Антиколониальный национализм

Развивающиеся страны дали целый спектр националистических движений, и все они так или иначе вышли из антиколониальной борьбы. По иронии судьбы национализм этого типа обратил доктрины и принципы, некогда сформулированные в процессах европейского национального строительства, против держав самой же Европы. Колониализм, собственно говоря, и стал той изначальной силой, которая позже придала национализму глобальные масштабы. В Африке и Азии он вызвал к жизни стремление к национальному освобождению, на котором здесь и возникла идея нации. В течение XX в. антиколониализм совершенно преобразил политическую географию значительной части мира. Антиколониальное движение, начавшееся в межвоенный период, после Второй мировой войны вышло на еще более высокий уровень. Перед лицом поднимающегося национализма распались громадные империи Британии, Франции, Голландии и Португалии.

В 1947 г. обещанную еще во время Второй мировой войны независимость наконец получила Индия. После восьмилетней войны с японскими оккупантами и коммунистической революции 1949 г. независимость завоевал Китай. В том же 1949 г.

¹ Автор здесь «объединяет» несколько дат. Точнее хронологическая картина «вьетнамской войны» выглядит следующим образом. С конца 1946 по середину 1954 г. в стране шла война между французскими оккупационными войсками и армией новопровозглашенной республики Вьетнам во главе с Хо Ши Мином. В 1965 г. во вьетнамские события вмешались США, приняв здесь сторону Южного Вьетнама, противостоявшего «коммунистическому» Северу. «Вьетнамская война США» завершилась в 1973 г., продолжавшись, следовательно, восемь лет. (Прим. пер.)

Паннационализм— крайняя степени выражения национализма, в котором все подчинено задаче объединить народ или несколько народов путем экспансии или утверждения глубочайшей политической солидарности (приставка «пан» означает «всеобщий, каждый»).

после трехлетней войны с Голландией индонезийцы провозгласили образование собственного государства. В 1954 г. вооруженное восстание заставило французов уйти из Вьетнама, хотя окончательное освобождение страны с объединением Северного и Южного Вьетнама последовало лишь в 1975 г. — по прошествии 14 лет войны с США¹. Антиколониальная борьба стран

148 "• Нации и глобализация

Юго-Восточной Азии воодушевила и Африку, где началось освободительное движение под руководством таких лидеров, как Нкрума в Гане, д-р Азикиве в Нигерии, Джулиус Ньерере в Танганьике (Танзании) и Хастингс Банда в Ньясаленде (современное государство Малави). Деколонизация Африки ускорилась в конце 1950-х годов. Нигерия получила независимость от Великобритании в 1960 г. В 1962 г. после длительной войны с французами стал свободным Алжир. В 1963 г. освободилась Кения, а еще через год — Танзания и Малави. Последняя африканская колония — Юго-Западная Африка — стала независимой Намибией в 1990 г.

Ранние формы антиколониального движения прочно опирались на идеи «классического» европейского национализма и принцип национального самоопределения. Нужно только помнить, что складывающиеся африканские и азиатские нации изначально находились совсем в ином положении, нежели европейские государства XIX в. Для африканских и азиатских наций борьба за политическую независимость была тесно связана с социальными устремлениями и желанием выйти из подчинения высокоиндустриальным США и Европе. Поэтому «национальное освобождение» здесь решало не только политические, но и экономические задачи. Это и объясняет, почему антиколониальные движения в своей идеологии обращались, как правило, не к классическому либерализму, а к социализму, в особенности к марксизму-ленинизму. На первый взгляд национализм и социализм несовместимы, ведь социалисты изначально были приверженцами интернационализма, рассматривая человечество как единое целое и утверждая, что национальное деление влечет за собой лишь противоречия и вражду. Марксизм прямо заявляет, что узы классовой солидарности сильнее всех и всяких национальных связей: как сказано в «Манифесте Коммунистической партии (1848), «рабочие не имеют отечества».

