй, физиологическое состояние — все это может предопреде­лить судьбу разговора. Различают общение контактное — дистант­ное; непосредственное — опосредованное; устное — письменное. Общение будет более успешным, если оно протекает в устной фор­ме, собеседники находятся наедине. Но даже благоприятные обсто­ятельства еще не гарантия успеха, согласия. Разговор «творят» ре­чевые отрезки (реплики), паузы, темп, жесты, мимика, взгляды, позы, разговор развивается во времени, и каждая последующая реплика «наслаивается» на все сказанное ранее, взаимодействует с ним, и результат этого взаимодействия непредсказуем. Атмосфера диалога становится не менее существенной, чем его содержание, и потому «стихия» разговора все более увлекает собеседников.

7. Важным компонентом успешного речевого общения являет­ся знание говорящим и норм этикетного ре­чевого общения. Вне зависимости от формул вежливости, в языке есть определенный набор высказываний, закрепленный традицией использования языка, которые «предписывают» адреса­ту определенную форму ответа. Например, для людей, владеющих языком, не представляет трудности толкование вопроса Как ваши дела? Существует стереотип ответа, речевое этикетное поведение в качестве реакции на выражения Как ваши дела? Как вы поживае­те? и тому подобные. В конкретных ситуациях общения слушатель правильно понимает коммуникативную цель говорящего, даже если высказывание не шаблонно, и в соответствии с этим строит ответ­ную реплику. Так, фраза Холодно с интонацией понижения тона может означать исходя из коммуникативных намерений говоряще­го: 1) просьбу закрыть окно; 2) информацию о низкой температуре на улице; 3) предупреждение адресата («Нельзя купаться!»; «Ты легко одет»); 4) жалобу на озноб, плохое самочувствие; 5) сигнал в игре «горячо—холодно»; 6) объяснение причин каких-либо дейст­вий, например, заклеивания окон, укутывания детей.

Этикетное речевое поведение жестко предопределено не толь­ко «традиционными» вопросами, но и обстоятельствами разговора, тональностью общения, его стилистикой. Основное правило для от­ветного высказывания адреса: реплика должна вписываться в «кон­текст» диалога, т. е. быть уместной. Для этого каждому владе­ющему языком необходимо знать смысл «небуквальных выраже­ний», т. е. выражений, смысл которых не выводится из значений составляющих их словоформ; например, на просьбу Не могли бы вы передать хлеб? или Вы не передадите хлеб? адресат должен отве­тить: «Да, пожалуйста», но не «могу (не могу)» или «передам (не передам»)». Согласно этим правилам цветочница Элиза Дулитл из пьесы Б. Шоу «Пигмалион» на замечание «Прекрасная погода, не правда ли?» должна была ответить фразой, не только лингвисти­чески безупречно построенной, но и в эстетическом и социокуль­турном отношении признанной «типовой».

8. Условия успешного речевого общения коренятся и в соот­ветствии планов и схем речевого поведения собеседников, в основе которых лежит определенный уровень человеческих отношений и социального взаимодействия.

Традиция изучения языка как деятельности идет от Аристо­теля: разделяя в своей «Риторике» ораторские речи на три типа, он показывает, что существует связь типов ситуаций общения с социо­культурными сферами человеческой жизни. Но в отличие от рито­рики, где изначально предполагается взаимообусловленность речи, этических норм и поступков, при исследовании разговорной речи далеко не всегда во главу угла ставится концепт «говорящий чело­век» и, следовательно, реплики не квалифицируются как речевое поведение. Тем не менее обмен репликами подчинен строгим пра­вилам диалога как процесса, где каждая реплика разговора пред­определяет последующую и обусловливает течение разговора.

Насколько реально осуществление планов ведения диалога? Даже тщательно продуманный ход разговора и предусмотренный порядок обмена мнениями не всегда приводит к согласию собесед­ников и удачному завершению разговора. Этот феномен вызвал сравнение диалога со «стихией», с рекой, в которую нельзя войти дважды. Ср.: «... естественный разговор никогда не бывает таким, каким мы его хотели провести. Точнее будет сказать, что мы ока­зываемся в состоянии разговора, или даже впутываемся в него... Достигнутость или недостигнутость понимания — то, что происхо­дит с нами» [13, 466].

