Я забираю и выбрасываю твою болезнь.

Первую неделю этот блок мы можем даже не включать в про­грамму. Потому, что мы еще не знаем, что мы забираем, и что мы выбрасываем. Пока мы на эту тему еще не говорили.

Завершающая фраза:«Я тебя очень сильно люблю».

Продиктовали, и мама все это записала. Базовая программа дается обычно маме без ребенка. Потом вы говорите: «Ну, мама, а теперь давайте учиться. Представьте, что ребенок там, на расстоя­нии, и Вы передаете ему информацию. Вы сейчас сами не будете читать программу, я Вам буду диктовать первый блок. Вы его слу­шайте и каждую фразу предавайте своему ребенку. Я Вам сейчас говорю фразу, Вы ее как будто прочитали, мысленно передайте сво­ему ребенку, как бы вложите в его сознание, а затем эту фразу по­вторите вслух. Поняли?».

Из зала: А можно последовательность менять? - Оптимальная последовательность - сначала мысленно, по­том вслух. Делали наоборот - хуже. Значение мысленной передачи программы очень велико.

Какие здесь бывают ошибки? Первое. Вместо мысленной час­ти начинают сразу говорить. Мысленная же часть может оказаться куда значимей, чем словесная и определять эффект у детей в возрас­те до одного года. Второе, спешка. Мама начинает спешить, особен­но в мысленной части. И третье, при проговаривании вслух нет вы­разительности, а мысленно - нет сосредоточенности.

Дали программу. Мама ее проговорила. «А теперь, до свида­ния. Наша следующая встреча через неделю. Я буду проверять, как Вы работаете. Вы в моем присутствии, приведя ребенка или без не­го, будете проговаривать всю базовую программу». Базовая про­грамма дается всем родителям одинаковая, а индивидуальная создает­ся на основе наших представлений о ребенке и данных объективного обследования и на основе дневников мамы и других членов семьи. «Соберитесь всей Вашей семьей (или каждый член семьи отдельно) и напишите все, что вас тревожит. Важны трудности, которые испы­тывает ребенок, а не чем он труден для Вас». Например: «Ему труд­но сосредоточиться, он не может усидеть на месте больше 5 минут, очень обидчивый, боится знакомиться с детьми и т. д.», а чаще всего особенно бабушки пишут: «Он меня не слушается, он непослуш­ный он нахальный, он...». Так у бабушек любовь выражается. Полу­чая сведения о ребенке у бабушки, сразу следует настраивать ее не только на стремление добиться от ребенка абсолютно правильного поведения, а видеть в ребенке постоянно развивающуюся личность, которую следует воспитывать с использованием ласки, похвалы и не заставлять его делать то, что она считает правильным, а добиваться этого постепенно, с использованием поощрений.

Затем вы говорите: «В нашей работе прошлого нет. Будущее будет. Это то, к чему мы стремимся. Мы говорим о настоящем: здесь и сейчас. И когда Вы напишете вот это все, считайте, что все, что Вас волнует и тревожит, Вы как бы отдали бумаге, а через бумагу -мне. И у Вас на душе этого груза больше нет. Вы к нему не возвра­щайтесь. Вы воспринимайте ребенка таким, какой он есть сейчас. Вот он такой. Вот вам уровень, планка, с которой мы начинаем, мы воспринимаем ребенка здесь и сейчас, вся наша работа устремлена в хорошее будущее. Возврата в сторону плохого не будет - это невоз­можно! А нужно, чтобы он был таким, замечательным и здоровым, каким мы хотим его видеть. Будем над этим работать. Ни в коем случае не вспоминайте прошлое и к нему не возвращайтесь. Вы с ре­бенком - единое поле, и пока это все сидит в вас, это будет сидеть в нем. Вы должны очистить себя, и вместе с Вашим очищением будет очищаться и Ваш ребенок. Это психологически необходимо. Нет про­шлого. Да, асфиксия, да, патология, это было, куда от этого уйдешь. Было. И хватит это жевать. Давайте работать, чтобы этого не было. В детском возрасте очень многое компенсируется даже спонтанно».

