Ничего никому не показывал, просто рабой 6 страница

Асланбек Захарович, видя все это, придумал два (!) варианта за­щиты. Каждый, кто изучил его методику, больше не проигрывал. С Сасахарой, правда, нам встретиться не довелось, но когда однажды жребий свел меня на соревнованиях с Синявским, я очень легко от­стоял против него в партере и выиграл.

Батя все время что-нибудь нам рассказывал. Бывало, на трени­ровке мы уставали, он усаживал всех и минут десять говорил о ка­ком-нибудь знаменитом борце. Иногда приводил примеры из собст-

венной жизни. Таким образом он отвлекал нас от занятия, давал пе­редохнуть, а потом продолжал тренировку. Он был сторонником кроссовой подготовки. Мы постоянно бегали, чтобы разработать ды­хание, развить выносливость. Его воспитанники всегда отличались прекрасной физической подготовкой, не говоря уже о тактике и тех­нике.

Несмотря на то, что его все любили, он держал нас как бы на почтительном расстоянии. Сейчас часто вижу, как тренеры ходят чуть ли не в обнимку со своими учениками, называют друг друга на «ты». Асланбек Захарович никогда подобного не допускал. Даже в душе не мылся вместе с нами. Однажды, помню, он куда-то торо­пился и забежал все-таки в душевую, встал под струю подальше от нас. А тогда в секции занимался Феликс Акоев, талантливый борец, выступал в весе до 57 кг. А у Бати - 90 кг, фигура мощная, могучий торс, руки, а ноги чуть послабее. Феликс был точно такой же, но в миниатюре. Подходит он к тренеру и говорит по-осетински:

-Асланбек Захарович, какие у нас одинаковые фигуры, правда? Корпусы - мощные, а ноги маленькие!

- Фе-е-е-ликс! - отвечает Батя. - У тебя дома зеркало есть?

- Есть.

- Когда придешь домой, внимательно посмотри на себя... соп­
ляк!

Как мы смеялись, не передать. Асланбек Захарович мог любого подколоть. Но при этом говорил так, что никто не обижался. Напри­мер, тренировался у нас Мамиев Миша, прекрасный парень, мухи не обидит. Но вид у него был, как у бандита с большой дороги. Бро­ви сросшиеся, лицо хмурое. Если бы встретил такого ночью, сам бы все отдал, даже если бы он ничего не попросил. Поехали мы как-то на соревнования, и там карманники Мише пиджак порезали, хотели деньги украсть. Батя, когда это узнал, говорит:

- Миша, елки-палки, или это слепой сделал, или на тебя не смо­
трел в этот момент! Иначе умер бы от страха!

Каждый раз, если после окончания соревнований случались ка­кие-нибудь банкеты, Асланбек Захарович занимал место тамады. Он очень красиво произносил тосты, с выдумкой, остроумно. И вот как-то на очередном застолье тренер Ананин из Новосибирска поз­волил себе некорректно к Бате обратиться. Мол, что ты болтаешь

так долго, пить надо уже! Все удивились, как это Дзгоев такое стер­пел и ничего не ответил. Проходит один тост, второй... Тут Асланбек Захарович заявляет:

- Товарищи! Все знают, что Карл Маркс оставил после себя марксизм, Ленин - ленинизм, а вот что вы после себя оставите, то­варищ Ананин? Все, кто там был, чуть со стульев не попадали!

У Бати всегда были очень интересные и разнообразные занятия. Сегодня устраиваем чемпионат, кто больше отожмется от пола, за­втра на руках боремся, послезавтра еще что-нибудь... Но вот, что удивительно, - он никогда не ставил во главу угла результат. Для не­го самое главное было - воспитать человека. Никогда не препятст­вовал, если его ученики уходили в науку. Столько лет прошло, а я все задаю себе вопрос, что было бы, если бы я остался в борьбе. Ведь был как раз тот момент, когда я должен был совершить про­рыв, выйти на новый уровень. В то время я никому уже не проигры­вал... Асланбек Захарович мог уговорить меня остаться. Одно его слово, и я бросил бы учебу. Но он никому не препятствовал в воз­можности выбирать свой путь в жизни.

