Типы российских партий

На сегодня все состоявшиеся российские партии, в зависи­мос­ти от их идеологии, можно условно поделить на три группы:

– «идеологизированные» ( или «чисто идеологические») пар­тии, в идеологии которых доминирует системообразующая идея;

– партии лидерского типа, идеология которых основана на положительном образе их лидера;

– бюрократические партии или «партии власти».

Естественно, в полноценной партии присутствует в той или иной степени каждая из трех перечисленных компонент: идео­ло­гия, выраженная в ее политической программе; известные ли­деры; ресурс власти (если партия имеет представителей или «дру­зей» в органах власти). Поэтому, относя партию к определенно­му идеологическому типу, мы имеем в виду не полномасштаб­ную идеологию соответствующей партии, а главную составляю­щую этой идеологии – ту составляющую, благодаря которой пар­тия возникла и с утратой которой она прекращает свое существо­вание.

В данном параграфе мы последовательно обсудим каждый из типов политических организаций, в основном на примере партий и движений, имеющих (или имевших) свою фракцию в Государ­ственной Думе.

7.4.1. Идеологизированные партии

Они строятся на базе системообразующей идеи, соответствующей определенному набору стереотипов массового сознания. Наиболее яркими примерами таких партий в России являются КПРФ и СПС.

Среди всех типов партий идеологизированные являются са­мы­ми устойчивыми. Они существуют постольку, поскольку их сис­темообразующая идея реально востребована определенной час­тью общества. Примечательно, что данные партии не исчезают, даже несмотря самые серьезные ошибки, которые могут совер­шить их руководители.

Можно сказать, что среди всех перечисленных выше трех ти­пов партий только идеологизированные являются окончательно состоявшимися всерьез и надолго. Поэтому каждая вновь созда­ваемая партия прежде всего спешит предъявить обществу соб­ственный вариант «передовой» идеологии, к разработке которой подчас привлекаются самые лучшие научные силы. При этом забывается, что идеология, основанная на системообразующей идее, не может быть разработана искусственно: она объективно существует в виде набора стереотипов массового сознания, ко­торые (стереотипы), в свою очередь, нарабатываются у изби­рателей годами и десятилетиями и которые обязательно соот­вет­ствует хорошо известному избирателям образу жизни. Поэто­му различные «социал-демократические», «лево», «право» и просто «центристские» партии в России на сегодняшний день мало­пер­спективны: их идеология, какой бы «правильной» она не была сама по себе, не имеет опоры на стереотипы массового сознания. Не удивительно, что ни одна из многочисленных попыток создать такие партии не имела успеха.

До сегодняшнего дня в России были возможны лишь две боль­шие чисто идеологические партии: КПРФ и СПС. Поэтому для иллюстрации того, что представляет из себя идеологизированная партия, в чем ее сила и слабости; с какими проблемами она стал­кивается в своем развитии, целесообразно более подробно оста­новится на анализе этих организаций.

За КПРФ голосуют избиратели, стереотипы которых соот­ветствуют системе ценностей «развитого социализма». Ее идео­логия точно соответствует мироощущению человека эпохи 1960–80-х го­дов, считавшего свое существование оправданным и осмыс­ленным (при всех тяготах этого существования!) благодаря тому, что он – гражданин великой, уважаемой всем миром державы, преодолевшей на своем пути невероятные трудности, про­рвав­шейся в кратчайшие сроки от сохи в космос, спасшей мир от фа­шизма, ведущей человечество к передовому обществу прогресса и социальной справедливости и т.д. В своем большинстве сто­ронники КПРФ – идеалисты, готовые спокойно переносить низ­кий уровень жизни и всяческие трудности и лишения во имя вели­чия государства. Их требования высоких стандартов социальной защиты являются логическим продолжением абсолютизации го­су­дарства как высшей ценности: я готов все отдать государству, а государство должно заботится обо мне. Характерно, что основ­ные претензии избиратели КПРФ предъявляют именно к государст­­ву в целом, а не к конкретным работодателям, чиновникам и т.д.

Основой идеологии КПРФ является «державная» системо­образующая идея. В этом сегодняшние коммунисты радикаль­но от­ли­чаются и от своих дореволюционных предшественников, и от западных социал-демократов. На самом деле они даже не «ле­вые». Они – типичные российские традиционалисты, привязанные к конкретной форме традиционализма; к форме, которую он об­рел в эпоху «развитого социализма». Если проделать мысленный экс­пе­римент и перенести нынешних коммунистов в Россию нача­ла ве­ка, то они выступили бы вовсе не под лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», а под лозунгом «За веру, царя и оте­чество!».

