Проблема формирования произвольного внимания в отечественной психологии (Л. С. Выготский, Н. Ф. Добрынин, П. Я. Гальперин).

Уже в самых первых попытках психологического рассмотрения внимания была выделена та его форма, которую стали называть активным, волевым или произвольным вниманием. Предметом анализа продолжают оставаться психологические особенности и природа произвольного внимания, обеспечивающие его механизм и генезис.

Н.Н. Ланге отмечал такое важное внутреннее отличие произвольного внимания как то, что цель процесса заранее известна субъекту. Иными словами, у него имеется, хотя неполное и бледное, предваряющее знание об объекте внимания.

Особое место занимают также соображения многих авторов о физиологических механизмах переживаемого человеком чувства усилия.

Исследование собственно психологических механизмов произвольного внимания можно датировать работами Л.С. Выготского. В контексте идей французской социологической школы о культурно-опосредствованном характере произвольного поведения было экспериментально показано, что генезис произвольного внимания включает сознательное использование различных стимулов-средств, имеющих знаковый характер.

В рамках идеи П.Я. Гальперина о том, что внимание представляет собой деятельность

контроля, механизм произвольного внимания рассматривается как сокращенная форма контроля за действием. Такой контроль осуществляется на основе заранее составленного плана и с помощью заранее установленных критериев и способов их применения.

Эти подходы к пониманию механизмов произвольного внимания выводят нас в новую плоскость его анализа. Действительно, и использование средств, и осуществление контроля предполагают совершение некоторого комплекса внешних и внутренних действий или операций. Их анализ целесообразно осуществлять в контексте теории деятельности или так называемого деятельностного подхода.

Деятельностный подход был предложен в 1934 г. С.Л. Рубинштейном в качестве общефилософской, методологической основы советской психологии. Он позволил по-новому поставить некоторые теоретические проблемы психологии, в первую очередь - весьма дискуссионную в то время проблему соотношения внешнего поведения и сознания.

Однако будучи ограничен этими общеметодологическими рамками, он так и не был реализован в эмпирических исследованиях.

Другое направление деятельностного подхода было создано А.Н. Леонтьевым в конце 30-х - начале 40-х гг. и содержит представления о структуре деятельности, ее компонентах и основных ступенях филогенетического развития.

Характеристика деятельности как особым образом структурированной действительности сразу открыла новые возможности эмпирического изучения и породила ряд перспективных направлений в исследовании детской и педагогической психологии.

Исходные компоненты структуры деятельности - потребности, мотивы, действия, операции исследовались весьма неравномерно. Значительное число экспериментальных работ было посвящено проблеме мотивов. Проблема действий изучалась преимущественно в контексте интериоризации, т.е. превращения внешних действий во внутренние, совершаемые в уме. Основное внимание уделялось при этом действиям, конституирующим процессы мышления (П.Я. Гальперин, Я.А. Пономарев).

Только в середине 60-х гг. появляются единичные работы, направленные на анализ состава тех внутренних операций, которые необходимо совершить для достижения определенного результата. Первой работой этого направления было исследование Н.С. Пантиной, в котором было показано, что такой, казалось бы, простой процесс, как собирание детской пирамидки по образцу, может строиться на основе разных и достаточно сложных наборов операций.

К сожалению, эта линия исследования не получила дальнейшего продолжения, хотя она представляется нам весьма перспективной как в целом для педагогической психологии, так и, в частности, при анализе произвольного внимания у детей.

Анализ тех внешних и внутренних операций, которые должен совершить ребенок для успешного использования стимула-средства, обнаруживает перспективы этого подхода (Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев).

В опытах Л.С. Выготского по изучению роли средств в овладении детьми своим вниманием испытуемые, отвечая на различные вопросы экспериментатора, не должны были называть некоторые цвета. Чтобы помочь выполнить это требование, им давались два рода средств - карточки с запрещенными цветами и карточки с разрешенными цветами. Автор отмечает, что во втором случае ответы детей были менее осмысленными, но не объясняет причин феномена. Анализ необходимых в каждом случае внутренних операций обнаруживает различие этих двух ситуаций. Игра построена на том, что привычный ответ на решающие вопросы предполагает называние именно запрещенного цвета. Поэтому, отвечая на вопрос о цвете предмета, в первом случае ребенок должен сперва посмотреть на "запрещенные" карточки, и если тот цвет, который он хочет назвать, изображен на карточке, он должен сдержаться и подумать, чем его можно заменить. Так, при запрещении называть красный дети говорят, что помидоры иногда бывают зеленые. Ответ предполагает внутренний подбор других цветов, подходящих в данном случае, и ответ, естественно, более осмыслен. Если же, как во втором случае, перед ребенком карточки с разрешенными цветами, он может для ответа просто назвать любую из них, не задумываясь о смысле. Тем самым целесообразность применения тех или иных средств существенно определяется действиями или операциями по их использованию.

Можно также выдвинуть предположение, что разные задачи на произвольное внимание решаются на основе разных наборов операций. Выполнение требования не называть некоторые цвета осуществляется на основе одних операций, в том числе подбора осмысленной замены запрещенного цвета, а точное списывание текста предполагает другие операции и, в первую очередь, поэлементное сопоставление результата с образцом.

Можно думать, что доступность задач, требующих произвольного внимания в разных возрастах, существенно зависит от сложности наборов операций, необходимых для их решения.

Идея П.Я. Гальперина в том, что внимание является не самостоятельной психологической функцией, а скорее особым компонентом деятельности. Они также ставят под сомнение всеобщий характер распространенного в отечественной психологии положения о том, что любое произвольное действие является опосредствованным.