Объекты и субъекты национальной безопасности
Важно также отметить, что в науке и практике безопасность принято делить на различные виды, к примеру, военная безопасность, экологическая безопасность, техническая безопасность, общественная безопасность, продовольственная безопасность и т.п. В основе такой дифференциации лежат системные характеристики объектов безопасности, которые в последующем и служат отправной точкой для выбора способов и средств обеспечения их безопасности, построения соответствующих систем[14].
В современном мире социальным явлением, интегрирующем в себе все виды безопасности в рамках границ отдельного государства, является национальная безопасность.
Как показало проведенное автором исследование, национальная безопасность представляет собой состояние наименьшей уязвимости социальной системы, исторически существующей в границах определенной территории, позволяющее ей сохранять целостность, стабильность, устойчивость, рациональное и эволюционное развитие. Национальная безопасность представляет собой достаточно сложное многокомпонентное социальное явление, существование которого обусловлено наличием взаимосвязанных социальных элементов[15]. По существу, национальная безопасность является системой, все аспекты существования которой целесообразно рассматривать с позиций системного подхода. Косвенным нормативно закрепленным подтверждением этого являются положения Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года, в ряде пунктов которой говорится о системе обеспечения национальной безопасности.
В действующем Федеральном законе «О безопасности» понятия «безопасность» и «национальная безопасность», по существу, тождественны и включают в себя различные виды безопасности, выступая в качестве системного образования. Однако представляется, что даже с позиции лексики эти понятия характеризуют не одно и то же явление. Национальная безопасность – есть все же разновидность безопасности вообще, как системы более высокого уровня. В этой связи примечателен факт использования в ранее действующем Законе РФ от 5 марта 1992 г. № 2446-I «О безопасности»[16] фразы «система», но в более конкретном понимании − системы безопасности[17]. Более того, термин «система безопасности» применяется и в ряде других нормативно-правовых актах[18].
К сожалению, несмотря на использование термина «система» в сфере правового регулирования вопросов, связанных с национальной безопасностью, отсутствует, прежде всего, стройная системность понятийного аппарата, позволяющая составить целостное представление о регулируемых общественных отношениях. Не достаточно очевидна она и из мнений исследователей, посвятивших свои работы указанной проблематике. В их лексиконе свободно фигурируют и понятие «система национальной безопасности», и понятие «система обеспечения национальной безопасности». Неоднозначность подходов наблюдается также в перечне элементов названных систем. Одни исследователи в число компонентов системы национальной безопасности включают субъекты, объекты, цели и задачи, принципы, приоритеты, основные направления, источники, ресурсы, формы, методы, средства, функции и др.[19]. Другие – субъекты, объекты, национальные интересы, угрозы и т.д.[20].
В этой связи представляется целесообразным различать систему национальной безопасности и систему обеспечения национальной безопасности (первая – это система, отражающая процессы взаимодействия интересов и опасностей; вторая – это система органов, сил, средств, способов и методов обеспечения национальной безопасности). Кроме того, характеризуя систему национальной безопасности, важно учитывать тот факт, что она включает в себя систему объектов национальной безопасности и систему обеспечения национальной безопасности. Поэтому необходимо отличать и такие понятия, как «объекты национальной безопасности» и «объекты обеспечения национальной безопасности». Также очень внимательно следует относиться к использованию дефиниции «объекты системы национальной безопасности», поскольку в свое содержание она включает оба вышеназванных понятия.
По нашему мнению, система национальной безопасности сама по себе не является системой управления в «чистом виде», а значит при её характеристике использование таких понятий, как «объект», «субъект» будет неточным – речь должна идти только об объектах. Другое дело – система обеспечения национальной безопасности. Эта система имеет четко выраженный управленческий характер, а значит, для нее характерны и основные признаки системы управления – наличие объекта, субъекта, каналов прямой и обратной связи. Поэтому для системы обеспечения национальной безопасности характерно наличие субъектов и объектов. Но и здесь существует одна особенность, заключающаяся в том, что при определенных условиях объекты системы обеспечения национальной безопасности могут выступать в качестве соответствующих субъектов и наоборот. В этой связи возникает закономерный вопрос: чем же отличаются объекты системы национальной безопасности от объектов и субъектов системы обеспечения национальной безопасности? Полагаем, что, во-первых, функциями, во-вторых, набором входящих компонентов (См.: Рисунок 4).
Так, функцией объектов системы национальной безопасности является преимущественно функция обеспечения (материального, правового, ресурсного и т.п.) нормального функционирования элементов системы обеспечения национальной безопасности. Функцией системы обеспечения национальной безопасности является поддержание заданного уровня защищенности от внешнего и внутреннего негативного воздействия системы национальной безопасности, в общем, и её объектов, в частности. Набор же компонентов, входящих в состав объектов и субъектов рассматриваемых систем, зависит от конкретных условий, определяемых, прежде всего, характером возможных воздействий, идентифицированных системой национальной безопасности как негативные. Однако, несмотря на их относительную определенность, обозначенную в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года[21], среди ученых по этому поводу нет однозначного мнения.
 |
Рис. 4. Система национальной безопасности
Кроме того, не совсем ясен процесс трансформации объектов системы национальной безопасности в объекты и субъекты системы обеспечения национальной безопасности. А коль скоро такой процесс имеет место быть, то для простоты исследования все указанные объекты и субъекты обобщенно назовем объектами национальной безопасности, четкое выделение которых позволяет определить а) сферу приложения усилий по обеспечению национальной безопасности; б) перечень угроз, вероятность их возникновения и реализации; в) функции, задачи и структуру системы безопасности; г) перечень мероприятий, направленных на профилактику и ликвидацию последствий угроз.