Для меня Батя - Идеал во всех отношениях. И то, что я потом стал арбитром, немалая заслуга Асланбека Захаровича. Он часто бывал главным судьей на соревнованиях самого высокого ранга. Он не просто судил, но и объявлял борцов, представляя их зрителям. Причем делал это так ярко и артистично, что болельщики поневоле взрывались аплодисментами. А вообще-то уметь судить - это боль­шое искусство. Не каждому оно дано. Знаю многих прекрасных спортсменов, которые пробовали себя на этом поприще, но не суме­ли работать.

В Осетии был период, когда он не был востребован. Это и больно, и обидно. Ведь Асланбек Захарович - личность неза­урядная - ни перед кем голову склонять не хотел. Принципы не позволяли. Конечно, если бы он пошел на уступки кое-кому, судь­ба его, наверняка, лучше сложилась бы. Но тогда он не был бы самим собой.

Часто вспоминаю случай, когда встретил его на динамовском мосту во Владикавказе. Он в своем трикотажном костюме домой шел пообедать. Тут нам навстречу маленький Мазик, сын его: «Па­па, дай рубль!» Батя ничего не ответил, только глазами на дерево

показал. Таймураз тут же запрыгнул на ветку и раз-раз-раз - двад­цать раз подтянулся. «Вот теперь ты молодец! - сказал Асланбек Захарович. -Держи, заработал!» С этими словами он достал из кар­мана рубль и протянул его сыну так, будто миллион дает. Вот таким он и стоит у меня перед глазами - в простом спортивном костюме, в короткий момент передышки между тренировками...

КОВЕР - ЕГО СТИХИЯ

Виктор ЗАНГИЕВ,

мастер спорта международного класса, обладатель Кубка СССР, победитель первенств мира и Европы среди молодежи

Р

одился и вырос я в Хабаровске. Отец у меня был борцом, потом стал тренером. Но мне вольная борьба не особенно нравилась, и до 9-го класса я на ковер ни разу не выходил. Однажды отец пред­ложил поехать в Махачкалу. Я, мол, буду занят на соревнованиях, а ты город посмотришь. Как потом оказалось, это была «ловушка». Когда приехали, отец попросил отбороться одну-две схватки, попро­бовать себя. Я выиграл первую, потом вторую, потом третью, вошел в азарт, но в полуфинале проиграл и занял в итоге третье место. Бы­ло страшно обидно, поэтому, наверное, я и стал тренироваться - са­молюбие взыграло.

В какой-то момент меня заметили Ярыгин и Миндиашвили, при­гласили к себе. Поступил в Красноярске в институт, занимался в школе Ярыгина. Вроде бы так и должно было продолжаться, но на каких-то соревнованиях познакомился с Таймуразом Дзгоевым. Он сказал: «Зачем тебе Сибирь? Давай лучше к нам, будем трениро­ваться вместе». То же самое предложил мне и Асланбек Захарович. Приехал я в Черкесск, и Батя там три года меня переучивал - посчи­тал, что отец привил мне не те навыки. А у Асланбека Захаровича была своя собственная методика. Я и сейчас бываю в залах, вижу, как тренируют ребят, но такого, как у Бати, нигде больше не видел. Самое главное на ковре - школа. Дзгоев учил нас всему. Даже как

правильно ходить: «Посмотрите, как ходит львица, как она крадет­ся, когда выслеживает добычу. Одно неверное ее движение - и охо­та не будет удачной. В борьбе важно все - и интуиция, и даже то, как вы передвигаетесь по ковру!»

Он здорово умел объяснять. А если чувствовал, что страсти на­каляются, выстраивал нас и рассказывал какую-нибудь хохму. Бы­вало, в конце тренировки, когда ты уже выжат, как лимон, говорит: «Ну ладно, Витя! Сто раз на канат залезь, триста раз отожмись от пола, сделай пятьсот забеганий и хватит - можешь идти отдыхать!»