Таким образом, к успеху в диалоге ведет успешный прогноз восприятия слушателем реплик говорящего, умение говорящего предугадать общий замысел интерпретации слушателя и страте­гию его восприятия. При этом восприятие тоже должно оценивать­ся как «поведенческий» акт. Пользуясь терминологией Л. Щербы, можно сказать, что в каждом конкретном случае моделирование «грамматики говорящего» — этапный момент в конструировании «грамматики слушающего», которая является определяющим фак­тором эффективности в разговоре.

Наиболее целостным рассмотрением диалога в «человеческом измерении» является теория речевого поступка М. М. Бахтина и постановка проблемы «типических форм высказы­ваний, то есть речевых жанров». Ср.: «В каждую эпоху развития литературного языка задают тон определенные речевые жанры, притом не только вторичные (литературные, публицистические, научные), но и первичные (определенные типы устного диалога — салонного, фамильярного, кружкового, семейно-бытового, общест­венно-политического, философского и др.)» [6, 256]. М. М. Бахтину принадлежат такие важные с методологической точки зрения от­крытия, как категории «коммуникативная заинтересованность», «говорящий человек», «солидарность участников общения», «поиск согласия», «высшая инстанция ответного понимания», «активная роль Другого», «ритуальное речевое поведение», «игровая ситуация общения», «народная смеховая культура» и др. М. М. Бахтин уже в начале века назвал диалог (взаимодействие по крайней мере двух высказываний) реальной единицей языка-речи, конструктивной основой мысли [10, 137—138].

Попыткой обобщить условия успешного коммуникативного вза­имодействия является теория речевых актов (ТРА). Главное вни­мание в ТРА уделяется иллокуции — манифестации цели говоре­ния; в определении иллокуции самый существенный момент — рас­познавание коммуникативного намерения (по П. Грайсу); или «от­крытой интенции» (по Стросону) [21, 13—14]. Объектом исследова­ния в ТРА является акт речи, а не диалог. Создатели этой теории Дж. Остин, Дж. Р. Серль, П. Грайс, П. Р. Стросон предложили пере­чень правил использования языка, поставили вопрос об исчисле­нии речевых актов и о типологии коммуникативных неудач. Общий принцип говорящего и слушающего — принцип кооперации; язы­ковая компетенция слушающего заключается прежде всего в зна­нии им «разговорных максим» [15, 217]; с помощью этих максим говорящий стремится «обеспечить усвоение» [40, 130]. Однако без возможности контроля за результатом и учета хода диалога эти правила представляют собой лишь обобщение некоторых обязатель­ных элементов речи («будьте настолько информативны, насколько это необходимо»; «не говорите ничего такого, что бы вы считали не соответствующим истине»; «говорите понятно»; «говорите то, что от­носится к данной теме» — максима релевантности). ТРА не акценти­ровала тему интерпретации, хотя П. Грайс обратил внимание на су­ществование небуквальных значений выражений [15, 217—236].

Критики теории речевых актов отрицали возможность их ис­числения из-за абстрактности их схем, оторванности от реальных социальных условий, неучтенности многих параметров их возмож­ного употребления. Так, Д. Франк пришла к выводу, что и н т е р п-ретативный процесс «никогда не может быть сведен к простому механическому примене­нию правил; по своему характеру этот процесс ближе к конструированию правдоподобных гипотез, чем к логической де­дукции» [43, 372]. Дж. Серль, один из авторов ТРА, в конце своего исследовательского пути фактически повторяет положения теории речевой деятельности и когнитивной лингвистики: мышление довербально, «язык является логически производным от интенциональ-ности. Наша способность соотнести себя с миром посредством интенциональных состояний — мнения, желания и др. — биологически более фундаментальна, чем наша вербальная способность. Следова­тельно, речь должна идти о проблеме объявления не интенциональности в терминах языка, а, наоборот, языка в терминах интенциональности» [35, 382].

Таким образом, успешность речевого общения зависит от же­лания участников в форме диалога выразить свои мнения, жела­ния, просьбы, сообщить что-либо и т. д.; от умения определить все личностные особенности коммуникантов, организовать в соответст­вии с этим свои реплики, содержащие информацию по определенному вопросу, выражающие мнение, побуждение к действию или вопрос в оптимальной при данных обстоятельствах форме, на до­стойном собеседников интеллектуальном, уровне, в интересном ра­курсе. (Подробнее о способах организации речи см. § 6 и 7.)