Анализ нормативно-правовых документов, регулирующих вопросы национальной безопасности Российской Федерации, указывает на отсутствие четко обозначенного перечня объектов национальной безопасности. В частности, в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года (как впрочем, и в ранее действовавшей Концепции национальной безопасности Российской Федерации) отсутствует само понятие «объект национальной безопасности». В действующем ФЗ «О безопасности» его также нет, хотя прежний Закон РФ «О безопасности» с одной стороны, определял круг объектов безопасности как «личность – её права и свободы; общество – его материальные и духовные ценности; государство – его конституционный строй, суверенитет и территориальная целостность». Но, с другой стороны, было не совсем ясно, о какой безопасности шла речь и почему законодатель не использовал в его положениях понятие «национальная безопасность» хотя в процессе правотворчества над различными редакциями названного закона[22] и иных нормативно-правовых документов употреблял его. Поэтому вопрос о круге объектов национальной безопасности до настоящего времени остается открытым.
В суждениях исследователей, занимающихся проблемами обеспечения национальной безопасности, также отсутствует единое мнение относительно сущности и перечня объектов национальной безопасности. Например, в толковом терминологическом словаре «Бизнес и безопасность» понятие «объект национальной безопасности» трактуется как «реально существующие явления, процессы и отношения, защита которых составляет стратегическую цель и основное содержание политики безопасности»[23]. Иначе содержание объекта национальной безопасности раскрывает И.В. Гончаров. Он пишет: «В качестве объекта национальной безопасности выступает не только непосредственно государство и его институты, политическая и экономическая система, но и общество в целом, нации и народности, проживающие на территории Российской Федерации, отдельные граждане, их обычаи, традиция, жизненный уклад, язык, культура, вероисповедание.»[24].
Другой точки зрения придерживается И.Б. Кардашова, которая начинает рассуждения с того, что определяет объект национальной безопасности как то, что требуется обезопасить. Далее, анализируя статьи Конституции Российской Федерации, прямо относящиеся к безопасности, она утверждает, что понятие «объект, безопасность которого обеспечивается» в Основном Законе не определено, но в этом нормативно-правовом документе представлены многочисленные объекты, которым обеспечивается охрана, защита или безопасность (ст.ст. 2; 4; 7; 8; 9; 13; 21; 23; 45; 46; 72; 55; 56; 58; 59; 71; 72; 80; 82). Исследователь делает вывод, что «объекты безопасности, перечисленные в ранее действующем Законе РФ «О безопасности», не в полной мере согласуются с содержанием Конституции»[25].
Встречаются и другие суждения относительно объектов национальной безопасности. Одни авторы полагают, что попытка ориентироваться на интересы личности приводит к неадекватному намерению создать безопасные условия каждому, забывая о всеобщем характере действия государственной системы, поскольку за личностью теряется народ с его традиционной моралью и исторической памятью. Другие понимают под объектом национальной безопасности Отечество, либо территорию страны, народы России, уклад их жизни, человека, нацию, а иногда личность, социальные группы, общественные организации и государственные учреждения, государство и общество (страну) в целом. Объектами безопасности также считают: а) общественный строй – организацию (систему отношений и учреждений); б) систему общественного сознания и традиций, охраняемых государством; в) исторически конкретную систему общества, обусловленную определенным уровнем производства, распределения и обмена продуктов, характерными особенностями общественного сознания и традициями взаимодействия людей в разных сферах жизни и охраняемую государством и правом[26].
В этой связи следует признать, что в настоящее время какого-либо единого, нормативно закрепленного перечня объектов национальной безопасности не существует. Однако, исходя из результатов анализа научных точек зрения, положений правовых норм, посвященных вопросам национальной безопасности, система объектов национальной безопасности выглядит следующим образом: человек, общество, государство, общественные отношения.
Бесспорное место среди указанных объектов занимают общество и государство. И хотя, различные исследователи стараются по-своему определить сущность указанных социальных явлений, все сходятся во мнении об их принадлежности к объектам национальной безопасности. В связи с этим, представляется целесообразным, не останавливаясь на их рассмотрении, более подробно исследовать следующие два объекта национальной безопасности – «человек», «общественные отношения». Обусловлено это тем, что использование категорий, определяющих эти явления (объекты национальной безопасности), в качестве понятийного аппарата в нормах права и специальной литературе порождает определенные дискуссионные моменты.
Так, очевидно, что приоритетным объектом системы национальной безопасности является человек. Но его место в этой системе вызывает споры по поводу правильности формулировки «человек» или «личность». К примеру, С.В. Степашин полагает, что необходимо говорить не о личности, а о человеке, поскольку в российском законодательстве назрела необходимость придания правам человека статуса юридической категории[27]. Другие исследователи придерживаются мнения, согласно которому «применение в определении национальной безопасности понятия личности, а не просто человека, вполне обосновано, так как подчеркивает, что речь идет о человеке как о социальном субъекте»[28].
С последней точкой зрения можно согласиться, поскольку действительно, только к человеку, находящемуся в обществе себе подобных – личности, применимо понятие «объект национальной безопасности». Но, что подразумевается под личностью, когда человек ею становится, не совсем понятно. Более того, такой подход в некоторой степени противоречит 2 статье Конституции Российской Федерации, которая гласит: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства». Противоречие состоит в том, что понятия человек, личность, гражданин по своему существу разные. Кроме того, коль скоро речь идет о правах и свободах, то и они у каждой из названных категорий разные.
