Исторические истоки становления и развития игры в системе социально-культурной деятельности

Исследуя природу многочисленных вариантов существования игры в человеческом сознании, культуре, как одной из первичных форм деятельности и важнейший элемент онтогенеза и филогенеза, закономерно будет соотнести систематизировать и проанализировать известные в научном мире данные о классификациях и теориях игры и игровой деятельности, позволяющие подойти к пониманию сущности игры в качестве уникального социально-культурного феномена в его философском, психолого-педагогическом, этическом и культурологическом аспектах [5].

Выявление и определение характеристик игры в науке и практике свидетельствует о недостаточности исследования вопросов классификации, определения места ее среди обширного культурно-феноменологического пространства.

На первый взгляд, игра – слово однозначное, однако уже одно только многообразие энциклопедических определений обращает на себя внимание и требует тщательного анализа этого феномена для дальнейшего формулирования его роли в педагогическом процессе, культурной практике и жизнедеятельности человека.

Так Л.С. Выготский, В.Я. Платов, Д.Б. Эльконин, говорят о том, что одним из условий успешного развития общества является осмысление и усвоение молодым поколением предшествующего опыта является игра, которая становится своеобразной формой отражения действительности, сопровождая людей с самого раннего детства, и может служить важным средством, как развития, воспитания, так и обучения, передачи накопленных жизненных знаний [20, с.67; 82, с.127].

Входя в жизнь в раннем детстве, и сопровождая человека до глубокой старости, игра затрагивает все сферы человеческой жизни, естественным образом включаясь в создание и усовершенствование личности как процесс развития, знакомства, познания и отражения действительности. Все это требует определения ее подлинной сущности, структуры, функций, задач и целей [46, с.79].

Выяснению сущности игры и точного смысла этого слова, как и самого понятия, скрываемого за ним, отведено значительное место в специальной литературе. Сложность вопроса, разнообразие мнений являются следствием того, что, по существу, нет такого действия человека, которое не рассматривалось бы в терминах игры. Практически все уровни бытия общества и человека объемлются игрой, ее логикой и философией. Игра становится и формой проведения досуга, и институтом творчества, служит самореализации личности и общению, является показателем цивилизационного и культурного развития. При этом чрезвычайно важным остается разрешение вопроса о том, что, как и почему описывается или называется игрой и какое это имеет значение для человека, личности, участвующей в образовательном процессе.

По словам К.Д. Ушинского, следы игры в человеке с детства «глубже остаются…, чем следы действительной жизни» [108, с.132].

В начале XX века известный русский педагог С.Т. Шацкий писал: «Игра затрагивает разнообразные впечатления, которые выливаются… в определенных движениях, необходимых... как воздух, как пища. Поэтому игре должно быть отведено большое место…» [119, с. 215].

Многостраничные исследования посвящали игре не только представители различных областей научного знания, но и ученые разных направлений внутри известных отраслей и сфер науки.

В «Толковом словаре русского языка» под редакцией Д.Н. Ушакова приведены следующие значения слова «играть» (игра определяется как «действие по глаголу играть»: «развлекаться, забавляться): «…проводить время в каком-либо занятии, служащем для развлечения, доставляющем удовлетворение, удовольствие одним только участием в нем...» [104, с. 247].

Известные отечественные лингвисты Н.М. Шанский и Т.А. Боброва, создатели «Этимологического словаря», определили слово «игра» как общеславянское, скорее всего, суффиксальное производное от той же основы, что и древнеиндийское yájati – «чтить божество»[117, с. 139] .

«Большой энциклопедический словарь» объясняет игру как «…вид непродуктивной деятельности, мотив которой заключается не в ее результатах, а в самом процессе. В истории человеческого общества игра переплетается с магией, культовым поведением и пр. Имеет важное значение в воспитании, обучении, развитии детей как средство психологической подготовки к будущим жизненным ситуациям…» [15, с 124].

Глубокому анализу подвергает игру «Новая философская энциклопедия»: «…игра – одна из главных форм эстетической деятельности, т. е. неутилитарной, совершаемой ради нее самой и доставляющей, как правило, ее участникам и зрителям эстетическое наслаждение, удовольствие, радость. Принципиально непродуктивный и внерациональный характер игры издревле связал ее с сакральными и культовыми действами, с искусством, наделил таинственными, магическими смыслами. С древности игра использовалась также в качестве эффективного тренинга для охотников, воинов, спортсменов, в обучении и воспитании детей» [75, с 114].