Для развивающихся стран идея социализма притягательна еще и тем, что идеалы коллективизма и сотрудничества, провозглашаемые социализмом, собственно, уже укоренены в традициях доиндустриальных обществах. И здесь выясняется, что у национализма и социализма и впрямь много общего: во всяком случае и там и там говорят о необходимости общественной солидарности и коллективизма. В этом смысле национализм предстает просто более слабой формой социализма: если первый применяет «социальный» принцип к нации, то второй распространяет тот же принцип на все человечество. Далее, анализируя явления неравенства и эксплуатации, социализм, особенно марксизм, казалось, помогал освободительным движениям лучше осмыслить свое положение и вооружал их на борьбу с колонизаторами. Логика здесь была одна: как угнетенный и эксплуатируемый пролетариат в свое время осознал, что может освободить себя лишь путем революционного свержения капитализма, так и освободительные движения должны встать на путь «вооруженной борьбы» за свое политическое и экономическое освобождение, воедино объединяя цели политической независимости и социальной революции. В таких странах, как Китай, Северная Корея, Вьетнам и Камбоджа, антиколониальные движения открыто объявляли о своей приверженности марксизму-ленинизму. Придя к власти, они первым делом конфисковали иностранный капитал и национализировали ресурсы, став на путь строительства плановой экономики по советскому образцу. Африканские и ближневосточные страны выработали менее идеологизированную форму национального социализма, — ее пытались осуществить в Алжире, Ливии, Замбии, Ираке, Южном Йемене и других странах. Лозунг «строительства

Нации и национализм 149

социализма» в этих странах прежде всего означал призыв к общенациональному единству и борьбе за национальные интересы, — как правило, во главе с сильным «харизматическим» лидером.

Однако не во всех развивающихся странах освободительные движения говорили на языке социализма или марксизма, заимствованном на Западе. Начиная с 1970-х годов, марксизм-ленинизм все основательнее вытеснялся различными формами религиозного фундаментализма, особенно исламского. Такие страны заняли отнюдь не прозападную, — скорее, напротив, антизападную позицию. Ислам, по крайней мере теоретически, стремится создать международное политическое сообщество, которое объединило бы в единую «исламскую нацию» всех, кто признает «путь ислама» и учение пророка Мухаммеда. Иранская революция 1979 года, приведшая к власти аятоллу Хомейни, выявила несколько иную сторону проблемы, а именно то, что исламский фундаментализм может быть поставлен на службу национальному и духовному возрождения нации. Установление ис-

Поликультурализм

Представление о нации как о сообществе, объединенном культурными и политическими традициями, с 1960-х годов стало казаться все менее адекватным, — с существенно иным пониманием проблемы выступило интеллектуальное движение, получившее название поликультурализма (multiculturalism). Национализм в любой своей форме зиждется на идее общности: он говорит людям, кто они такие, дает им историю, укрепляет социальные связи и дух нации, порождает, наконец, идею исторической судьбы, выходящую далеко за пределы вопросов о смысле бытия отдельного человека. Тема общности стоит и перед поликультурализмом, только он

^ К понятийному аппарату

Поликультурализм— описательный и нормативный термин. Как описательный термин он констатирует многообразие культур — явление, вытекающее из того, что в обществе существуют разные группы и они по-разному идентифицируют себя в зависимости от своей расовой, этнической и языковой принадлежности. Как нормативный термин поликультурализм предполагает сугубо позитивную оценку этого многообразия, усматривая его положительное значение либо в том, что за каждой такой группой признается (должно признаваться) право на уважение, либо в том, что это многообразие самым позитивным образом сказывается на культуре общества в целом. Поликультара-лизм, таким образом, утверждает значение самопознания и ощущения самоценности как для групп общества, так и для индивидов. Критики поликультурализма, однако, говорят о том, что поликультурным сообществам присуща внутренняя нестабильность и даже конфликтность, а нормативный поликультурализм третируют как простую разновидность политкорректное™.