Понятие «человек» и «личность» относятся, в сущности, к одному и тому же объекту. Однако под термином «человек», «индивид» чаще всего понимается разумное существо, принадлежащее к определенному биологическому виду. Понятие же «личность» означает совокупность социальных свойств человека, продукт общественного развития и включения индивида в систему социальных отношений посредством активной предметной деятельности и общения. Есть и другая дефиниция, широко используемая в рассматриваемой нами сфере − «гражданин». Оно отражает такое специфическое свойство человека в современном социуме как гражданство, которое представляет собой устойчивую правовую связь человека с государством, выражающуюся в совокупности их взаимных прав, обязанностей и ответственности и основанную на признании и уважении достоинства, основных прав и свобод человека и гражданина[29].
По этому поводу хотелось бы отметить двойственную сущность человека, которая заключается в том, что в нем соединены как природные, так и социальные черты. К тому же он постоянно и одновременно обитает как в естественном, так и в созданном им, искусственном социальном мире. Более того, по мнению исследователей, именно объединение людей, но не личностей характеризует такую категорию как общество. С.С. Алексеев отмечает, что общество, рассматриваемое под углом зрения данных современной науки, – «это объединение разумных существ – людей, образующих целостный социальный организм – органичную социальную систему, способную противостоять энтропии, распаду и обеспечивать нормальное функционирование, саморазвитие социального организма»[30].
Следовательно, «человек» и «индивид» – более широкие понятия, нежели понятие «личность» и «гражданин». Более того, личность – явление отнюдь не изначально данное и неизменное, а, напротив, динамичное, находящееся в развитии. В этой связи следует учитывать и тот факт, что в настоящее время правовой механизм идентификации личности в человеке отсутствует, а, значит, речь может идти об ограничении действия Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года. Кроме того, как быть в случаях, когда отдельные люди по различным причинам живут вне социума, в отношении новорожденных, в отношении психически нездоровых людей и т.д.
Поэтому, наиболее приемлемым при характеристике объектов национальной безопасности, на наш взгляд, является использование понятия «человек» в силу следующих обстоятельств.
Во-первых, понятие «человек» наиболее «нейтральное» (в плане национальной, возрастной, половой и т.д. характеристики).
Во-вторых, понятие «человек» органично охватывает своим содержанием понятие «личность».
В-третьих, в ряде случаев государство обеспечивает безопасность, в т.ч. в рамках национальной безопасности, также гражданам иных государств и лицам без гражданства. Но и в этом случае, на наш взгляд, наиболее приемлемо использование понятия «человек».
Следующим объектом национальной безопасности являются общественные отношения, выступающие в качестве связующих звеньев как внутри отдельно взятой группы объектов, так и между группами. А поскольку понятие «национальная безопасность» является сугубо социальным (то есть человечество данную категорию использует исключительно в отношении себя), то именно общественные отношения как важнейший элемент социума, наряду с иными его элементами, будут являться объектом, требующим защиты. Кстати, характеризуя подходы к формулированию перечня объектов национальной безопасности, используемые в зарубежных нормах права и литературе, исследователи отмечают, что «в Стратегии национальной безопасности США в качестве объектов защиты в приоритетной последовательности представлены: народ, территория, образ жизни»[31].
На наш взгляд, такая формулировка как «образ жизни» вполне логична. Она фактически отражает исторически сложившиеся общественные отношения во всех сферах жизни людей. В толковом терминологическом словаре данная категория раскрывается как «совокупность наиболее существенных черт социальных, общественных отношений, материальных и культурных форм жизнедеятельности индивида, социальной группы, общества – форм, взятых в единстве с конкретными условиями этой деятельности во всех сферах общественной жизни»[32].
Очевидно, что любые негативные изменения образа жизни людей, а равно и общественных отношений приводят к изменению социальных установок в человеке, обществе и конечном счете в государстве. Поэтому общественные отношения объективно могут выступать в качестве объекта национальной безопасности. Более того, они является наиболее уязвимым объектом, поскольку негативные воздействия на них, в силу специфической нематериальности общественных отношений, сами носят нематериальный, зачастую опосредованный характер, а, следовательно, эти воздействия наименее предсказуемы и распознаваемы.
Многообразие общественных отношений, являющихся объектами национальной безопасности, предопределяет наличие различных подходов их классификации, охватывающих наиболее важные стороны жизнедеятельности российского социума, указанные в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года. И это лишний раз подтверждает целесообразность включения их в перечень объектов национальной безопасности.
Но все ли общественные отношения можно считать объектом национальной безопасности? Ведь среди них есть и такие, которые негативным образом влияют на нормальную жизнедеятельность человека, общества, государства. Ответ на поставленный вопрос, на наш взгляд, кроется в содержании достаточно часто используемого при характеристике национальной безопасности понятия «национальные интересы». Однако, несмотря на важность этой категории, в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года не дается четкой её формулировки. В п.6 указанного правового документа, закрепляется, что «национальные интересы Российской Федерации − совокупность внутренних и внешних потребностей государства в обеспечении защищенности и устойчивого развития личности, общества и государства». А в п.21 говорится уже не просто о национальных интересах Российской Федерации, а о национальных интересах на долгосрочную перспективу. Причем, один из таких интересов (обеспечение незыблемости конституционного строя, территориальной целостности и суверенитета Российской Федерации) совпадает с функцией любого государства.
