Жюль Карне, диггер (псевдоним Ридер)

4.1. Состояние было – хуже некуда. Гудела голова. Ломило позвоночник. Тело исходило мерзким холодным потом, словно на него выпала роса. Изрядно подташнивало. Как после обильной попойки. В общем, самое время топать к врачу.

Приняв душ, доставивший организму некоторое облегчение, я взял в руки “карандаш” и проделал уже привычные операции. Результат проверки был многообещающий: никакого намека на видеоаппаратуру. Судя по всему, подозрения относительно моей персоны у тех, кто мною интересовался, исчезли.

Я не сомневался, что ночью в коттедже перевернули все. Тем не менее никаких следов. В том числе и “жучков” в одежде. А когда я обнаружил, что стационарная подслушивающая аппаратура больше не работает, настроение мое резко улучшилось: постоянный контроль снят.

За завтраком я решил ознакомиться с международными новостями, включил тейлор и остолбенел: с дисплея на меня смотрел начальник Восточного сектора Секретного отдела ЮНДО Вацлав Глинка собственной персоной. Этот факт уже и сам по себе был сногсшибателен, поскольку специалисты-секретники никогда еще не появлялись на экранах обыкновенной информационной сети. Когда же я услышал, что он вещал, у меня и вообще волосы встали дыбом. А потом господин Глинка исчез, и на его месте появился знакомый всему миру комментатор Данн. И понеслось!

Новости сыпались одна за другой, и это были такие новости, что становилось страшно. ЮНДО снова оказалась героем дня, но, думаю, такого геройства никто из наших не пожелал бы и своему врагу. Я слушал и ужасался. Глинка мертв. Кшижевский арестован и обвинен по нескольким совершенно сумасшедшим пунктам. Рыманов дезавуировал все обвинения своего бывшего заместителя и повесил всех собак на бывшего начальника, и это уже было похоже на пауков в банке…

Комментатор продолжал говорить. Ассоциация Бывших Военных всячески открещивалась от самой идеи о каких бы то ни было ультиматумах, была тише воды и ниже травы и во весь голос выражала свое положительное отношение к возможности переговоров с Организацией Объединенных Наций По Вопросам Разоружения. Посткригеры грозились начать серию демонстраций в масштабах всей планеты. В Мельбурне группы хулиганствующих элементов сделали попытку захвата тамошней штаб-квартиры ЮНДО, нанесли большой ущерб зданию и ограде и до полусмерти избили попавшего им в лапы мелкого чиновника. К счастью, захватить оружие и терминалы информсети ЮНДО нападавшие не успели, поскольку тут же были рассеяны полицией. Подобная же выходка произошла и в Новосибирске, где властям тоже удалось быстро овладеть положением…

Я отключился. Все эти новости требовали обстоятельных размышлений, но времени на это не осталось: пора топать к Артуру. Я попробовал связаться с бортом космолета “Крым”, но Алкиноя там не оказалось. Домашний номер тоже не отвечал. И не удивительно: они там сейчас с совещаний не должны вылезать, при таком-то проколе. Можно было, конечно, вырвать из цепочки связи космодром Куру и выйти прямо на Париж, на штаб-квартиру генерального директора, но такая выходка на девяносто девять процентов гарантировала провал. Подобного уровня риска обстановка еще не требовала.

И я отправился на явку.

Все повторилось, едва я приблизился к особняку Артура. Сквозь утихающую головную боль и тошноту проступил бледной тенью и тут же неотвратимо навалился на меня холодок нежелания. Не хотелось входить в дом Артура, разговаривать с ним, получать от него информацию… Пространство вокруг меня наполнилось некоей угрозой – бесформенной и безликой.

Изрядно удивленный, я аккуратно проверился. Вроде все чисто. Рискуя опоздать к Спенсеру, я все же качнул маятник и еще раз убедился, что от меня действительно отстали. Но холодок не проходил. Это было уже слишком!

“Хватит валять дурака, – сказал я себе. – Где твоя личная храбрость, диггер с двадцатилетним стажем?.. Тоже мне Кассандра в штанах! Нострадамус двадцать первого века!.. Завершу эту операцию, и надо сдаваться психиатрам. Что-то после Швейцарии со мной все-таки не то…”

Я еще раз проверился, вспомнил о Лине, которую сейчас увижу, и двинулся к знакомым воротам.

Лины не было. Встретила меня незнакомая дебелая блондинка неопределенного возраста. Самая подходящая пара для любовных утех сорокапятилетнего осла.

– Подождите несколько минут, – сказала блондинка, усадив меня на диван. – У доктора пациент.

– А где девушка, которая была здесь вчера? – спросил я невинным голосом.

– Лина? – Блондинка посмотрела на меня с презрением. Уверен, что на настоящего осла она бы так не посмотрела. – Мы с ней работаем через день. К тому же она практикантка и скоро от нас уйдет.