ламской республики преследовало цель освободить Иран от «разлагающего влияния западного материализма» в целом и от «Великого Сатаны», то есть США, в частности. Путь к этому видели в возврате к традиционным ценностям и принципам, провозглашенным еще в шариате, — церковном праве ислама. Со всем тем исламский национализм не представляет собой чего-то единого. Скажем, в Судане и Пакистане исламизация по сути стала инструментом и орудием государства для консолидации правящей элиты, а в Египте и Алжире, напротив, радикальный исламизм стал рупором идеологии нравственного возрождения и социальной справедливости в интересах городской бедноты.

II. Нации и глобализация

Исайя Берлин (1909—1997)

Английский историк и философ. Берлин родился в Риге, Латвия и в 1921 г. перебрался в Англию. До конца жизни оставаясь сторонником эмпиризма, он разработал либерально-плюралистическую концепцию, основанную на идеях критиков Просвещения — Вико (1668 — 1744), Гердера и Александра Герцена (1812 — 1870). Главной чертой мировоззрения Берлина был принцип этического плюрализма, — идея о том, что и для общества и для человека невозможно избежать конфликта ценностей. В своей самой известной работе о политике «Четыре эссе о свободе» (1958) он ставит достоинства «негативной» свободы выше достоинств свободы «позитивной». Считается одним из столпов западного либерализма перед лицом тоталитаризма.

говорит скорее о различиях: о том, что современным государствам присуще культурное многообразие, и потому вопрос о том, с кем именно человек себя идентифицирует, есть в известной степени дело его собственного выбора. Вообще культурное многообразие может быть связано с самыми разными факторами — с возрастом человека, его полом, принадлежностью к тому или иному классу. Но на первый план поликультурализм обычно выдвигает различия чисто культурного характера, идущие от расы, этноса и языка. Более того, он не только отталкивается от этого факта культурного многообразия, но и настаивает на том, что общество должно признавать и уважать существующие в нем различия. Первоначально культу-рализм сложился в США, правда, только тогда, когда в 1960-х годах здесь начался подъем движения за «черное сознание», хотя как страна иммигрантов США задолго до этого сложились в поликультурное сообщество. В начале 1970-х годов поликультурность стала государственной проблемой и для Австралия, где все явственнее давало себя знать влияние Азии. В Новой Зеландии заговорили о местной культуре маори как факторе национального своеобразия. В Канаде тема поликуль-турализма звучит в связи с задачей примирить франкоязычный Квебек с большинством англоязычного населения страны, а также в связи с культурой местных эскимосов. В Великобритании наконец отказались от попыток полностью интегрировать «черные» и азиатские общины в «белое общество», признав за ними их собственную идентичность и право на существование. В Германии то же самое произошло с турецкой общиной.

Отношения между поликультурализмом и национализмом очень непросты. В национализме лишь две традиции — либеральная и антиколониальная —- более или менее легко уживаются с принципом множественности культур. Это и понятно: обе они придерживаются модели «открытой» нации как гражданского, политического сообщества, не принимая модели «этнического», культурно закрытого сообщества; другими словами, нация для них едина не потому, что в ней все признают одну культуру, а потому что здесь у всех одно и то же гражданство, одни и те же политические права и обязанности. Либерализм, правда, изначально тяготел к признанию множественности культур, так что и поликулътурализму не составляло большого труда воспринять идеалы свободы личности и общественной толерантности. Собственно классическим выражением обеих традиций может считаться работа Дж. С. Милля (см. с. 56) «О свободе» {On Liberty, 1859), провозгласившая, что принцип толерантности в равной степени важен как для людей, так и для обществ.

Нации и национализм

Человек совершенно свободен в выборе своих убеждений, культуры и образа жизни, — это предпосылка его свободы и развития. Этот постулат вполне смыкается с философией поликультурализма. Милль, правда, видел в толерантности еще одно достоинство, а именно то, что, благоприятствуя разнообразию, она делает общество более энергичным и здоровым, а поощряя обмен мнениями и общественные дебаты, содействует его движению вперед. Все это очень близко и этике поликультурализма, который не только констатирует факт общественного разнообразия, что в принципе можно делать и без особого восторга, но и полагает его источником жизнестойкости и поступательного движения общества вперед.