Я думаю, что если человек (в какой бы области это ни было) хо­чет достичь чего-то, то он должен полностью отдаваться делу, ина­че зачем вообще заниматься этим? Вот таким фанатиком был Ас-ланбек Захарович. Он всю свою жизнь посвятил вольной борьбе. Это была его стихия. После тренировки приходим домой уже, каза­лось бы, никакие, а он постелит маты и заставляет нас шею качать. «Витя, Мазик, - говорит, — если у вас будут толстые шеи, я разрешу вам их не мыть!» Тяжело было, конечно, но своими шутками-приба­утками Батя умел снять напряжение и зарядить на работу.

Сейчас как делают: придет тренер, возьмет свисток, и пошло-поехало. Из двухсот-трехсот занимающихся в лучшем случае один - двое борцами становятся. Можно десять-двадцать лет ходить на тренировки, физически окрепнуть, уши поломать, а сути борьбы так и не понять. А суть в любом деле - самое важное. Как художни­ка учат рисовать? Объясняют, как правильно держать кисть, как компоновать, как смешивать краски. А уже после всего этого он сам будет выбирать, какие картины писать. Здесь уже наставнику не надо вторгаться в его внутренний мир - он сделал все, что мог - на­учил азам. У Бати все боролись хорошо именно благодаря этому -Дзгоев закладывал школу.

Он все чувствовал и понимал очень тонко. Единственное, чему так и не научился, - это унижаться. В одно время мы вообще попа­ли в опалу, потому что Асланбек Захарович сказал кому-то из тре­неров сборной, что он жулик. Это, естественно, многим не понрави­лось, и нас начали зажимать. Но Батя и тогда от своих слов не от­ступился, потому что был прямым и открытым человеком.

В любой ситуации он сохранял оптимизм и чувство юмора. Реа­гировал мгновенно. Как-то раз, помню, зашел я к нему домой, смот-

рю, на полу его бюст лежит. «А чего это ваша голова на полу валя­ется?» - спрашиваю. «Она, хоть и валяется, - отвечает, - но попро­буй-ка ей шею согнуть!»

Когда-нибудь мы все-таки откроем школу вольной борьбы его имени и постараемся дать детям то воспитание, те знания, которым нас научил Асланбек Захарович. Его методические разработки уни­кальны. Даже японцы специально приезжали, чтобы перенять его опыт. Батя объединял всех нас - нормальных людей, которые на борцовском ковре хотели испытать свои мужские качества, быть сильными и в спорте, и в жизни. Можно сказать, что именно он и учил нас жизни. Если надо, он мог небольно задеть самолюбие че­ловека, чтобы заставить того задуматься или настроиться на борь­бу. Мы всегда вспоминаем Асланбека Захаровича с самыми светлы­ми чувствами. Он ввел нас в борцовское братство, он дал нам то, чем мы «заболели» на всю жизнь...

Батя

КАЖДЫЙ ЕГО РАССКАЗ БЫЛ ШЕДЕВРОМ

Михаил ЗИЛЬБЕРМАН,

заслуженный работник физической культуры Республики Северная Осетия - Алания

Н

икогда не забуду, как Асланбек Захарович умел рассказывать. Со­берет вокруг себя ватагу мальчишек и говорит, говорит, говорит. Те слушали его, раскрыв рот. Муха пролетит - и то слышно было. Каждый эпизод подкреплял иллюстрациями - показывал он не ме­нее красноречиво. Мы, взрослые, знали, что в большинстве своем он сам придумывает разные истории, и то не могли оторваться.

