О матерях горного хрусталя: агат, оникс, яшма, карнеол и тигровый глаз

В истории Земли было время, когда ещe ничто не было так оформлено в твердых формах, как сегодня. Не было еще ни растений, которые бы цвели и увядали, ни животных, которые бегали или летали вокруг, не было никаких твердых горных пород, не было ещe и человека, который мог бы шествовать по этой Земле и радоваться формам царств природы, их жизни и краскам.

Об этом времени сообщает Р.Штайнер в книгах «Очерк тайноведения» и в цикле лекций «Облики мистерий», читанном в конце 1923 года в Дорнахе.

Сообщаемое здесь ­ вовсе не является неким абстрактным представлением о тогдашней жизни Земли, скорее ­ это великий эпос о развертывании царств природы творчески­художественным деянием сотрудничающей иерархии высоких божественных сущностей. То, что живет в мифах германцев о творении (Эдда), в легендах о возникновении мира всех народностей Земли как величественные картины земного прошлого, воссоздано в этих представлениях Р.Штайнера до картины мирового становления, способной передать сознанию сегодняшнего человека древние истины, скрытые в мифах и легендах прошлого.

Характерной чертой этих древних мифов является то, что мир горных пород и живые царства природы возникают из некоего первоначально живого великана, существа мировой величины, которое умерщвляется или расчленяется, разделяется. Это соответствует представлению Р.Штайнера, что Земля как целое однажды была насквозь живым существом, которое в течение определенного времени развивало свою жизнь растениеобразно, в течение некоторого другого времени ­ более животно­растительно, или только животнообразно.

Затем описывается, как вхождение кремния в эту живую субстанцию Земли было началом образования растений и как благодаря деятельности извести образовались животные формы. Кремний и известь при этом являются инструментами тех божественных сущностей, о которых была речь выше.

Живая субстанция тех древних времен Земли была чем­то, что в какой­то мере можно сравнить с жидким содержанием птичьего яйца, но ещe более тонкотекучим, прогреваемым, проветриваемым и насквозь освещаемым. Когда затем на этот пра­белок начал действовать кремний, внутри его появились первые, как бы паряще­плавающие, растительные формы. Эти древнейшие растительные формы были весьма примитивных разновидностей: формы, подобные мхам и водорослям. Кроме этого, их особенностью было непостоянство: они являлись на короткое время, чтобы зазеленеть, мелькнуть и исчезнуть, возникая затем в новом виде. Это была волнующаяся растительная жизнь; нечто подобное можно пережить, наблюдая в аквариуме или под морской поверхностью волнующиеся и откатывающиеся леса водорослей. Фактически водоросли, мхи и некоторые простейшие папоротники ­ это что­то вроде воспоминаний Земли о древнейших временах ее жизни. Только надо иметь в виду, что эти первые растительные формы были еще совсем непрочными, они исчезали и вновь возникали.

Это вплетение растениеобразного формообразования в живой «белок» имеет, таким образом ­ весьма тесное отношение к деятельности кремния. Субстанция кремния, которая поначалу была чем­то, как бы создающим остов этих растительных форм, но ещe мягким и восковидным ­ позднее выпадает из живых форм и образует начало того, что становится древнейшими горными породами Земли ­ гранитами, гнейсами и сланцами. То, что выпало ­ ещe мягко и пластично, желеобразно, оно лишь значительно позднее высохнет и застынет в твердую и жесткую горную породу, которую мы знаем.

Р.Штайнер в цикле докладов «Облики мистерий» указывает, что в сегодняшнем мире горных пород непременно ещe можно найти следы той, древнейшей жизни Земли. Он говорит: «Кто всматривался в природу ­ знает, что еще сегодня можно найти в минеральном мире нечто, представляющее собой как бы заметки о древних временах. Беря в руку и рассматривая горные породы, мы нередко видим внутри их нечто, напоминающее растительные формы.»