И все же либеральные воззрения и поликультурализм суть весьма разные идеологии. Дело здесь, во-первых, в индивидуализме — стержневом принципе либерализма, из-за чего он всегда будет ставить момент личной идентичности над любой ее коллективной формой, будь то этническая, расовая, языковая или любая иная. Поликультурализм по этой причине для него столь же узок, как и национализм, — куда ближе ему идея интернационализма. Во-вторых, либерализм никому ничего особенно не предписывает, для него важно лишь то, чтобы общество не отказывалось от своих фундаментальных ценностей, прежде всего от свободы и толерантности; его концепция «правильной жизни» на первый план и ставит принцип личной независимости и свободы выбора. Да, он всегда будет «терпим к тем, кто сам терпим», но толерантность его отнюдь не всегда распространяется на то, что он сам полагает «нетерпимым» в культуре — вроде недобровольных браков по родительской воле или, напротив, жесткой дискриминации по отношению к нетрадиционным сексуальным ориентациям. Для некоторых сторонников идеологии множественности культур во всем этом нет ничего, кроме культурного империализма, — стремления навязать всему миру чисто западные убеждения, ценности и воззрения на жизнь.

Возможно, более прочным фундаментом для поликультурализма может служить идея ценностного плюрализма. Многие его сторонники, собственно говоря, и взяли на вооружение теорию плюрализма, разработанную Исайей Берлиным. Главный постулат Берлина заключается в том, что нет какой-то одной и единой для всех концепции «правильной жизни», — их много, а люди никогда не найдут между собой согласия по вопросу цели и смысла жизни. Коль скоро ценности людей не совпадают, бытие человека попросту обречено на конфликты и противоречия нравственного характера. Если при этом говорить об отдельных людях, им следует искать и находить компромисс между несовпадающими ценностями и целями. Что же касается общества в целом, оно должно быть устроено так, чтобы люди с разными моральными и культурными убеждениями могли вполне мирно и уважая друг друга уживаться на одном и том же политическом пространстве. Берлин не разрабатывал свою теорию специально для многокультурных обществ, тем не менее именно она сегодня образует предельно широкий фундамент поликультурализма, — по крайней мере того, который руководствуется принципом «живи и не мешай жить другим». При всем этом здесь есть и свои противоречия. Поскольку Берлин придерживался, можно сказать, крайней формы либерализма, для которой моральный плюрализм возможен только в том обществе, где уважается личная свобода, он не сумел показать, возможно ли сосуществование в одном и том же обществе либеральных и нелиберальных культур. Иной взгляд на проблему был предложен Бхик-ху Парехом ( Bhikhy Parekh, 2000). С его точки зрения, культурное многообразие — это по сути отражение диалектического взаимодействия между человеческой при-

II. Нации и глобализация

родой и культурой. С одной стороны, люди суть существа биологические, обладающие родовыми, очень схожими, физическими и умственными качествами, с другой, — они представляют собой и продукт культуры; их склад ума, поведение и образ жизни формируются группой, к которой они принадлежат. Поли-культурализму поэтому, если он хочет стать основой для какой-то политики, необходимо осознать эту диалектику человеческой природы и то неискоренимое обстоятельство, что любая культура лишь отчасти выявляет глубинную сущность человека.

Что, однако, для данной темы совершенно очевидно, так это полная несовместимость поликультурализма с консервативным и экспансионистским разновидностями национализма. Последние всегда исходили из идеологии национальной исключительности, ожидая от нации некоей культурной однородности, а то и расовой чистоты. Консерваторы, скажем, всегда полагали, что общество должно быть основано на общеприемлемых цен-

^К понятийному аппарату

Нация-государство— это не только форма политической организации, но и политический идеал. В первом случае это независимое политическое сообщество, скрепленное прочными узами единого гражданства и национальности. В этом аспекте нация-государство являет собой противоположность многонациональным империям и городам-государствам. Во втором случае, это принцип, идеальный тип, сформулированный Мадзини: «одна нация — одно государство». Из этого вытекает, что ни одно современное государство культурно не однородно и не может быть таковым. Существуют две разные точки зрения на нацию-государство. Согласно либералам и большинству социалистов, нация-государство в основном формируется на основе общего гражданства и других отношений чисто политического свойства. Консерватизм и отдельные направления национализма видят ее основой этническое, «органичное» единство.