– А вы?

– Я с доктором с тех пор, как он сюда приехал. Вот уже шесть лет… Я просмотрела дискету с историей вашей болезни. Вы правильно обратились к доктору, он очень хороший врач. Вылечит и космонавта!

Я прижал руку к груди и с самым благодарным видом поклонился. Это, кажется, произвело положительное впечатление. Во всяком случае, она снова открыла рот и больше его не закрывала. Через несколько минут я уже знал, что она очень одинока, что муж ее служил в десантных войсках Тайгерленда и пятнадцать лет назад героически погиб, выполняя патриотический долг на территории соседней страны, что сын ее тоже был военным, но началось проклятое разоружение, и он стал кригером, вот уже пять лет она не имеет о сыне никаких известий.

Я вздохнул. Война въелась в людские судьбы гораздо в большей степени, чем нам казалось. И далеко не все считают ее исчадием ада, для многих она – единственное средство существования.

– Почему вам так не нравится кампания разоружения? – спросил я. – Разве жизнь без войны не лучше?

Женщина нахмурилась.

– Кампания! – Она фыркнула. – Это еще с какой стороны посмотреть!.. Для слабого и неприспособленного – конечно. Им легче и безопаснее. Но человечество всегда держалось не. на слабых и неприспособленных… – Она посмотрела с вызовом, будто меня и имела в виду. – Если хотите, войны были механизмом естественного отбора… Вот, скажем, волков называют санитарами леса, не так ли?

Я кивнул.

– Так вот, по-моему, война – это санитар человечества.

– Но ведь так было в первобытные времена, – возразил я. – Когда дрались дубинами и мечами. Тогда исход боя действительно зависел от того, насколько крепок и силен воин. А позже, после изобретения огнестрельного оружия, все изменилось. И любой тщедушный урод теперь запросто ухлопает двухметрового детину с огромными бицепсами. С расстояния в несколько сот метров, а то и подальше.

– На первый взгляд это действительно так, – сказала женщина. – Но только на первый!.. Вы забываете, что, кроме силы тела, есть еще и сила духа. И побеждает в конечном итоге тот, кто сильнее духом. А у сильных духом всегда рождаются здоровые дети.

У нее несомненно был сильный духом муж, и она родила от него крепкое потомство. Так что я просто кивнул.

– Вот видите! – сказала она с воодушевлением. – И потому, я думаю, политиканы из Нью-Йорка и Парижа предали не только профессиональных военных. Они предали весь мир. Они отняли у одних тяжелую, но любимую профессию, у других – возможность самоутверждения и проверки своих сил, у третьих – перспективу хороших заработков. А взамен получили жидкие аплодисменты кучки чокнутых пацифистов.

Я прикрыл глаза. Передо мной сидела одна из активисток движения “Женщины за возможность воспитания сильных сыновей”. Спорить с ней не имело никакого смысла. Такие люди разговаривают с тобой лишь до тех пор, пока ты готов, развесив уши, слушать их. Как только начинаешь спорить, они теряют к разговору всякий интерес. Я хотел спросить ее, когда же освободится доктор, и тут мысли мои ухнули в бездонную пропасть.

“Предали, – подумал я. – Вот оно!.. Она сказала: “Предали!”, и это было именно то слово, которого мне не хватало для осознания картины. Предали!..” Теперь я знал, что меня так гнало прочь от этого дома. И мне стало понятно – позавчера я сбежал в Лонгвилль не потому, что за мной был хвост, и не потому, что на меня оказывалось направленное инфразвуковое воздействие, а потому что уже тогда мой мозг знал: Арчибальд Спенсер (псевдоним Артур) – предатель. Это знание скрывалось где-то в подкорке, и потребовалось всего лишь ключевое слово, чтобы оно выплыло на поверхность. И теперь я понял, почему мне позавчера так хотелось связаться с Алкиноем и что ему хотелось сообщить.

Я поднялся, прервав ареофильные излияния моей словоохотливой собеседницы.

– Извините, – сказал я. – Мне надо срочно вернуться домой. Я приду несколько позже. Наверное, доктор будет возмущен, но мне в самом деле надо сбегать домой.

– Как же так? – произнесла сестра. – Вам же назначено!

– Передайте доктору мои глубочайшие извинения, но мне действительно очень-очень надо.

4.2. Дома я сразу же поднялся в спальню и вынул из ящика стола таблетки активатора. Теперь Арчибальд Спенсер был у меня в руках. И часа не пройдет, как я выведу его на чистую воду. Он сам мне расскажет все, что знает, одну только правду выложит: и о том, как провалился Генрих, и о том, как перевербовали его самого…

Я спустился вниз. Надо было срочно заказать диктофон и получить посылку с пистолетом. Принтер застрекотал, когда я открыл дверь на кухню. Я обернулся. На принтере горел сигнал срочного сообщения. Обо мне кто-то вспомнил. Я подошел к тейлору и оторвал кусок ленты. Быстренько расшифровал послание, с удовлетворением убедившись, что этому уголку памяти приключения последних дней нисколько не повредили.