Можно сказать, что КПРФ является классической референт­ной партией, максимально точно отражающей психологию своих сторонников и действующей исходя из этой психологии. Ничего похожего на «авангард, руководящий рабочим классом и внося­щий передовую идеологию в его сознание» со стороны нынешних коммунистов не наблюдается. Скорее справедлива обратная кар­тина: КПРФ идеологически оформляет стереотипы массового сознания своих избирателей. В этом ее сила: избиратели КПРФ, многочисленны, дисциплинированны, с повышенным чувством ответственности. Их крайне трудно расколоть.

Однако и основные проблемы компартии также во многом вытекают из ее референтного характера.

Построив свою идеологию на стереотипах «развитого социа­лизма», КПРФ одновременно приобрела и отрицательный образ (антиобраз), накопленный КПСС за время ее правления. КПРФ неоднократно предпринимала попытки расширить свою идео­логическую базу. Но се эти попытки, как в стенку, упираются в ре­ферентный характер КПРФ.

Сторонники компартии приучены к весьма жестким идео­логическим канонам. Чтобы соответствовать стереотипам «руко­водящей политической силы» времен «развитого социализма», надо быть очень точным в идеологии, политических позициях, словах, манере поведения. Кроме того, сторонники КПРФ более чем подозрительно относятся ко всяким компромиссам, особенно в идеологии. Образ жизни, олицетворяемый КПРФ, диктует и вполне определенный тип лидера: не слишком яркий; отра­жаю­щий «коллективную» позицию.

Поэтому необходимые для КПРФ попытки расширить свою электоральную базу (например, за счет резкого отмежевания от своих предшественников или интенсивного формирования ярко­го положительного образа лидера партии) одновременно пред­ставляют для нее и огромный риск. Они приходят в противоречие с набором стереотипов массового сознания, на котором основана идеология и положительный образ партии. Результатом может быть быстрая и практически полная потеря своего электората. Мож­но не сомневаться, что степень этого риска осознается руко­водством КПРФ – если не на уровне сознания, то инстинктивно.

Единственная серьезная попытка расширения идеологической базы была предпринята КПРФ накануне выборов 1995 г. Вокруг компартии была создана «широкая коалиция патриотических сил». В результате в качестве союзников коммунисты получили кучу лидеров карликовых партий, за которыми никогда никаких избирателей и в помине не стояло. Что совсем не удивительно: 95% так называемого «патриотического» электората и так пос­тоян­но голосует за КПРФ, безо всяких коалиций. В общем, ком­партия расширилась «сама в себя». Зато мест в партийном списке КПРФ ее «патриотические» и прочие союзники затребовали от души.

Гораздо более перспективными могли оказаться поиски союза с влиятельными силами так называемого «политического центра». Судя по всему, в 1997 г. КПРФ была близка к заключению такого союза с Ю.Лужковым. Однако первая проверка нарождающегося союза в деле сразу же провалилась, причем по вине коммунистов. Когда Г.Зюганов и Ю.Лужков совместно выступили против А.Ле­бедя на выборах губернатора Красноярского края, то местная ор­ганизация КПРФ А.Лебедя, напротив, поддержала.

Дело в том, что КПРФ не только чисто референтная партия. На свою беду, она в добавок и одна из самых демократичных по свое­му внутреннему устройству среди всех партий, действующих сегодня в России – демократичная настолько, насколько понятие «демократия» вообще применимо к такому организму, как поли­ти­ческая партия. Поэтому руководство местных организаций КПРФ вполне способно обвалить политику партийного центра, действуя наперекор ей в регионах. В принципе в этом нет ничего плохого – в нормальной, живой партии центр и не должен от­рываться от партийной массы. Но когда эта масса руководствует­ся застыв­шими идеологическими догмами, это лишает центр вся­кой воз­мож­ности проводить активную и гибкую политику.

Можно сказать, что благодаря своей идеологии, КПРФ за­ни­мает весьма парадоксальное положение в нынешней полити­чес­кой системе. По уровню своего развития она является прак­ти­чески состоявшейся структурой гражданского общества, кото­рое нарождается в нашей стране. И в то же время ее идеология, ги­пер­трофирующая роль государства во всех областях, принципиаль­но враждебна гражданскому обществу. Имея все возможности про­водить активную и гибкую политику, она не может проводить ее, не разрушая идеологических штампов, которые являются осно­вой ее популярности у избирателей.