Р.Штайнер имеет здесь в виду в первую очередь так называемые моховые агаты, которые встречаются в Индии, в некоторых местах в Северной Америке и в других местах. Это образования, состоящие из молочно­просвечивающей массы кремния и пронизанные зеленой, подобной водорослям или древовидно­мохообразно сформированной субстанцией. Эта молочно­просвечивающая, часто красивая голубоватая масса кремния состоит из халцедона, формы кремнекислоты, которая отличается исключительной тонковолокнистостью и все ещe создает впечатление геля. Водоросли или мохообразные включения в этой халцедоновой массе состоят из полностью иной субстанции, преимущественно ­ зеленой роговой обманки-асбеста или родственных минералов ­ хлорита, селадонита или глауконита. Все эти зеленые минералы являются кремнекислыми соединениями железа вместе с глиноземом, окисью калия и магния. Очень характерно для этих растениеобразных включений то, что они содержат магний, вещество, которое ещe сегодня играет столь решающую роль в образовании зеленого хлорофилла растений.

Здесь следует, однако, подчеркнуть, что мы не разделяем взгляда, что эти растениеобразные включения в моховом агате являются так называемыми растительными отпечатками, известными нам из более молодых пластов Земли. Речь идет скорее о вещественных и формальных следах совершенно другой «жизни», которая была ещe в состоянии удерживать в сфере жизни то, что стало ныне минеральным. Если принять во внимание то, что еще и сегодня существуют весьма древние растительные формы, например ­ так называемые моховые папоротники (Selaginella), наши местные папоротники, а также ­ примечательные Proteaceа Австралии, которые в своем минеральныом хозяйстве обильно образуют глинозем (окись алюминия), чем весьма отличаются от высших растений, то становится понятным, что выпавшие ныне в осадок растительные жизненные формы некогда ещe могли образовывать и другие минералы.

Знаменательно, что эти зеленые минералы, которые в моховом агате заключены в халцедоновую массу, существуют также как самостоятельные минералы. Прежде всего это относится к асбесту. Он состоит в основном из кремнекислого магния и отличается тонковолокнистостью. Эта его структура позволяет даже ткать из него несгораемую пряжу. Он проявляет свойство, присущее обычно лишь растительным и животным волокнам. Так что структура асбеста является органической, собственно говоря, даже растительной. Перед нами минерал, который отчетливо указывает, что свой минерально-кристаллизующий принцип он перехватил из органически­формирующего. Поэтому асбест также следует рассматривать в качестве следов тех древних минерально­растительных жизненных форм, о которых говорил Р.Штайнер.

Тесно родственны этим моховым агатам и встречаются вместе с ними благородные камни ­ гелиотроп и плазма. Они образованы в результате того, что зеленая водорослевидная, как у мохового агата, или древовидная, как у асбеста, субстанция ­ так наполняет основную халцедоновую субстанцию камня, что он становится зеленым и полностью непрозрачным. Так образуется плазма; гелиотроп отличается тем, что в темно-зеленую основную массу вкраплены красные пятна, которые, как предполагают, состоят из красной железной охры. Этот камень, называемый также кровавой яшмой, примечателен, как и многие другие благородные камни ­ тем, что он содержит железо в двух совершенно различных формах, совместное возникновение которых едва ли возможно по законам неорганической химии.

Эти три благородных камня встречаются в так называемых порфирах, а также ­ в базальтах; «вулканический» характер этих пород в действительности свидетельствует о затянувшемся пластично­мягком состоянии отпавшей от жизни минеральной субстанции.

С описанными фактами мы продвинулись до тех древнейших жизненных процессов Земли, которые в начале растительной жизни связываются с деятельностью кремнекислоты. Эта кремнекислота здесь ещe далеко не горный хрусталь: она пребывает почти исключительно в том «материнском состоянии» геля, о котором мы говорили в главах о горном хрустале и его «собратьях». В этом «материнском состоянии» кремнекислота в бесчисленных минералах, в благородных и полублагородных камнях удержала нечто от растительного праначала земной истории. Те явления, которые мы могли встретить у горного хрусталя и его собратьев как спиральную и двойниковую тенденцию, явления, которые указывают на ритмично-растительное, у этих, более древних образований кремнекислоты мы теперь видим происходящими вновь ­ в другой форме: здесь появляется тонковолокнистый халцедон, который мы находим у мохового агата, а также великолепный, лишенный каких­либо включений, голубоватый чистый халцедон. Пестра и многообразна эта материнская субстанция горного хрусталя, отложенная в почечных, шарообразных блоках в ходах и гнездах в горной породе или сопровождающая руды, окрашенная металлами во все цвета радуги. Из них известны ­ упомянутый синеватый халцедон и его зеленая вариация, так называемый хризопраз. Хризопраз ­ халцедон, окрашенный силикатом никеля в яблочно­зеленый цвет. Он встречается почти исключительно в никелевых месторождениях и единственное на Земле значительное месторождение его находится у Коземитца в Силезии. В сущности, у всех этих халцедонов в их волокнистости ­ весьма тонкая структура древесины. Возникает впечатление, что гелевая масса, из которой они произошли, очень долго сохраняла мягкость и пластичность, прежде чем застыла. При строительстве Симплонского туннеля такую, ещe не застывшую или не высохшую силикатно-гелевую массу нашли на большой глубине под горным массивом. Она может встречаться, как редкость, также и в агатовых миндалинах.