Ознакомившись с содержанием шифровки, я призадумался. Послание пришло по гражданской информсети, это о многом говорило. Видно, они там совсем в цейтноте, если не могут терять время на передачу через экранированный канал Артура. И само сообщение было весьма любопытным. Алкиной приказывал мне все бросить и вплотную заняться передатчиком. Как будто до его приказа я занимался чем-то посторонним… Ох уж эти мне начальники! Попробуй найди этот чертов передатчик, не зная времени сеансов!.. Разве что нажраться активатора и подслушивать мысли каждого встречного. Устроить, так сказать, глобальное прочесывание мозгов… Ну, этим можно заниматься до второго пришествия! Одна лишь закавыка: раньше меня снесут на кладбище – Бакстер ведь не раз заикался о том, как вредна для моего организма слишком частая активация. Неизвестно еще, сколько лет жизни отняла у меня сегодняшняя ночь! А всей и пользы-то – от провала ушел… Даже лиц гостей не запомнил. Все силы ушли на борьбу с действием вилфага. Но кому это теперь объяснишь?..

Я стер из памяти тейлора запись шифровки и отправил на Куру подтверждение получения приказа. И тут же – еще одна шифровка. Алкиной сообщал, что времени на поиски передатчика – всего ничего, объявлял, что операции теперь дан индекс “А” и предупреждал об ответственности за несвоевременное выполнение задания.

Я почесал затылок. Индекс “А” – это уже сверхсерьезно. Достаточно сказать, что за всю историю существования ЮНДО индекс “А” не объявлялся ни разу. По всему видно, руководство решило воспользоваться сложившейся ситуацией. И потому время теперь ценилось на вес золота. Или жизни.

Я пошел на кухню, заказал диктофон, получил посылку с пистолетом и заблокировал информацию о заказах. Теперь я был готов к битвам во имя мира. Я подошел к тейлору, еще раз стер информацию и отправил подтверждение получения последней шифровки. И тут тейлор звякнул. Я включил дисплей. На меня смотрела недавняя собеседница – медсестра доктора Арчибальда Спенсера.

– Добрый день, – сказал я. – Собираюсь вот к вам снова.

Медсестра поморщилась.

– Мы должны извиниться перед вами, господин Карне, – произнесла она виновато. – Доктор не сможет вас принять. Его только что вызвали к больному. Когда он освободится, мы вам сообщим о времени следующего приема. Еще раз примите наши извинения. Случай очень тяжелый, велика вероятность летального исхода.

– Ну что вы! – проговорил я растерянно. – Конечно же! Какие тут могут быть извинения!

Она откланялась. Я выключил тейлор и сел. Ай да Артур!.. Я верил в тяжелого больного не более, чем в детские сказки. Либо он тоже получил какое-то задание от Алкиноя, о котором не должен знать я, и бросился его выполнять, либо (если он действительно перевербован) Ассоциация в ответ на мероприятия ЮНДО тоже зашевелилась… Как бы то ни было, а расколоть Спенсера в ближайшие часы уже не удастся, и надо искать другие пути. И тут я вдруг засомневался, что Артур предатель. Все, бывшее ясным полчаса назад, теперь таковым уже не казалось. И в самом деле, почему Артур должен становиться Иудой, когда в наше время гораздо проще и сравнительно безопасней быть для ЮНДО своим парнем?.. Уверенность моя исчезла, и остались в душе какая-то грязь, туман какой-то и ощущение собственной глупости.

Я взял в руки “Фаулер”, включил его, отыскал веселую ритмичную музыку, более всего соответствующую имиджу благоденствующего лоботряса, и отправился на улицу.

Было серо и прохладно, но безветрено. Поселок привычно гудел развлечениями, как будто в мире не произошло ничего особенного. Я неторопливо двинулся в сторону “Сиреневой веточки”. Хочешь неожиданных контактов, ищи их на скачках. Или в кабаке. Это известно всякому мало-мальски опытному диггеру. Как и то, что, если хочешь избежать нежелательных встреч, двигай в библиотеку или в музей.

Повернув за угол, я столкнулся с Линой. Лицом к лицу. Как будто только и ждал, пока она подойдет к этому месту, дабы тут же оказаться у нее на дороге.

Девица от неожиданности вздрогнула и подняла руку, словно хотела защититься от удара.

– Здравствуйте, Лина, – сказал я.

Она пришла в себя быстро, в течение нескольких секунд.

– Здравствуйте, герой космоса!

Произнесено это было с изрядной долей ехидства.

– Куда направляетесь? – спросил я.

– Не ваше дело!