Здесь же упоминается о «теории игр» – одном из разделов современной математики, изучающем и разрабатывающем модели принятия оптимальных решений в сложных ситуациях в самых разных областях человеческой деятельности, а также отмечено, что систематическому научному изучению в антропологии, психологии, культурологии, философии феномен игры подвергся только с конца XIX века.

Исследуя суть определяемого понятия с точки зрения направленности и содержательной функции, словарь «Психология» формулирует ее следующим образом: «…игра – форма деятельности в условных ситуациях, направленной на воссоздание и усвоение общественного опыта, фиксированного в социально закрепленных способах осуществления предметных действий, в предметах науки и культуры. В игре, как особом исторически возникшем виде общественной практики, воспроизводятся нормы человеческой жизни и деятельности, подчинение которым обеспечивает познание и усвоение предметной и социальной действительности, интеллектуальное, эмоциональное, нравственное развитие личности» [89].

Углубляя понятие игры, культурологический словарь сообщает, что «…игра присутствует во всех сферах материальной культуры», а также «…позволяет возвыситься человеку над природой и создать мир культуры» [128, с. 78].

В наиболее уважаемом отечественном филологическом труде – «Толковом словаре живого великорусского языка» – В.И.Даль дает игре следующее определение: «…играть – шутить, тешиться, забавляться, веселиться, проводить время потехой, заниматься чем-либо для забавы…

– игры – народные сборища, сходбища для забавы, увеселения, ратоборство, представление…» [32, с. 156].

Обращает на себя внимание «Толковый словарь русского языка» (С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова), определяющий игру так:

«игра – занятие, служащее для развлечения, отдыха, спортивного соревнования. Создание типичных для профессии ситуаций и нахождение в них практических решений» [76, с. 259].

Что же касается попыток систематизировать игры, то все теории игры можно разделить на несколько групп:

– теории, исходящие из биологических факторов;

– теории, основывающиеся на психологических факторах;

– социологические, социально-психологические теории игры;

– универсальные или синтетические теории.

Все указанные теории пытаются рассмотреть игру либо в критико-аналитическом, либо в сущностно-универсальном, феноменологическом, онтическом, бытийном, мифологическом аспектах, не находя, часто, никаких точек соприкосновения, подтверждая тем самым неуловимость подлинной сущности исследуемого феномена.

Иммануил Кант полагал, что двойственность реальности, необходимость балансировать между сознанием искусственности конфликта и сиюминутной верой в реальность роднит игру с искусством [52].

Фридрих Шиллер посвятил сущности игры возвышенные, исполненные подлинной поэзии строки: «Человек играет только тогда, когда он в полном значении слова человек, и он бывает вполне человеком лишь тогда, когда играет». В «Письмах об эстетическом воспитании человечества» Шиллер утверждал, что требуется воспринять эстетическое воспитание, развивая в себе инстинктивную потребность в игре. Человек был создан не затем, чтобы подавлять, о чтобы воплощать свое чувственное начало в игре, порождаемой любовью; она служит «лестницей, поднимаясь по которой, человек обретает подобие Божие» [120, с. 119].

Исследуя игру, Ханс-Георг Гадамер пришел к выводу, что игра не представляется серьезной ситуацией для играющего. «То, что представляет только игру, несерьезно. ...Важнее то, что в игре заложена ее собственная серьезность. ...Сам играющий знает, что игра – это только игра, и она происходит в мире, определяемом серьезностью цели» [21, с. 171]. Субъект игры, согласно Гадамеру, не игрок – игра, достигающая через него своего воплощения. Граница собственной активности и активности по отношению к нему – существенный компонент игры, и проходит она через сознание играющего. В представлении Гадамера, игра феноменологически подразумевает отсутствие усилий со стороны играющего, объективно познаваясь опытом в качестве разрядки.

