Где взять силы на то, чтобы с ними общаться?

Силы надо черпать в сострадании. Где же еще?

А чтобы найти в себе сострадание, надо просто по­нять, что разницы между нами и нашими пожилы­ми родителями почти и нет никакой.

Старость — самая заразная болезнь на свете. Больны ста­ростью мы все, без исключения. Дело только в стадиях.

Родители находятся на более поздних стадиях этой бо­лезни, а мы — на более ранних. Вот и вся разница. Вопрос времени.

Надо увидеть в пожилых родителях без пяти минут себя. От этого становится страшно, но легче.

Просто напоминайте себе, что общение со стариками — это в каком-то смысле общение с нами самими, сострадание и любовь к ним — это любовь к нам самим, таким, какими мы станем через пару десятков лет.

Жизнь вообще — вопиющая несправедливость. Ну послу­шайте, ведь только жить начал, а тебе — бац! — и девяносто. Вот Хава (82) говорит:

— С подругой разговаривала по телефону. Та спрашивает, чем я занимаюсь. Отвечаю: ухаживаю за старухой. Бесплатно. В кино ее вожу, в театр, развлекаю, книжки читаю, убираю, го­товлю.

— За какой старухой?!

— За собой.

Сострадание — кстати, это не жалость. Жалость — обид­ное чувство. Жалость старики очень быстро распознают и реагируют на нее плохо. Жалость унижает их достоинство.

У меня был когда-то такой крутой и классный знакомый дед Пинхас. На вопрос «Как здоровье?» Пинхас всегда отвечал громко и ясно: «Не жалуюсь!»

И добавлял вполголоса: «Если буду жаловаться, легче же не станет!”

Чтобы испытать к ним сострадание, достаточно просто понять, КАК они живут.

Мои сильно немолодые ученики однажды в разговоре упомянули, что никогда не покупают зеленых бананов. Ну знаете, таких, которые потом дозревают уже дома, в шкафу.

· Почему? — удивился я.

· Так всегда есть шанс, что зря деньги потратишь!

Вы поняли? Нет? Они не покупают зеленых бананов по­тому, что всегда есть шанс, что НЕ ДОЖИВЕШЬ ДО ТОГО ДНЯ, КОГДА ОНИ ДОЗРЕЮТ.

Это не шутка.

Я часто думаю, что старики вообще-то мало чем отлича­ются от солдат на передовой. «До смерти четыре шага» - это их ежедневное, будничное состояние.

Из солдат при этом хоть кто-то да выживет, пусть чудом, но вернется домой. А из стариков не выживет никто, ни один.

Вот и все отличие. Хотя солдаты на передовой, конечно, вызывают у нас намного больше сочувствия.

Эдит — 96 лет:

· Как дела, Эдит?

· Хорошо! Двое умерли, но я их не знаю.

В израильских домах престарелых на столах у дежурных рядом с телефоном лежат длинные списки. Каждое утро дежурные обзванивают жильцов дома по этим спискам, ждут ответа и говорят только одну фразу: «Доброе утро!» И вешают трубку и помечают фамилию зелёным маркером.

У дежурных всегда есть еще один маркер наготове — крас­ный. И запасные ключи от дверей. Все прекрасно понимают смысл этих звонков, просто об этом не говорят. Не принято.

· Я теперь точно знаю, что такое счастье! — сообщает мне 83-летний Давид.

· Ну, что? — спрашиваю я.

· Счастье — это когда вечером идёшь спокойно спать, а утром просыпаешься уже мёртвым!

И это тоже не шутка. Они действительно так считают. По­тому что жизнь для большинства из них — это постоянные физические мучения, а смерть — опасность еще больших мучений, с которыми может быть связан уход из этого мира.

И вот когда это все понимаешь, то сострадание приходит легко, само собой. Но только помогает ли это? Дает ли это силы их терпеть? Не знаю, как вам, а мне не очень.

Пошел уже второй десяток лет моего ежедневного об­щения со стариками, и ничего, справляюсь. Но все равно те слова, которые я мысленно повторяю про себя на каждом уроке, чтобы не сорваться на кого-нибудь из них, — это по большей части слова матерные.

И я точно знаю, что как бы я ни хорохорился, в один пре­красный день они-таки сведут меня с ума.

Но у меня есть ноу-хау, которое я использую ежедневно и очень вам рекомендую. Эго принцип «не сегодня».

Я говорю себе следующее: да, это безумно, невозможно, невыносимо — слушать то, что ты мне говоришь. Невозмож­но повторять тебе бесконечно то, что я повторяю, и дока­зывать то, что я пытаюсь доказать, и оправдываться, и еще много чего, и когда-нибудь ты все-таки сведёшь меня с ума.

Но это будет не сегодня.