– Печально, – сказал я грустным голосом. – Печально, когда такая симпатичная девушка столь груба. Так разговаривают с заклятыми врагами.

– А я и не набиваюсь к вам в друзья!

Она шагнула в сторону, намереваясь меня обойти, как стоящее на пути дерево. Но я не пропустил ее. Что-то связывало меня с этой девицей, и очень хотелось понять – что же именно. Я заступил ей дорогу и взял за руку.

– Зря вы так, Лина!

И тут меня разорвало на две половинки. Я раздвоился. Нечто подобное могла бы ощутить при митозе клетка, если бы у нее были органы чувств. И половинки оказались разными. Один Жюль Карне был полон желания выполнить полученное задание, заработать очередную благодарность и обнаружить на своем банковском счету солидную премию. Второму Жюлю Карне и не думалось о задании, благодарности и премии, у него были совсем другие желания. Прикосновение к девичьей руке бросило его в дрожь. Сердце Жюля колотилось в чужую дверь, и он готов был жизнь положить за то, чтобы эта рука никогда не выскользнула из его пальцев, ему хотелось только одного: сжать в объятиях гибкое тело…

– Жюль! Что с вами! – донесся откуда-то издалека взволнованный голос. – Да что же с вами?

Наваждение быстро исчезло. Я увидел, что Лина, закусив губу, смотрит на меня с испугом и недоумением. Я открыл рот, и тот второй, исчезающий, неизвестный мне Жюль прошептал:

– Хочу быть с вами всегда!

Лицо Лины вспыхнуло, в глазах сверкнули колючие искорки. Она выдернула руку из моих пальцев и зло сказала:

– А не слишком многого вы хотите, герой?!

Второй Жюль исчез. Я снова был самим собой.

“Парень, – сказал я себе. – Ты спятил?.. Разве мало женщин имел, когда это тебе требовалось?.. И разве им нужна была любовь?.. Нет, они ждали совсем другого. А тебе и этого не всегда хотелось. Изымалась только нужная информация. Информация – и ничего больше. Одна ночь за один бит, две ночи за один бит, десять ночей за один бит. Не сколько захочется, а сколько потребуется!.. И при чем же здесь эта самая любовь?”

– Что? – продолжала Лина. – Арабелла была с вами недостаточно вежлива и предупредительна?.. Или вы были недостаточно умелы?

Я чуть не упал. Во мраке сверкнула молния, и высветились ночные гости. Красотка Арабелла с ее жаркими прелестями. Маленький толстяк с парадно-зеркальной лысиной, и Анхель Санчес с фотоаппаратом наизготовку. И сразу стало ясно, что делать дальше.

– Лина! – сказал я. – Мне нужен ваш брат.

– Зачем? – Она надменно посмотрела на меня и сложила руки на груди. – Мой брат нужен многим.

– Хочу попросить у него вашей руки!..

Она молчала.

– Лина! – повторил я с надрывом. – Вы даже представить себе не можете, как мне нужен ваш брат.

– Жюль! – ответила она проникновенно. – Если вам дорога жизнь, держитесь как можно дальше от моего брата!

Я взял ее за плечо. Она не вырывалась.

– Лина! – сказал я. – Помогите мне! Я иду сейчас в “Сиреневую веточку” и буду там ждать. вашего брата. Я вас очень прошу. Я умоляю! Я могу стать перед вами на колени! Передайте Анхелю, что я жду его в “Веточке”. Будьте так добры!

Кажется, до нее дошло.

– Хорошо! – прошептала она одними губами.

Я отпустил ее плечо и зашагал дальше. Оборачиваться не стал. Не было нужды: и так ясно, что она смотрит мне вслед.

В кабаке я занял столик и сделал привычный заказ. Исключая спиртное. Не торопясь принялся обедать, поглядывая сквозь стекло на улицу. И когда увидел спешащего к ресторану Санчеса, оторвал от упаковки таблетку, положил ее в рот и запил минеральной водой.

Через пару минут Санчес уселся за стол.

– Привет! – сказал он и замахал рукой, подзывая официантку. – Катарина, киска, мне – как обычно… Что будем пить? – Он повернулся ко мне.

– Ничего не хочется, – сказал я.

– Понятно… Киска, спиртного не требуется. – Он погрозил официантке пальцем, хохотнул и добавил: – Пока не требуется!

Я молчал, прислушиваясь к себе. Активатор еще не действовал: прошло слишком мало времени. Когда принесли заказ, и Санчес принялся за еду, я сказал ему:

– Анхель! Вы помните, читали мне в день знакомства некоего поэта по имени Генрих?.. “Уж лев в ночи разинул пасть”, – продекламировал я с пафосом.

Санчес перестал жевать, с интересом посмотрел на меня.

– Я, кажется, знаю, что было у него дальше!

– Ну-ка, ну-ка? – спросил Санчес. – И что же?