По убеждению испанского философа Х.Ортега-и-Гассета, жизнь людей выдающихся сосредоточена в сфере игровой деятельности [79]. Игра противопоставляется обыденности, утилитаризму и пошлости человеческого бытия, придавая новые оттенки: от трагического до ликующего, спортивно-праздничного чувства жизни. В «Размышлении («Медитации») о «Дон-Кихоте»» Ортега полагал, что способ существования подлинной личности заключается в игре и трагедии. Определяющим качеством трагического героя-избранника является способность к созерцательной игре. Герой сопротивляется привычному и общепринятому, руководствуясь только свободой воли.

В 30–е годы XX века, проводя подробное исследование вербального обозначения игры в мировых языках (японском, латинском, арабском, иврите, немецком и др.), Й. Хейзинга, голландский философ, историк, социолог и культуролог, отмечал, что в некоторых языках (греческий, китайский, санскрит) такого слова, как «игра» нет, а есть разные слова для обозначения игр детей, например, соревновательные игры, игры-представления, азартные игры, умные (интеллектуальные) и т.п. В известном исследовании «Homo ludens» («Человек играющий», 1938) Хейзинга выдвигает и защищает положение об игровом характере культуры. Его концепция бросает вызов общеизвестному понятию о труде как культурообразующем факторе истории. По мнению голландского ученого, игра старше культуры, предшествует культуре, творит ее. Свой интерес к «человеку играющему» Хейзинга обосновывает следующим образом: люди оказались не столь разумными, как наивно внушал светлый XVIII век в своем почитании Разума. Й. Хейзинга считал, что игру нельзя отрицать как почти любую абстракцию: право, красоту, истину, добро, дух, Бога [114]. В ней нет места несерьезному, смеху или чему-то комическому. Игра отнюдь не глупа – она вне противопоставления мудрость – глупость, поскольку является свободным действием, необходимым индивидууму как биологическая функция, а обществу как культурная. Порядок, устанавливаемый игрой, непреложен. Эта глубоко внутренняя связь с идеей порядка и есть причина того, почему игра в значительной мере лежит в области социально-культурного, эстетического [114].

Филологический подход, генетически связанный с культурологическим обоснованием сущности игры, отмечает тенденцию изменения отношения к ней во времени: древние греки говорили об игре как действии, свойственном детям, выражая то, что называется сегодня «ребячеством», евреи связывали это слово с шуткой и смехом, римляне с радостью и весельем.

Критико-аналитический, культурологический подход к рассмотрению проблем игры отмечается и в отечественных исследованиях начала XX века: А.В. Луначарский считал игру «в значительной степени… основой всей человеческой культуры» [65, с. 67].

Среди теоретиков игровой культуры особое место занимает лауреат Нобелевской премии по литературе швейцарский писатель-мыслитель Герман Гессе. Его роман «Игра в бисер» (1943) – глубокое раздумье о культурном бытии, о возможности сохранить духовность в царстве игры. В образе концепции «игры в бисер» получила логическое завершение эстетическая традиция снятия жизненных противоречий в сфере свободной игровой деятельности. Высшим занятием героев Гессе была игра стеклянных бус. Правила и язык ее представляют собой разновидность высокоразвитого тайного языка, в котором участвуют самые разные науки и искусства, прежде всего, математика и музыка. Игра в бисер – это игра со всем содержанием и всеми ценностями общечеловеческой культуры, со всем опытом и высокими мыслями, произведениями искусства, рожденными человечеством в творческие эпохи [28, с.67].

Как социально-культурный феномен, она обладает способностью к воссозданию разнообразных смысловых ситуаций человеческой деятельности, и эта ее особенность соответствует поисковой направленности современной западной мысли. В интеллектуальной игре сосредоточен богатый опыт культурно-философского и социально-философского моделирования форм деятельности под знаком гуманистического идеала. Сам Г. Гессе назвал игру «символической формой поисков совершенного»

[28, с. 115].

Определяя сущность, классифицируя игры, ученые (философы, культурологи, психологи, педагоги, социологи, биологи, этнографы) отталкиваются от интуитивного осознания, соответствующей культуры, определенной реальности и места игры, которое она занимает в локальной и общемировой культуре. Отсюда общая дефиниция игры представляет значительную сложность.

XIX век внес в рассмотрение вопросов игры сугубо позитивистскую точку зрения, соединившую идеи физиологии и психологии. По мнению Г. Спенсера, игра является родом тренировки, «приносящей удовольствие, и поэтому…полезна для организма» [101, с. 37]. Систематизируя идеи Спенсера, Г. Аллен, отмечал, что игра – бескорыстное упражнение активных функций, а разница между искусством и игрой лежит в его основе, являясь умышленным самообманом.