В долгосрочном плане время работает против коммунистов – идеологические стереотипы, на которых базируется при­вле­ка­тельность компартии, постепенно тускнеют. Они утратили моно­полию на «государственность», которая стала одной из состав­ляющих идеологии нынешней власти. Поле того, как сошел со сцены «антинародный режим» Б.Ельцина, коммунисты потеряли и традиционного врага. Можно сказать, что налицо определенный кризис идеологии КПРФ. Однако, несмотря на это, компартия продолжает сохранять высокий электоральный потенциал: сте­реотипы массового сознания меняются очень медленно. Но они все же меняются; и сможет ли КПРФ выжить при этих идеоло­ги­ческих подвижках – покажет будущее.

С СПС дело, на первый взгляд, обстоит несколько сложнее, чем с КПРФ. Ведь либеральные ценности, которым привержена СПС, вообще говоря, также не соответствует образу жизни, который был бы известен российским избирателям по опыту.

Однако если попытаться выделить реальную идеологическую основу СПС, т.е. определить набор стереотипов ее сторонников и избирателей, выяснится, что они (стереотипы) очень хорошо соот­ветствуют образу «врага», который десятилетиями вбивал­ся в головы людей коммунистическим режимом. Российские пра­вые вышли из коммунистических хрестоматий, рисующих образ «про­дажных буржуазных партий, защищающих интересы загни­ваю­щего империализма». Когда значительная часть общества пред­почла западное «загнивание» советскому «постоянному по­вы­шению уровня жизни народа», она естественным образом вос­тре­бовала и соответствующую идеологизированную, «проза­пад­ни­ческую» партию. Можно сказать, что коммунисты получили имен­но того врага, которого сами же себе и нарисовали.

Таким образом, исходной точкой возникновения сегодняш­ней идеологической основы СПС послужила не только либераль­ная идея сама по себе, но во многом и образ врага – комму­нисти­чес­кого режима. Вообще в переломные моменты истории образ врага в системообразующей идее часто целиком заменяет содер­жа­тель­ную составляющую: политическая организация создает­ся ис­клю­чительно для борьбы против «супостата». Исторический пред­шественник СПС – «Демократическая Россия» – была объе­ди­нением всех «демократических» сил против КПСС. Такие ор­ганизации, однако, оказываются крайне нестабильными. Потеряв «врага», они теряют и системообразующую идею и распа­дают­ся – что фактически и произошло с «Демроссией» после ис­чез­новения КПСС.

Вообще потеря традиционного «врага» – вещь довольно не­приятная для любой партии, даже обладающей вполне содер­жательной идеологией. Но для политической организации, идео­логия которой целиком построена на образе «врага», такая поте­ря смертельна.

После распада «Демократической России» ее идейные наслед­ники – «Демократический выбор России» и ряд мелких партий – остались при гораздо меньшем базовом электорате, который они вдобавок и делили между собой. Большое количество партий в одной идеологической нише привело к закономерному итогу: общему провалу на выборах 1995 г. Однако соответствующий на­бор стереотипов (предпочтение западного образа жизни) сохра­нился у одной части избирателей и уже успел наработаться у другой. Поэтому потенциально партия с соответствующей идео­логией продолжала существовать, несмотря на то, что юридически она не была оформлена как единая партия и не имела фракции в парламенте. Лидеры «правых» воспринимались «правым» элек­торатом как свои и оказывали на общественное мнение почти такое же влияние, как если бы они были представителями одной из парламентских партий. По своей фактической роли они были равны публичным политикам, возглавляющим крупные партии. Накануне выборов 1999 г. руководители «правых», не желая пов­то­рять прискорбный опыт 1995 г., образовали единое движение СПС. Через полтора года после успеха СПС на выборах в Госу­дарственную Думу движение превратилось в партию.

История СПС хорошо иллюстрирует мощь востребованной обществом системообразующей идеи как основы парт­строи­тель­ства. Объективно существующая в массовом сознании идеоло­гия буквально заставила «правых» лидеров объединиться и воссоз­дать соответствующую этой идеологии партию.