– “Уж солнце спит за горизонтом”, – продекламировал я отзыв к паролю. Обе строчки были сочинены Грэмом, которым был для большинства диггеров покойный со вчерашнего дня Вацлав Глинка.

– Так! – сказал Санчес и снова замахал официантке. – Катарина, киска! Нам с приятелем нужен отдельный кабинет. Передай метрдотелю.

Он обернулся ко мне и приложил к губам указательный палец. Мы спокойно продолжали обедать. Минуты через три Катарина снова подошла к нам.

– Кабинет готов, господин Санчес!

– Пошли? – сказал Санчес.

Я кивнул и двинулся за ним. Почувствовал, как побежал по телу активатор. Все складывалось отлично. Санчес шагнул за шторы. Я за ним. В кабинете никого не было. Санчес повернулся ко мне лицом.

– Вот здесь мы и поговорим, Жюль, – сказал он дружелюбно. – В тишине и покое, где никто не мешает.

Я кивнул, не сводя с него глаз, чтобы не проспать выпада. И тут наступила активация, и я включился.

“Сейчас, – подумал Санчес, – сейчас…”

Перед глазами вдруг вспыхнули огненные круги. Я увидел, как Санчес валится на меня, и выставил перед собой руки.

“Вот так”, – подумал Санчес.

И наступила ночь.

4.3. Во тьме забрезжил холодный серый рассвет, и тут же словно бы кто-то включил сознание. Я открыл глаза и поднял голову.

За столом напротив меня сидели трое. Двоих я знал. Это были Анхель Санчес и лысый толстяк, что приходил ко мне в коттедж сегодня ночью. Третий был мне незнаком, но взгляд в первую очередь останавливался именно на нем. Жесткое волевое лицо, цепкий взгляд серых глаз, короткие седые волосы, стриженные ежик“ м.

– Вот мы и пришли в себя, – сказал Санчес и убрал в карман пузырек с нашатырным спиртом.

Я хотел поднять правую руку, но с удивлением обнаружил, что она меня не слушается. Оказалось, рука приторочена к ручке кресла. То же повторилось и с левой рукой. А еще через несколько мгновений обнаружилось, что и тело опутано шнуром и, по-видимому, привязано к спинке кресла, потому как пошевелиться не удавалось. Свободная была только голова.

Я, насколько позволяли путы, огляделся. Помещение было невелико. Покрытые голубым пластиком стены, белый потолок, серая, явно металлическая дверь без ручки, полное отсутствие окон. В поле зрения не видно никакой мебели, кроме стола. Ничего такого, что бы могло подсказать, где я нахожусь.

– Ну что, поговорим? – спросил Санчес.

Я кашлянул.

– Поговорить можно было и в кабаке, – сказал я хрипло и снова закашлялся. Они молча ждали.

– Народу там много, – сказал Санчес, когда кашель утих.

– Ничего, – ответил я. – Мне бы не помешали.

– А вот нам могли помешать, – сказал лысый.

Я пожал плечами.

– Так для чего ты меня искал? – спросил Санчес.

– Поговорить хотелось.

– Ну так говори!

– Хороши условия для разговора! – Я взглядом указал на путы.

– Чем богаты! – Санчес с сожалением развел руками.

– Вы учтите, Ридер, – сказал лысый. – То, что вы диггер ЮНДО, нам и без вас известно!

“Сволочь Артур, – подумал я. – Мразь, предатель…”

– Если вам все известно, о чем говорить?

– Не тяните время, Ридер, – вступил в разговор седой. Голос у него был резкий, с металлическими нотками. – Все нам известно быть не может!..

– Мне хотелось поговорить с ним. – Я посмотрел на Санчеса. – Рассказать одну историю, которая только что вспомнилась. Из космических баек. Он их очень любит!

Санчес только усмехнулся.

– Ну-ну, – сказал седой осуждающе.

– Может быть, вы развяжете мне руки?.. Хотелось бы, знаете, разговаривать на равных. Хотя бы внешне.

Они переглянулись. Потом Санчес встал, подошел и начал распутывать узлы, опасливо поглядывая на меня.

– Не бойся, не укушу, – сказал я как можно насмешливее.

Санчес фыркнул.

Когда руки были освобождены, я похлопал себя по карманам. Они, как и следовало ожидать, были пусты.

– Закурить хочется? – участливо осведомился Санчес. – Или голова болит?

– Космонавты не курят! – объявил я. – А голова, действительно, болит. Этаким-то образом погладили. – Я потрогал шишку на затылке. – Я же на лечении. У меня было с собой лекарство…

– Лекарство, которое стреляет, – сказал Санчес.

– Придется потерпеть, – проговорил седой. – Пока наши эксперты не подтвердят, что ваши таблетки и в самом деле лекарство от головной боли… Вы уж извините нас!