Контрольные вопросы

1. Каково главное условие речевого общения?

2. Что такое «успешность речевого общения»? От чего она зави­сит? Как влияют на успешность общения внешние обстоятельства?

3. Что составляет понятие «коммуникативная компетенция»?

4. Что означает «уместность» в диалоге?

5. Как тема разговора «диктует» говорящему способы ее пред­ставления?

6. Как соотносятся в речевом общении познание и ценностное отношение?

7. Какие существуют социальные нормы и стереотипы речево­го общения?

8. В чем сущность «теории речевого поступка» М. М. Бахтина?

§ 6. Причины коммуникативных неудач

Языковая данность «речевое общение» во многом формирует­ся неязыковыми факторами и конструирует внеязыковые сущности: отношения, действие, состояние, эмоции, знания, убеждения и т. д. Поэтому и успешность речевого общения, и неудачи далеко не всегда зависят от выбора говорящими языковых форм.

Коммуникативные неудачи — это недостижение инициато­ром общения коммуникативной цели и, шире, прагматических устремлений, а также отсутствие взаимодействия, взаимопони­мания и согласия между участниками общения.

Линейное развертывание диалога (или полилога) обусловлено разнопорядковыми, но в то же время взаимосвязанными фактора­ми, лингвистическими и экстралингвистическими процессами. Поэ­тому поиск причин коммуникативных неудач должен вестись в раз­ных сферах: в социально-культурных стереотипах коммуникантов, в их фоновых знаниях, в различиях коммуникативной компетен­ции, в психологии пола, возраста, личности. Кроме того, естествен­но, негативное влияние на исход речевого общения могут оказы­вать дистантность участников, присутствие посторонних лиц, об­щение через записки, письма, пейджер, по телефону. Большую роль играют все. особенности развития речевой ситуации, вплоть до со­стояния коммуникантов и их настроения.

Кажущаяся аморфность, неосязаемость слагаемых речевого общения тем не менее позволяет выделить следующие неблагопри­ятные факторы, приводящие к коммуникативной неудаче.

1. Чуждая коммуникативная среда сводит усилия участников общения на нет, так как в такой среде царит дисгармония, отсутствует настроенность собеседников на феноме­нальный внутренний мир друг друга. В диалоговом общении при посторонних лицах собеседники чувствуют дискомфорт, мешающий им осознать себя в данной ситуации и определить тональность своего речевого поведения. Малая степень знакомства может усугубить дискомфортность и затруднит поиски «общего языка». В такой не­благоприятной ситуации может оказаться студент, пришедший в гости к своему сокурснику в общежитие; подруга, навестившая по­другу на ее работе. Вне зависимости от коммуникативного намере­ния затруднено социальное взаимодействие, невозможна в полной мере «подача себя» в том или ином свойстве. Положение может ос­ложняться отвлекающими моментами: вмешательством третьих лиц, вынужденными паузами, отвлечением от разговора по разным об­стоятельствам. При полилоге в чуждой коммуникативной среде не­возможно добиться согласия в беседе на любые темы из-за социаль­ных, психологических различий, разницы в образовании, понимании нравственных норм, из-за разных интересов, мнений, оценок, зна­ний собеседников.

Неполный речевой контакт (даже при заинтересованности в общении) может проявляться в низком темпе обмена репликами, высказываниях невпопад, неуместных шутках и эмоциональных реакциях (например, в иронии вместо сочувствия), неправильной интерпретации и в целом в «диссонансном» обмене репликами.

2. Серьезным основанием для отчуждения участников разговора может быть нарушение паритетности обще­ния. В данном случае также имеет место нарушение правила солидарности, кооперации собеседников. Это проявляется в домини­ровании одного из участников разговора: начиная с инициальной реплики один и тот же человек выбирает тему разговора, задает вопросы, перебивает собеседника, не дожидаясь сигналов воспри­ятия и правильной интерпретации сказанного, превращая таким образом диалог в монолог. При этом определяющую роль играют такие факторы, как психологические черты участников общения, социальный статус, эмоциональные отношения, культурные навы­ки. Ср. роль частицы что в вопросе: Ты, что, с нами пойдешь?