Не сегодня — и всё! А сегодня я буду тебе улыбаться, чтобы не выпустить ситуацию из-под контроля, я построю внутри себя непробиваемую стену, о которую будут разби­ваться все твои упрёки, я не буду даже задумываться всерьёз о том, что ты говоришь мне, по возможности даже не буду вникать во всё, что я слышу, и тем более обижаться на тебя.

Не сегодня.

Сегодня я все это вытерплю, потому что ОЧЕНЬ ТЕБЕ СОЧУВСТВУЮ!!!.

Как помочь им жить лучше?

Кого из нас в детстве родители не донимали расска­зами о том, как хорошо ведут себя настоящие, пра­вильные дети? Не такие, как мы. А действительно правильные.

Да что там в детстве! Мне не забыть, как однажды с ма­мой в местном 38-м автобусе мы встретили тётю Зою — мать моего друга детства Андрея. Мы с ним на одной улице вы­росли. Мне было чуть за двадцать, к тому времени я уже был скоропостижно женат и имел, буквально выражаясь, за пле­чами годовалого сына.

— Как дела, Зоичка? Как успехи у Андрюши? — спросила моя мама.

— О-о, наш Андрей наконец поступил в Художественный институт! Будет учиться на скульптора! — гордо сообщила тётя Зоя.

— Что ты говоришь! Како-о-ой молодец! — воскликнула мама и с укоризной посмотрела на меня. — А мой вот... — она показала на меня пальцем, — женился...

Мне оставалось только густо покраснеть, потупить взор в резиновый пол советского автобуса марки ЛиАЗ и зашмы­гать носом. Нечего тогда было сказать.

Сейчас справедливости ради скажу, что Андрюша дей­ствительно является академиком Российской академии ху­дожеств. Да. Правда, и мой сын работает ведущим дизайне­ром крупной шведской машиностроительной компании, но это уже совсем другой разговор.

Я что хочу сказать. Дети выросли, а родители постарели. И пришёл вроде как теперь наш черед укорять и рассказы­вать им, какой правильный и здоровый образ жизни ведут другие старики. Хорошие, правильные старики! Как часто они гуляют, как регулярно занимаются спортом, какие кружки они посещают, и вообще какие они молодцы — чу­жие старики по сравнению с нашими. Гляди мол, отец, соседка-то напротив, Марь Иванна, пять раз подтягивается. А ты что?!

Да и сами старики волей-неволей состязаются, что вы думали?

Я за 40 минут прохожу по движущейся дорожке целых два

с половиной километра, — хвастается мне восьмидесятипяти­летняя Менуха, — мужчины по 20 минут ходят, а я могу все 40!

Это раньше все было просто. Раньше исполнилось чело­веку семьдесят — и всё с ним понятно. Он рухлядь. И скоро умрёт. Чего с него было взять? Это раньше. А сейчас люди стали жить дольше, и появился новый термин индиви­дуальное старение. В геронтологии даже существует поня­тие «биологический возраст». И он, этот возраст, отнюдь не совпадает с «календарным». Мне вон вчера Элиягу ска­зал, что врачи в университете взялись исследовать его ДНК, чтобы попытаться установить причину, как это ему удалось столько прожить и при этом сохранить ясность ума! Элиягу недавно исполнился 101 год.

· Ты выглядишь гораздо моложе своих лет! — удивляются окружающие.

· Любопытно, а как, по-вашему, должен выглядеть человек моего возраста? — интересуется Элиягу.

Все люди стареют в разном темпе. Сколько еще лет су­ждено каждому из нас прожить — одному богу известно. Ка­кие будут эти годы? Лёгкими или тяжёлыми? Мы не знаем.

Это младенцам в роддоме приходится вешать бирки на ручки, чтоб их не перепутать при раздаче. А стариков, сла­ва богу, двух одинаковых не встретишь и своих не перепу­таешь. Поэтому какой-нибудь счастливец со стальным ДНК в 101 год может выглядеть как разве что слегка потрёпаный огурчик, а кто-то и к семидесяти законченный старик.

Недавно подслушал разговор двух стариков.

— До 60 лет я был абсолютно здоровым человеком, а свой ше­стидесятый день рождения встретил в больнице! И началось! — сокрушается один.

Да нет-нет, ты преувеличиваешь, старость наступает в 75! — спорит с ним другой.

А слушает их разговор третий — который совсем недавно сообщил мне, что стареть начал, когда заболел, полгода на­зад как 96 исполнилось.

Нет эталона. Не существует в мире отдельно взятого иде­ального старика. Или общепринятой старушки. Не на кого равняться в этом мире. У каждого свой путь. И не надо по­вторять ошибок родителей, которые они насовершали по отношению к нам много лет тому назад, укоряя нас успеха­ми правильных детей. Они делали это не со зла — они же хотели как лучше. И не надо возвращать им той же монетой, рассказывая об успехах других пожилых. Не надо. Вспомни­те, как обидно было самим слушать про чужие достижения.

И совсем эти разговоры и не помогли нам, кстати. А уж им-то и подавно вряд ли помогут.