“Вряд ли ваши эксперты разберутся в активаторе”, – подумал я и сказал:

– Какие уж тут извинения? Вы хозяева…

Санчес распутал остальные узлы и сел на место. Я потянулся. Тело затекло не очень сильно, но немножко помассировать руки пришлось. Тут я заметил, что сижу в ресторанном кресле, и мне стало совсем хорошо, потому что все говорило о том, что я, по крайней мере, не так уж далеко от “Сиреневой веточки”.

– Ты уж извини! – сказал Санчес, усмехаясь. – Пришлось выдать тебя за припадочного. Чтобы клиенты не очень беспокоились.

– Люблю заботливых людей, – сказал я.

– Странно! – Седой потер пальцами виски. – Вы хотели поговорить с нами, мы хотели поговорить с вами, а разговор что-то не клеится. Придется брать инициативу в свои руки. – И вдруг резко бросил, словно выстрелил:

– Имя?

– Жюль Карне! – лихо отрапортовал я.

– Звание?

– В ЮНДО нет званий. И вам это известно!

– Хорошо, – сказал седой. – Тогда – цель прибытия в Гринкоуст?

– Розыски пропавшего агента.

– Ишь чего захотел, – сказал Санчес. – Твоим агентом давно рыбы кормятся!.. Это тот, который до Д-излучателей дорылся, – пояснил он остальным.

– У вас было только одно задание? – спросил седой.

– Да.

– Хорошо… Мы могли бы рассказать вам об этом агенте. Но не за так, естественно.

– Чем же я должен заплатить?

– Мы бы хотели знать ближайшие планы вашего руководства.

– Об этом может рассказать только руководство. Я – обыкновенный агент.

– Ага, – сказал Санчес насмешливо. – И обыкновенного агента свои же выдают нам!

– Меня выдал предатель.

– Вы думаете? – сказал седой. – У нас есть основания сомневаться в этом… А уж если быть откровенным до конца, то нам абсолютно точно известно, что ваше руководство, а именно некто по имени Алкиной дал указание Артуру навести нас на вашу персону. Каково?

– Почему я должен вам верить?

– Вы можете не верить. Я бы на вашем месте не поверил. Вот только странно, откуда мы знаем об Алкиное, верно?.. Вроде бы не должны знать, а знаем!

Я молчал. Что-то было в словах седого. И оно вполне соответствовало тому, что за мной начали следить сразу по прибытии сюда… Впрочем, то же самое объяснил бы и факт тривиального предательства Спенсера, без всех этих выкрутасов.

– Мы вам устроим очную ставку с Артуром, и он все это подтвердит.

– Не сомневаюсь! – сказал я. – Ему ничего и не остается!

– Слушай, Жюль! – возмущенно сказал Санчес. – Неужели ты думаешь, что мы берем на контроль всякого, кто сюда приезжает? Да нам бы никаких сил на это не хватило… Говорю, тебя засветили еще до того, как ты сошел с трапа самолета.

Его вмешательство было лишним. Я, возможно, и поверил бы, что они говорят правду, но после реплики Санчеса мне стало ясно, что все это чушь. В своем возмущении Санчес чуть-чуть, самую малость, но переиграл. По-настоящему возмущенные люди говорят несколько иначе… Ничего удивительного: любитель есть любитель, куда серому армейцу до профессионального секретника!.. А главное, все это было чушью потому, что после сегодняшней ночи они сняли с меня контроль. Если бы они знали обо мне точно, этого бы не произошло. И еще стало ясно, что выдал меня Спенсер только сегодня… Я вздохнул. Надо играть дальше.

– Вы хотите меня завербовать?

Седой поморщился.

– Мы бы хотели перетащить вас на свою сторону.

– Не вижу причин, в силу которых я должен быть на вашей стороне.

– А чистая совесть? – воскликнул лысый. – Вы поймите, Ридер: вы же нам жить не даете!.. А сами, между прочим, с нас кормитесь. Что бы вы делали, если бы нас не было?

– Ковырял бы в носу, – сказал я.

– Вот именно, – зло сказал Санчес. – Или придумал бы нас!.. На большее ты и не способен, лжекосмонавт!

– Спокойнее, спокойнее, – одернул его седой.

– Какое тут спокойствие! – проговорил Санчес с горечью. – Борцы за мир… Все на подлости замешано!

Седой встал, внимательно глядя мне в глаза.

– Ну что ж, – сказал он. – Если вас не интересует чистая совесть, это дело вашей совести, извините за каламбур. А как насчет жизни?

– Вот-вот, – ответил я. – Вот и пошел разговор на равных!

– А что нам остается? – Седой грустно улыбнулся. – Поставьте себя на наше место…

Я пожал плечами.

– Лучшее место для каждого – свое… Во всяком случае, если бы вы попались мне в руки, я бы знал, что с вами делать.

– И что же? – спросил седой.

– Передал бы вас международному суду.