Для многих теорий игры на рубеже XIX–XX веков методологической основой явился биологический закон Э. Геккеля, согласно которому история развития организма повторяет в сжатом виде основные черты тех форм, от которых он произошел. Продолжая развивать мысли Э. Геккеля, в 20-е годы XX века Г.С. Холл выдвигает теорию рекапитуляции, считая игру атавизмом, рудиментом человеческой деятельности. Функции игры, по Г. Холлу, заключаются в изживании в современном человеке наследственных инстинктов. Отсюда следовала ясная педагогическая программа: обеспечить простор тем играм детей и подростков, которые соответствуют некоторым стадиям развития человечества.

Подводя итог первым исследованиям игры, швейцарский психолог К. Гроос указал, что игра есть «предупражнение к деятельности». Анализируя отличие игры от серьезной деятельности, Гроос отмечал чувство свободы, которое отличает ее, но главное – то, что составляет цель и источник удовольствия, связанного с игрой. В игре приятно само занятие, которое производится без всякой внешней цели [35].

Фундаментальные положения теории К. Грооса, указавшего на устремленность игры в будущее, предвидение ее использования в педагогических целях, имели прогрессивный характер, не потерявший научного значения до сих пор.

Альтернативной позицией теории К. Грооса была теория игры Ф. Бейтендейка, состоящая в том, что инстинктивная деятельность не нуждается в упражнениях, инстинкты созревают независимо от упражнений, которые он не считал игрой. Игра – проявление общих влечений: к освобождению, слиянию, повторению. Для Бейтендейка, согласно комментариям Д.Б. Эльконина, «сфера игры – это сфера образов, и, в связи с этим, сфера возможностей и фантазии» [35, с. 137].

В исследованиях Д.Б. Эльконина отмечается, что К.Гроос в своей теории ответил на вопрос, зачем люди играют, а Ф.Бейтендейк – на вопрос, почему они играют. Тем самым, эти подходы не исключают, а дополняют друг друга [126, с. 139].

В первой четверти XX века широкое распространение получает биопсихологический подход к игре как процессу уравновешения организма со средой. Идеи Г. Мерфи о мотивации поведения личности и разнообразии типов поведения, среди которых игра является одним из центральных, были поддержаны венским психологом К. Бюлером, который ввел для объяснения игры понятие функционального удовольствия, добавив принцип формы, управляющий игрой, стремящейся к совершенству [121, с. 98].

Первая половина XX века связана с проникновением теории игры в труды по социологии, рассматривающие ее как часть досуга, коллективного или индивидуального, особую, добровольную, без последующего вознаграждения, деятельность. Происходит изменение отношения к досугу и игре – в них, согласно исследованиям К. Рэйнуотер, перестают видеть бессмысленное расточение времени.

В концептуальном плане психологами игра понимается совершенно иначе. В.Штерн в своей теории игры принимает позицию К.Грооса (игра как упражнение), но, вместе с тем, рассматривает ее со стороны сознания и проявления в ней инстинктивной, биологической природы и детской фантазии [123, с. 112].

Теория К. Коффки, с позиций гештальтпсихологии, отводит игре значительное место в детском мире ребенка. Мир ребенка, согласно Коффке, похож на бытие «примитивного человека», наделяющего живое и неживое мистическими свойствами, но такое обращение с вещами характерно только непосредственно для детства. Становясь взрослым, человек обращается с ними совершенно иначе. То, что для детей являлось полноправным миром, для взрослого становится игрой [29, с. 57].

Близок к такой позиции и взгляд на игру французского ученого, исследователя человеческого интеллекта, Ж.Пиаже, считавшего, что внутренний мир ребенка построен по своим особым законам и отличается от внутреннего мира взрослого. Мысль ребенка, по его мнению, является как бы посредником между аутическим миром данного ребенка и логической мыслью взрослого – отсюда – игра-подражание, игра-конструирование, отсюда – стратегическое значение игры [80, с. 48].

Чрезвычайно важными представляются следующие положения концепции Пиаже: 1) игра-упражнение приводит к формированию наиболее сложных навыков; 2) (символическая) игра способствует формированию семиотической функции и процессов замещения реальности знаками и символами; 3) игра с правилами допускает соревнование и соперничество [80, с. 89].