Однажды, помню, он нужен был мне по какому-то организацион­ному вопросу. Зашел в зал (тогда Дзгоев тренировал на «Динамо»), смотрю, Асланбек Захарович вновь выступает в роли рассказчика. Оборвать его я не мог, поэтому стал рядом и присоединился к слу­шающим. Тренер тем временем «шел по пустыне в поисках клада». Он показывал, как ему жарко, как пот течет по его лицу, как его му­чает жажда. Но он шел и шел к своей цели. Наконец, начал копать. Он рыл песок, изнемогая от зноя. Силы покидали его, но он собрал всю свою волю в кулак и продолжал поиск. И вот во внушительной яме показалась металлическая ручка. Сундук! Следующие не­сколько минут ушли на то, чтобы извлечь ящик на свет божий. Еще какое-то время Асланбек Захарович старался открыть замок... Мальчишки ждали развязки. Ждал ее и я, потому что мне Дзгоев нужен был по делу.

- И вот, я открываю сундук. Со скрипом поднимаю крышку, а
там... А там...

У слушателей перехватило дыхание от напряжения. Но Аслан-бек Захарович, видимо, заметил мое нетерпение и коротко закон­чил:

- А там - дерьмо!

Я не смог удержаться от смеха.

Каждый раз с соревнований он присылал телеграммы. Были они примерно такого содержания: «Тедееву оторвали ухо, Баликоеву выкололи глаз. Привет Сайдаковскому». Это означало, что Тедеев занял второе место, а Баликоев - третье. А привет Сайдаковскому, которым неизменно заканчивалось каждое его послание, означал, что Марку Сайдаковскому, отвечавшему в то время на «Динамо» за связи с прессой, он все расскажет после приезда.

Как-то раз мне поручили написать материал о евреях, внесших вклад в развитие советского спорта. Естественно, я пришел к Дзгоеву:

- Асланбек Захарович, вы же всех борцов отлично знаете. Рас­
скажите о евреях - чемпионах.

Асланбек охотно откликнулся на просьбу и начал перечислять фамилии.

- Да что вы говорите, - удивился я. - Ведь это все русские фа­
милии!

- Миша, ты пиши! - тут Дзгоев перешел на шепот. - Пиши, пото­
му что я с ними всеми в бане мылся. Так что не сомневайся, они ев­
реи!

Только тогда я понял, что он просто надо мной подшучивает. Он любил людей разыгрывать, и никто при этом не обижался. Наобо­рот, рассказывали всем: «Слышали, что мне Батя отколол?»

ВОТ БЫ И В ДРУГОМ МИРЕ МНЕ ТАКОГО СОСЕДА

Маирбек ИКАЕВ,

народный артист России и РСО-Алания, лауреат Государствен­ной премии России имени Станиславского

Асланбека Захаровича мы называли Лесиком. Наверное, потому что старшие все его так называли. Жили по соседству - в доме около Музыкального театра. Он на первом этаже, я - прямо над ним - на втором. Как-то так получилось, что мы с первого же дня знаком­ства сдружились. С ним всегда было интересно и весело. Я и сей­час говорю: хоть бы и в другом мире у меня оказался такой сосед, каким был Лесик...

Мы постоянно друг над другом подшучивали, разыгрывали. Пом­ню, наше телевидение решило снять передачу про Дзгоева. Снача­ла показали, как он на ковре возится с Геной Андиевым, с другими ребятами, потом, как он время дома проводит. И вот такая картина: Асланбек Захарович лежит на диване, а по полу маленький Мазик ползает. Потом спрашивает: «Папа, где мой мячик?» Лесик начина­ет искать вместе с ним и говорит: «Поднимись этажом выше, к арти­сту Икаеву, спроси у его единственной дочери»... Не знаю, почему, но это «единственной дочери» меня сильно задело. Ах так, думаю, ну подожди, я тебе устрою!

А у меня через три дня должна была быть передача. Дождался, по­ка Лесик на работу уйдет, зашел к его супруге Татьяне, спрашиваю: «У вас нет семейного альбома?» Полистал я его и «стырил» фотографию Тани. А ей сказал, чтобы обязательно предупредила Асланбека и он по-

смотрел мою передачу. И вот я в прямом эфире достаю снимок, пока­зываю его и как будто говорю слова из роли: «Моя единственная лю­бовь, Таня! Почему ты меня не дождалась? Я слышал, что на тебе же­нился какой-то негодяй и ты мучаешься с ним»... и все в таком же роде. Только закончили съемки, зовут к телефону. Нужно ли говорить, кто это звонил? «Ну хорошо, - слышу на том конце гневный голос, - но домой-то ты будешь возвращаться, собачий сын!» Думал, он меня убьет. Неделю старался на глаза Лесику не попадаться. Но когда-то же наша встреча должна была состояться? Смотрю, сосе­дей кругом много, значит, вряд ли он меня при всех начнет мутузить.