Упомянутая тонковолокнистость появляется также в ритмичном чередовании слоев в агатах. Здесь чередуются слои волокнистого халцедона и совершенно коллоидного, водосодержащего опала. Мы видим, как два состояния субстанции кремнекислоты ­ волокнистый халцедон и ещe лишенная структуры субстанция опала ­ ритмично чередуются микроскопически тонкими слоями: в таком агате ­ от 6000 до 7000 слоев на сантиметр, слой халцедона ­ слой опала, снова ­ слой халцедона ­ слой опала, от 600 до 700 слоев на миллиметр. Иногда друг за другом следуют лишь различно окрашенные слои халцедона, но всегда ритмично, с невообразимой тонкостью, как в живом существе.

Где же мы находим столь тонкие «колебания» в жизненных процессах? Колебания, которые не застыли как здесь, у агата, но постоянно пульсируют и обновляются в живом? Мы находим их, к примеру ­ в клеточном росте растений, в образовании древесины, в таких явлениях, как годовые кольца деревьев. Но мы находим их также совершенно свободными и не застывшими в жидкости улитки в ухе, где звуки внешнего мира приводят воду в улитке в тончайшие колебания.

Если теперь учесть, что оникс, который со своими чередующимися белыми и черно­коричневыми наслоениями ­ также принадлежит к агатам, имеет внутреннее филогенетическое отношение к чувству слуха (см. 2 главу), то можно понять, что в ритмичных слоях оникса-агата имеет место некое минеральное отражение процесса слуха.

Близко родственный ониксу карнеол, который также встречается вместе с агатами ­ отличается от них тем, что он пребывает в чистейшем и благороднейшем состоянии, совершенно свободном от каких­либо слоев, имеет глубокую темно­красную окраску и прозрачен. Это ­ также халцедон, окрашенный железом в красный цвет, т.е. в его основе ­ также лежит тонковолокнистая кремнекислота. Природные, неокрашенные красные карнеолы поступают исключительно из Индии. Большинство имеющихся сегодня в продаже ­ бесслоистые агаты, которых много добывают в Бразилии, окрашенные солями железа и затем отожженные. Похоже обстоит и с ониксами, которые, с их чередованием коричневых, черных и белых слоев ­ стали чрезвычайно редкими; их производят искусственно напитыванием серо­белых агатов водой с медом и последующей выдержкой их в концентрированной серной кислоте, которая сжигает сахар меда до черного угля.

Оникс, как и карнеол находятся в примечательных полостях мелафир­мандельштайна, связанного с завершением животно-растительной стадии жизни Земли. Мы имеем в этих горных породах прогрессирующее образование полостей, которые с их наполнением агатами являются как бы осуществлением некого рода органов. Сравнение с животным миром приводит нас к мысли о форме гаструлы (форма полости или кармана) низших животных. «Жизнь», лежащая в основе образования агата и отразившаяся в величественной тонкости наслоений, было животно-растительной: на «животное» указывает форма полости, на «растительное» ­ кремнекислота, которая поставляет субстанцию. Эта субстанция не структурирована минерально, но сформирована органически. Заполнение этой полости субстанцией кремния произошло снаружи вовнутрь, чтобы внутри образовался, наконец ­ горный хрусталь или аметист, если ещe осталась полость для свободного образования кристаллов. Согласно новым исследованиям ­ образование слоев субстанции кремния уже имело место прежде, чем оформилась дифференциация на волокнистый халцедон и коллоидный опал.

Одно из самых знаменательных явлений у агата ­ сферическое осаждение слоев, которое, очевидно, происходит независимо от силы тяжести. Каждая агатовая миндалина обнаруживает дренажное отверстие*, через которое жидкая субстанция кремния проникала в полость. Это отверстие ведет через все слои миндалины до наивнутреннейших ее областей.

