Александр Александрович Любищев

Писатель Даниил Гранин описал жизнь многих замечательных людей России XX в., но и его поразила жизнь Александра Александровича Любищева. Об этом свидетельствует само название книги о нем – «Эта странная жизнь». Точнее было бы сказать не «странная», а «уникальная», ибо биография Любищева есть единственная, в своем роде, жизнедеятельность. Д. Гранин писал, что ему «хотелось воздать должное этому человеку, показать, на что способен человек».

А. А. Любищев создал уникальную Систему жизни и говорил о ней: «Наша система позволяет достигнуть больших успехов в любой области, в любой профессии!.. Система обеспечивает наивысшие достижения при самых обыкновенных способностях!.. Вы получаете не отвлеченную систему, а гарантированную, проверенную многолетним опытом, доступную. Продуктивную... Минимум затрат – максимум эффекта!.. Лучшая в мире!» Тот, кто не слышал о Любищеве и не читал о нем, вполне естественно, может усомниться в его оценках Системы жизни: не самореклама ли это? Но самый беглый обзор сделанного им в жизни убедительно свидетельствует о реальности гарантий Любищева. Даже известные ученые поражались и поражаются продуктивности творчества Любищева. Его архив насчитывает 2000 печатных листов (более 40 000 страниц). Список опубликованных трудов: 90 названий общим объемом 88 печатных листов (1760 страниц), что примерно в пять раз меньше объема его неопубликованных научных трудов и составляет только 5 % его архива. Большая часть написанного Любищевым еще не опубликована и ждет своего заинтересованного исследователя.

Фигура Любищева является уникальной в истории российской науки. Его в определенном смысле можно сравнить с Ломоносовым. Любищев был не только энциклопедистом, но и продуктивным тружеником науки.

Одни считали Любищева биологом, другие – историком науки, третьи – энтомологом, четвертые – философом, пятые – системщиком, шестые – логиком... Все были правы по-своему. Одни считали Любищева бунтарем, другие – революционером, третьи – странным неудачником... У людей, знавших его лично, возникала добрейшая фигура (Любищев!) старого российского интеллигента, неистощимо терпимого к своим многочисленным противникам. Любищев всегда интересовался идеями Пифагора и Платона, его особенно привлекал их математический стиль мышления. Но так же, как эти два великих мыслителя, Любищев был не только математиком или только философом, но и великим своеобразным мыслителем. Он оказал сильное влияние на современников, но окажет еще большее влияние на потомков, ибо идеи Любищева выходят за пределы его эпохи. Всегда будут интересны Пифагор, Платон и всегда будет интересен А. Любищев – гений русской науки XX в. Так кем же он был? Можно сразу сказать, что у каждого, кто будет знакомиться с его творчеством, будет «свой Любищев», ибо великий человек многогранен.

Александр Любищев родился в Петербурге 5 апреля 1890 г. в семье очень богатого лесопромышленника, жившей в собственном доме на Греческом проспекте, в огромной квартире со множеством прислуги. Учился Любищев в реальном училище, где преобладали технические и естественнонаучные дисциплины. Это определило дальнейшую склонность Любищева к точному языку науки, математизации любого знания. В юности он решительно отвергал как ненужные ему художественную литературу, театр, искусство. Такие люди назывались тогда «реалистами» и «позитивистами», т.е. признающими только положительные науки и практически полезные знания. В училище он выделялся математическими способностями, в классе он был первым учеником и окончил училище с золотой медалью.

В 1906 г. Любищев поступил в Петербургский университет, будучи уже очень образованным человеком в области естествознания. Еще в училище он достаточно овладел французским и немецким языками; роман Л. Н.Толстого «Анна Каренина» он прочитал в немецком переводе, чтобы, знакомясь с классическими произведениями русской литературы, «не терять зря времени» и заодно попрактиковаться в немецком языке. Роман «Анна Каренина» показался ему скучным и заурядным образцом беллетристики, т.е. изящной словесности и художественной литературы. И Любищев был, конечно, не прав, ибо Толстой в переводе на немецкий – это уже не Толстой. Вспомним: «Ничто так не поучительно, как заблуждения гения».

Английский язык Любищев выучил позднее, по собственному методу: путем чтения книг на иностранных языках, используя при этом «отбросы времени» – время поездок, стояния в очередях, скучные заседания и т.д. Сначала, пояснял он, будет непонятно (хотя Любищев читал чаще всего книги по естественным наукам), поэтому следует пользоваться словарем и основами грамматики данного языка, все это делая «на ходу». Но необходимо все время читать, читать и читать! Постепенно словарный запас возрастает и всякие затруднения исчезают.