Дальше вы говорите родителям: «Вы берете тетрадку. На пер­вом листе пишете базовую программу, аккуратно, красиво. На сле­дующем листе вы пишете все, что вас "тревожит. А дальше, что очень важно, идет дневник, в котором потрудитесь не возвращаться к то­му, что плохо. Только если вы забыли что-то, тогда припишите туда, на вторую страницу, а чтобы в дневнике плохого не было. В дневнике должно быть только позитивное, только хорошее. И Вы не ждите, когда хорошее проявится так, что Вы его легко заметите. Вы его как бы про­граммируйте в себе. Вы ждите это хорошее. Внутренне вызывайте, что­бы ребенок вам ответил этим хорошим. Постарайтесь, отметить даже самую маленькую хорошую динамику. И все это пишите в дневнике: «Да, мне нравится это. Да, ребенок лучше спит. Да, он улыбается».

Понимание этого чрезвычайно важно. Например, мы работаем с заиканием. Пока из сознания семьи, из поля семьи, не ушло заикание, оно будет оставаться или возвращаться. Надо перестать страдать, пе­рестать ждать от ребенка запинки. Иногда, лечишь, лечишь. (Не по этой методике, по другой.) Приходит ребенок. Все у него хорошо, а мама ему в рот смотрит. Ждет, когда же он заикнется. Не то, что радует­ся, что он НЕ заикается, а ждет, когда же он заикнется, боится, и этим она как бы вызывает заикание. Ребенок вновь начинает заикаться.

На следующее занятие мама приходит с дневником. Вы берете дневник, и на его основании и основании того, что вы о ребенке знаете, составляете индивидуальную программу. Если же индиви­дуальная программа сложна, то вы говорите: «Недельку еще или три дня поработайте по базовой». А за это время мы должны подгото­вить индивидуальную программу. Получив индивидуальную про­грамму, мама через неделю приходит уже с результатами. И тут на­чинается основная работа, как бы единоборство - ваше вместе с ма­мой против болезни или ваше противостояние с мамой. Один из ос­новополагающих принципов психотерапии: если больной со мной, то нас двое против одной болезни. Если он не со мной, а с болезнью, то моя карта бита: двое против меня одного, а если он ни туда, ни сюда, то еще вилами по воде писано, смогу - помогу, не смогу - не получится. То же самое с родителями.

Из зала: А до какого возраста можно так работать?

- Чем младше, тем лучше. Чем старше, тем сложнее. До 8-9 лет хорошо. Потом мальчишки перестают воспринимать мамины при­знания в любви. Они уже мужчины. Но по существу - это всевозрастная программа. Главное, грамотно построить. Это зависит от того, насколько умен доктор и насколько умна мама. Здесь вся психотера­пия: от рациональной до семейной и суггестивной. В принципе, это же материнская суггестия. Только она безопасна для ребенка. Пото­му что мама повредить ребенку не может. Ну, есть в ней святое. А все остальные могут ему повредить.

Из зала: Вот вы сказали маме: «Вы отдали все бумаге, а через бумагу - мне». А, допустим, приходит мама и говорит: «Вот я напи­сала, а трудности и болезни все равно проявляются». Как тут быть?

- Вы что считаете, что это будет чудо: раз - и ребенок выздо­ровел? То, что вы написали, - это исходный уровень, вы должны его принять таким, какой он есть. И лечить. Было бы смешно, если бы это сразу все исчезло. Тогда ставьте мне золотой памятник, если мы за один раз такие вещи сможем делать. Выздоровление или улучше­ние состояния при работе по нашему методу в большинстве случаев идет постепенно, последовательно, хотя бывает и быстрое исцеление. Иногда случаются совершенно потрясающие результаты. Вот, например, с фобиями. Два характерных случая.

Девочка, шесть лет. Пошла в школу, чего-то испугалась, и ни­какая сила ее не может заставить идти в школу. Кричит, бьется, упи­рается. Не идет! Не пошла в первый класс, работала весь год с пси­хологом и психиатром, получала лекарства. Дождались следующего года. И повели ребенка снова в первый класс. Все повторилось один к одному: дошла до школы и все. Восьмого сентября они пришли ко мне на прием. Программа. Через неделю, пятнадцатого сентября де­вочка пошла в школу. Через три дня она отпустила из школы маму, которую заставляла сидеть внизу. Со второй недели стала у доски отвечать. Это же мама все сделала.