Встречаются также агаты, у которых не произошло этого сферического отложения слоев, слои вполне точно параллельны и горизонтальны к положению миндалины в горной породе. Здесь совершенно очевидно, что положение слоев вызвано силой тяжести; сферически ориентирующий, органический принцип больше не действовал. Такие камни встречаются только в Уругвае и называются сардштайны. Плоским расположением пластов они особенно пригодны для вырезания гемм. Этот сардштайн не следует путать с действительным сардером, который ­ не что иное, как оранжево­коричневый карнеол, красный на просвет. Этот камень в древности поступал в Грецию из Индии через Сарды и обрабатывался в основном в виде гемм.

Матерями горного хрусталя можно считать и некоторые другие благородные камни. Это минералы, которые содержат кремнекислоту подобно халцедону ­ в волокнистой форме, только теперь эта структура так груба, что становится обнаружимой простым глазом. Имеются в виду кварцевые ­ кошачий глаз, тигровый глаз и соколиный глаз. Эти три благородных камня отличаются тем, что тонковолокнистый кварц в них внутренне пророс крайне тонкими волокнами роговой обманки-асбеста. У кварцевого кошачьего глаза этот асбест чаще всего ­ оливково-зеленый, так что при полировке камня в форме кабошона при повороте камня виден перелив, как у кошачьего глаза. Камень непрозрачен. Эти кошачьи глаза встречаются на Цейлоне, в восточной Индии и на Фихтельгебирге, вросшими в горные породы, которые часто содержат асбест.

У соколиного глаза роговая обманка­асбест ­ сине­зеленого цвета. Волокна достигают толщины лишь тысячных миллиметра и густо прорастают более грубый стебельчато­волокнистый кварц. Тигровый глаз возникает из соколиного глаза, если железосодержание роговой обманки­асбеста ­ выветривается и оксидирует, и окраска переходит в ржаво­желтую. Оба благородных камня при соответствующей полировке проявляют, подобно кошачьему глазу, только более интенсивно, шелковистый блеск, который очень живо меняется из­за излома и изгиба волокон.

Рассмотрение всех трех камней в необработанном виде производит впечатление древесины. Фактически мы имеем здесь дело с образованиями из земной эпохи, полностью пронизанной растительными формирующими силами, которые здесь проявляются более «древесным» образом.

Эти благородные камни ­ также являются матерями горного хрусталя в том отношении, что они, очевидно, отображают прасостояние и прадеятельность кремния как растениеобразующей силы и таким образом дают нам образные представления о начале земной истории.

К этой большой группе материнских форм горного хрусталя принадлежит ещe благородный камень, который проявляет не слишком много от этих живых первопричин, которые мы описали. Это ­ яшма.

Наиболее известная яшма ­ красного цвета; от карнеола она отличается тем, что она ­ полностью непрозрачна и только местами имеет волокнистую структуру. Основная структура ­ мелкозерниста. Красящая субстанция ­ преимущественно железо. В зависимости от степени оксидации и распределения металла может иметь все оттенки коричневого, красного, зеленого, голубого и черного цветов. В большинстве случаев окраска не равномерна, но камень окрашен облачно, пятнисто или полосато при преобладающем основном тоне.

Разнообразие яшмы ­ чрезвычайно. Подобно агату, она встречается преимущественно в соединении с «вулканическими» горными породами, о существе которых мы уже упоминали. В горной породе минерал находится в виде пластов, залежей, нерегулярных клубней и содержимого трещин, а также, подобно агатам ­ в шарах. Последняя, так называемая шаровая яшма, большей частью красного цвета, встречается, например ­ в южном Брейсгау у Ауггена и Мюлльгейма. Коричневая яшма этой разновидности происходит из Египта («нильский кремень»), может пылать каштаново­коричневым и кирпично­красным. В Северной Америке возле Су­Фолс в Дакоте есть великолепные месторождения коричневой, красной и желтой яшмы, которую добывают в каменоломнях. Желтую яшму добывают на Сицилии и голубую ­ в Гроссальмероде в Гессене и в Северной Богемии.