Психоаналитические концепции игры начала-середины XX века, прежде всего, критически отозвались обо всех предыдущих. Символичность игры определяется как ее основная характеристика и функция. Игра родственна художественной фантазии.

Исследования игры, проведенные А.Адлером, показали возможность ее использования для адаптации, понимания, обучения и терапии. Ученым выделены 8 функций драматической игры, называемой в его исследовании также умственной (или интеллектуальной):

– подражание;

– разыгрывание реальных жизненных ролей;

– отражение опыта ребенка;

– выражение подавленных потребностей;

– выход «запрещенных побуждений»;

– обращение к ролям, помогающим расширить свое «Я»;

– отражение роста, развития, взросления ребенка;

– разрешение в игре своих проблем [104, с. 167].

Психоаналитическое направление в игрологии получило свое продолжение и развитие в концепциях американского психотерапевта Э. Берна, чьи исследования раскрывали природу человеческого общения, за единицу которого принята транзакция [11, с. 45].

Игра, по мнению Э. Берна, передается от поколения к поколению и может охватывать около сотни лет в прошлое и прогнозироваться на будущее. В этом состоит ее историческое значение. Автор отмечает, что воспитание в большинстве случаев сводится к тому, что разные варианты игр зависят от культуры, социального класса семьи. Значение игры как социально-культурного феномена, по мнению Э.Берна, состоит в том, что люди приходят к играм, как к компромиссному решению, чтобы отвязаться от скуки времяпрепровождения и не подвергать себя опасностям. Игры, в отличие от процедур и ритуалов, отмечаются двумя важными для исследования игрового процесса в обучении и образовании характеристиками: 1) скрытыми мотивами, 2) наличием выигрыша. Не претендуя на создание универсальной теории, рассчитывая, в основном, на психотерапевтический эффект своих идей, Э.Берн, по сути, обосновал психоаналитическую теорию деловой игры [11, с. 67].

В 30–50-е годы в советской психологии, опираясь на прочную и разностороннюю экспериментальную базу, исследованиями и созданием теории (детской) игры занимались М.Я. Басов, П.П. Блонский, С.Л. Рубинштейн, но особый вклад в разработку теории игры внес Л.С. Выготский, впервые выделив ролевую игру как ведущий род деятельности детей. Он отметил, что игра – это воображаемая, иллюзорная реализация нереализуемых желаний. Центральным моментом игры Л.С. Выготский считал мнимую ситуацию, определяющую сознание, т.е. действия не с вещами, а с их значением, и только в школьном возрасте ребенок осознает их как значение. По определению Л.С.Выготского, игра «создает зону ближайшего развития ребенка, где он всегда выше своего среднего возраста, своего обычного поведения, … как бы на голову выше самого себя» [20, с. 124].

Позднее, Д.Б. Эльконин в исследовании «Психология игры» (1978) определил ее следующим образом: «…человеческая игра – такая деятельность, в которой воссоздаются социальные отношения между людьми вне условий непосредственно утилитарной деятельности» [127, с. 225]. Д.Б. Эльконин определил путь изучения игры как выделение в ней неразложимых единиц, обладающих свойствами целого: роль, сюжет, содержание, игровое действие.

Анализируя и сравнивая теории игры Л.С. Выготского и Д.Б. Эльконина, автор исследования «Игра как феномен сознания» И.Е. Берлянд отмечал, что в теории Л.С. Выготского ребенок учится игре своего «Я», создавая фиктивные точки идентификации – центры «Я», а у Д.Б. Эльконина в игре ребенок воссоздает социальные отношения между людьми [10, с. 24].

Выдающийся отечественный ученый А.Н. Леонтьев доказал, что ребенок овладевает более широким, непосредственно недоступным ему кругом действительности, только в игре. Забавляясь и играя, он обретает себя и осознает личностью. Для детей игра – сфера социального и интеллектуального творчества, полигон общественного и творческого самовыражения. Игра информативна и многое рассказывает ребенку о нем. Игра, становясь более осмысленной и насыщенной – это уже путь поиска себя в коллективах товарищей, в обществе, человечестве, Вселенной, выход на социальный опыт, культуру прошлого, настоящего и будущего, повторение социальной практики, доступной пониманию.