ностях и общей культуре: индивид для них — весьма малопочтенное существо, которое всегда стремится к себе подобным, но столь же естественно опасается тех, кто на него не похож. Скажем, Бёрк (см. с. 57) полагал, что для любого сообщества такого рода предрассудки неизбежны и даже полезны, поскольку они содействуют сплоченности общества. Поэтому взгляду консерваторов поликультурные общества предстают чем-то пестрым и заведомо конфликтным: взаимная подозрительность, ненависть и даже насилие в отношениях между разными этническими общностями — все это списывается на элементарные проявления социальной психологии. Практические рекомендации, вытекающие из такого взгляда на проблему, — держать культурное многообразие под контролем, ограничивать иммиграцию и ассимилировать меньшинства, дабы они воспринимали ценности и мировоззрение господствующего большинства.

Еще проще дело обстоит с шовинистическим национализмом: он попросту доводит эту логику до возможного предела. Для него сила «национальной общности» только и проистекает что из этнического и культурного единства — идея, которой фашисты оправдывали все свои меры по репатриации, депортации и другим способам устранения меньшинств. У нацистов апогеем всего этого стал геноцид евреев. Если идеологии такого толка вообще заслуживают какого-либо анализа, следует сказать вот что. Во-первых, даже когда они не скатываются до откровенного расизма, они несут его в скрытой форме, оправдывая и в чем-то даже провоцируя отношения враждебности между этническими сообществами; во-вторых, во главе угла у них всегда стоят требования обеспечить ту социальную, нравственную и культурную однородность, которой в современных обществах давно уже нет и быть не может — и вернуться к которой, следовательно, можно не иначе чем тотальными репрессиями.

Нации и национализм

• Есть ли будущее у нации-государства?

По мере того как XX век шел к своему завершению, все чаще стали говорить о том, что закончилась и эпоха националистических идеологий. И отнюдь не потому, что на смену им пришли «более высокие» наднациональные уровни политических отношений, а потому что они до конца исчерпали свою задачу — создать мир наций-государств. В свое время нация была признана единственно законно существующим политическим организмом. После 1789 г. в мире произошли радикальные преобразования как раз на основе этого принципа. На 1910 г. из 159 государств, что в 1989 г. были членами ООН, существовало лишь 15. Даже в XX в. большинство народов мира продолжало находиться в колониальной зависимости от одной из европейских империй. Лишь три из нынешних 65 стран Ближнего Востока и Африки существовали до 1910 г.,— ас 1959 г. в мире возникло не менее 74 государств. И все эти перемены в значительной степени были результатом борьбы за национальную независимость, по завершении которой новые государства неизменно обзаводились всеми атрибутами нации-государства.

Сама история, казалось бы, работала и работает на нацию-государство. Каждый из трех главных геополитических сдвигов XX в. (Первая мировая война, Вторая мировая война и крах коммунизма в Восточной Европе) лишь еще больше укреплял концепцию нации как основной формы политической организации общества. После 1991 г. возникло еще 18 новых государств (15 из них как результат распада СССР), и все они заявили о себе как о нациях-государствах. Достоинство этой формы государственного устройства состоит в том, что она одновременно связывает общество и культурными, и политическими факторами: границы этнического сообщества, где люди объединены общим прошлым и общей культурой, в данном случае идеально совпадают с областью гражданства. Вот почему многие говорят о том, что возникновение наций-государств было в свое время процессом совершенно естественным и закономерным: никакая иная общественная группа, помимо нации, исторически не могла бы стать устойчивой политической общностью. Отсюда следует вывод, что это вообще единственная жизнеспособная политическая организация, а всякого рода наднациональные органы, такие, как Европейский Союз, никогда не сравняются с национальными правительствами в способности управлять обществом на сколько-нибудь легитимных основаниях. По этой логике процесс европейской интеграции должен бы быть поставлен в жесткие рамки, ибо люди разной культуры, разной истории и разных языков никогда не почувствуют себя гражданами единой Европы — объединения сугубо политического свойства.