Субстанция яшмы происходит из той эпохи формирования Земли, когда вещественность кремния была уже в значительно большей степени выпавшей из жизненных процессов, чем во времена агатов и халцедонов. Поэтому мы вряд ли найдем в ней волокнистую структуру. Но тонкое распределение металлов, которое дает окраску, ещe имеется в наличии. Кремний еще желатинозно-пластический, но уже больше не формируется ослабевающими растительными образующими силами. Так что образуется только кристаллическая, тонкозернистая структура. Но в это время кремний должен обладать также намного большей растворимостью в воде, он и теперь еще оказывается настоящим средством окаменения органических форм. Это видно в случае так называемой окаменевшей древесины. Хотя это уже не благородный камень, как таковой, все же она своей удивительной красочностью часто демонстрирует нечто от существа настоящего благородного камня. Известна окаменевшая древесина из Аризоны в Северной Америке. Там есть область настоящего окаменевшего леса, где часть стволов ещe стоят, а сотни и тысячи могучих деревьев лежат в почве полностью окремненные. Диаметр стволов настолько большой, что из их срезов можно делать небольшие столешницы; их можно полировать. Никакая фантазия не в силах описать красочность этих срезов. Только иногда в коллекциях и музеях можно встретить такой срез из Аризоны. Область из­за невообразимой хищнической эксплуатации взята под охрану.

Месторождения этой окремненной древесины принадлежат двум совершенно различным эпохам жизни Земли: более древней, которая следует за каменноугольным периодом (к ней и принадлежат окаменелости Аризоны), и более молодой, перед появлением больших ящеров. Деревья, из которых возникла эти окремненная древесина, были похожи на южноамериканские араукарии, в Европе известные как «комнатные ели», только нужно иметь в виду, что древесина этих «допотопных» деревьев была воздушна и легка, вероятно ­ как сердцевина бузины.

На этих окремненных древесинах замыкается круг, который начался со вхождения посредством кремния растительных форм и заканчивается консервацией форм растений субстанцией кремния. То, что как кремний лежит вне этого круга, подчиняется другим законам.

Розовый кварц и опалы

В сокровенных глубинах первичных горных пород нашей Земли отдыхает благородный камень, который неповторимостью своей окраски издавна восхищал человека; это ­ розовый кварц. В относительно немногих местах, где он обнаруживается в загадочных пегматитовых ходах в граните, он чаще всего имеется в таких количествах, что не представляет никакой особой ценности или редкости. Кому случалось встречать розовый кварц в природе, когда он, в полном смысле слова ­ расцветает вдруг на фоне невзрачных красок серой и желтоватой породы, тот спросит себя: как же это случилось, что эта окраска, которую мы обычно встречаем только у нежной розы или у кожи ребенка, появилась здесь, в мрачной породе?

Чтобы хотя бы намеком ответить на такой вопрос, надо бы посмотреть на историю минерального мира нашей Земли совершенно другими глазами, чем смотрели в последние столетия.

В уже упомянутом цикле докладов «Облики мистерий» Р. Штайнер показал, что древнейшие жизненные процессы всего существа «Земли» были минерально­растительной и растительно-животной природы. Пережиток первых мы можем находить в примечательных, подобных древесине и вообще ­ растительно­органических структурах определенных пород и минералов, а также в чрезвычайной красочности многих минералов того «времени». Отчетливо органическое окончание той эпохи жизни Земли образует нефть, соответствующую эфирным маслам наших высших растений, и каменный уголь.

Растительно­животные жизненные процессы, которые начинаются в то время, сильно пересекаясь с предшествующими минерально­растительными, оставили свои следы в уже упомянутом агате и сходных образованиях. Мы могли бы охарактеризовать эти, приближающиеся к животному, жизненные процессы образованием полостей так называемых мандельштайнов*, материнской породы агата.

Такое образование полостей выступает уже в гранитах, очень древних породах, которые образуют основную твердь минеральных пластов Земли. Только эти полости не сферические, как в агатовых миндалинах, а длинные, подобные рукавам и простирающиеся на большие расстояния. Они роятся сквозь гранит, извиваясь, суживаясь и расширяясь снова в обширные полости. На периферии этих рукавообразных ходов отдельные составные части гранита ­ кварц, слюда и полевой шпат ­ становятся все более грубозернистыми, вплоть до гигантских размеров зерен, которые, особенно у полевого шпата и слюды, могут вырастать в виде гигантских кристаллов. Эту метаморфозу составных частей гранитов в направлении грубозернистости и образования больших кристаллов-индивидов, при одновременном образовании полостей, называют пегматитом. В полостях этого пегматита и образуются великолепнейшие кристаллы кварца, слюды и полевого шпата, сопровождаемые изобилием самых различных цветных и редких благородных камней.