3. Коммуникативные замыслы собеседников не будут осуществлены не возникнет согласие, если живое речевое общение будет ритуализовано. В ритуализованной реплике все прагмати­ческие характеристики речи (кто — кому — что — почему — зачем) нивелируются: нарушается правило искреннего доброжела­тельного отношения к собеседнику, т. е. этические нормы, а также имеет место употребление «набора слов» к случаю. Говорящий не проверяет «ценность» своего высказывания по вниманию слушате­ля, его соучастию в разговоре, в создании содержательной канвы общения [28, 39]. Конструкции-клише типа Это мы уже проходи­ли, расхожие суждения, безапелляционные высказывания — все это сужает сферу возможного употребления слов, практически ог­раничивая ее шаблонными выражениями, в которых нет динамики чувства-мысли. В ритуализованных высказываниях (и диалогах в целом) нарушена живая нить разговора — связь говорящего и слу­шающего: «я говорю», «тебе говорю»; адресат лишен возможности слышать открыто выраженную аргументацию, а говорящий скры­вает свое мнение под «известным» мнением «всех».

4. Причиной нарушения контакта с собеседником и прекраще­ния разговора может быть неуместное замечание в адрес слушателя по поводу его действий, личностных качеств, ко­торое может быть истолковано как недоброжелательное отношение говорящего (нарушение правила кооперации, солидарности, реле­вантности). Ср. широкое понимание неуместности у Цицерона: «Кто не считается с обстоятельствами, кто не в меру болтлив, кто хвастлив, кто не считается ни с достоинством, ни с интересами собесед­ников и вообще кто несуразен и назойлив, про того говорят, что он «неуместен» [44, 229]. Существуют разные приемы введения в текст диалога замечания «не по делу». Ср. гиперболу: «Петрушка, вечно ты с обновкой, С разодранным локтем» [Грибоедов]; (разговор с ребенком) — Не бери в рот грязь всякую! — Это не всякая, это куколкин чайник; ср. пример Т. М. Николаевой: Вы ведь все­гда интересуетесь, сколько кому лет — (говорится лицу, всего однажды задавшему подобный вопрос) [32, 161].

Неуместность может быть вызвана неспособностью говоряще­го уловить настроение собеседника, определить ход его мысли. Это характерно для разговоров между малознакомыми людьми. В ини­циальной реплике нередки случаи употребления личных и указа­тельных местоимений в расчете на то, что слушатель знает, о чем идет речь; например: Оки всегда так после курсов (попутчик свое­му соседу в автобусе). — Кто? — Водители, говорю, неопытные. Дергает с места, поворот не отработан. — А... Ясно, что ход мыс­лей слушателя был не такой, как у инициатора разговора. Отсюда — непонимание. Такая речь социально маркирована; кроме того, это характерно для женской речи.

Несовпадение социокультурных особенностей участников об­щения также может повлечь за собой неуместные фразы, приводя­щие к коммуникативному провалу. Ср. юмористический финал диа­лога, приведенного в статье Н. Н. Трошиной: «Коммерсант Майсль приезжает из Черновцов в Вену. Вечером он хочет пойти в Бургтеатр. Он спрашивает в кассе театра: «Ну, что у вас сегодня на сце­не?» — «Как вам будет угодно». — «Отлично! Пусть будет «Короле­ва чардаша» [41, 89]. Если читатель знает, что Бургтеатр — это драматический театр и что «Как вам будет угодно» — пьеса Шекс­пира, то коммуникативная неудача коммерсанта будет очевидна.