– Но у нас ведь нет такой возможности. На Земле пока еще не существует суда, который бы занялся делом ЮНДО.

– И вы надеетесь его заменить?

– Не надеемся, – устало сказал седой. – Мы всего-навсего защищаемся. У каждого человека есть право на выбор профессии.

– Человечеству слишком дорого стоило право на вашу профессию. Оно оплатило отмену этого права кровавым авансом.

Седой снова поморщился.

– Вот этого не надо! – сказал он деревянным голосом. – Военные появились в силу общесоциальных законов, а не по чьей-то прихоти. И вы совершенно безнравственно обвиняете нас в групповом эгоизме! Тем более, что мы думаем не только о себе, а еще и о миллионах рабочих. Тех самых, кто потерял кусок хлеба, не получив взамен ничего, кроме чувства неуверенности в жизни. Это, знаете ли, никому не нравится…

Седой разволновался, и в речи его появился какой-то акцент. Акцент был почти незаметен, но мне сразу стало ясно, что английский не является его родным языком.

– Вы не из России? – спросил я по-русски.

Седой и глазом не моргнул. Он продолжал говорить, обвинять ЮНДО во всех смертных грехах, как какой-нибудь репортеришка из заштатной провинциальной газетки, издатель которой, пытаясь поднять тираж своего детища, упорно ловит рыбку в мутной воде. Обыкновенная ерунда, сто раз слышанная, меня даже потянуло на зевоту. Как они все верят в справедливость! Мания какая-то! Не понимают, что ли – без перегибов таких дел не бывает… Но почему все эти ушаты выливаются на мою голову?

– Впрочем, мы отвлеклись. – Седой замолк.

Я ждал.

– Так вот, – сказал он наконец. – Сами понимаете: как агент, выданный нам самой ЮНДО, вы для нас весьма опасны!.. Объяснять, я полагаю, не надо?

Я снова пожал плечами. Разговор получался обыкновенный, вокруг да около. В таком духе можно беседовать и неделю. И если бы эта неделя у меня имелась!.. Увы, ее не было. Как не было и оружия, и таблеток активатора. Поэтому я решился.

– У меня было еще одно задание. – Я сделал паузу. – Передатчик!

Они переглянулись.

– Какой передатчик? – спросил седой.

– Который периодически посылает сигналы в космос.

Они снова переглянулись. Потом лысый встал и вышел из комнаты. Седой и Санчес некоторое время пристально смотрели на меня и молчали. Кажется, новость показалась им сногсшибательной. Кажется, они даже испугались. Потом седой спросил:

– И каким же образом вы намерены были его отыскать?

– У меня был пеленгатор, замаскированный под обычный приемник.

– Точно! – сказал Санчес. – Он таскал с собой “Фаулер”. Этакий поклонник “Голоса Америки” и “Радио Москвы”…

Седой по-прежнему разглядывал меня как некий музейный экспонат.

– И что вы должны были сделать при обнаружении передатчика?

– Навести на него спецподразделение. А дальше – сами понимаете!..

Седой кивнул, встал и стремительно вышел из помещения Санчес последовал за ним. Дверь беззвучно затворилась, и я остался, как всякий победитель, в гордом одиночестве.

“Уф, – сказал я себе, – кажется, клюнули. Если это змеиное гнездо зашевелится, может появиться шанс исчезнуть. Этак потихонечку, без стрельбы и трупов. Может, правда, и не появиться, но тут уж как судьба положит… В любом случае вскоре сюда явится Алкиной со своими “волкодавами” и перевернет поселок вверх дном. Так что моя задача – продержаться до того времени”. А в том, что Алкиной явится, я не сомневался: не зря же речь пошла об индексе “А”. Об Ультиматуме я старался не думать, о таких вещах пусть думает руководство.

Я вспомнил, как был поражен Грэм, когда я прочел его мысли. Это произошло через несколько дней после операции, которая, как сказали, вытащила меня из лап смерти и подарила новые возможности. Грэм пришел ко мне в палату без сопровождающих, солидный и приветливо улыбающийся. Поинтересовался самочувствием своего лучшего агента. Я лежал, полуприкрыв глаза, и слушал, как от принятого активатора расходятся по телу теплые волны всесилия. По-видимому, Грэм тогда еще не до конца верил, что его старый приятель может теперь читать мысли других людей. А может быть, шлем, глубоко надвинутый на лоб, просто мешал ему. Во всяком случае, Грэм снял его и вытер носовым платком лысину. Мы успели переброситься несколькими фразами, когда я включился.

“Хороший будет ответ на их Ультиматум”, – подумал Грэм.

– На какой ультиматум? – спросил я.

Как он испугался!.. У него даже мысли пропали. Я успел услышать только “Дьявол! Шлем!”, а потом словно пропасть разверзлась под ногами. Впрочем, с точки зрения моего начальника мир действительно рухнул – представьте себе ощущения человека, у которого прочли нечто, предназначенное исключительно для личного пользования. Тем не менее, надо отдать должное его самообладанию: шлем он тут же надел, и лишь легкая бледность коснулась его лица.