Знаменательно то, что гигантские формы составных частей гранита не сидят в полости, как гигантские кристаллы, но окружают полости как могучие гигантские зерна. Зерна полевого шпата становятся настолько большими, что в единственном зерне, которое является одновременно кристаллом, может поместиться целая каменоломня. На Урале известен пегматит, в котором каменоломня полевого шпата разрабатывает один единственный кристалл. В Индии известен пегматит, поставляющий пластины слюды диаметром свыше метра. В нормальном же граните величина зерен этих минералов ­ всего лишь от двух до пяти миллиметров. Кварц многих таких пегматитов превращен в огромных размеров розовые кварцы. Так что если полевой шпат и слюда при укрупнении меняют величину, но не окраску, то кварц, который сам по себе сер или бесцветен, может появляться в этом пегматите в виде розового кварца.

Увеличение составных частей гранита вокруг пегматитовых ходов, появление благородных камней в этих ходах и неожиданное появление розового кварца ­ все это указывает на то, что вокруг ходов действовали совершенно другие формообразующие силы, чем в граните. Здесь в образование горной породы вмешивается то, что мы уже в начале наших рассмотрений охарактеризовали как индивидуализирующий принцип. Этот принцип, известный нам в бесчисленных метаморфозах в царствах жизни и духа, создал свое отображение также и в образовании минералов.

Когда мы в человеческом царстве наблюдаем выражение личности в действиях, жестах и свершениях, вплоть до оформления телесности и физиономии, мы знаем, что здесь проявляется нечто непосредственно действенное в настоящее время, что в высокой степени живет в сознании, действует и формирует себя и окружающий мир.

В животном царстве мы не можем наблюдать такое. Отдельное животное является членом и выражением чего­то подчиняющегося, которое, пожалуй, образует форму и сущность, но не создает себе непосредственного выражения, как человек. Поэтому в духовной науке говорится о групповых душах животных, которые нужно понимать как высокие духовные сущности.

В растительном мире мы имеем дело лишь с проявлениями жизни, которые не пронизываются душевными силами. Психический элемент появляется, собственно, лишь парящим над растением, создавая себе лишь слабое отражение в сущности цветка. Сущностное, которое творчески и жизнесохраняюще деятельно в растительном мире, нужно искать в совершенно иных регионах, чем обиталища групповых душ животных и Я человека. Оно правит из космического окружения Земли, из планетных сфер и живет в смене времен года.

В минеральном царстве ­ напротив, мы должны иметь дело с чем­то, идущим к своему концу, выделенным из потока жизни, с тем, что может представляться нам как бы покоящемся в глубочайшем сне. То, что было здесь ранее творчески деятельным ­ полностью отошло от своих дел; все, созданное им прежде, оно предоставило законам Земли, которые это сотворенное, ставшее ­ разрушают и растворяют. Но само становление этого минерального царства было теснейшим образом связано со становлением царства природы и человека.

Чтобы понять это становление минерального царства, нужно рассмотреть строение человеческой головы: известковая костная оболочка, заключающая в себе мозг ­ такое же образование в человеке, как мощные известняковые формации юры и мела в минеральном царстве, покрывающие предшествующие им пласты сланца и первичных горных пород. В слоистом строении мозга отражаются метаморфизированные формообразующие силы сланца, а в органах чувств и их функциях нам следует искать те творческие силы, которые в мире горных пород образовали так называемые первичные горные породы. В этом аспекте становится вообще понятно, почему существует филогенетическая связь между благородными камнями, которые встречаются преимущественно в первичной породе, и органами чувств с их функциями.

Другой, уже упомянутый ранее аспект ­ происхождение этих первичных горных пород из минерально­растительных жизненных процессов, связанных с приходом кремния. В иной связи Р. Штайнер характеризовал эти, самые ранние жизненные процессы как разновидность цветочных процессов, в которых ничто еще не принадлежало функциям листа или корня. Отсюда понятна красочность минералов этих первичных пород, которая, как мы знаем, связана с тончайше распределенными металлами.