Конечно, СПС 2003 г. отличается от «правых» 1991 г. С партией (точнее, с ее лидерами) оказалась связана группа знаковых со­бы­тий – реформа Е.Гайдара, приватизация А.Чубайса, премьер­ство С.Кириенко – которые в каком-то смысле явились «стерео­типо­образующими». Хотя многие российские граждане восприняли эти события крайне негативно, некоторые, наоборот, привет­ствовали их. Как мы уже говорили, стереотипы массового созна­ния также меняются со временем, соответственно транс­фор­мируют­ся и системообразующие идеи политических партий. Од­нако это очень медленный процесс.

Итак, анализ двух крупных российских идеологизированных партий показывает, что они взаимно дополняют друг друга. Их системообразующие идеи взаимно противоположны: с одной стороны – самодавлеющая великая держава и максимальное вмешательство государство во все сферы жизни, прежде всего в эко­номику; с другой стороны – либеральная (свободная) эко­номика и Россия как составная часть Западного мира. Каждая из партий дает другой образ врага. Наконец, момент силы каждой из партий обеспечивается тем, что они являются самыми крупными орга­низациями в своей политической нише.

Помимо КПРФ и СПС к идеологизированным партиям следу­ет отнести радикальные левые и националистические объеди­нения. Такие организации всегда существуют на периферии граж­дан­ского общества и играют роль своеобразной отдушины. В период относительной политической стабильности их влияние обычно невелико.

Завершая анализ идеологизированных партий, остановимся на партиях, системообразующая идея которых носит корпоратив­ный характер (т.н. корпоративные партии). Такие организации весьма интенсивно создавались на интервале 1992–1995 гг. и про­воз­глашали своей целью выражение и защиту прав и интере­сов оп­ре­деленной социальной категории избирателей: крестьянства, работ­ников той или иной отрасли промышленности, пред­при­ни­мателей, женщин, пенсионеров, «бедноты» (были и такие) и т.д. После массового провала этих организаций на выборах в Госу­дарственную Думу 1995 г. число корпоративных партий в России резко уменьшилось.

В общем, корпоративный подход мало эффективен, чтобы служить основой идеологии крупной и влиятельной партии. Это, кстати, еще раз доказывает неадекватность социально-экономи­ческого подхода к публичной политике: ни одна из политических организаций, продекларировавших своей единственной целью «выражение и защиту интересов» даже самых крупных социаль­ных слоев, так и не смогла до сих пор стать по-настоящему круп­ной и влиятельной. Что и не удивительно: если даже при голосо­вании на выборах большинство граждан руководствуется вовсе не интересами, а идеалами, то тем более это справедливо для такого серьезного (по сравнению с голосованием) решения, как вступ­ление в партию и активная работа в ней.

Тем не менее некоторые корпоративные партии могут высту­пать и достаточно успешно, если их идеология носит не чисто кор­по­ративный, а более широкий характер. В качестве примера рас­смот­рим Аграрную партию и движение «Женщины Рос­сии», ко­торые проходили ранее в Госу­дарственную Думу, а также Пар­тию пенсионеров, которая при весьма плохих стар­товых усло­виях (слабая узнаваемость и отсут­ствие ресурсов) неожиданно оказа­лась в 1999 г. «лидером» среди партий-аут­сайдеров (в част­нос­ти, получила в два раза больше голосов, чем абсолютно узна­вае­мая и хорошо обеспеченная ресур­сами НДР). Идеология всех перечис­ленных организаций при этом далеко не сводилась к чисто корпо­ра­тивной системообразующей идее «за­щи­ты прав и инте­ресов».

На первый взгляд, наиболее просто обстоит дело с Аграрной партией (АПР). Крес­тья­не (сельскохозяйственные производи­те­ли) – не просто кор­по­ра­ция; это особый образ жизни и, соот­вет­ственно, особая идео­ло­гия. Партия, выражающая их интересы, автоматически ста­новит­ся идеологизированной. Именно поэтому партии сель­ско­хо­зяйст­венных производителей занимают в целом ряде стран устой­чивое место в политическом спектре и имеют постоянное пред­стави­тельство в парламенте. Так что, анализируя российскую АПР, сле­дует спрашивать, не почему она прошла в Думу в 1993 г., а по­че­му она не смогла повторить свой успех на последующих выборах.