Когда Грэм пришел в себя окончательно, мне было рассказано об Ультиматуме. Впрочем, я был тут же предупрежден, что эта информация настолько конфиденциальна, что ее распространение карается исключительно смертью. “Сам понимаешь, Жюль, если такое просочится в прессу!..” Потом меня дружески потрепали по плечу и доверительно сообщили, что в настоящее время только во мне ЮНДО видит сотрудника, способного восстановить контроль над ситуацией.

Я был на высоте. Понимаю всю серьезность момента и свою бесконечную ответственность перед планетой. Я даже пытался (насколько это возможно в лежачем положении) встать по стойке “смирно”, выпятив колесом грудь и подняв плечи.

Мои усилия оценили. Я тут же был обласкан. Персонал санатория после этого смотрел на меня как на бога (или, если хотите, как на дьявола) и стремительно исполнял все мои желания. Только за ограду меня не выпускали. Более того, через пару дней после разговора с Грэмом я заметил, что шлем снабдили замочками, которые, по-видимому, замыкались в начале рабочего дня и размыкались лишь после его окончания, когда столкнуться со мной было уже невозможно… Впрочем, это была обыкновенная предосторожность, не более…

Мысли мои вернулись к настоящему, и я без грусти отметил, что кригеры меня так не боятся. Все-таки отсутствие информации – не всегда и не для всех оперативный недостаток. Иначе Санчес давно бы уже меня кончил. И глазом не моргнул. Я почему-то был совершенно уверен в том, что это сделал бы, именно он. Нет ничего хуже, чем иметь дело с напуганным, ненавидящим тебя дилетантом!.. Можно подумать, я насильно затащил в постель эту его Арабеллу…

“Стоп, – сказал я себе. – А с чего это ты взял, что Анхель Санчес – дилетант? Дилетантов Ассоциация, как известно, не держит. Скорее, это тебя взяли в ресторане как дилетанта. Мог бы и предусмотреть ловушку, не первый день на этой работе!.. И вообще нынешняя операция тебе не удалась, не всегда ты был на высоте. Зачем-то метался по Лонгвиллю, зачем-то слишком быстро пошел навстречу желаниям Арабеллы. Ведь и дураку было понятно, что ты интересуешь ее не только как мужчина. Раньше бы так опрометчиво не поступил!.. Досталось-таки моей головушке в той переделке, что привела на больничную койку. А тут еще Лина!.. Хороша девчонка, ничего не скажешь, но чтобы в мои годы трястись от присутствия этакой пигалицы!.. Нет, во всем этом необходимо разобраться: никогда я не был таким идиотом, как в Гринкоусте!”

Мысль была весьма умная. Но лишь один умник из ста сможет догадаться, сидя под замком, как выбраться на свободу. Я входил в число остальных девяносто девяти и потому ломать голову, рассчитывая варианты, не стал, а устроился поудобнее и попытался задремать. Это удалось сделать на удивление быстро.

4.4. Классный диггер всегда начеку. У него ушки на макушке, даже когда спит. Поэтому я проснулся сразу, как только щелкнул замок и дверь начала открываться. Открывалась она медленно, осторожно, словно за ней стоял подосланный наемный убийца. От кригеров ожидать можно всего. Я подобрался, но притворился спящим.

Дверь, наконец, отворилась, и в помещение проскользнула Лина. Я старательно сопел, глядя на нее сквозь ресницы. Лина на цыпочках подошла ко мне, постояла и вдруг быстро коснулась губами моей щеки. Меня так и подмывало схватить ее и прижаться к юному телу, но я даже не шевельнулся. Лина несколько мгновений смотрела в мое лицо, и взгляд ее был полон любви и нежности. Потом она сильно толкнула меня в плечо. Я пошевелился, шумно вздохнул и открыл глаза.

– Крепко же вы спите, герой! – проговорила тихо Лина. – У вас удивительно толстая кожа.

Я смотрел на нее непонимающе. Выражение лица девчонки было уже совсем другим: жестким и насмешливым.

– Так можно все проспать, герой!

– Я не девушка, – сказал я. – Честь не просплю!

Лина перестала улыбаться.

– Ну как? – спросила она. – Вы не жалеете о встрече с моим братом?

– Что вы! Я очень вам благодарен! Вы мне крепко помогли.

– А не хотите ли, герой, чтобы я помогла вам еще и выбраться отсюда?

– Ну что же, – сказал я. – Очень любопытное предложение. И, пожалуй, я почту за честь.

Ответа не последовало. Лина кивнула, повернулась и направилась к двери. Я двинулся следом. За дверью никого не оказалось. Мы спокойно вышли в коридор