При этом следует отметить тот важный факт, что в образовании окраски цветков наших сегодняшних растений ­ также большую роль играют определенные металлы. Прежде всего, железо и родственный ему марганец (как и у аметиста) ­ вещественно или функционально тесно связаны с образованием красящих веществ цветка. И марганец придает неповторимый цвет инкарната* также и розовому кварцу. И эта окраска розового кварца ­ очень восприимчива к свету. Многим розовым кварцам из определенных месторождений свойственно малоутешительное для любителей благородных камней качество ­ утрачивать на свету свою окраску и становиться серыми. Можно говорить о почти цветочной чувствительности окраски розового кварца. Другие благородные камни совсем не проявляют этого качества.

Указав таким образом на происхождение розового кварца из древних минерально­растительных жизненных процессов Земли, мы можем, с другой стороны, в этих минералах кремния, которые образовались вокруг пегматитовых полостей, видеть некий прообраз того цвета инкарната, который мы наблюдаем, когда содержащая железо кровь мерцает сквозь кожу человека. Кожа является органом, который полностью пронизывается действием, силами кремния; сам этот орган содержит субстанцию кремния, чтобы быть органом чувств.

Рассматривая обычный кварц (не горный хрусталь) как таковой в мире горных пород, что соответствует образованию кожи у человека, то розовый кварц можно понимать как образ жизненного процесса, лежащего в основе пронизываемой кровью человеческой кожи. В этом смысле розовый кварц является минералом, связанным с совершенным человеческим здоровьем, той гармонией духа, души и тела, которое выражается в чистом цвете инкарната.

Красивейший розовый кварц происходит с острова Мадагаскар. Этот примечательный остров в Индийском океане приобрел особое положение на Земле своими горными породами, минералами и благородными камнями. В малагасийском розовом кварце лучше всего видно, что этот благородный камень произошел из того древнего состояния геля, о котором мы уже неоднократно говорили. От кварцев месторождений других стран этот малагасийский розовый кварц отличается не только более насыщенной окраской: он прозрачнее и намного меньше пронизан трещинами, хлопьями и другими включениями.

Значительные месторождения розового кварца обнаружены также в Бразилии в провинциях Минас Жерайс и Баия.

Дальнейшие месторождения лежат в Северной Америке (Колорадо, Калифорния, Майн, Южная Дакота), в Индии, Японии и Южной Африке. Чешское месторождение Писэк, и соответственно ­ в Баварском лесу в Гюнеркобеле у Боденмаиса, разрабатывали уже в средние века, добывая вещество для стен из благородного камня в капелле собора св. Витта в Праге и на Карлсштайне, упомянутых в первой главе.

Розовый кварц находят также в Шотландии, на Гебридах, на Шетландских островах, в Ирландии, на Урале, в Штейермарке и Зибенбюргене (Германия). Во всех упомянутых месторождениях розовый кварц связан с тем примечательным образованием пегматита, которое мы описали выше.

Благородный камень, определенным образом противоположный розовому кварцу ­ опал. Если родину розового кварца нужно искать в самых древних твердых основах Земли, то опал принадлежит к недавним образованиям мира минералов. Окраска этого, самого пестрого из всех благородных камней, которая содержит в себе все цвета, основывается не на тонко распределенных металлах, но на ткани из воды и воздуха, тончайшей структурой пронизывающей камень. Возможно, поэтому опал издревле рассматривался как камень, имеющий особое отношение к легким: это орган, в котором в процессе дыхания жидкое и воздушное тесно соприкасаются в крохотных легочных пузырьках.

Субстанция опала является водосодержащей кремнекислотой*, которая полностью сохранила древнее состояние геля и не обнаруживает никаких следов кристаллизации. И с этой точки зрения опал также составляет противоположность розовому кварцу, который, хотя и стал кристаллическим, но в кристаллах встречается редко. Содержание воды в опале может составлять до 34 процентов, в среднем примерно от шести до десяти процентов. При высушивании воды может становиться меньше и цветовая игра камня вследствие этого уменьшается. Но во влажном воздухе камень может снова «вдыхать» воду и этим регенерировать. Эта способность субстанции опала ­ принимать воду и в сухом воздухе снова отдавать ее, меняя при этом игру окраски ­ чрезвычайно изменчива.
Для нормального благородного опала важно, чтобы он не высыхал, так как содержание воды в нем является решающим для силы и разнообразия цветовой игры. Но имеются также разновидности опала, к примеру ­ коричневые и непрозрачные гидрофаны из Мексики, которые очень пористы и поэтому могут даже иногда прилипать к языку. Эти мексиканские гидрофаны в сухом природном состоянии показывают более красивую игру окраски, чем благородные опалы. И напротив ­ если их положить в воду, они становятся прозрачными и игра окраски полностью исчезает. По-видимому, у этих камней большую роль для проявления окраски играет тонко распределенный воздух.