- Ты что наделал? - спрашивает грозно.

- А почему ты на всю республику сказал, что у меня единствен­
ная дочь? - отвечаю.

- Так ты из-за этого?

- А из-за чего же еще?

- Ну ладно, тогда мы в расчете - один-один.

На этом конфликт был исчерпан, и мы снова стали добрыми друзьями. Он и стихи писал, я знаю, только никогда их мне не пока­зывал и не читал. Спрашиваю, почему, отвечает: «Когда у меня книжка выйдет, тогда и прочитаешь. А то я тебя знаю, возьмешь и опубликуешь под своим именем!» И все-таки однажды он прислал мне свои стихи. Работал он тогда в Якутии, тренировал их команду. Как раз было Первое мая. А тогда во всех газетах к разным предста­вителям советского общества призывы печатались, только к спорт­сменам, почему-то, никогда. И вот получаю от Лесика послание:

Из глубины сибирских руд Храни ты долгое терпенье, Не пропадет артиста труд И дум высокое стремленье.

Привет жене твоей фигурной, И малым деткам шлю привет. Да не простой, а физкультурный, Каких в призывах даже нет!

Что за номера он иной раз откалывал, всего и не вспомнишь! На­пример, с ним совершенно невозможно было играть в шахматы.

Провожу блестящую комбинацию, выигрываю у него фигуру, а он: «Положи фигуру на место, фраер! А то я тебе челюсть сломаю!» А о силе его вообще легенды можно рассказывать. Как-то приехали ко мне из Москвы гости. Накрыл стол, позвал Лесика. Я его представил и говорю: «Это человек с самыми сильными на планете руками». Они как-то с недоверием отнеслись к моим словам. Асланбек Заха­рович это, конечно, почувствовал: «Если я одной рукой подниму этот стол и из рюмок ни одной капли не прольется, поверите?» Гос­ти согласились на эксперимент. Он ухватился своей мощной кистью за край стола, легко поднял его до уровня плеча, подержал немно­го, потом поставил на место и спрашивает: «Пролилось? Нет? Тог­да вы проиграли»...

Я уже говорил, как мы друг над другом подшучивали. Вот вам еще один эпизод. Отмечали мы его 50-летие. Прихожу после спек­такля, Лесик меня к себе зовет. Завел в комнату, а там целая гора подарков. Порылся он в этой куче, достал электробритву. «На, - го­ворит, - это тебе. Сам больше ничего не воруй!» Я тоже в долгу не оставался. Все время его подкалывал, мол, когда Бог раздавал лю­дям мозги, спортсмены на тренировках были. И вот он мне отвеча­ет: «А артисты где были? Драматург вам пишет, режиссер, как ку­кол, гоняет вас по сцене, а потом люди говорят: какой артист! Какой артист!»

Как-то раз мы ехали на гастроли в Москву и попали в один вагон с борцами, которых Асланбек Захарович вывозил на соревнования. И спортсмены, и актеры стеснялись Лесика, поэтому, когда захоте­ли выпить, вышли в тамбур и пустили бутылку коньяка по кругу. Вдруг заходит Асланбек Захарович и своим поставленным диктор­ским голосом произносит: «Мастер спорта международного класса Геннадий Андиев, заслуженный мастер спорта Алымбег Бестаев и восходящая звезда мультипликации Средней Азии Бимболат Вата-ев пьют коньяк в сортире! Позор!»