В действующем Законе РФ от 28 декабря 2010 г. № 390-ФЗ «О безопасности» в п. 2 ст. 7 говорится о законных интересах российских граждан за рубежом, а в утратившем силу РФ «О безопасности» речь шла о жизненно важных интересах, которые определяются как «совокупность потребностей, удовлетворение которых надежно обеспечивает существование и возможности прогрессивного развития личности, общества и государства».
Кроме того, результаты проведенного автором анализа нормативно-правовых документов принятых в нашей стране или ратифицированных ею, показали, что в более чем сорока из них используется словосочетание «национальные интересы»[33]. Причем, ни один из этих правовых актов не приводит толкования рассматриваемой дефиниции, хотя перечень, иерархия, классификации национальных интересов встречаются. А ведь, как утверждают исследователи, «приоритеты современного независимого развития любого государства в значительной степени зависят от того, насколько четко и недвусмысленно сформулированы его национальные интересы, а также от ясного понимания путей и средств реализации этих интересов»[34]. В этой связи, нет ничего более конкретного и важного чем национальные интересы, поскольку они являются основной движущей силой развития общества и реальной причиной активности людей, и в этом смысле выступают важнейшими факторами любых преобразований в обществе, государстве и мире в целом. Как полагал Гегель, отсутствие интереса есть духовная или физическая смерть, а Наполеон утверждал, что есть два рычага, которыми можно двигать людей, страх или физическая смерть, поэтому следует понять важность интересов и целенаправленно формировать их в обществе[35].
Однако, несмотря на важность понятия «национальные интересы» его четкое толкование в отечественной специальной литературе и нормативных актах отсутствует. По мнению исследователей это обусловлено тем, что на протяжении 70 лет в нашей стране в большем ходу были «интернациональные» императивы, а национальные интересы, их сущность и значение лишь недавно стали предметом изучения[36]. Среди российских специалистов, в разное время рассматривавших проблемы национальных и интернациональных интересов государств, можно назвать Р.Л. Боброва, Г.И. Тункина, Н.Н. Ульянову, Г.Х. Шахназарова, И.И. Лукашук, Ю.А. Тихомирова, А.А. Прохожева, А.В. Возженикова, И.Б. Кардашову и ряд других. Анализ их работ, а также работ зарубежных авторов по указанной проблеме показывает, что для анализа дефиниции «национальные интересы» зачастую используются такие категории, как «национальные ценности», «национальная идея», «национальная цель», «национальная мечта», «национальное благо», «публичный интерес», «государственный интерес»[37] и т.п. Причем, некоторые исследователи предпринимают попытки «увязать» между собой названные понятия. Так, например, А.В. Возжеников отмечает, что категории «национальная идея» и «национальная мечта» являются ненаучными. Поэтому он оперирует категориями «национальная ценность», «национальный интерес», «национальная цель», полагая, что эти категории полно и адекватно существующим реалиям описывают такое сложное явление, каковым представляется национальная безопасность Российской Федерации[38].
М.И. Дзлиев в своей работе говорит о безопасности, исходя из национальных интересов и ценностей как понятий, близких и взаимосвязанных[39].
М.С. Бакиев утверждает, что национальные ценности и национальные интересы – это те концентрированные формы, в которых выражаются мировоззренческие представления общества и конкретной личности о своей безопасности и своем месте в мире. Отличие их заключается только в том, что ценностиотражают способ видения мира и дают общую ориентацию для практического действия, а интересы выражают осознанные жизненные потребности личности, общества и государства, объективно необходимые для прогрессивного развития. На основе национальных ценностей определяется степень важности национальных интересов, их приоритетность в реализации соответствующими институтами и органами государственного управления. В соответствии с важностью формулируются цели государственной политики обеспечения национальной безопасности[40].
По нашему мнению, конечно же, указанные выше толкования имеют право на существование, но они носят скорее философское, социологическое, политическое[41] значение и, следовательно, не должны рассматриваться как тождественные с понятием «национальный интерес» и тем более как юридические понятия, поскольку, во-первых, не содержатся в нормативно-правовых документах; во-вторых, отсутствует их четкая, формализованная формулировка; в-третьих, они не в полной мере описывают такое сложное явление, как национальная безопасность.
В этой связи постараемся разобраться с тем, что же собой представляет национальный интерес.
В самом общем виде понятие «интерес» трактуется как «1. Особое внимание к чему-нибудь, желание вникнуть в суть, узнать, понять. 2. Занимательность, значительность. 3. Нужды, потребности. 4. Выгода, корысть»[42]. К изучаемому нами явлению (национальному интересу) наиболее приемлем третий вариант трактовки – потребности, тем более что в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года национальные интересы рассматриваются как совокупность потребностей. Именно потребности и их социальная проекция – интересы лежат в основе мотивов, побуждающих к действию.
Выделяют две группы потребностей: первичные и вторичные. Первая группа потребностей по своей сути носит физиологический характер. К ним можно отнести потребности в пище, воде, сне и т.п. Вторая группа потребностей по своей природе психологическая. Это потребности в успехе, уважении, власти и т.п. Первичные потребности заложены генетически, а вторичные обычно осознаются с опытом. Поскольку люди имеют различный приобретенный опыт, вторичные потребности людей различаются в большей степени, чем первичные.