Нужно, однако, сказать, что к тому историческому моменту, когда принцип нации-государства, казалось бы, совершенно укоренился в сознании всего мира, появились мощные силы, угрожающие превратить национальное государство в пережиток прошлого. Заговорили о «кризисе нации-государства» под воздействием внутренних тенденций и внешних угроз. Во внутреннем плане нации-государства испытывают воздействие целого ряда центробежных сил, вызванных активизацией этнических и региональных структур. Повсеместная озабоченность этническими проблемами, может быть, и отражает то обстоятельство, что в ситуации экономической и культурной глобализации нации более не способны обеспечить ни коллективной ицентичности, ни вообще чувства причастности к какому-то единому социальному целому. Поскольку все нации-государства так или иначе несут в себе многообразие

II. Нации и глобализация

этносов и культур, воссоздание политики на этнической основе представляет собой открытый вызов модели национального государства. Но в отличие от нации этнические или региональные группы не являются общепризнанными и жизнеспособными политическими единицами — сами они поэтому тяготеют к федерализму и конфедерации. Мы поэтому и видим, например, что в структуре, предусмотренной Европейским Союзом, бельгийские области Фландрия и Валлония получили такую степень самоуправления, что Бельгию лишь формально можно считать нацией-государством. Природа таких центробежных сил обсуждается подробнее в гл. 8.

Внешняя угроза целостности нации-государства может принимать различные формы. (1) Это прогресс в области вооружений, особенно ядерных: возникла объективная потребность в наднациональных и международных органах, которые отвечали бы за сохранение мира. В свое время это привело к созданию Лиги Наций, позже — Организации Объединенных Наций. (2) Это глобализация экономики: сложился общемировой рынок, экономическая деятельность осуществляется через громадные транснациональные корпорации, а громадные капиталы перемещаются по миру, что называется, в мгновение ока. Так есть ли будущее у нации-государства в мире, где ни одно национальное правительство не отвечает за свои экономические судьбы? (3) Сам институт нации-государства, как выясняется, несет в себе угрозу окружающей среде и глобальному экологическому равновесию. Нации превыше всего озабочены своими собственными стратегическими и экономическими интересами: мало кто из них берет на себя труд подумать о том, какие экологические последствия возымеют их действия. Серьезность ситуации проявилась со всей очевидностью в 1986 г., когда стало известно о Чернобыльской ядерной катастрофе. Последствия ее таковы, что по Северной Европе прокатилась волна радиации, которая, как ожидается, станет причиной 2000 случаев смерти от рака в течение 50 лет.

Наконец, последнее. От других форм политической организации нацию-государство всегда отличало то, что она связывала людей единой национальной культурой и общими традициями. Сегодня с возникновением транснациональной и даже глобальной культуры ослабляется и эта ее способность. В том же направлении работает международный туризм и небывало быстрое развитие техники связи — от спутникового телевидения до «информационного суперхайвея», объединяющего целый ряд коммуникационных технологий. Сегодня американские фильмы и телевизионные программы транслируются по всему миру, индийская и китайская кухни так же популярны в Европе, как и свои национальные блюда, а люди общаются между собой, находясь в разных частях света, столь же легко, как если бы они связывались с соседним городком. Учитывая все это, спросим еще раз: есть ли будущее у нации-государства? Этот вопрос и целый комплекс связанных с ним проблем подробнее обсуждаются в гл. 7.

• Выводы

• Природа нации определяется сочетанием культурных и политических факторов. В культурном плане нация предстает общностью людей, связанных общим языком, религией, историей и традициями. В конечном итоге, однако, нации определяют себя как общность, связанную гражданским сознанием, исторически выражавшимся прежде всего в стремлении обрести или сохранить государственность.