Любищев слыл среди друзей «полиглотом», т.е. «многоязычным» человеком: на английском он не только читал, но и переписывался с иностранными учеными, разговаривал на симпозиумах. Свободно читал на итальянском (прочитал в подлиннике «Божественную комедию» Данте и имел о ней не менее оригинальное и спорное мнение). Не вызывало у него затруднений чтение литературы на испанском, голландском и португальском языках. И это при том, что у него не было филологического образования, он был талантливым самоучкой.

Любищев с ранней юности предназначал себя для науки, но он одновременно понял необходимость наиболее полного и целесообразного использования времени своей жизни, которое нельзя тратить без точного учета. «Все, о Луцилий, не наше, а чужое, только время – наша собственность, – писал Сенека. – Ты спросишь, может быть, как же поступаю я, поучающий тебя? Признаюсь, я поступаю, как люди расточительные, но аккуратные – веду счет своим издержкам. Не могу сказать, сколько я потерял и каким образом, и почему». Стоик Сенека, несомненно, восхитился бы, узнав, как учитывал время Любищев.

Всю сознательную жизнь он вел дневники, но это не были дневники в обычном смысле, хотя не существует никаких правил ведения дневников. Любищев называл их «книгами учета», кто знает, сказался ли в этом его отец-промышленник, образ жизни семьи или училище? Факт состоит в том, что Любищев «расписывал» все 24 часа суток: на что и сколько времени ушло. В конце каждого месяца подводились итоги расходования времени, составлялись диаграммы, таблицы. В конце года – опять общий итог на основании месячных отчетов. Говоря языком естественных наук, Любищев наблюдал за самим собой, причем, вполне научно. А итог – вся его жизнь была не беспорядочным шараханьем и смутным исканием чего-то, а точным, исследуемым процессом.

Любищев не мог жаловаться на нехватку времени, что обычно свойственно неуравновешенным и недисциплинированным людям, он просто без всякой «лирики» точно знал, что и сколько сделал, и стремился сделать еще больше. Вот и все!

Дочь Любищева вспоминает, что в детстве, когда она и брат приходили к отцу в кабинет со своими вопросами и расспросами, то он, начиная терпеливо им отвечать, делал при этом какую-то отметку на бумаге. Так было всегда, только много позже она узнала, что он отмечал время. Он постоянно хронометрировал себя: любое занятие – отдых, чтение книг, газет, купание, прогулки – он отмечал по часам и минутам. Занялся он этим с первого января 1916 г. и вел всю жизнь: по 1972-й год, когда он умер.

Сама по себе верность Системе учета времени – явление исключительное не только в России, но и в истории человечества. Проблемой учета времени занимались многие, сейчас появились даже специалисты по экономии времени. Научный наставник американских менеджеров Питер Друкер рекомендует каждому руководителю вести точную регистрацию своего времени, ибо подсчитано, что время руководителей предприятий и учреждений – самое дорогое. П. Друкер предупреждает, что учитывать время весьма трудно и большинство людей такой регистрации не выдерживают. Александр Любищев не был администратором, но любой человек может поучиться у него, как это делать из года в год. Он вел такой учет 56 лет! Учет времени помог наладить управление временем. Может показаться нелепостью: разве конкретный человек властен над своим временем? Оказывается – властен, если ведет его точный учет, на что и сколько времени потрачено и на что и сколько надо потратить времени. Правильная организация использования времени позволила находить время внутри времени. Говоря современным языком, учет времени позволил Любищеву организовать действительно научную систему труда.

Любищев довольно быстро установил, что количество времени должно соответствовать объему работы. Нельзя тратить много времени на мелкие работы, но и нельзя тратить мало времени на трудные работы. Время суток оказалось разнокачественным: самую трудную работу надо было выполнять по утрам, когда голова «свежая», а самую легкую или нетрудную работу можно было отложить на послеобеденное время. С утра Любищев занимался математикой, научной теорией, философией, методологией, а при усталости он сменял работу на более легкую: читал книги, отвечал на письма, писал рецензии, просматривал газеты и т.д.

Время превратилось у Любищева в реальную материю: оно не уничтожалось и не исчезало бесследно, он всегда мог установить, во что время обратилось. Поэтому можно вполне сказать, что Любищев научился экономить время и рационально его перерабатывать, использовать. Любищев превратил время в разновидность собственной аппаратуры и сумел вычислить коэффициент полезного действия собственного труда. Оказалось, что даже при его прекрасной организации труда ему удавалось использовать на конкретную научную работу от 5 до 7 часов в сутки. А в среднем – 5 часов 13 минут! И это без праздников, выходных, отпусков, а ежедневно!