Собственно гидрофан, который находят преимущественно вместе с благородным опалом, демонстрирует прямо противоположное поведение. От природы окрашенный относительно незначительно, пористый и едва ли прозрачный камень приобретает в воде почти совершенную прозрачность и часто прекрасную игру окраски. Называют этот камень поэтому также глазом мира, lapis mutabilis или камнем­хамелеоном. Того же эффекта можно также достичь, если пропитать камень маслом, воском или смолой. Красивейшие экземпляры этого примечательного гидрофана находят близ Губертусберга в Саксонии, вместе с аметистом, горным хрусталем и обычным опалом. Минерал находится в залежах в горной породе или заключен вместе с вышеупомянутыми минералами в шарах из халцедона. В этих синеватых халцедоновых шарах часто находят гидрофан в ещe не затвердевшем желеобразном состоянии, так что природа здесь наглядно демонстрирует, как может сохраняться первичное состояние материнской субстанции благородного камня.

В противоречивом поведении описанного гидрофана просматривается прафеномен, составляющий существо опала: в проветриваемой и орошаемой водой субстанции кремния ­ свет, действуя и испытывая воздействие, наколдовывает краски. Свет, воздух и вода ­ существенная часть жизненного элемента. Опал развивает в этих элементах свою минеральную «жизнь», но всю полноту его первоначальной жизни мы узнаем, лишь взирая на сферу минерального мира, в котором он образовался. Здесь мы обратимся не к первичным горным породам, но к весьма «молодым» процессам, известным сегодня под названием вулканизма. Здесь мы встречаем четвертый элемент жизни, тепло, которое участвовало в образования опала. В «юные» времена вулканических процессов весь мир горных пород ещe пластичен и мягок, а часть его ­ ещe и в значительной степени прогрета. Это прогревание следует представлять не как огненно­жидкий жар, но как равновесное взаимодействие воды, воздуха и тепла, как в живом организме. В какой­то мере это можно сравнить с горячей кашей. Но эта каша не мертва и бесформенна, а пронизана силами, которые действуют на нее извне. Этими силами она движется, течет и устремляется в пустоты и трещины уже более холодных и твердых частей Земли. Только намного позднее она застывает, становясь действительно безжизненной и больше не пронизанной силами.

В современном вулканизме есть целый ряд явлений, которые ещe указывают на древнее состояние прогретых, мягких масс горной породы. Примечательное взаимодействие воды, воздуха, тепла и тверди в жидкой магме во внутренностях вулкана выражается, например, в том, что температура этой магмы в глубине Земли, перед выбросом, на сотни градусов ниже, чем после начала выброса, когда эта магма в виде лавы низвергается с горы. Чаще всего жидкая магма внутри вулкана вовсе не нагрета до 900°­1000°, в то время как жидкая вырывающаяся лава на воздухе быстро нагревается на 1100°­1200°, извергает газы и пары и лишь очень медленно застывает. Что же здесь происходит?

Если учесть, что точка плавления кремнекислоты примерно 1800°, что полевой шпат и слюда, т.е. другие минералы, содержащие кремнекислоту ­ также требуют температуры примерно 1500°, чтобы стать жидкими, то можно понять, какую роль в магме играют вода и газы. В присутствии стихий ­ воды и воздуха кремниевая горная порода вовсе не нуждается в неслыханном тепле, чтобы быть жидкой. Если в лаборатории пытаются имитировать внутриземные условия и плавить твердые горные породы в присутствии воды и газов, то смесь приходится заключать в стальные бомбы, так как иначе вода и газы ­ улетучиваются. В этих бомбах возникает неслыханное давление, и горная порода «плавится» в них уже при температурах намного ниже 1000°. Но внутри Земли вовсе нет никакого высокого давления. Это ­ заблуждение, возникающее вследствие того, что условия лаборатор