• Национализм существует в различных культурных и политических формах. Национализм культурного толка несет в себе идею обновления нации как своего рода

6. Нации и национализм

цивилизации с ее в каждом отдельном случае специфическими качествами, как уникального, исторически детерминированного и органического целого. Со своей стороны национализм политического толка видит в нации замкнутое политическое сообщество и потому на первый план выдвигает идеи суверенитета и самоопределения.

• Некоторые политические мыслители считают национализм феноменом Нового времени, связанным с индустриализацией и распространением демократии; другие видят его истоки в этнических сообществах, сложившихся еще в Средние века. Природа национализма чрезвычайно многообразна: в каждом отдельном случае свою роль здесь играли как исторические обстоятельства, воздействовавшие на данную форму национализма, так и политические цели, которые он преследовал.

• Существует несколько разновидностей политического национализма. Либеральный национализм зиждется на вере во всеобщее право наций на самоопределение. Консервативный национализм превыше всего ставит роль патриотизма в деле общественного и политического сплочения нации. Национализм экспансионистского толка выступает идеологией агрессии и завоевания. Антиколониальный национализм связан с борьбой за национальное освобождение и социально-экономическое развитие общества.

• Философия современного поликультурализма в той или иной степени всегда подрывает основы национализма. Меньше всего проблем в данном случае возникает перед национализмом либерального толка, поскольку он видит в нации скорее политическое, чем культурно-этническое сообщество и требует лишь, чтобы многообразие культур не противоречило принципам общественной толерантности и свободы личности. Консерваторы же видят в многообразии культур прямую угрозу нации — источник недоверия между людьми, враждебности и даже насилия.

• До сих пор главной формой политической организации общества во всем мире остается нация-государство: многие усматривают в ней вообще единственно возможную «ячейку» политики. Ей и впрямь присуще то достоинство, что она объединяет общество как культурно, так и политически, тем самым и давая сообществу, объединенному общим прошлым и этнической идентичностью, право на независимость и политическое самоопределение.

• В настоящее время нации-государства сталкиваются с целым рядом проблем. Развиваются центробежные тенденции, порождаемые факторами этнического порядка. Внешние вызовы национальным государствам исходят от все более широкого развития наднациональных структур, от экономической и культурной глобализации и необходимости найти решения для международного экологического кризиса.

• Вопросы для обсуждения

• Как возникают нации? Являются ли они естественными или искусственными образованиями?

• Почему так велико значение национальной гордости и патриотизма?

• Ориентирован ли культурный национализм исключительно на прошлое нации?

• Почему национализм исторически оказался столь мощной политической силой?

• Всегда ли национализм ведет к изоляции и конфликту?

• Как оценивать культурное многообразие человечества — как источник культурного обогащения общества или как угрозу его стабильности?

• Является ли нация-государство единственно легитимной формой политической организации общества?

Мировая политика

В наш научный век война в конечном итоге означает одно — общую гибель человечества.

Бертран Рассел. Непопулярные размышления (1950)

Конец XXвека принес человечеству осознание того, что мир, говоря словами Маршалла Маклюэна (Marshall McLuhan), стал одной большой «глобальной деревней». Глобализация совершенно изменила наше понимание политики и самой сути политических отношений. Традиционное восприятие политики было «завязано» на государстве: именно государство считалось главным актором политики, а в фокусе политического анализа находился сугубо национальный уровень государственной деятельности. Из такого понимания естественно вытекало и то, что можно провести четкое разделение между внутренней и внешней политикой, то есть тем, что имеет место внутри национального государства, и тем, что происходит за его пределами. В последнем случае на помощь приходила новая и самостоятельно развивавшаяся дисциплина — «международные отношения». Глобализация, однако, затушевала (кто-то даже скажет, что стерла) границы между «внутренним» и «внешним», направляя человечество по пути к единому «глобальному обществу». Хотя национальное государство остается самым важным актором на мировой арене, сегодня совершенно невозможно отрицать и того, что стремительно растет значение наднациональных органов и транснациональных структур.

СОДЕРЖАНИЕ К пониманию мировой политики
Идеализм
Реализм
Плюрализм
Марксизм
Изменяющийся миропорядок
Начало и конец «холодной войны»
Миропорядок XXI века