Это и позволяло Любищеву утверждать, что применение его Системы дает гораздо больше, чем любой талант. С помощью Системы способности любого человека как бы умножаются, поэтому и посредственный человек может достичь очень многого.

Можно вспомнить теперь Пифагора, который был не только математиком, геометром, но и философом, учителем искусства жить, у которого было много учеников и еще больше – последователей. Школа пифагорейцев (последователей Пифагора) просуществовала более 500 лет. Пифагор не только теоретизировал с числами и фигурами, но и пытался рационально перестроить свою жизнь. Платон был последователем Пифагора и Сократа. Любищев жил через 2500 лет после Пифагора, но он организовал ту самую разумную жизнь, о которой мечтали Пифагор и Платон.

Вся жизнь Любищева была организована по законам разума – законам безупречной геометрии. Ему удалось поддерживать свою научную работоспособность в стабильном состоянии, и последние двадцать лет жизни он работал ничуть не меньше, чем в молодости. Система помогала ему физиологически и морально. При этом он оставался вполне живым человеком, не превратился в бездушную машину.

Даже ученые замечали, что Любищев «независим в одежде и поведении», но не могли ему следовать, настолько он был прост и прям: у него не было лишнего времени на пустяки. Наоборот, Любищев даже сформулировал некоторую философию ученого: «По-моему, для ученого целесообразно держаться самого низкого уровня приличной одежды, потому что 1) зачем конкурировать с теми, для кого хорошая одежда – предмет искреннего удовольствия; 2) в скромной одежде – большая свобода передвижения; 3) некоторое даже сознательное «юродство» неплохо: несколько ироническое отношение со стороны мещан и пошляков – полезная психическая зарядка для выработки независимости от окружающих...».

Любищев был не просто чудаком-одиночкой. Д. Гранин сравнивал его с громадными динозаврами, которые когда-то бродили по Земле, но сейчас давно вымерли. Любищев был представителем старой духовной культуры России. Он был гигантом духовной мысли, поэтому мог не только говорить с любым ученым в рамках своей специальности, но и цитировать на греческом и латыни древних мыслителей, спорить о направлениях литературы XIX в., разбирался в проблемах религиозной философии и т.д.

Преобладающим типом научного работника в Советской России стал «технарь», «ремесленник», который полагает, что в области культуры нужно лишь «быть в курсе» и т. д. Любищев духовно усвоил лучшие достижения русской и мировой культуры, свою жизнь он превратил в нравственный подвиг, сделав, таким образом, свой вклад в развитие мировой культуры.

Каждый человек велик настолько, насколько велики задачи, цели, которые он сам себе поставил. Любищев был «системщиком»: во всем, за что бы он ни брался, он находил систему, т.е. упорядоченное множество элементов.

Он даже время превратил в систему единиц. Узкой специальностью Любищева была энтомология, т.е. наука о насекомых, а точнее – система земляных блошек. Эта мелкая кропотливая работа сказалась на всем его труде и образе жизни: у него не было «мелочей», все имело связь и значение. Любищев был глубоко убежден, что своим здоровьем, работоспособностью он обязан своей прекраснейшей специальности. Работа с насекомыми входила в Систему, дополняла ее механической нагрузкой и упорядоченностью, к тому же насекомые представляют собой наиболее разнообразный в видовом отношении тип животных.

Может показаться: подумаешь проблема – насекомые! А в тридцатых годах Любищев, работая во Всесоюзном институте защиты растений, который находился в Ленинграде, изучал экономическое значение насекомых-вредителей растений сельского хозяйства. Подсчитав с помощью строгих математических методов реальный вред, который наносили эти насекомые, Любишев установил, ошеломив ученый мир, что ущерб от насекомых-вредителей во многом преувеличивается. Это делалось совершенно сознательно, чтобы «списать» на безответных насекомых низкую техническую и научную культуру коллективного сельского хозяйства. Колхозники, порой, работать на поля не выходили, а агроном и председатель колхоза «докладывали наверх», что урожай низкий из-за вредителей-насекомых. Надо хорошо знать то время, чтобы понять опасность открытия Любищева. Сталинские подручные везде искали и находили «вредителей»: в партии, профсоюзах, шахтах, колхозах, науке и т.д. Вспомним, как Лысенко под аплодисменты Сталина разоблачал «классовых врагов» в агрономической науке. Любищев прямо заявил, что учет действительного экономического вреда от насекомых производился безграмотно.