4. Непонимание и недостижение собеседниками согласия может быть вызвано целым рядом обстоятельств, когда коммуникативные ожидания слушателя не оправдываются. И если устранение причин неудачного общения, лежащих в сфере социокультур­ных стереотипов, фона знаний, психологических пристрастий (при­ятие / неприятие действий или черт характера собеседника), в принципе невозможно, то непонимание, вызванное низким уровнем языковой компетенции, преодолимо. Ср. диалог в трамвае между мате­рью и дочерью, приехавшими в Москву из пригорода. Дочь: Даже хорошо, что я не поступила в техникум в Москве, а то бы каж­дый день ездила туда-сюда. — Мать: А вечером приезжала бы на бровях. — Дочь: Почему на бровях? — Мать: Ну уставала бы очень. — Дочь: А почему «на бровях»-то? — Мать: Так говорят... (не знает, как объяснить). Мать не знает значения выражения «на бровях» — «(прийти, дойти, приползти) (прост.) — о пьяном: с тру­дом, еле-еле добраться» [Ожегов С, Шведова Н., 1992. С. 58], поэто­му употребляет выражение не к месту; дочери кажется, что она вообще никогда не слышала этого выражения. Здесь налицо типич­ный случай невысокой степени владения языком: употребление ус­тойчивых выражений не к месту, незнание точного значения слова.

Другой тип ошибочного понимания или непонимания связан с неясностью для слушателя слов с абстрактным значением или слов-терминов, соответствующих специальным областям зна­ний. Так, например, в ходе полилога (три участника разговора, кол­леги, двое с университетским образованием) один из собеседников взглянул на часы и начал прощаться: «Мне с вами хорошо... Однако время не дремя, мне еще сегодня нужно заехать в одно место по делу... «Мы встретимся снова!» (строчка из популярной песни). — 2-й уч.: Танюш, не исчезай. — Куда я денусь, мы софеноменальны — 3-й уч.: Чего, чего? Софеноменальны? Не понял...» Слово софеноменалъны оказалось своего рода лакмусовой бумагой для определения мира знаний третьего участника полилога.

Дискомфорт общения, неправильная интерпретация и отчуж­дение возникают в случае неправильной линейной организации вы­сказывания. Синтаксические ошибки в согласовании, нанизывание падежей, усеченные предложения, недоговоренность, перескакива­ние с одной темы на другую, пусть и близкую, — все это вызывает напряженность внимания и неосуществление коммуникативных ожи­даний слушающего. Ситуация усугубляется быстрым темпом речи, паузами обдумывания (запинками). Если при этом говорящий ин­формирует слушателя по теме, известной ему, то слушателю при­ходится проделывать большую «работу» по домысливанию общей картины, а если тема сообщения неизвестна адресату, то говоря­щий рискует оказаться непонятым. Иллюстрацией подобных ком­муникативных неудач может служить диалог между двумя школь­никами, когда один из них рассказывает приятелю о своих впечат­лениях по поводу увиденного вчера боевика. А.: Он как жахнет его ... Ну я вообще ... — Б.: Кто? Кого? — А.: Ну этот, который внача­ле ... — Б.: А тот? — А.: А что тот? Тот больше не лез ...

В обыденной речи неполнота высказываний и их контамина­ция (наложение) «расшифровывается» с помощью интонационного рисунка реплики и сопутствующих обстоятельств. Однако не сле­дует забывать, что языковое осмысление одних и тех же событий и фактов у разных людей различно, индивидуальна и манера речевого «сжатия», эллиптирования, поэтому попытки слушателя извлечь смысл из услышанной фразы могут быть на­прасными. Ср. приведенный в повести И. Грековой «Кафедра» диа­лог Дарьи Степановны (домработницы) с профессором Николаем Николаевичем (Энэн): «Особое своеобразие речи Дарьи Степанов­ны придавали провалы и зияния, от которых многие фразы стано­вились каким-то ребусом... Собеседник — не дурак же он! — сам должен был понимать, о чем речь. В эту априорную осведомлен­ность каждого о ходе ее мыслей она верила свято...

Больше всего любила передачу «Человек и закон». Невнима­ния профессора к этому зрелищу понять не могла, осуждала:

— Все с книжками да с книжками, вот и прозевали. Про шпану шестнадцать тридцать. Жене восемь лет, наточил ножик — раз! Ее в реанимацию, три часа, умерла.

— Восемь лет жене? — с ужасом спрашивал Энэн.

— Все вы понимаете, слушать не хотите. Не жене, а ему во­семь лет. Мало. Я бы больше дала.» [Цит. по 47, 68].

К коммуникативной дисгармонии и непониманию может при­вести различие схем поведения участников диалога, что находит отражение в несвязности (фрагментарности) частей диалога, в не­реализованной коммуникативной валентности реплик, неоправдан­ных паузах.