Первичные потребности значимы лишь для отдельного индивидуума, вторичные существенны еще и для общества. В качестве же национальных интересов указанные потребности выступают как единая составляющая социума. Все частные интересы взаимосвязаны с интересами сообщества. Значимость и ценность потребностей отдельного человека объективна в том плане, что предмет, объект, явление, вовлекаясь в сферу человеческой деятельности, приобретает особое социальное качество. В объекте ценностного отношения опредмечены объективные социальные связи и отношения. С этих позиций интересна точка зрения, согласно которой «было бы целесообразнее принимать за исходное начало концепции конкретные формы общественных отношений и рассматривать их как носитель потребностей и целей, признавая именно их источником развития общества и государства»[43]. Соответственно, можно предположить, что сложившиеся между элементами социума связи по поводу удовлетворения возникающих потребностей определяют его облик и выступают в качестве общественных отношений.
Следовательно, в общем виде национальные интересы представляют собой совокупность общественных отношений. Но такой формулировки явно недостаточно, поскольку она не отражает качественную характеристику общественных отношений, выступающих в качестве национального интереса. По этому поводу будет уместным упомянуть о неотъемлемых атрибутах существования любой социальной системы – стабильности, устойчивости и развитии. А поскольку интересы выступают как осознаваемая целеустремленная ориентация человека, его различных сообществ, то для их характеристики приемлемо использование понятий «направленность», «вектор» и т.д. Поэтому национальные интересы как совокупность общественных отношений должны быть ориентированы на устойчивость, стабильное развитие социума. Выявление таких отношений, их правовая регламентация – прерогатива государства. А поскольку, выражаемые посредством рассматриваемых отношений интересы человека, общества, государства зачастую не совпадают, то задача государства состоит в их согласовании (балансировке). В правовых нормах национальные интересы могут быть выражены в форме выработанных государством социальных стандартов, которые с течением времени, безусловно, должны подвергаться корректировке. Примером классификации элементов таких стандартов является VI раздел Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года. Однако в данном правовом документе отсутствуют их конкретные значения, определяющие целевые установки по обеспечению национальной безопасности. Наиболее детально такие стандарты были представлены в проекте Основ стратегического планирования развития Российской Федерации с учетом задач обеспечения национальной безопасности, которые разрабатывались в соответствии с поручение Президента Российской Федерации от 28 декабря 2006 г. № 10927. Именно в этом документе была реализована попытка формулирования критериев и показателей обеспечения национальной безопасности. Но, к сожалению, его дальнейшая судьба остается неизвестной.
Таким образом, под национальными интересами следует понимать совокупность, сформулированных государством и закрепленных в правовых нормах социальных стандартов, отражающих сбалансированные потребности человека, общества, государства, позволяющие им устойчиво и позитивно развиваться.
С этих позиций, используемые в Стратегии национальной безопасности до 2020 года понятия «национальные интересы Российской Федерации», «стратегические национальные приоритеты», «национальные интересы Российской Федерации на долгосрочную перспективу», «стратегические национальные приоритеты» фактически тождественны. Именно поэтому попытка их детализации в п. 21 − 24 названного нормативно-правового документа не совсем корректна.
Хотелось бы также отметить, что некоторые исследователи в своих работах сужают рамки национальных интересов, говоря, например, о том, что «современное цивилизованное общество сегодня рассматривает сферу национальных интересов человека как составную часть его прав и свобод»[44]. Т.е. национальные интересы выступают как составная часть одного из объектов национальной безопасности – человека. Но, в данной ситуации не учитывается наличие других не менее важных объектов – общества и государства. Кроме того, права и обязанности человека вообще можно рассматривать как составную часть общественных отношений.
Рассматривая национальные интересы как совокупность общественных отношений, важно иметь в виду, что если при обеспечении национальной безопасности речь идет о сохранении существующих общественных отношений, неизменности характеристик иных объектов национальной безопасности (человека, общества, государства), то опасностью может стать все, что вызывает их изменение. В этом случае безопасность будет означать их защищенность от любых внутренних и внешних воздействий. А реализация такого подхода на практике фактически будет тормозить развитие рассматриваемых объектов, и, в конечном счете, приведет к разрушению не только связей между ними, но и их самих.
Следовательно, безопасной будет являться та социальная система, которая обладает возможностью самосохранения и развития, причем всех её элементов. Однако это не означает, что системе не угрожают опасности. Напротив, только при наличии опасностей система может развиваться. А собственно опасностью для социальной системы является то, что сдерживает или прекращает её развитие.
С этих позиций в основе построения системы национальной безопасности должны лежать не столько характеристики угроз или рисков, сколько характеристики состояний, в которых эта система и её элементы (объекты безопасности) теряют свои системные качества. Поэтому при решении проблем национальной безопасности (как впрочем, и любой другой) необходимо акцентировать внимание не на выявлении и изучении разнообразия угроз и рисков (создание так называемой «матрицы угроз»), а на выявлении и изучении состояний, в которых система перестает стабильно функционировать, развиваться, реализовывать свою целевую функцию. В сущности, возникает необходимость создания «матрицы опасностей».
Полагаем, что выделение набора опасностей как определенных состояний объектов национальной безопасности сделает возможным выявление их уязвимых мест, учет которых позволит оптимизировать построение и эксплуатацию системы обеспечения национально безопасности. Кроме того, построение «матрицы опасностей» обеспечит рассмотрение состояний указанных объектов, опосредуя их не с источниками угроз, а лишь с собственными системными характеристиками. А поскольку источников угроз и разновидностей проявления их активности может быть множество, то предлагаемая матрица становится в некоторой степени универсальной[45].