На наш взгляд, беда АПР в том, что российское крестьянство (в том смысле, в котором оно существует в других странах), бы­ло фактически уничтожено в ходе коллективизации. Крестьяне пре­вратились из мелких собственников в наемных государст­венных работников и во многом стали обычной корпорацией, такой, на­при­мер, как шахтеры или металлурги. Соответственно исчезла и специфическая идеология крестьянства: набор стерео­типов боль­шинства сельских жиделей сегодня в наибольшей сте­пе­ни соот­ветствует ситемоообразующей идее КПРФ, а не АПР. В 1993 г. значительная часть коммунистического электората из-за шока, вызванного расстрелом Белого дома и временным запреще­нием КПРФ, проголосовала за аграриев. Однако в уже в 1995 г. все стало на свои места, и большая часть голосов АПР отошло комму­нистам. Можно сказать, что АПР, ввиду специфических россий­ских ус­ловий, поневоле оказалась «слишком корпоративной», что пре­пятствует ей занять то место в нашем политическом спектре, которое по праву занимают некоторые ее зарубежные аналоги. АПР про­дол­жает сохранять определенное число активных сто­ронников и устойчивый базовый электорат размером примерно в 2–3% от общего числа активных российских избирателей. Од­на­ко нам представляется, что этот электорат удерживается не столь­ко бла­годаря корпоративной идее, сколько на личном авто­ри­те­те ря­да руководителей АПР в некоторых регионах. Харак­терно, что на выборах в одномандатных округах многие пред­ставители АПР обычно получают лучший результат, чем партия в целом по пар­тийным спискам.

Что касается «Женщин России», то их системообразующую идею можно считать корпоративной только по названию. На са­мом деле она носит чисто идеологический характер. Аналога­ми «Женщин России» являются суфражистское движение на Запа­де в начале прошлого века и современное феминистское дви­жение. Оба этих направления имеют совершенно четкую и агрес­сивную идеологию женского шовинизма, оправдываемого как ответную реакцию на мужской шовинизм. Хотя современные феминистски и не участвуют в политике напрямую, они весьма влия­тельны, и ссориться с ними политики побаиваются.

«Женщины России» пошли по другому пути: вместо агрес­сии они попытались представить своим избирателям нечто «доброе» и «теплое». В результате из их системообразующей идеи совер­шен­но исчез момент силы. В кампании 1993 г. это сошло с рук; во мно­гом потому, что подавляющее большинство участников этих вы­боров вообще не смогло предъявить избирателям со­дер­жатель­ной идеологии. Однако на последующих выборах (1995 и 1999 гг.) электорат «Женщин России» неуклонно сокращался. Представ­ля­ется, что единственная перспектива для «Женщин» стать влия­тель­ной политической организацией и повторить успех 1993 г. сос­тоит в придании их идеологии гораздо большей агрес­сии, в духе современного феминизма.

Партия пенсионеров при ближайшем рассмотрении так­же оказывается не совсем корпоративной организации. Вспомним ее лозунги в кампании 1999 года: «Нас 40 миллионов! Защитим себя са­ми!». Здесь явно доминирует не «выражение интересов» пен­сио­неров, а в чистом виде момент силы. Представляется, что именно сознательное педалирование момента силы и обеспечило рост ря­дов Партии пенсионеров и ее относительный успех на выборах 1999 г.

Суммируя сказанное, можно сделать вывод, что корпора­тив­ная системообразующая идея может оказаться эффективным инструментом партстроительства только тогда, когда она допол­няется сознательно подчеркиваемым моментом силы и (или) об­разом врага либо же когда она изначально является корпоратив­ной только по внешнем признакам, а на деле отражает реально су­щест­вующие стереотипы определенной категории граждан.

Завершая обсуждение корпоративных партий, отметим один важ­ный момент. Хотя корпоративные партии и не обладают боль­шим базовым электоратом, они часто имеют довольно мно­гочис­лен­ный и очень энергичный актив. Поэтому корпоративные пар­тии могут оказаться весьма ценным союзником на выборах в пла­не обеспечения оргмассового направления избирательной кам­па­нии.

7.4.2. Партии лидерского типа

Переходим к обсуждению партий лидерского типа, в которых вместо системообразующей идеи главной компонентой идеоло­гии является положительный образ лидера.