А второй случай для меня очень важный. Он помогает моему оптимизму, когда бывают неудачи. Из Тулы приехала бабушка: «Не­счастье у меня. Мы живем вдвоем с внуком, а мама нас бросила. Уе­хала на Дальний Восток зарабатывать деньги. А мальчик, ему пятый год, на отъезд мамы прореагировал тяжелой бронхиальной астмой, никакие пульмонологи и аллергологи помочь не могут. Кроме того, перестал говорить, и возникли разнообразные страхи». Бабушка по линии мамы очень любит ребенка. Я сказал, что уверен, что должно получиться. Сделали программу и начали работать. Из Тулы прихо­дит первое письмо: «Я неделю работаю. На улицу ребенок еще не выходит, но дома приступы прошли, и он начинает что-то гово­рить». Второе письмо: «Все наши врачи говорят, что этого не может быть. Приступов нет. Мальчик ходит на улицу, стал говорить». Третье письмо: «Спасибо. Ребенок здоров». Вот материнская лю­бовь, вернее, бабушкина.

Из зала: А с какого возраста можно начинать работу по методу?

Я начинаю с периода зачатия. Можем работать с беремен­ными. Возраст не имеет нижней границы. Да и верхней, наверное, не имеет. Я работаю иногда с подростками. Но работа с подростками это дело будущего развития метода.

Из зала: А если двое детей?

- Это проблема. Думайте. Базовая программа обоим идет. А дальше думайте, как их разъединять. Для ведения программы, если дети разного возраста, можно использовать разное время их за­сыпания. С детьми, которые спят днем, можно использовать время дневного сна. Наконец, слегка прикоснувшись к головке ребенка, сказать ему, что все, что сейчас говорится, касается его братишки или сестренки, а он сам может спокойно продолжать спать.

Из зала: А ребенок должен знать, что мама с ним ночью при­дет разговаривать?

- Однозначного ответа у меня пока нет. Поначалу, лучше, чтобы не знал. В дневнике нужно отмечать реакцию ребенка на кон­кретные фразы. Если они возникают: на какой-то фразе начал про­сыпаться, гримасничать или вертеться. В этих случаях либо фраза не идет, либо, наоборот, слишком глубокое проникновение. Если он спрашивает, то мы говорим: «Это твоя сказка. Я тебе рассказываю сказку». В большинстве случаев дети знают, что мамы им что-то рассказывают, когда они спят.

Из зала: А если ребенок уже проходит какую-то терапию, групповую или индивидуальную, есть смысл отменять? Или же нужно комбинированно проводить?

- Я думаю, что надо комбинированно проводить. И смотреть: если чувствуете, что-то мешает, надо от этого отказываться. Так же как с лекарствами. Я никогда не говорю: «Бросайте сразу лекарст­ва». Постепенно уходим от лекарств.

Из зала: Можно ли работать с заболевшим ребенком?

- Состояние ребенка не является противопоказанием к прове­дению работы. Заболел, температура - все равно работайте. А вот состояние мамы является прямым показанием или противопоказанием. Если мама больна, если мама истощена, если у мамы неприятности, этот день надо пропустить. Был такой случай. Приходит мама и на­чинает говорить: «Вот кто-то мне рассказал про ваш метод. Я по­пробовала. Все еще хуже стало». Мама истощена, раздражена, мо­жет быть, и больна. Поэтому никакого витамина материнской любви она передать в таком состоянии не может. Стараясь передать вита­мин, она передавала свое раздражение, свои страдания.

Еще сложнее, когда мама, как в просторечии говорят, «вам­пир». Специалист, столкнувшись с мамой-«вампиром» должен сде­лать все возможное, чтобы нейтрализовать ее негативное воздействие на ребенка. Используются разъяснения, убеждения, императивные беседы и, наконец, формируется у ребенка психологический блок за­щиты. Это научная тема. Пожалуйста, кто-нибудь, заинтересуйтесь.

Лекция 2