Хотелось бы отметить, что в реальном мире существуют лишь две основные формы воздействия на социальные системы, которыми и являются объекты национальной безопасности: собственно физическое и информационное. Данное утверждение обусловлено тем, что основу социальной системы составляет человек и его информационные связи. Соответственно, какие бы объекты социальной системы ни рассматривались, любое из указанных воздействий приведет к одному или нескольким следующим последствиям: а) внесет изменение в стабильное функционирование объекта; б) нарушит функционирование объекта; в) уничтожит объект.
Установлено, что в качестве объектов системы национальной безопасности выступают человек, общество, государство и национальные интересы, как одна из информационных составляющих, опосредующая их бытия.
4. Целевая необходимость и задачи изучения курса «Основы теории национальной безопасности» России в Воронежском институте МВД России
Стремительные изменения в России и во всем мире в конце XX – начале XXI века и связанные с ними положение граждан страны, состояние общества и государственных институтов, а также международных отношений обусловили широкий интерес к политике национальной безопасности.
Становление такой политики в России в первую очередь связано с поиском ею своей национальной идентичности и, соответственно, определением национальной стратегии развития, а также с происходящими в мире весьма противоречивыми процессами глобализации. Три из них непосредственно влияют на национальную безопасность: демократизация, экономизация и информатизация.
Демократизация современного мира необратимо меняет иерархию основных объектов национальной безопасности. На первое место в этой иерархии объективно выходит личность, на второе – общество, оттесняя государство на третье место и делая его в первую очередь инструментом защиты интересов личности и общества. Любая страна, претендующая на сколько-нибудь заметную роль в мировых делах, сегодня вынуждена строго соблюдать эту иерархию. Демократизация внешней среды, идущая пусть непоследовательно и противоречиво, никому не дает возможности безнаказанно попирать демократические нормы и процедуры, игнорировать интересы и права человека. Ни одно государство современного мира не может себе позволить одну политику внутри своих границ и принципиально другую – за ее пределами.
Экономизация, неуклонно ведущая к формированию единого мирового экономического пространства, делает нежизнеспособными модели национальной безопасности, основанные на изоляционизме, а интеграцию в это формирующееся пространство - единственно возможным способом эффективной защиты национальных интересов. Отказаться от интеграции – значит отказаться от полноценного развития. Но именно развитие является ключевой предпосылкой обеспечения национальной безопасности. Ни одно общество не может быть конкурентоспособным, не став частью мирового экономического пространства. Этот фактор помимо всего прочего определяет приоритетность геоэкономических механизмов обеспечения национальной безопасности по сравнению с геополитическими и геостратегическими, поскольку именно геоэкономика становится приоритетом мирового развития.
Информатизация, формирующая единое мировое информационное пространство, создавая глобальное сетевое общество, открывает гражданам охваченных ею стран доступ ко всем материальным и духовным благам, умножает интеллектуальный ресурс, а следовательно и все другие ресурсы, способствуя устойчивому развитию, достижению благополучия и безопасности личности и общества. С другой стороны, информационные технологии не являются абсолютным благом: они создают новые возможности для контроля и манипуляции массовым сознанием во внутренней политике и новые эффективные средства межгосударственного противоборства, а, следовательно, и новые угрозы национальной безопасности.
На данном этапе мирового развития глобализация создает преимущества для наиболее развитых в социально-экономическом и технологическом смысле стран (США, стран Евросоюза, Японии), что ведет к растущему разрыву между ними и развивающимися государствами. С другой стороны, именно эти страны в силу своей развитости и накопленного богатства, образа жизни, ценностей и поведенческих стереотипов стали в условиях глобализации и создания сетевого общества наиболее уязвимыми для новых вызовов и угроз. Повсеместное распространение телевидения, сделавшего общедоступными для бедных стран образы и стандарты недостижимо богатого западного общества, стимулировало в некоторых бедных странах (прежде всего мусульманского мира) волну антизападных настроений, проявившихся, в частности, и в виде международного терроризма. В результате мир в начале ХХI века столкнулся с новым глобальным вызовом безопасности.
В условиях глобализации и распада сложившегося после Второй мировой войны мирового порядка в результате развала СССР и биполярного мира произошло резкое падение уровня управляемости международными процессами. Прежние системы и механизмы международной безопасности оказались неэффективными, резко возросла региональная и отчасти глобальная нестабильность. Это, в частности, привело к тому, что национальная безопасность оказалась тесно связанной с безопасностью международной. Международное измерение национальной безопасности, которое и раньше никем не оспаривалось, многократно возросло. Отныне любое государство, в том числе и Россия, может чувствовать себя в относительной безопасности лишь в условиях формирования нового, более справедливого мирового порядка, отвечающего интересам всех стран мирового сообщества.
Процессы глобализации, с одной стороны, размывают классический национальный суверенитет, а с другой, - способствуют подъему национального самосознания малых народов, поддерживая тенденцию к увеличению числа субъектов международных отношений. Принцип самоопределения вплоть до отделения, применяемый к национальным меньшинствам многонациональных государств, ведет к росту количества недееспособных государственных образований. Одновременно обостряется кризис национальной идентичности уже устоявшихся государств, в том числе таких как Германия, Франция, США и Россия. Все это серьезно влияет на проблемы обеспечения как национальной, так и международной безопасности.
Таким образом, последствия глобализации для обеспечения национальной и международной безопасности весьма противоречивы. Она создает как новые, невиданные ранее возможности для развития и процветания различных стран, так и новые, крайне опасные вызовы и угрозы. Для России, находящейся в стадии социально-экономической трансформации, и одновременно сохраняющей по объективным причинам преемственность своих не только региональных, но и глобальных интересов, все эти положения являются особенно важными и актуальными.