По части алкоголя Лесик был, хотя и не большой любитель, но мог выпить столько, сколько никому не под силу. И при этом «дер­жал удар» просто великолепно. Иногда ему хотелось пригубить рю­мочку - другую. Прихожу к нему однажды, он говорит Тане: «Ну-ка дай нам бутылку коньяка!» Та ему отвечает: «Зачем, ведь Маирбек не пьет». Тогда он ко мне обращается: «Ты что, не пьешь?» А сам

мне подмигивает, мол, скажи, что пьешь. Думал, я его поддержу. А я с невозмутимым видом отвечаю: «А что ты мне подмигиваешь, ду­маешь Таня не видит?» Лесик аж взвыл от возмущения.

Каждый раз на соревнования, которые у нас в городе проводи­лись, я приходил, как на работу. Больше всего мне нравилось, как Асланбек борцов представлял. В тяжелом весе тогда выступал Вла­димир Паршуков. А до того, как борьбой заняться, он работал лес­ником. И вот он выходит на ковер против нашего Болдина Белико­ва. Дзгоев говорит в микрофон: «В синем углу - мастер спорта меж­дународного класса Болдин Беликов, в красном углу - мастер спор­та международного класса Владимир Паршуков, неоднократный чемпион Советского Союза, ценнейший работник целлюлозно-бу­мажной промышленности!» А что еще он мог сказать про лесника? Или вот еще случай. Михаил Бекмурзов во время схватки оказался на мосту. Вот-вот соперник должен был его дожать. Трибуны замер­ли, я тоже всплеснул руками и вдруг раздается голос Асланбека За­харовича: «Артист Икаев, если вы чем-то недовольны, подойдите к судейскому столику!» Пока я спускался вниз, Бекмурзов вышел из опасного положения. Подсел к Лесику, спрашиваю, зачем звал, а он мне отвечает: «Чего приперся? Иди на место!»

Сына моего зовут Асланбеком. А знаете почему? Это отдельная история. Супругу в роддом увезли, когда я уже на работе был. Воз­вращаюсь, а во дворе меня Таня встречает: «Маирбек, с тебя при­читается!» «Что случилось?» - спрашиваю. «Сын, - говорит, - у те­бя родился!» Я сразу к телефону, вокруг соседи, ждут, что скажут.

- Алло, это роддом? Как там Икаева?

- Поздравляем, у вас родился мальчик!

И тут, какая меня муха укусила, не знаю, решил я подшутить.

- Скажите, а он на меня похож?

- Извините, но мы ведь вас не знаем...

- Как это не знаете! Я заслуженный тренер Советского Союза
Асланбек Захарович Дзгоев!

- Ах, это вы? Похож, очень похож!

С тех пор соседи буквально проходу ему не давали, все подка­лывали, как, мол, ты мог к соседке подступиться! Пришло время имя мальчику давать. Заходит Лесик и грозно заявляет: «У него бу­дет то имя, которое я ему выберу! Если кто-то возразит, убью, как

собаку!» Возражать, естественно, никто не стал. Тогда он после па­узы объявляет: «Его будут звать Асланбек!» И тут же ко мне пово­рачивается: «Ну что, будешь еще тявкать?!»

А как я его лечил, знаете? Однажды вечером поднимается к нам Таня и говорит: «Маирбек, там нашему совсем плохо, тебя зовет!» Захожу, Лесик лежит на кровати. Я облокотился на спинку, а он сто­нет:

- Отойди подальше, а то твое сердце так стучит, что кровать тря­
сется, а мне больно!

- Зачем, - спрашиваю, - ты меня позвал?

- Если что, не оставь детей моих без присмотра.

- А ты что, уже умирать собрался?

- Все, это мои последние дни.

- Подожди, не умирай, мы что-нибудь придумаем.