И это – в адрес солидных ученых мужей с дипломами и степенями! Вывод Любищева имел и огромную практическую ценность: не нужно было обрабатывать огромные плантации ядохимикатами, на производство которых нужны были и деньги, и время, и огромный труд.

Однако в сталинской империи никого не интересовали научность и доказательность. В памятном 1937 г. состоялось пятичасовое заседание ученого совета института, который признал научные взгляды Любищева ошибочными и ходатайствовал перед ВАКом (высшей аттестационной комиссией) о лишении Любищева степени доктора наук.

Постановление, осуждающее Любищева, было принято советом «единогласно», как это бывало во времена политических игр в народность. В то время единогласно принимали планы, единогласно осуждали классовых врагов и т.п. Однако Любищев не был человеком, которого можно было испугать итогами голосования. Любищев был человеком старой культуры: он знал, что в науке голосование ничего не решает, наука – не парламент, и большинство оказывается, чаще всего, неправым.

Не следует, однако, думать, что Любищев не понимал, чем все это может закончиться, ибо он вполне мог, как он сам сказал, «перейти на казенные харчи». Практичный в построении собственного времени жизни, Любищев оказался непрактичным в реальной общественной среде. Многие ученые подвергались таким или сходным гонениям и осуждению, некоторые из них публично каялись, отрекаясь от своих взглядов на словах, чем сохраняли свою жизнь. Любишев не каялся. Он очень был похож на того старого «неподкованного» профессора в очках и панаме, которого поучали, перевоспитывали то уборщица, то стрелок-пограничник, то пожилой мастер, то «политически подкованная» внучка. И только в искусственной реальности происходило чудо преобразования старой интеллигенции.

На деле все порядочные ученые помогали друг другу выжить в то страшное время и сохранить подлинные научные убеждения. Время подтвердило правоту Любищева, а его враги исчезли в реке времени. Любищев работал в Киеве, Пржевальске, Фрунзе (Бишкеке), а в конце жизни – в Ульяновске. Только в 1953 г., после смерти Сталина, можно было открыто заговорить о нелепостях и уродствах в советской науке. Любищев написал работу «О монополии Лысенко в биологии» и одним из первых стал осуждать то, что через 10 – 15 лет стало называться «лысенковщиной». Однако Любищев еще не раз испытал на себе гнев научных профанов-ослов и удары их копыт.

Любищев опередил свое время примерно лет на 50, он никогда не уклонялся от честной научной борьбы, считая ее двигателем научного прогресса: «Истинный ученый и искатель истины никогда абсолютной уверенности не имеет (дело касается тех областей знания, где есть споры), он пытается все новыми и новыми аргументами добиться согласия своего противника не потому, что он чувствует горделивое превосходство перед ним, и не из тщеславия, а прежде всего для того, чтобы проверить собственные убеждения, и не прекращать спора до тех пор, пока не убедится, что понял всю аргументацию противника, что противник держится своих взглядов не на основании строго объективных данных, а по причине тех или иных предрассудков и что, следовательно, дальнейший спор бесполезен... Серьезный спор может быть кончен тогда, когда автор может изложить мнение противника с той же степенью убедительности, с какой его излагает противник, но потом прибавить рассуждения, показывающие корни предрассудков противника».

Любищев был из той редкой категории людей, с которыми спорить было приятно. Приятно, прежде всего, потому, что он сам старался встать на точку зрения своего противника и понять его позицию, прежде чем ее опровергать. Показав корни заблуждения противника и неизбежные пороки его системы взглядов, Лю­бищев выстраивал свою теорию и демонстрировал ее достоинства. Убедить Люби­щева было возможно, но для этого надо было иметь серьезные знания и глубоко нравственный образ мыслей. Это было обычным делом в дореволюционной науке, но при советской власти наукой стали заниматься и карьеристы, и недоучки типа Лысенко; они сильно подорвали нравственный авторитет науки.

Любищев же считал, что истинный ученый обязан работать, не приспосабливаясь к конъюнктурным обстоятельствам, и понимать значение своей деятельности для бу­дущего, а не только для настоящего.

Любищев был свободным человеком в самое несвободное время отечественной истории. Многие считали его не просто чудаком, но и еретиком в науке: все гово­рят «так», а какой-то Любищев говорит «не так»! Достаточно, например, вспом­нить, что в эпоху массового увлечения дарвинизмом Любищев указывал на огра­ниченность дарвинизма как научной биологической теории и недостаточность эволюционного подхода для объяснения феномена развития живых организмов. Он открыто считал себя «виталистом», т.е. признающим особую жизненную силу организмов, когда другие и подумать об этом боялись.