В последние годы в отечественных и зарубежных публикациях обращается внимание на обязательно присущие игре интеллектуальный и мотивационный заряды: игра есть деятельность, мотив которой «лежит не в результате действия, а в самом процессе» [62, с. 47]. Иначе говоря, игра – это вид деятельности, самим своим процессом вызывающий интерес у участников, приводящий непременно к развитию их творческой, интеллектуальной и эмоциональной составляющих.

Возникло глубокое заблуждение, что игры разрабатываются (придумываются, сочиняются) в соответствии с некой обоснованной научной теорией. В действительности же, дело обстоит иначе. Сегодня уже определены понятия ролевых и дидактических, деловых, драматических, спортивных, военных, праздничных игр. Их педагогические функции и назначение не вызывают сомнений. Правда, нет единого мнения относительно природы многих видов игр, их происхождения, дефиниции. Неслучайно немецкий философ Е.Финк считал игру настолько экзистенциальным феноменом, что она, по его мнению, «…отталкивает от себя понятия…Игра – один из способов понимания, с помощью которого человек понимает себя…»[111, с. 72]. Кроме того, игру можно назвать своеобразным ретранслятором накопленного творческого интеллектуального и социального опыта, норм и правил поведения в человеческом обществе, а момент игры – моментом активной познавательной деятельности человека с включением мотивации и переноса знаний.

Исследование социально-культурного феномена игры, генезиса, исторический анализ классификаций, убеждают, что сформулировать точное определение игры, произвести классификацию игр пытались представители практически всех направлений в зарубежной и отечественной философии, культурологии, психологии и педагогике, реализуя собственные теоретические концепции, интерпретируя ее локальные симптомы и признаки, цели и задачи, происхождение и развитие, в результате чего появились альтернативные теории, часто абсолютно противоречивые по отношению друг к другу.

Сегодня уже не подлежит сомнению, что игра по силе воздействия является одним из самых мощных средств, формирующих и совершенствующих и интеллектуальное развитие [20, 93], и коммуникативные [62] умения и навыки, и социальные, социально-психологические [80, 122], личностные и профессиональные качества играющих.

Игра, с одной стороны, дарит сиюминутную радость, служит удовлетворению актуальных потребностей, с другой – всегда направлена в будущее, так как в ней разрешаются какие-либо жизненные проблемы, закрепляются свойства, качества, состояния, умения, навыки, способности, необходимые личности для выполнения социальных, профессиональных, творческих функций и даже для физической закалки развивающегося организма. Универсальность возможностей игры проявляется в единстве умственного, духовного и практико-ориентированного отношения к миру. Иначе говоря, – в умении применять ценностно-осмысленные знания и представления о мире, человеке, окружающей среде, персонально выработанные убеждения и принципы при активном включении в реалии жизни и творческом самоутверждении, в межличностных отношениях и самоотношении личности.

Вероятно, в недалеком будущем окончательно определится методологически обоснованная научная дисциплина, условно назвать которую сегодня можно игрология (данное название употребляется исследователями чаще всего).

Таким образом, наглядно видно, что особое место в процессе социализации подрастающего поколения занимает игровая деятельность. С целью стимулирования творческой активности детей, формирования у них навыков социального поведения мудрая природа избрала игру. Еще задолго до того, как игра стала предметом научных исследований, она широко использовалась в качестве основного средства социальной интеграции детей. Развивающая игровая деятельность продуктивно используется в воспитании подрастающего поколения на протяжении всей истории педагогики, что позволяет детям относительно легко и непринужденно познать себя и окружающий их мир, органично войти в него. Игра сопровождает все этапы становления личности. Без игры немыслимо "очеловечивание” человека. Почти все ученые, занимающиеся исследованием игр детей повторяют в равной форме мысли Дж. Селли о том, что сущность детской игры заключается в выполнении какой-нибудь социальной роли.

Таким образом, ссылаясь на историю возникновения игры очевиден тот факт, что игра выступает как форма обучения, как первичная форма воспроизводства реальных практических ситуаций с целью их освоения. Свидетельствами того, что люди играли с незапамятных времен, служат доказательства историков, антропологов, ученых-исследователей. Игры во все времена были для человека неотъемлемой частью жизни.