На сегодняшний день, а также в обозримом будущем, положение дел в мировой политике таково, что лидером глобализации являются США. Именно они оказывают наиболее сильное влияние на формирование нового мирового порядка. Какую бы проблему международной безопасности мы ни взяли, ее решение невозможно без активного участия США. Это обстоятельство делает для России сотрудничество с США жизненно необходимым, поскольку в условиях вышеупомянутой взаимозависимости международной и национальной безопасности, обеспечить последнюю без тесного взаимодействия с лидером глобализации едва ли возможно.
Формирование политики национальной безопасности России в XXI веке – это интеллектуальный вызов для дипломатов, ученых, военных экспертов, всех специалистов сферы обеспечения безопасности. Острота и специфика содержания и смысла этого вызова обусловлена помимо всего прочего новыми подходами США к своей безопасности, к международным отношениям и международному праву в целом.
Важными этапами в концептуальном осмыслении политики национальной безопасности явились такие важнейшие документы как Закон «О безопасности» 1992 года, Конституция Российской Федерации 1993 года, Концепция внешней политики РФ 1993 года, Основные положения военной доктрины 1993 года, Послание по национальной безопасности Президента Российской Федерации Федеральному Собранию 1996 года, Концепция национальной безопасности РФ 1997 года, Военная доктрина РФ 1998 года, Концепция национальной безопасности РФ 2000 года и Концепция внешней политики РФ 2000 года, ежегодные Послания Президента РФ Федеральному Собранию РФ 2000-2007 годов.
В 2000-2007 годы особенно заметно проявился структурный кризис систем как международной, так и национальной безопасности. Стала очевидной коренная, органическая неадекватность этих систем новым вызовам и угрозам наступившего ХХI века. Это делает еще более актуальным переосмысление методологических и концептуальных основ безопасности, диктует необходимость переоценки ресурсов и механизмов ее обеспечения, выявления и артикуляции национальных интересов, четкой расстановки приоритетов внутренней и внешней политики.
С середины 30-х до конца 80-х годов, в качестве основной модели решения теоретических и практических проблем безопасности выступала парадигма государственной безопасности, в рамках которой все проблемы безопасности страны решались на основе приоритета интересов государства – основного субъекта и объекта обеспечения безопасности. Научное обоснование системы государственной безопасности проводилось в этот период в основном в закрытых научных и учебных заведениях органов государственной власти, Комитета государственной безопасности, Министерства обороны и Министерства внутренних дел СССР.
С конца 80-х - начала 90-х годов началось становление новой парадигмы национальной безопасности, охватывающей в порядке приоритетности безопасность личности, общества и государства.
В основополагающих отечественных документах по национальной безопасности, как правило, имеются специальные разделы, в которых определяются главные (основные) направления политики национальной безопасности, которые, в свою очередь, задают концептуальные рамки определения приоритетов внутренней и внешней политики государства. Помимо всего прочего это подчеркивает еще один из важнейших методологических принципов – принцип неразрывного единства внутренней и внешней политики. При этом на первое место ставятся приоритеты внутренней политики, исходя в том числе из того, как понимается безопасность в этих документах – состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства. Главным же источником угроз и вызовов национальной безопасности в них декларируется внутренняя обстановка в стране, которая порождает внутренние проблемы и усугубляет внешние негативные факторы, затрудняет противодействие им.
Стирание грани между внешней и внутренней политикой означает, в частности, что любая страна, претендующая на сколько-нибудь заметную роль в мировых делах уже не может себе позволить одну политику внутри своих границ и принципиально другую – за и пределами. Полуфеодальные во многих своих проявлениях отношения, до сих пор сохраняющиеся в целом ряде сфер российской экономики и политики, категорически несовместимы с постиндустриальной архитектурой внешней среды. Подобное «раздвоение» политического сознания российского истеблишмента в случае его упрямого и бездумного воспроизводства, поставит крест на перспективах страны как сильного и самостоятельного игрока на международной арене. Эффективная государственность и авторитарный феодализм в ХХI веке абсолютно несовместимы». С другой стороны, если не учитывается внешняя ситуация, то какие бы не принимались усилия по формированию национальной стратегии развития, они легко опрокидываются всемирными глобальными потоками и процессами в финансовой, производственной, социальной, экономической, политической и т. д. сферах.
В последние 10 лет набрал силу ряд новых явлений, которые в середине 90-х годов проявлялись не столь очевидно, как сейчас. Имеются в виду такие явления как глобализация; кризис национальной идентичности, поразивший не только Россию, но и такие страны, как США, Германия, Франция; упадок глобального управления; международный (а более точно – транснациональный) терроризм; возрождение и натиск мирового ислама; деградация ООН и других международных организаций и др. Все эти явления «накладываются» на проблемы национальной и международной безопасности и требуют своего осмысления и анализа.
Важно обратить внимание на следующие проблемы, которые приобрели в последние годы особую актуальность и требуют дальнейшей разработки. При необходимости они могли бы стать предметом отдельных комплексных исследований по тематике национальной и международной безопасности, политических проблем международных отношений и глобального развития. Ограничимся пятью позициями.