Английский писатель XIX в. Оскар Уайльд говорил: «Когда со мною сразу со­глашаются, я чувствую, что не прав». Любищев был таким человеком, с которым почти до конца его жизни не соглашались, так как он постоянно опережал время. Это происходило потому, что он не только не искал чужого одобрения, но и отстаивал позиции, неприемлемые для большинства современников. Любищев, дополняя О. Уайльда, сказал бы: «Когда со мною не соглашаются, я чувствую, что я прав». Любищев постоянно эпатировал, т.е. удивлял современников. Однако не в быту или своим поведением, а неожиданностью и оригинальностью подхода к любой проблеме, которая даже считалась давно и хорошо известной. На все и на всех у него была своя точка зрения, будь то произведения Толстого или Шекспира, жизнь Пушкина или принятые научные концепции.

Вот оценка Д. Гранина жизни А. Любищева: «Есть такие натуры: там, где они находятся, там – центр мира, там проходит земная ось. То, что они делают, и есть самое наиважнейшее, самое необходимое».

Вопросы к тексту:

1. Кроме Системы, у А. А. Любищева было несколько правил: «1. Я не имею обязательных поручений. 2. Не беру срочных поручений. 3. В случае утомления сейчас же прекращаю работу и отдыхаю. 4. Сплю много, часов десять. 5. Комбинирую утомительные занятия с приятными».

Ответьте на вопросы: Почему ученый должен иметь свободное время и быть свободным от общественных поручений? Помогает ли свобода реализации собственных замыслов ученого? Как можно комбинировать трудную работу с приятными занятиями?

2. Дочь А. А. Любищева вспоминала: «Надо сказать, что отец мог распределять свое внимание (почти в равной мере) на несколько дел, которые выполнял одновременно, и совершенно отключался от всего того, что его не касалось и не интересовало. Сколько я помню, дома почти никто из присутствовавших в квартире не мог ему помешать, если только к нему непосредственно не обращались или не ссорились между собой дети, – последнее обстоятельство его всегда очень огорчало и расстраивало».

Ответьте на вопросы: Почему умение распределять свое внимание между несколькими делами – главное качество делового человека? Насколько важно умение отключаться от всего второстепенного во время работы? О каком качестве А. А. Любищева говорит его заботливая внимательность к детям?

'

3. Д. Гранин пишет: «У Любищева было редкое умение извлечь у автора все оригинальное. Иногда для этого хватало странички. Иные солидные книги сводились к нескольким страничкам. Сущность их никак не соответствовала объему».

Ответьте на вопросы: Почему для ученого особенно важно умение извлечь из книги все оригинальное? Является ли выражением практичности ума Любищева его умение свести суть к ее наиболее краткой форме?

Григорьев, Б. В. Праксиология, или как организовать успешную деятельность: учеб. пособие. – М.: «Школьная пресса, 2002. – С. 133 – 138.

Литература:

Основная

Коджаспирова, Г. М. Педагогика: учебник / Г. М. Коджаспирова. – М., 2010. – 740 с.

Хозяинов, Г. И. Акмеология физической культуры и спорта: учеб. пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений / Г. И. Хозяинов, Н. В. Кузьмина, Л. Е. Варфоломеева. – М.: Издательский центр «Академия», 2005. – С. С. 59 – 81.

Дополнительная

Абульханова-Славская, К. А. Стратегия жизни. – М.: Мысль, 1990.

Акмеология: учебник / Под общ. ред. А. А. Деркача. – М.: Изд-во РАГС, 2004. – С. 299 – 432.

Бодалев, А. А. Вершина в развитии взрослого человека: характеристики и условия достижения / А. А. Бодалев. – М.: Флинта: Наука, 1998. – С. 5 – 90.

Бодалев, А. А. Как становятся великими или выдающимися? / А. А. Бодалев, Л. А. Рудкевич. – М.: Изд-во Института Психотерапии, 2003. – 287 с.

Маркова, А. К. Психология профессионализма / А. К. Маркова. – М., 1996.

Толочек, В. А. Стили профессиональной деятельности. М.: Смысл, 2000.

Хозяинов, Г. И. Основы акмеологии: учеб. пособие / Г. И. Хозяинов. – 2-е изд. – М.: Изд-во «XXI век: ПКЦ», 2000. – С. 92 – 101.