Было бы неправильно сказать, что «лидерские» партии совсем лишены содержательной политической программы. Напротив, такие программы есть, и иногда они выражают хорошо известную и весьма достойную идеологию. Правда, гораздо чаще упомя­ну­тые программы эклектичны и слабо соответствуют известным типам западных политических партий. Поэтому политологи, изу­чаю­щие российские партии лидерского типа, испытывают боль­шие за­труднения, к какой части «политического спектра» отнести ту или иную политическую организацию. Куда, например, только не причисляли «Яблоко»: к «левому центру», «правому центру», «со­циал-демократам» и т.д. А относительно ЛДПР В.Жиринов­ско­го дело обычно ограничивается ярлыком: «маргиналы» (как буд­то это слово что-либо объясняет).

Дело в том, что любая попытка вписать партию лидерского типа в школьную «право-левую» систему координат является изна­чально бесперспективной. Такая партия объективно воз­ник­ла и существует только благодаря своему лидеру. Ее прог­раммные установки могут и не носить системообразующего ха­рактера, а политические позиции часто бывают достаточно произ­вольными. Главное, что от них требуется – они должны укреплять и расши­рять положительный образ лидера партии и никоим образом не противоречить ему.

В тридцатые годы в Германии среди нацистов был популярен лозунг «Наша идеология – это Адольф Гитлер!». Да простят нас некоторые весьма уважаемые российские лидеры, которые ис­крен­не ненавидят нацизм, но их партийные соратники имеют все основания сказать нечто подобное.

Иногда партии лидерского типа называют «протопартиями». На наш взгляд, это столь же несправедливо, как называть ребен­ка «про­точеловеком», тем более что рассматриваемый нами «ре­бе­нок» часто оказывается посильнее многих взрослых. Партию «под ли­дера» никоим образом не следует считать организацией вто­ро­го сорта. Характерно, что из трех партий, побывавших во всех сос­тавах Государственной Думы 1993–1999 гг., две (ЛДПР и «Яб­ло­ко») являются лидерскими. При этом они успели обза­вес­тись дос­таточно стабильным (по сравнению с другими партия­ми) базо­вым электоратом, смогли наработать определенные традиции и т.д. В общем, перечисленные партии имеют определенные шан­сы со­хра­ниться в российском политическом спектре надолго. Конеч­но, идеальным является вариант, когда партия обладает и убеди­тель­ной системообразующей идеей, и ярким лидером (в этом пла­не можно говорить о системообразующей связке идея-лидер). Од­на­ко коль скоро речь о новой партии, то на этапе ста­новления ли­дер часто оказывается важнее идеи. Он спосо­бен вытянуть даже до­воль­но невнятную партийную идеологию.

Если же систе­мооб­ра­зую­щая идея носит перспективный ха­рак­тер и еще недос­таточно за­креплена в стереотипах массово­го сознания, то тут без яркого ли­дера просто невозможно обойтись. Лишь он способен послу­жить центром кристаллизации потен­циальных сторонников но­вых взгля­дов. Уже потом, со временем, партия наработает исто­рию, тра­диции. Ее деятельность посте­пенно сформирует соот­ветст­вую­щие стереотипы у избирате­лей, а ее программные установ­ки, со­ответственно, обретут харак­тер системообразующей идеи. Пар­тия превратится из партии лиде­ра в идеологизированную партию.

Выше мы говорили, что партии, основанные на социал-демо­кратической и «центристской» идеологии, не имеют перспектив в сегодняшней России. Однако они вполне могут состояться как партии лидерского типа с тенденцией постепенного перерастания в идеологизированные. Поэтому сторонникам перечисленных идеологических конструкций следует не шлифовать до блеска свои партийные программы, а искать подходящих лидеров.

Органическим недостатком лидерской партии является ее неустойчивость. Фактически такая партия полностью зависит от одного человека и теряет свою идеологию с его уходом (как, на­при­мер, ДПР с уходом Н.Травкина).

То же самое происходит, если лидер теряет свой поло­житель­ный образ. Такое часто происходит, когда лидер становится чле­ном правительства и начинает играть по правилам «элитной» политики. В связи со сказанным стано­вится понятным постоян­ный отказ Г.Явлинского от предлагае­мых ему правительственных постов.

7.4.3. Партии власти

«Партии власти», или бюрократические партии, создаются дей­ствующей властью в интересах реализации ее (власти) публич­ной политики. На самом деле до реальной власти такой партии обыч­но очень далеко: обычно она не только не имеет никакого влия­ния на нее, но напротив, оказывается полностью подкон­троль­ной и управляемой породившим ее государственным ап­паратом.