Первое. Вопросы национальной и международной безопасности находятся в отношениях диалектической взаимосвязи. Этому во многом способствует упомянутое выше стирание грани между внутренней и внешней политикой в условиях глобализации. Далеко ее случайно тяжелый кризис поразил сегодня одновременно системы национальной безопасности отдельных государств, включая Россию, и систему международной безопасности. Любой сбой в системе национальной безопасности, во всяком случае крупных государств, ведет к нанесению ущерба системе международной безопасности. Системы национальной безопасности отдельных стран становятся по существу кирпичами, а в случае крупных стан и несущими опорами, здания международной системы. Чем они прочнее – тем прочнее это здание, т.е. международная система в целом. В ХХI веке нельзя поэтому строить свою национальную безопасность в замкнутом формате или, что еще хуже, - за счет национальной безопасности другого государства или международной безопасности. За попытки это делать приходиться жестоко расплачиваться. События 11 сентября 2001 года это убедительно подтвердили. С другой стороны, наличие брешей в системе международной безопасности больно бьет по безопасности национальной.
Второе. Сегодня, как никогда, стало очевидным, что мы имеем дело с системным кризисом глобального управления. Все без исключения механизмы глобальной безопасности оказались неадекватными новым вызовам и угрозам. На наш взгляд, требуется серьезное развитие этой темы.
Третье. С каждым годом становится все более очевидной необходимость анализа политики национальной безопасности в контексте Стратегии развития. При этом в иерархии общегосударственных политических документов Стратегия национального развития выступает по отношению к политике национальной безопасности как более общий, а потому первоочередной документ. Без четкого представления о Стратегии развития сложно (если возможно вообще) определить, безопасность чего, собственно, следует защищать. А Стратегии развития у нас как не было, так и нет. В этом одна из фундаментальных причин топтания на месте с концепцией (стратегией) национальной безопасности. Философы нас учили, что если не решить общие вопросы, то при решении более частных мы обречены на то, чтобы постоянно натыкаться на эти общие вопросы.
Четвертое. Все более явной становится и необходимость разработки государственной ресурсной политики – и в целях обеспечения национальной безопасности, и в интересах стратегии развития. Здесь у нас также – явный провал. Именно хорошо продуманная и взвешенная ресурсная политика призвана обеспечить конкурентоспособность России как государства, национальной экономики, ее отдельных отраслей, отечественных частных компаний, инновационных систем и проч. в глобальном мире, что является одной из главных предпосылок национальной безопасности.
Пятое. Серьезным пробелом в исследовании проблем национальной безопасности является механизм (механизмы) ее обеспечения. Здесь для исследователя – «непаханное поле», поскольку эффективного национального механизма нет вообще. А то, что есть – это причудливый симбиоз рецидивов управленческого опыта нашего славного прошлого, которое, впрочем, подверглось разрушительной редукции, и копирования западных (в основном американских) наработок. Национального же механизма нет, что, впрочем, неудивительно, поскольку мы еще не определились, какое государство мы строим – «ядро СССР», как выразился наш Президент, реставрируем ли дооктябрьскую Россию или создаем государство «с чистого листа», т.е. с 1991 года. Пока у нас получается некий эклектический гибрид из всех трех вариантов. А потому и механизм обеспечения национальной безопасности – а это в первую очередь четкий и эффективный механизм разработки, принятия и реализации государственных решений в этой области – у нас также носит симбиотический характер. Кстати этот вопрос также тесно связан с ресурсной политикой, т.е. с просчетом актуальных ресурсов. Если я, например, «принял решение» поехать с семьей на Багамы, имея в кармане $10, то это значит, что я никакого решения не принял, ибо не просчитал свои ресурсы.
В качестве же методологического подхода, адекватного для исследования этих, а также других возможных проблем рекомендуется применявшийся при подготовке целого ряда документов в аппарате помощника Президента РФ по национальной безопасности и разработанный методологической школой Г.П.Щедровицкого деятельностный (или системно-деятельностный) подход, преимущества и эффективность которого были неоднократно продемонстрированы. Эта школа сложилась на основе работы Московского методологического кружка, который был создан на философском факультете МГУ в начале 1950-х годов. У его истоков стояли Б.А.Грушин, А.А.Зиновьев, М..К.Мамардашвили, Г.П.Щедровицкий. Первые трое вскоре отошли от кружка, бессменным руководителем которого оставался до конца своих дней Г.П.Щедровицкий (1929-1994). Труды кружка были ориентированы на создание теории мышления и деятельности, формирование новых подходов, средств и форм организации интеллектуальной работы. С 1979 г. Г.П.Щедровицким и его учениками было проведено около тысячи организационно-деятельностных игр, представляющих собой оригинальную форму организации коллективного мышления и деятельности, форму практического использования этой методологии. Методологические принципы школы Г.П.Щедровицкого использовались в работе аналитической группы (координатор группы – автор данного пособия) Администрации Президента РФ в 1994-1998 гг. при разработке документов по национальной безопасности. Большой вклад в работу этой группы внесли участники методологического кружка Г.П.Щедровицкого и его последовательные соратники М.В.Рац, М.Т.Ойзерман и Б.Г.Слепцов. Автор пособия выражает глубокую и искреннюю благодарность этим философам-методологам, поскольку пособие является по существу краткой выжимкой теоретических и научно-практических разработок данной группы. Особую благодарность автор выражает Ю.М. Батурину, благодаря которому впервые в отечественной и мировой истории системно-деятельностная методология была применена к проблематике национальной и международной безопасности.
Этот подход, как мы полагаем, нисколько не устарел. Именно он и составляет методологическую основу предлагаемого учебного пособия. Хотелось бы надеяться, что российское руководство и, в частности, те чиновники, которые занимаются сложными и захватывающе интересными проблемами национальной безопасности, когда-нибудь созреют до этого понимания.