Контрольные вопросы

1. В чем заключается «коммуникативная неудача»?

2. Как влияет на общение чуждая коммуникативная среда?

3. В чем выражается неполный речевой контакт?

4. Какие внешние обстоятельства приводят к коммуникатив­ному провалу?

5. Как влияет на результат общения низкий уровень владения языком?

§ 7. Коммуникативные цели, речевые стратегии, тактики и приемы

Речевое общение, будучи особым видом целенаправленного человеческого поведения, требует анализа таких типов речевого общения, которые могут рассматриваться как образцовые в аспек­те культуры речи.

1. Мы предлагаем следующую классификацию типов речевого общения. По коммуникативной установке все речевые акты делят­ся на два больших разряда: информативные и интерпретативные.

По модальной характеристике информативные диалоги вклю­чают собственно информативные (или сообщения), дискутивные жанры и «предписывающие» виды общения. Инициальные репли­ки и роль лидера в разговоре предопределяют следующий этап типологизации диалогов (см. § 8). Интерпретативные диалоги мож­но разделить на следующие классы: целенаправленные и ненаправ­ленные. Целенаправленные по модальной характеристике, в свою очередь, делятся на диалоги, формирующие оценочную модельность (например, беседы типа: А мне этот, ситчик нравится: он в спальне будет прекрасно смотреться), и диалоги, формирующие модаль­ность другого типа (ср. например, ссоры, претензии, примирения). Ненаправленные диалоги различаются по тому, какой аспект лич­ности реализуется в разговоре: Я-интеллектуальное, Я-эмоциональное, Я-эстетическое [3, 55].

2. Речевые стратегии выявляются на основе анализа хода диалогового взаимодействия на протяжении всего разговора. Мельчайшая единица исследования — диалоговый «шаг» — фрагмент диалога, характеризующийся смысловой исчер­панностью. Число таких «шагов» в диалоге может быть различным в зависимости от темы, отношений между участниками общения и от всех прагматических факторов.

Как правило, стратегию определяет макроинтенция одного (или всех) участника диалога, обусловленная социальными и психологи­ческими ситуациями. Стратегия связана с поисками общего языка и выработкой основ диалогического сотрудничества: это выбор то­нальности общения, выбор языкового способа представления ре­ального положения дел. Выработка стратегии осуществляется всег­да под влиянием требований стилистической нормы.

Речевые стратегии соединяют в диалоге элементы игры и риту­ального речевого поведения (традиционные реплики, паузы, пого­ворки и «дежурные» топики, например о здоровье, о погоде). Игра — это также повторяющаяся модель речевого поведения в рамках стилистической нормы, она может быть сугубо стереотипной или представлять собой отступление от стереотипа поведения (ломка сте­реотипа). Так, например ирония-отрицание в бытовом диалоге пред­ставляет собой нетривиальную реплику: (разговор двух знакомых, которые давно не виделись): А. — Привет, Мариночка! — Б. — При­вет, лапуля! — А. — Давно не виделись ... Ну, как Валя, Димочка? — Б. — У нас все по-старому. Растем понемножку. Как ты? — А. — А у мае — как везде... Сама понимаешь... — Б. — А так по виду вроде ты процветаешь... — А. — Ага, процветаю цветочка­ми на блузке.

По отношению участников диалога к такому принципу органи­заций речевого общения, как солидарность, или кооперация, рече­вые стратегии можно разделить на кооперативные и не­кооперативные.

К кооперативным стратегиям относятся разные типы информа­тивных и интерпретативных диалогов; например, сообщение инфор­мации (инициатор—активный участник диалога); выяснение истин­ного положения вещей (спор, обмен мнениями по какому-либо во­просу; активны все участники); диалоги с ожиданием ответной реп­лики инициатором диалога и «диалоги», исключающие ответные реп­лики (к первому разряду относятся просьба, совет, убеждение, увещевания; ко второму — требование, приказ, рекомендация). Точную характеристику виду диалога дают глаголы, прямо выявляющие цель речи инициатора, — прошу, советую, умоляю, требую и т. д.; выра­жения благодарности, признания в любви, извинения, выражение сочувствия, симпатии, дружеских чувств, комплименты.