Системообразующая идея бюрократической партии состоит в ее отождествлении с соответствующей властью. Ее плюсы и ми­ну­сы аналогичны стратегии на отождествление в избира­тель­ных кампаниях(см. § 2.11). «Идеология» бюрократической партии изначально понятна гражданам и для ее анонсирования не тре­буется специальной политической кампании. С другой стороны, бюрократическая партия в идеологическом смысле воспри­ни­ма­ется как «вторичный продукт», и число ее сторонников всегда будет меньше, чем у породившей ее власти. Когда власть-соз­да­тель­ница теряет свой авторитет и популярность, то же самое происходит и с партией.

Собственной идеологической основой бюрократических пар­тий является момент силы. При этом содержательная состав­ляю­щая системообразующей идеи может практически отсут­ст­вовать. По такой схеме строились НДР, «Отечество», «Единство». Ничего, кроме отождествления с большим начальством и идеи: «Мы – самые сильные» у перечисленных организаций за душой не было. Нельзя же, в самом деле, считать содержательными такие идео­ло­гические пустышки, как «левый центризм», «правый цен­тризм» и прочие конструкции, напрочь оторванные от стерео­ти­пов массо­вого сознания избирателя.

Жизнь показала, что партии, построенные на голой силе, еще более неустойчивы, чем лидерские партии. Кроме того, они ма­лоэффективны: если внимательно посмотреть на структуры, воз­ни­кающие в результате бюрократического «партстроительства», оказывается, что они состоят из местного начальства и некоторо­го числа зависимых от него функционеров – т.е. по сути пред­став­ляют собой чисто административный ресурс, который мож­но было прекрасно задействовать и не называя его партией. Нече­го и говорить, что при малейшем намеке на ослабление «силы пар­тии» такие структуры начинают рассыпаться.

Тем не менее и бюрократическая партия может послужить ис­ходной точкой для формирования полноценной идеоло­гизи­ро­ван­ной политической организации. В частности, такая перспек­тива просматривается сегодня у «Единой России» (преемницы «Един­ства», феномен которого достаточно подробно рассмотрен на­ми в § 2.8). Напомним, что успех этого объеди­нения в 1999 г. был обус­лов­лен его отождествлением с В.Путиным, который на мо­мент выборов обладал мощнейшим положительным образом «спа­си­теля». Поэтому «Единство» ока­залось не просто «партией влас­ти», но в некоторой степени и партией лидерского типа, хо­тя его «ли­дер» не только не возглавил движение, но даже не всту­пил в него.

Еще более важный фактор: взлет В.Путина на политический Олимп привел к тому, что классическая либерально-консерва­тивная идеология стала постепенно ложиться на стереотипы мас­со­вого сознания российских избирателей. Мы уже обсуждали проблемы внедрения такой идеологии на примере ДПР: «ком­му­нис­тическим» электоратом она отторгалась как слишком запад­ная, а «демократическим» – как слишком государственническая. Однако «спаситель» является именно таким образом, который может преодолеть барьер отторжения и «просуммировать» плю­сы разных идеологий гораздо быстрее, чем минусы.

Таким образом, с В.Путиным связан крайне интересный мо­мент генерации новой для России идеологии на уровне массового сознания (как научная конструкция рассматриваемая нами идео­логия давно известна). Если популярность В.Путина продержится еще несколько лет, сочетание свободной экономики с сильной государственной властью вполне может закрепиться в качестве стереотипа и послужить полноценной системообразующей идеей для новой программной партии. Такой партией и может стать «Единая Россия».

Правда, от самой «Единой России» здесь мало что зависит. Все, что от неё требуется в этой ситуации – удерживать отождествле­ние с В.Путиным. Но даже и это может оказаться довольно непрос­той задачей. Ведь если для «Единой России» продолжать оста­вать­ся «пар­тией Путина» является жизненной необходимостью, то само­му В.Путину отождествление с «Единой Россией» ничего не дает, и даже мешает: портит его надпартийный образ нацио­наль­ного лидера. Поэтому не исключено, что по тактическим сооб­ра­же­ни­ям нака­нуне выборов 2003–04 гг. с «Единой России» будет снято офи­циаль­ное звание «партии Путина», на чем политичес­кая карье­ра этого объединения, скорее всего, и закончится. Однако если в резуль­тате президентства В.Путина произойдет закреп­ле­ние нового на­бора стереотипов в массовом сознании, то даже при крахе «Единой России» непременно возникнет новая федераль­ная партия с идео­логией, соответствующей указанным стереотипам.