Суды для несовершеннолетних.

На 1981 год в масштабах страны судами для несовершеннолетних было рассмотрено 1 348 000 дел, связанных с правонарушения­ми, совершенными подростками. Из них 159 000 дел представляли собой преступле­ния против личности, 661 900 — имущест­венные преступления, 72 800 — нарушения законов о наркотиках, 206 000 — правонару­шения общественного порядка и 248 300 дел были связаны с нарушением порядка (X. Шнайдер и др., 1983), т. е. конфликты юных нарушителей в семье, школе и т. п. Около половины всех дел, поступивших в суды для несовершеннолетних, были разреше­ны без формального слушания. Около одной пятой всех подростков, официально осуж­денных судами для несовершеннолетних, бы­ло направлено в исправительные заведения, а более половины были условно освобождены на поруки (X. Шнайдер и др., 1983).

Статистика другого рода — обзор собы­тий одного дня—освещает проблему с другой стороны. В один из обычных дней 1981 г. 72 тыс. подростков были обвинены или уже осуждены и заключены в соответствующие учреждения. Вчетверо большее количество несовершеннолетних было осуждено условно или освобождено под честное слово и посту­пило под наблюдение общинных властей.

Преступность несовершеннолетних до­стигла наивысшей отметки несколько лет тому назад в связи с достижением подростко­вого возраста поколением "детского бума" (Р. Кейвэн, 1969; X. Шнайдер и др., 1983). Судам приходится рассматривать огромное количество дел. В то время, когда происходит стремительный рост количества детских правонарушений, законность судов для несо­вершеннолетних, как таковая, подвергается серьезным политическим нападкам слева и справа. Левые обвиняют суды в необоснован­ных вторжениях в жизнь подростков, не совершивших уголовных преступлений, в слишком частых отказах от должного ведения процессов над теми, кто оказался вовлечен­ным в правонарушения. Правые заявляют, что суды слишком снисходительны к подро­сткам, представляющим явную угрозу обще­ственной безопасности.

Но как левые, так и правые задают вопрос об эффективности реабилитационных про­грамм для подростков, которыми руковод­ствуются суды для несовершеннолетних (Ф. Хеллум, 1979; Дж. Хацлер, 1982; Р. Макнейли, 1983). Левые подчеркивают, что хотя программы общинного надзора и исправительных учреждений считают свою деятельность реабилитационной, в действи­тельности подростки подвергаются наказа­нию, и иногда суровому. Правые же утверж­дают, что эти программы скорее потворствуют детям, а не исправляют их и что для некоторых подростков полезнее именно наказание, а не реабилитация.

Таким образом, подвергаются сомнению предпосылки, на которых основана система правосудия для несовершеннолетних. Может ли государство выступать в роли благожела­тельного родителя при совершении детьми преступлений и следует ли ему выступать в этой роли? Когда и при каких обстоятельствах следует признавать детей ответственны­ми за свои поступки? Знает ли общество, как реабилитировать несовершеннолетних пра­вонарушителей? Эти вопросы приводят к из­менениям в законах, судопроизводстве и отправлении правосудия для несовершенно­летних.

Из истории.

Первый суд для несовершеннолетних по­явился в 1899 г. в одном из округов штата Иллинойс (Д. Ротман, 1980; Э. Райерсон, 1978). Идея таких судов быстро развивалась, и к 1920 г. практически все штаты имели за­конные основания для учреждения судов для несовершеннолетних. Суды для несовершен­нолетних явились результатом деятельности реформаторов Прогрессивной Эры, которые считали, что дети не являются окончательно сформировавшимися личностями и, значит, в отличие от взрослых преступников, не спо­собны нести полную ответственность за про­тивоправное поведение. Далее, считалось, что дети более податливы и легче поддаются исправлению, чем взрослые. Исходя из выше­сказанного, реформаторы полагали, что про­цедуры уголовного суда неприемлемы по от­ношению к детям, а в исправительных учреждениях подростков следует скорее вос­питывать, чем просто держать в заключении. Они были убеждены, что общество должно иметь законное право на вмешательство в тех случаях, когда подростки совершают не пре­ступления, а проступки. В их представлении с появлением судов для несовершеннолетних создавалась система индивидуального подхо­да к детям, совершившим проступки, а также появлялась возможность для их исправления, судья же должен был выступать в роли благо­желательного родителя.

Основной функцией судов для несовер­шеннолетних было освобождение на поруки, а судебными исполнителями выступали со­циальные работники. Судебный исполни­тель, отвечающий за условное освобождение на поруки, должен был собрать все сведения, связанные с противоправным поведением не­совершеннолетнего, — об истории его семьи, успеваемости в школе, посещаемости церк­ви, окружении ребенка. Он отвечал также за представление рекомендаций, на основании которых судья принимал решение по делу несовершеннолетнего. Далее, судебный ис­полнитель обеспечивал надзор за правонару­шителем со стороны общины и патронажное обслуживание подавляющего большинства несовершеннолетних, осужденных судами. Постановка " диагноза" и определение меры исправления — иногда в общине, иногда за ее пределами — были обязанностью социаль­ных работников. Освобождение несовершен­нолетних на поруки, а также освобождение под честное слово — практика, которая воз­никла вслед за условным освобождением на поруки, — предполагали обеспечение обслу­живания молодых людей и надзора за ними после их освобождения из исправительных учреждений. Ответственной работой судеб­ного исполнителя и здесь занимались лица, обученные новой профессии социального работника.