А в то время главврачом физкультурного диспансера работал Мурат Бериев. Откуда мне было знать, что они с Дзгоевым в не­большой ссоре? Лесик какого-то борца выставил, а Бериев запре­тил ему выступать, снял с соревнований. С тех пор они и не лади­ли. Но мне об этом ничего не было известно, позвонил я Мурату, объяснил, в чем дело. «Приезжайте, - говорит, - я вам мазь дам, бу­дете ему в спину втирать, сразу полегчает! Только не говорите, что эту мазь дал я». Татьяна привезла баночку, сказала, что доктор на­казал в резиновых перчатках работать. И вот мы вдвоем, дурьи го­ловы, начали мазь на спину Лесику класть. Даже не подумали, по­чему именно в перчатках. Через несколько секунд он как заорет: «Включайте воду!» Пока Таня с колонкой возилась, он под холодную залетел. Смотрим, а у него кожа вся огромными волдырями пошла. Выгнал он нас из ванной, а потом еле-еле до кровати добрался, го­ворит: «Танюха, ну-ка подойди поближе, чтобы я мог тебя лягнуть посильнее!»

КАК Я СТАЛ ЭЛЬБРУСОМ

Эльбрус ИКАЕВ,

мастер спорта международного класса, чемпион СССР, трехкратный чемпион России по вольной борьбе

В

1967-ом году я закончил Дур-Дурскую среднюю школу и приехал поступать на факультет физического воспитания в Орджоникид­зе. С первой попытки сделать это мне не удалось и я вернулся в се­ло. Там, конечно, особых условий для занятий спортом не было. Но мой двоюродный брат - Славик Икаев (он на пять лет старше ме­ня) - в те годы занимался в секции у Асланбека Захаровича. Он и привел меня в первый раз на тренировку. Моим спарринг - партне­ром стал Валера Тавитов, уже известный борец. Но я сразу почув­ствовал, что Асланбек Захарович ко всем своим воспитанникам от­носится одинаково. И к начинающим, и к «старикам». Он мне очень помог. Узнав о том, что я не поступил в университет, что мне негде жить, Батя написал записку в дирекцию завода «Динамо» с прось­бой принять меня на работу. Такую же записку я отнес и в общежи­тие. Комендант сразу же выделил мне комнату.

Я стал работать и тренироваться. Как-то раз Асланбек Захаро­вич привез мне штангу: «Возьми, будешь качать бицепсы!» Мы все­гда с большим удовольствием ходили на тренировки. Помимо того, что получали физическую закалку, Батя постоянно рассказывал нам какие-то интересные вещи, расширял наш кругозор. На занятия к

нему шли, как на праздник, это я говорю без всякой иронии и пре­увеличения.

Когда Асланбек Захарович уехал, я сильно расстроился, сник, можно сказать. Уверен, останься он тогда в республике, мне уда­лось бы добиться гораздо большего. В его отсутствие со мной на «Спартаке» стал заниматься Хасан Гиоев. Отрабатывал со мной приемы, помогал, за что я ему, конечно, всегда буду благодарен. Но тренером своим продолжал писать Батю.

Почему он уехал? В молодые годы я этим вопросом как-то не за­давался, но когда повзрослел, начал анализировать и понял, что у него тогда были серьезные разногласия с руководством спорткоми­тета. Подвели его и некоторые ученики, которые перешли к другим тренерам.

В 1974-ом году в Уфе проходил чемпионат СССР. Я стал там пер­вым. Наградили нас медалями, призами, потом стали награждать тренеров. Моим тренером объявили Асланбека Захаровича. Он да­же прослезился, когда услышал это, думал, что я, как и многие, дав­но уже его не пишу...

Всегда вспоминаю такую историю: я в первый раз выехал на со­ревнования в Нальчик. Там проходила зона России. Нашу команду возглавляли Борис Абаев и Асланбек Захарович. Я свою схватку проиграл, а тогда как было: с одним поражением и ничьей можно было продолжать борьбу за призовые места. Видимо, тренеры ис­пугались, что я проиграю и во второй встрече и договорились с со­перником о ничьей. Борис подходит ко мне и говорит по-осетински: «Сделай с ним хазраэгсаст!» (по-осетински - ничью). А тогда я, че­стно говоря, по-иронски плохо понимал. Думал, он меня подбадри­вает. Вылетел на ковер, поймал ногу соперника и припечатал его лопатками к ковру. Тот, бедный, не понял даже, что случилось. Бо­рис подбегает ко мне и со злостью кричит: «Ты что сделал? Я же тебе говорил: хэзраегсаст!» «Ну так я же его поломал, как вы сказа­ли!» (Саст, сазттын - по-осетински - ломать). А Асланбек Захаро­вич стоит и хохочет. Он сразу уловил, что я не понял, чего от меня хотели.

А знаете, как я из Салата Икаева стал Эльбрусом Икаевым? Ба­тя после каких-то соревнований говорит:

- Салат, у тебя есть паспорт?

- Конечно, есть.

- Давай его сюда!

Через несколько дней он принес мне новый паспорт: «На, дер­жи! С этого момента ты Эльбрус! А то судьи объявляют: салат, ма-лат, винегрет! Пора с этим кончать!» Так я стал Эльбрусом.

«МЕНЯ ЖЕ ПОСАДЯТ!»

Борис КАРГИНОВ,

начальник сборной команды России по вольной борьбе, заслуженный тренер СССР

Ш

ел 1971-ый год. Сборная Советского Союза по вольной борьбе проводила сборы в Алуште, а после нее на базу должны были заехать мы. Мы - это ЦС сельских ДСО, который объединял все сельские общества СССР. Стою в зале, беседую с кем-то, вдруг смо­трю, на руках заносят какого-то мужчину, усадили на стул, и тот на­чинает руководить тренировкой. Пригляделся, боже мой, да это же Дзгоев!

- Асланбек Захарович, это вы? - спрашиваю.
-Да, Борис, что не узнал меня?

- А что с вами, вы на себя не похожи.

- Болею сильно. На 38 килограммов похудел...

И действительно, из мощного, атлетически сложенного богаты­ря, каким я знал его все эти годы, он превратился в худого старика, который не мог передвигаться без посторонней помощи.

- А что ж вас тогда на тренировки таскают?

- А что поделаешь, вызвали на сборы. К тому же, говорят, под­
лечишься здесь...

Я договорился, чтобы Дзгоева оставили в Алуште и на время нашего сбора, чтобы он смог поправить здоровье в одном из сана­ториев. С тех самых пор наши пути стали пересекаться часто. Я не вдавался в подробности, но понял, что во Владикавказе у него дела

складываются неважно. Он хотел уехать, но прямо об этом не гово­рил. Сказал только, что врачи советуют сменить климат.

- Асланбек Захарович, куда вы хотите поехать работать? Хоти­
те в Узбекистан?

- Не знаю...

- А в Таджикистан?

- Да не был я там никогда, не знаю даже...

Набираю номер телефона председателя спорткомитета Таджи­кистана (я ведь тогда работал старшим тренером сельских ДСО Со­ветского Союза) и говорю, что хочу направить к ним тренера, о ка­ком они и мечтать не могли. «Кого?» - спрашивает. «Дзгоева», - от­вечаю. «Дзгоева?! Конечно, конечно, Борис Андреевич! Пусть при­езжает!» В общем поехали мы в Таджикистан. Асланбека Захарови­ча встретили там с распростертыми объятиями. Тем более, что тог­да там была очень мощная осетинская диаспора - Гулуев, Езеев... Все они его прекрасно знали и радовались от души. Договорились, что он будет старшим тренером сборной республики, старшим тре­нером всех сельских ДСО... Короче говоря, везде, где только можно, его назначили старшим тренером!

Прошло немного времени, звоню ему из Москвы:

- Асланбек Захарович, как вы там?

- Спасибо, Борис! Все отлично. Я просто в восторге.
Месяцев через восемь вызываю его на сборы. Смотрю, идет мне

навстречу великан. Плечи широченные, фигура исполинская:

- Вот, посмотри теперь, какой я! - смеется. С этими словами он
легко вспрыгнул на перекладину, сделал полный оборот, потом еще
несколько сложнейших упражнений.